II
Едва ступили на родную землю, как были огорошены новостью: идет война бодричей с германским племенем саксов и англов. Воины заговорили между собой:
— Вот так, из огня да в полымя…
— Думали, отвоевались, а тут на тебе…
— Видно не скоро отчие дома увидим!
В какое селение ни заходили, всюду военные сборы, в дороге попадались вооруженные отряды — это каждый род направлял в распоряжение князя свое ополчение. Одеты воины были разномастно: редкие носили кольчугу, тем более панцирь, даже из военачальников; в основном были одеты в шкуры животных, перепоясаны кожаным ремнем, на котором висели длинные мечи. Деревянные щиты, пики, боевые топоры и различные припасы были положены на телеги, которые везли, как правило, два коня. Каждый род обязан был в случае войны поставить князю полностью вооруженных воинов и пропитания на две недели.
На стоянках воины центурии и ополченцы собирались вместе, зажигали костры, готовили пищу, делились впечатлениями. Ополченцы с большим интересом рассматривали римское вооружение, цокали языками, восхищались:
— Ишь ты, заковались в броню…
— А панцири, панцири какие надежные! Ни один меч не возьмет!
— И кольчуги добротные…
— Даже поножи и наручники…
— Нам бы такое вооружение против саксов!
В свое родовое поселение Русс въехал под вечер. Домики с двухскатными крышами и маленькими окошечками были расположены вокруг небольшой площади, которая служила местом проведения собраний. Отчий дом выделялся среди других и величиной, и красотой отделки — резные двери и наличники, фигурные столбы, поддерживавшие крышу над крыльцом, — как-никак отец его долгие годы был старейшиной рода. К дому шла девушка лет пятнадцати с до боли узнаваемым лицом и фигурой, на коромысле несла деревянные ведра с водой.
— Ивица, ты ли это? — спросил он ее.
Девушка повернулась к нему, лицо ее озарилось бурной радостью.
— Русс, братец!
Ивица сбросила с плеч коромысло, ведра, расплескивая воду, покатились по лужайке, она кинулась к нему на грудь и замерла. Он осторожно гладил ее по спине, чувствуя, как комочек подступает к горлу.
— Как дома? Все в порядке? — наконец спросил он, отстраняя ее от себя.
— Все живы! — тотчас ответила она, увлажненными глазами глядя на него. — И папа приехал с полей, и мама только что загнала стадо. Так-то будут рады!
А вот и знакомое крыльцо со стертыми ступенями, из которых выступают выглаженные постоянными мойками сучки, и ручка двери, потемневшая от постоянного прикосновения рук, а вот и родная изба с запахом хлеба и еще чего-то особенного, знакомого с детства.
В избе полутемно, только в печке горит огонь, бросая на стены расплывчатые тени. За столом сидит отец, возле печки, процеживая молоко, склонилась над ведром мать.
— Мама, папа, Русс вернулся! — крикнула от порога Ивица.
Мать вскрикнула, отец грохнул стулом. Они оба обняли сына, долго стояли так, потом повели к столу. Ивица в это время зажгла лучину.
— А почему один? — спросила мать, радостно и тревожно вглядываясь в лицо Русса. — Где Чех с Лехом?
— Братья задержались в пути. Встретились нам славянские племена. Одно из них избрало Чеха своим воеводой, но потом, я думаю, он будет князем, а во втором Лех женился на дочери князя и тоже, по-видимому, скоро станет князем.
— Мать, слышишь, как высоко залетели наши сыновья! — с гордостью проговорил отец. — В князья их народ избрал!
— Лех пока не князь, — осторожно поправил его Русс.
— Все равно скоро будет!..
Стараниями матери и Ивицы на столе появились угощение и питье, и начался долгий разговор про житье-бытье на римской границе и дела в родном племени.
— Война, говорят, надвигается? — спросил Русс.
— А когда проходило мирно хоть одно десятилетие? — вопросом на вопрос ответил отец. — Наше племя проживает на границе. В войнах и походах закалялся его характер. Бодричи — это племя соколов! Постоянно воюем если не с германскими племенами, так с иллирийцами. Не они, так мы нападаем, и так из века в век! Наверно, и ты пойдешь против саксов и англов?
— Неужто нисколько не отдохнет с дороги? — всплеснула руками мать.
— Потом отдохнет. Наше дело мужское — отчизну защищать, а не на печи разваливаться!
…Воинские отряды стекались в Вышковец — племенной центр бодричей. Это был крупный город, окруженный деревянной стеной, с пятью башнями, одними въездными воротами. Возле княжеского дворца толпились вооруженные люди, у крыльца на высоком шесте развевался княжеский стяг с изображением стремительно летящего сокола.
Князь Воимир, лет пятидесяти, высокий, широкоплечий, с бритой головой и вислыми усами, озабоченно ткнул Руссу руку, кивком головы указал на скамейку возле стола, спросил хрипловатым голосом:
— Говорят, из римских пределов явился?
— Кто успел доложить?
— Земля слухами полнится.
— Служили с братьями на римской границе, да не поладили; пришлось уйти.
— Не сладка служба у римлян?
— Служба шла нормально, но порой начальство своевольничает.
— Понятно… А у нас серьезные дела затеваются. Пошли на нас саксы, да не одни, а ведут с собой на этот раз англов. Огромная сила напирает!
— Надо просить помощи у соседних племен — лютичей, словен и гаволян, как это раньше делалось.
— Какое там! Лютичей только что мы изгнали из своей земли, теперь они сцепились с гаволянами. Князь у них задиристый объявился, сам в мире жить не хочет, другим не дает.
— Одним бодричам придется туго.
— Не спорю. Но надо врагу заступить дорогу в глубь нашей территории. Ты, конечно, поведешь свой центурий под моим началом?
— Конечно, за тем и пришел. Но что значит сотня воинов?
— Иногда много. Особенно когда сражаются храбро и умело.
В это время в горницу вошли парень с девушкой. Русс тотчас радостно воскликнул:
— Скрынь! Ты ли это?
— Русс! Сколько лет, сколько зим!
Они обнялись. Скрынь был из соседнего рода, но все детство они провели вместе, участвовали в играх и забавах, и только уход на римскую границу Русса разлучил их. Был он худощав, жилист, с покатым лбом и глубоко посаженными глазками, хитроватыми и пронырливыми.
— Вернулся насовсем? — спросил Скрынь, любовно глядя на друга.
— Подчистую. Рассорились с римлянами, еле ноги унесли.
— А тут такое затевается!..
— Мне князь уже порассказал. А кто это?
— Ты что, не узнал? Велина, дочь князя.
— Ого, как выросла!
Велина была в том цветущем возрасте, когда все черты в ней были милы и привлекательны: и румяные щечки, и вздернутый носик, и сочные губы; русые волосы у нее были густыми и заплетены в одну косу — символ девичества. На ней было голубое — под цвет глаз — платье из дорогой материи, на ногах желтые полуботинки из мягкой козьей кожи.
Велина между тем с любопытством смотрела на Русса, произнесла:
— А я тебя, Русс, сразу признала. Такой же добрый и наивный, как был. Только возмужал немного, взгляд стал построже.
— Повидались? — вмешался в их разговор князь. — А теперь разошлись по своим местам. Завтра выступаем, дел невпроворот.
Наутро войско двинулось на запад в походной колонне. Поднялись рано, Русс толком не выспался, сказывалась долгая дорога, ломило в ягодицах, от долгого напряжения побаливала спина. Но он крепился, зная, что на него смотрят его воины и наблюдают ополченцы. Коленями толкнул коня, поскакал вдоль колонны. Впереди увидел знакомую фигуру — Скрынь! Поравнялся, погладил коня по холке, успокаивая, спросил, хитровато улыбаясь:
— Небось, не выспался?
— С чего ты взял?
— С Велиной до утра просидел…
— Да ты что? Она вовсе не моя девушка.
— А чья тогда?
— Влюбился, что ли?
— Сразу и влюбился… Понравилась, девка видная.
— Я бы тебе не советовал с ней связываться.
— Почему?
— Княжеская дочка. Избалованная, капризная. Всего можно ожидать.
Русс почему-то вспомнил Луциллу, ответил отстраненно:
— Главное, верной подругой была бы, а остальное…
— От нее хочешь дождаться верности? Напрасные надежды…
Помолчали.
Русс спросил:
— Что известно от разведчиков? Далеко противник?
— Пока неизвестно.
— Скорее бы встретиться, неизвестность изматывает.
— Не спеши, навоюешься.
Высоко в небе поднялось солнце, стало припекать. Русс сбросил лишнюю одежду, перекинул через круп коня. В полдень сделали привал, пообедали, отдохнули с часок. Потом снова двинулись дальше.
Заночевали в лесу. Комары еще не появились, поэтому разлеглись прямо под открытым небом, где кто хотел. Русс глядел в небо, где светились звездочки. Они были маленькими и не такими яркими, как на берегах Дуная, он на них насмотрелся в свое время, стоя долгими ночами на крепостной стене. Странно кажется все это: недавно был далеко на юге, жил совсем другой жизнью, спал в добротно устроенной казарме, выполнял строгий военный порядок, заведенный в римской армии, видел людей, одетых в туники, пеплумы, мантии… А теперь вернулся в мир, знакомый с детства, вроде бы и не было трех лет службы или приснилось в каком-то необычном, дивном сне…
Утром поднялись с восходом солнца, скоро вышли на широкий луг. Прискакали разведчики: неприятель недалеко. Стали развертываться в широкую линию; князь поставил центурий Русса в центре:
— Саксы воюют клином. Ударом клина они стараются прорвать центр противника, а потом бить по частям. Ты должен выстоять, а мы уж попытаемся удержать крылья войска.
Только заняли указанные места, как из леса вывалились пешие и конные массы противника, стали растекаться по фронту. Русс пристально наблюдал за их построением. Саксы и англы строились по родам. Каждый род создавал клин, поэтому вся боевая линия их напоминала пилу, где зубьями были отряды родственников. В свою очередь центр у них выдвигался вперед, теперь он, действительно, нацеливался на его центурию.
Князь с поднятым мечом на белом жеребце промчался перед боевой линией, выкрикивая слова, которые должны были вдохновить воинов на предстоящую битву:
— Братцы! Защитим родную землю от вражеского нашествия! Не дадим в обиду наших матерей, жен и сестер!
— А-а-а! — ревом ответили бойцы и медленно двинулись вперед. Колыхнулся и строй противника. Оба войска начали сходиться.
Русс уже мог различить лица врагов, их рыжие волосы, насупленные взгляды, разноцветные щиты, шкуры животных, служившие одеждой и защитным снаряжением…
Русс выждал момент, подал короткую команду:
— Пилум!
Тотчас передовые линии метнули в противника тяжелые дротики — пилумы, они вонзились в щиты противника. Выдернуть их не хватало сил, потому что они глубоко входили в дерево, и обрубить их тоже было невозможно, так как на две трети они были железными. Сражаться с таким щитом было невозможно, и неприятельские воины побросали их, кидаясь в бой почти не защищенными.
Но и враг применил свой прием. Немного не добежав до строя славян, германцы бросили в них тяжелые боевые топоры, которые разбили много щитов, поранили и убили некоторых воинов. Топоры были привязаны за веревки, после броска с их помощью оружие возвращалось к хозяевам. А затем началась рукопашная.
В близком бою воины Русса имели преимущество, потому что пользовались короткими римскими мечами, причем ими они не рубили, а наносили колющие удары, на какие-то мгновения опережая действия противника: пока враг взмахивал зажатым в руке мечом и опускал его на головы или плечи неприятеля, они успевали ткнуть его в уязвимые места несколько раз.
Бойцы Русса работали привычно и слаженно. Когда минут через пять они стали уставать, он дал команду, передний строй отступил, а на его место вышел полный сил второй строй; еще через пять минут — третий, а потом отдохнувший первый, второй, третий… Таким образом, бой вели всегда полные сил воины, тогда как противник уставал, слабел и не мог уже оказать настоящего сопротивления. Перед строем центурии росла гора убитых, по их телам она медленно двигалась вперед, словно дровосек, прорубаясь сквозь поросль молодых деревьев.
Центурий Русса сломал привычный метод ведения боя германцами: вместо ожидаемого успешного продвижения вперед центр был вырублен и выгнулся в обратную сторону. Видя это, дрогнули соседние отряды, затем неуверенность и колебания охватили все войско, оно стало медленно, но неуклонно отступать, а вскоре это отступление превратилось в паническое бегство. До самой темноты продолжалось преследование противника.
Ликованию победителей не было предела. На поле боя были разожжены костры, готовилась пища, прикатили бочки с вином и пивом; большое количество еды и питья досталось и от брошенного врагом обоза. Русс оказался в центре внимания. Все хотели выпить с ним и сказать несколько лестных слов. Слова эти были искренни, потому что очевидно было: победа бодричам досталась во многом благодаря воинам центурии; не сумела она устоять в центре, не смогли бы устоять остальные отряды.
Радостно встретили победителей жители Вышковца. Русс ехал среди ликующей толпы, стараясь сохранить на лице суровую невозмутимость бывалого воина, но ему это плохо удавалось; его грудь распирал восторг от одержанной победы и тех восхвалений, которые достались на его счет. Ему захотелось поделиться всем этим с братьями, но они были далеко. И тут он вспомнил Велину. Где-то она, наверно, здесь, в этой толчее. Он стал оглядываться, надеясь увидеть ее, но так и не отыскал. А потом, когда подъехали ко княжескому дворцу, он и вовсе забыл про нее.
Пир князь устроил на славу. Он посадил рядом с собой Русса, несколько раз поднимал кубок в его честь. С другой стороны от Русса сидел Скрынь. Он тоже говорил восторженные слова Руссу, всячески возносил его:
— Я горжусь, что у меня такой друг детства! Держи меня, Русс, рядом с собой. Я буду твоим верным помощником, твоей правой рукой. Не пожалеешь!
Ударили в инструменты музыканты, все бросились в пляс. Молодая кровь толкнула Русса в самую гущу плясунов, бродившие в нем силы искали выхода, и он от души выделывал всякие коленца. Вдруг заметил, что рядом с ним павой ходит какая-то девушка. Вгляделся: Велина! Лицо строгое, взор опущен вниз, руками еле шевелит, зато туфельками перебирает часто-часто, отчего кажется со стороны, что не идет она, а плывет, словно лебедушка. Русс не устоял, чертом закрутился вокруг нее…
Когда закончился танец, Русс взял ее под руку и повел на выход; она не сопротивлялась. На крыльце он повернул ее к себе и хотел поцеловать, но она уперлась ему руками в грудь и проговорила насмешливо:
— Это что, ты у римлян научился такому вольному обращению с девушками? Говорят, у них царит разврат. Но мы в своем племени соблюдаем строгие нравы, которые пришли к нам от наших предков.
Русс тотчас остыл. Он думал, что, обиженная его вольным поведением, Велина покинет его, но она продолжала стоять рядом и с улыбкой наблюдала за ним; в этой улыбке не было ни насмешки, ни издевки; скорее, наоборот, смотрела она на него ласково и доброжелательно. И он решился пригласить ее пройтись по городу. Она не отказалась.
Они долго кружили по коротким улицам племенного центра, разговор как-то легко и непринужденно перескакивал с жизни в римском городе и на римской границе на события, которые происходили в эти годы в племени бодричей.
Увиделись они на другой день, а потом стали встречаться все чаще и чаще. Сначала Русс с некоторым недоверием относился к девушке. У него еще цепко держалось в памяти, как Луцилла водила его за нос, делала вид, будто влюблена в него, а сама в душе смеялась и издевалась над ним. Может, и Велина держит его около себя ради забавы? К тому же Скрынь так говорил о ней… Однако день проходил за днем, он чувствовал, что она все больше и больше привязывается к нему, сама ищет встреч. И он поверил ей. Как-то сказал:
— А ты вовсе не такая, как говорят о тебе.
Она тотчас спросила:
— А кто говорил?
Он промолчал, но она тотчас угадала:
— Наверно, этот Скрынь про меня наплел. Он так долго и упорно приставал ко мне, так домогался моей любви, что надоел хуже горькой редьки.
А подумав, добавила:
— Гадкий он человек. Жестокий и мстительный. Умеет подольститься к человеку, никого, кроме себя, не любит.
— Я этого не заметил. Бывает, что настаивает на своем, но с кем такое не случается?
— Просто ты ему нужен. У него нет друзей, у него только нужные люди. И ты один из них. А когда будешь не нужен, он уйдет от тебя, не оглянувшись.
Как-то они шли по улице и увидели, как в одном из домов играют свадьбу. Дудочники, сопельники и барабанщики наяривали какую-то разудалую мелодию, пьяненькие мужики и бабы шпарили залихватскую пляску, бегали, стремясь рассмешить народ, ряженые, вокруг дома собралась большая толпа зевак. Было забавно смотреть на это представление.
Когда им это надоело и они отошли, Русс спросил Велину полушутливо:
— Скажи, ты выйдешь за меня замуж?
Она ответила тут же, не раздумывая:
— А ты посватайся, тогда узнаешь.
— А вдруг откажешь?
— А вдруг не откажу?
Несмотря на шутливый разговор, Русс с этого момента стал всерьез задумываться о свадьбе. Однако неожиданно на него навалились новые заботы. Его вызвал князь и сказал:
— Я долго размышлял и решил вот что. Битва с германцами показала, что твоя центурия стоит половины моего ополчения. У племени скопилось достаточно средств, чтобы вооружить крепкую дружину. Но этого мало. Надо ее обучить римскому строю. Кроме тебя, этого сделать никто не сможет. Готов ли ты взяться за подготовку тысячи моих дружинников в ближайшие дни?
Русс немного подумал, ответил:
— Один не справлюсь. Надо к этому делу привлечь воинов моей центурии. Я дам каждому из них по десять человек. Они хорошо знают военное дело, под моим наблюдением передадут эти знания и умения дружинникам. Только давай, князь, сразу договоримся: внуши своим воинам подчиняться нам во всем. Без строгой дисциплины и порядка мы ничего не добьемся. Занятия будем проводить ежедневно, разве что устроим выходные по праздникам. А это не каждому понравится, будет и недовольство, будут и протесты…
— Ничего. Я сам буду часто присутствовать на военных упражнениях, чуть что, приструню лодырей, а то и просто выгоню из отряда.
Тысяча дружинников была поселена в палатках, которые раскинули на лугах возле крепостных стен; в городе по настоянию Русса стали строить для них деревянные казармы. Занятия начались с общего построения на лугу. Перед дружинниками прохаживался Русс и наставительно говорил:
— Начнем мы наши занятия со скучного дела: умения ходить и воевать строем. Почему такое внимание уделяется, кажется, никчемному делу? Запомните одну важную вещь, братцы: строй делает из мужика воина. Настоящего воина. Такого, который умеет слушать приказы своего военачальника и стоит на поле боя до конца, пока не будет отдан приказ на отступление. Это раз. А еще имейте в виду, что строй удесятеряет силу войска. Толпа противника будет бессильна против нас, если мы будем воевать строем, он разобьется о нас, как о каменную стену. Именно благодаря боевой выучке и строю римская армия одержала столь много блистательных побед и завоевала полмира.
И началась шагистика. Тысяча была разбита на десятки, во главе их встали воины центурии. Строевые учения продолжались до полудня. После обеда приступали к учебным боям на мечах, в деревянные кружки, подвешенные на шестах, бросали пилумы. И так изо дня в день, из недели в неделю… Русс бегал по лугу, вмешиваясь в подготовку и учебу дружинников, наводил порядок. Подсказывал, распекал, поправлял и подсказывал. После таких занятий приходил он домой усталый и расслабленный, как моченое яблоко. А потом, чуть отдохнув — много ли надо для восстановления сил молодому! — бежал на свидание к Велине.
Как-то на луга напросился Скрынь, посмотреть, чем занимаются дружинники. Побыл день, пришел на второй, а потом стал посещать ежедневно, находясь возле Русса. То по его просьбе оружие принесет или какое-нибудь снаряжение для отряда добудет, то о пище воинов позаботится, а то о самом Руссе побеспокоится. Скоро почувствовал Русс, что стал очень нужен ему его друг Скрынь, что без него он не может обойтись, и стал просить приходить к нему на учения. Постепенно и дружинники привыкли к этому шустрому и пронырливому парню, что он всегда с Руссом, что можно кое-какие вопросы решить, если Русс где-то отсутствует; в общем, стал Скрынь вторым человеком в дружине.
Как-то на лугу, когда дружинники были заняты учебой и все шло по заведенному порядку, Русс спросил князя (они сидели в тенечке дерева, отдыхали):
— Нашему племени трудно одному справиться с германскими племенами. В этот раз саксы привели с собой англов, потом могут прихватить и данов. Тогда нам точно не устоять, они просто задавят нас численностью. Почему бы нам не начать переговоры с лютичами и словенами, или теми же гаволянами? Мы все славянские племена, у нас единый язык, боги. Почему же не можем договориться?
— Слишком много обид накопилось друг против друга. Много раз мы вторгались в земли соседей и разоряли их. Совсем недавно лютичский князь Лютобор огнем и мечом прошел наши пограничные края, пожег селения и посевы, оставил совсем пустынные места. Разве я мог пройти мимо такого преступления и простить? Я тоже внезапно напал на его владения и оставил после себя пепелища… Вот сейчас воюют словене и лютичи. Думаю, немало слез льется у людей этих племен. И немало еще прольется, потому что не вижу конца межплеменным спорам и раздорам…
— А что, если я поеду к лютичам и попытаюсь уговорить их князя заключить с нами мир?
— Поезжай, — пожал плечами князь. — Но толку что? Поговорите, может, даже договор подпишете, а через год-два он будет нарушен, и снова начнется междоусобная война. Так было не раз, то же повторится сегодня.
— Но как заставить славян соединиться против общего врага? Ведь можно довоеваться до того, что германцы захватят наши земли, а нас сделают своими подданными.
— Не знаю. Но нет сил таких у нашего племени бодричей, чтобы заставить другие племена слушать нас. Как и у других племен нет такой возможности.
Несколько дней раздумывал Русс над этим разговором, а потом решил посоветоваться с Велиной. Она тотчас поддержала его:
— Думаю, если ты подробно обоснуешь необходимость союза славянских племен, поймет не только лютичский князь, но и другие правители. Мне кажется, эта поездка твоя будет только началом. Потом следует посоветоваться с вождем словен, увлечь замыслом гаволян…
— Я так и сделаю, — обрадованный поддержкой девушки, загорелся он. — Завтра же отправлюсь!
— Обязательно поезжай. Князья между собой перессорились за последние годы, а ты человек новый. К тому же слава о твоей центурии дошла до всех соседей, с тобой говорить будут охотно.
— Если переговоры пройдут успешно, я сразу проеду к гаволянам и словенам.
— Это так надолго уезжаешь? — сразу поскучнела она. — А как же я без тебя?
— Удел женщины — ждать своего любимого! — с шутливой напыщенностью ответил он.
Взяв с собой двух воинов, Русс отправился к лютичскому князю. Тот встретил его на крыльце своего дворца. Высоченный, с плотным брюшком и круглой, на короткой толстой шее, головой, он широко раскрыл свои здоровенные руки и проговорил громовым голосом:
— Рад видеть тебя, Русс! Наслышан, наслышан о твоих воинах, как вы сумели, точно капусту, изрубить саксов и англов. Добро пожаловать в мой дворец!
Оказывается, князь говорил так громко не только на улице, но и в помещении, и скоро от его громоподобного голоса Русс не знал куда деваться. Но приходилось терпеть.
Русс выслушал его рассказы о военных походах, об удачных охотах, о детях, которые скоро займут его место в управлении племенем, и, воспользовавшись тем, что он ненадолго отвлекся на поедание лососины, проговорил торопливо:
— Мне бы хотелось рассказать, по какой надобности я приехал к тебе.
— Ну-ну, и что нового скажешь? — промычал он, расправляясь с едой.
— Да вот думаю, что надо бы установить согласие между племенами в борьбе с германцами…
— А чего с ними бороться? Они сами между собой постоянно воюют, так что нам не страшны. Полезут — побьем!
— Но объединились саксы и англы и напали на бодричей…
— Э-э-э бодричи! Так где они живут? На самой границе, вот им и попадает в первую очередь. А мы живем далеко от германцев, они до наших краев никогда не доходили.
— Не поможешь бодричам — дойдут.
— Вот если дойдут, тогда и мы ударим по ним. Знаешь наше прозвание? Лютые люди, лютые воины! Мы страха в бою не имеем, мы бьемся до последнего!
Он еще долго говорил что-то, но Русс уже не слушал. Он понял, что зря потерял время, приехав сюда. Князь видел только себя, любовался только собой и был настолько уверен в своей силе и своих воинах, что никогда на серьезный договор и сотрудничество не пойдет и говорить с ним об этом бесполезно. Что об стенку горох. С тем он и уехал.
Наведываться в другие племена ему сразу расхотелось. Что толку? Найдут какие-нибудь другие причины, чтобы не поступиться властью, припомнят старые обиды. Он, Русс, просто наивный человек, считая, что раз он так думает, то и все другие должны придерживаться тех же убеждений.
В расстроенных чувствах подъезжал он к Микилину. Единственно, что тешило его, это предстоящая встреча с Велиной. Она его ждет, считает, что по-прежнему разъезжает по племенам, ведет переговоры, а он заявится внезапно, обнимет ее и поцелует. Вот будет радости у обоих!
Русс миновал крепостные ворота, направился ко дворцу. И тут, не дойдя до него пару десятков шагов, увидел Велину. Она была не одна. С ней стоял парень, они оживленно и весело о чем-то разговаривали, а потом пошли по улице. Он его узнал. Это был сын купца Евона, высокий, белобрысый, с волнистыми волосами и добродушным лицом. С ним он был знаком давно, у них были хорошие дружеские отношения, но теперь он стал для него самым ненавистным человеком.
Какая-то сила толкнула его вслед за ними. Он понимал, что поступает некрасиво, нехорошо, что неприлично подглядывать за другими людьми, но ничего не мог с собой поделать.
Велина и Евона шли и продолжали оживленно беседовать. Путь был коротким, от терема купца до княжеского дворца, в котором она жила, но он показался ему вечным. Встречались ли они раньше, до того, как он стал дружить с Велиной, или все началось в его кратковременное отсутствие? Возродилась у них старая любовь или возникла новая? И который раз они встречаются?
Наконец Велина и Евона остановились у дворца, он что-то сказал, и они весело посмеялись. Может, над ним?.. Наконец она кивнула ему и ушла внутрь помещения, ни разу не оглянувшись, а Евона зашагал в противоположную от Русса сторону.
С Евоной все ясно. Но вот как могла так поступить Велина? Не успел он отъехать из города, как она уже начала встречаться с другим. Ожидала, что он вернется не раньше, чем через неделю, и решила использовать это время для встреч с другим парнем? Недаром Скрынь говорил о ней, что она ветреная и ненадежная девица, и предупреждал насчет дружбы с ней. А он, дурак, не послушал совета друга. Вот теперь и расхлебывай из-за своей доверчивости. Во второй раз. Луцилла его обманывала, заманила в любовные сети, а потом отчитала, как несмышленого мальчишку. А теперь эта тоже, видно, намерена сделать то же самое. И он уже представил, как это будет: попадется навстречу с этим Евоной и будет смеяться в лицо: «А ты и вправду поверил в мою любовь? А ты забыл, кто я такая? Я — княжеская дочь и полюблю принца заморской крови, а не тебя, какого-то сотника…»
Долго в этот вечер измывался над собой Русс, казнил себя, пока не уснул тяжелым сном. Утром ныло сердце, но мысли выстраивались ровным порядком: больше смеяться над собой он не позволит никому, к Велине не подойдет ни на шаг, а в отместку заведет себе другую девушку. Пусть тогда попробует унизить его.
Вечером зашел к Скрыню. Тот спросил озабоченно:
— Чего такой хмурый?
— Велина изменила.
— Уже? И с кем же?
— С Евоной.
— А я тебе что говорил? — почему-то обрадовался Скрынь. — И чего ты к ней привязался? Тоже мне цаца нашлась. Есть девчонки лучше. Хочешь познакомлю?
Вечером они пошли на луга. Там уже водили хороводы. В одном из них он увидел Велину. Сердце его дрогнуло, но он пересилил себя и старался не думать о ней и не глядеть в ее сторону. Это сделать было трудно, но он сумел.
Скрынь подвел его к группе девушек, заговорил весело, полушутливо-полусерьезно:
— Что, девушки, скучаем? А я вам друга своего хочу представить. Прибыл он из далеких римских краев, видел чудесные страны, которые вам и во сне не снились. Пришли с ним чудо-богатыри, с которыми он одолел в недавней битве наших противников — саксов и англов. Да, это тот самый Русс, о котором теперь знают в каждом доме!
— Мы тоже его знаем… Видели на коне, когда с битвы возвращался, — загомонили девушки…
А одна из них, невысокая, крепко сбитая, с веснушчатым вздернутым носиком смело подошла к Руссу и спросила:
— А правда, что один обученный воин десятерых необученных стоит?
— Так оно и есть, — ответил Русс, глядя в ее бедовые глаза. — Это одна из причин, почему римские войска завоевали половину мира. Их воины ежедневно обучаются военному делу с утра до вечера. Такой порядок я завел и в дружине князя Воимира.
— А ты мог бы взять меня на эти занятия?
— Зарена, что ты такой скучный разговор завела? — прервал ее Скрынь. — Девушки, давайте попросим Русса угостить нас медовыми пряниками. Он много заработал у римлян. Пусть не скупится!
— Просим! Просим! — тотчас отозвались девушки.
На лугу ходили лотошники, торговали разным товаром, у них можно было купить лакомства. Русс в мешочке, подвешенном на ремне (карманов тогда не шили), всегда носил мелочь — римские серебряные унции.
— Не хочу в хороводы, — сказал Скрынь, когда Русс раздал пряники. — Пойдемте посидим на берегу речки.
Они выбрали зеленую лужайку, присели. Как-то так получилось, что Русс и Зарена оказались рядом.
— Я видела, как на лугу наши воины сражаются на деревянных мечах и стреляют в круг, — сказала Зарена. — Мне так интересно было смотреть! Так и хотелось присоединиться!
— Не женское это дело, — сухо ответил Русс. — Военный труд — тяжкий труд. Ваше дело — домашние заботы и дети.
— А я с детства в мальчишечьи игры играла. Меня куклы не тянули. Мы с ребятами крепости брали, стенка на стенку с деревянными мечами и пиками ходили.
— Доставалось, небось?
— Всякое бывало! — беспечно ответила она, крутя вздернутым носом. — Но у меня синяки быстро проходили. Возьми меня как-нибудь с собой на военные учения дружинников, я хочу с ними посоревноваться.
— Ты что, серьезно? — искренне удивился он. — Разве может девушка с парнями тягаться?
— А что такого? Я на коне лихо скакать умею. Так что если будем стрелять из лука по кругу, неизвестно, кто кого одолеет — парни или я!
Русс сокрушенно покачал головой, ничего не ответил. Видел он и раньше, как женщины и девушки участвовали в обороне городов, но это жизнь заставляла их так поступать, и выполняли они в основном подсобную работу, но чтобы в мирное время стрелять из лука да еще соперничать с мужчинами, с этим он встретился впервые.
Через некоторое время она поднялась, отряхнула простенькое платье, спросила:
— Проводишь? А то что-то надоело сидеть.
Русс бросил взгляд на хоровод, в котором была Велина, но стало уже совсем темно, и он не разглядел ее среди других девушек.
— Пошли. Хватит на сегодня.
По дороге разговор все о том же: разреши да разреши поучаствовать на учениях дружинников. Он сначала отнекивался, но потом подумал: а почему бы и нет? Повеселятся воины над ее попытками стать наравне с ними, посмеются над ее неловкостями и промахами, наверно, ее это расстроит и даже обидит. Но кто виноват? Сама напросилась. Впрочем, может, еще передумает до утра.
Но она не передумала и явилась на луг верхом на белом коне. Это был славный конь. Длинноногий и длинноволосый, он выгибал шею, кося злым глазом, показывая дикий нрав. Но Зарена сидела на нем спокойно, в ее руках он был смирным и послушным. За спиной висел лук, сбоку — колчан со стрелами и меч.
— Ну, с чего начнем? — задорно спросила она.
Князя на лугу не было, Русс был полным хозяином, чем и решил воспользоваться.
— А давай для начала проскачем мимо деревянного круга и постреляем в него из лука, — предложил он.
Русс взял десяток воинов, приказал подготовиться к стрельбе. Воины на конях выстроились в цепочку и по команде один за другим мчались мимо деревянного круга и выпускали в него стрелы.
Когда они отстрелялись, поскакал Русс, за ним — Зарена.
Каждая стрела имела метку своего хозяина, поэтому легко определяли, кто как стрелял. Одних хвалили, над другими смеялись. Стрела Зарены торчала не в самом центре, но недалеко от него. Сразу смолк шум, все с уважением смотрели на нее.
— Может, это случайно! — неожиданно высказался один из дружинников. — У новичков такое бывает.
— А можно попробовать еще раз, — тотчас ответил Русс. — Зарена, как ты, не против?
— Конечно, нет, — спокойно ответила она.
Еще дважды скакали дружинники и Зарена мимо круга, выпуская по нему стрелы, и все время ее стрелы были недалеко от центра.
— Молодец девка, — наконец похвалил ее тот воин, который высказал свое мнение относительно ее первого успеха. — Кое-кого за пояс заткнула!
Зарена вынула меч из ножен, выступила вперед:
— Ну, кто хочет со мной сразиться?
— На настоящих мечах мы не бьемся, — сказал Русс. — У нас только деревянные.
— Можно и на деревянных.
Русс подошел к одному из воинов по имени Всеслав, прошептал на ухо:
— Покажи мастерство, только чтобы ни одного сильного удара!
Всеслав был невысокий, примерно одного роста с девушкой, но ловкий во владении мечом. Руссу надо было прекратить это забавное зрелище и заодно поучить Зарену, показав ее истинные возможности. Перед этим он и его воины передали дружинникам умение владеть приемами оружия, которое получили в римском войске. Теперь Русс надеялся, что воин их применит против Зарены.
Так и получилось. Едва Зарена начала наступать, размахивая мечом, как дружинник произвел едва видимое движение, и меч вылетел из ее рук. Она на некоторое время растерялась, но подобрала оружие и продолжила бой. Но и на этот раз меч несильным движением был выбит и упал к ее ногам.
— Хватит, — вмешался Русс. — Тебе, Зарена, надо учиться по-настоящему. А на это требуется много времени.
— Я буду заниматься вместе со всеми и научусь! — внезапно заявила она. — Русс, определи меня в какую-нибудь десятку, я не пропущу ни одного занятия!
— Отдавай ее, Русс, нам, мы поможем! — заговорили дружинники. — Девка по нраву пришлась, не забидим!
— Но зачем тебе это надо? — пытался отговорить ее Русс. — Все равно в бой никто тебя не выпустит. Достаточно того, что умеешь стрелять хорошо.
— Хочу овладеть приемами обращения с мечом, — упрямо настаивала она. — Согласись, Русс, ну что тебе стоит?
— Ладно, — махнул он рукой. — Если князь не выгонит.
Весь день она упражнялась с дружинниками, а вечером они возвращались в город вместе.
— Рассказывали нам в Виндобоне про женщин, которые воевали с врагами, а мужья у них занимались домашними делами и воспитывали детей, — рассказывал Русс. — Звали таких женщин амазонками, а жили они где-то в северных степях. Амазонки были такими отчаянными в бою, что опрокидывали войска врагов и истребляли их в ходе преследований, а сами никогда не трогали и не вторгались в их пределы. Я не очень верил в эту легенду, но вот посмотрел на тебя сегодня и подумал, что, наверно, такие амазонки существовали когда-то.
Утром он вышел из дома, на ходу пристегивая к ремню меч, как из-за дерева появилась Велина и шагнула ему навстречу. Лицо ее было бледное, под глазами темные круги. Она неотрывно смотрела на него, она хотела что-то сказать, но губы ее мелко дрожали.
— Ты почему не приходишь? — наконец выговорила она.
При виде ее в груди у Русса прокатилась сладкая волна, его вновь потянуло к ней, но он тотчас вспомнил, как обманула его Луцилла, и ему не хотелось повторения прошлого; он насупился, ответил:
— Значит, так надо.
— Что произошло? Может, Скрынь что-то наговорил?
— При чем тут Скрынь?
— При том. Ты его еще не знаешь, что он за человек.
— Да ни при чем тут Скрынь.
— Тогда скажи, почему ты меня избегаешь?
Русс вначале хотел сказать, что видел ее с Евоной, но потом подумал, что она отговорится, выдвинет множество причин, что-нибудь придумает, насочинит и снова будет обманывать его, поэтому ответил решительно:
— Не хочу встречаться — и все тут!
Он прошел мимо и, не оглядываясь, направился на военные учения. Там в постоянных хлопотах, разговорах с воинами, общении с Зареной пытался забыться, но перед глазами постоянно стояло лицо Велины, особенно ее полные недоумения, испуганные глаза, когда она глядела на него в момент их расставания. «Коварная и двуличная, — повторял он про себя. — но меня не проведешь. Я стреляный воробей. Луцилла многому меня научила!»
В Вышковец неожиданно прибыл князь Могута, вождь племени гаволян. Это был старый, умудренный жизнью человек. Воимир встретил его при въезде в городские ворота, проводил во дворец, в честь его устроил торжественный обед. Было сказано много теплых слов, произнесено немало теплых пожеланий. И неудивительно! Оба племени — и бодричей, и гаволяне — были расположены на границе с германскими племенами, часто выступали воедино против общих врагов, хотя и были времена охлаждения, порой открытой вражды. А между какими племенами такого не случалось?..
На другой день они встретились с глазу на глаз, повели неторопливые разговоры.
— Одолевают в последнее время нас германцы, — говорил Могута, поглаживая седые пряди волос, ниспадавшие на плечи. — Кто-то из их конунгов умеет объединить вокруг себя племена. В прошлый раз совместно напали на нас саксы и даны, а в этот раз саксы и англы. Того и гляди, что явятся все три племени вместе, да еще варангов прихватят.
Племя варангов было иллирийского происхождения. Неизвестно, в какое время поселившись на берегу Балтийского моря, оно оказалось как бы между молотом и наковальней — между германскими и славянскими племенами. В описываемые годы оно мужественно отстаивало свою независимость. Но в последующие века, ослабев от изнурительной и неравной борьбы, часть варангов германизировалась, другая ославянилась, а большинство ушло в чужие края. Именно тогда выходцы из этого племени во Франции основали город Варангевилл, в Англии воздвигли Вэрингвик, в Скандинавии поселились вдоль залива, который местные жители назвали Варенгерфьорд. Многие, сорганизовавшись в отряды, поступали на службу к правителям многих стран, охраняли крепости и города, сопровождали купеческие караваны. В Византии их так и звали — варанги, на Руси — варягами; постепенно название варяги стало относиться ко всем наемникам, а потом только к выходцам из Скандинавии и Дании.
— А славянские племена воюют поодиночке, и поэтому часто бьют нас вороги, — поддержал князя Воимир. — Сколько усилий мы с тобой предпринимали соединить их воедино, но все бесполезно.
— Да и сами не всегда выступали совместно, — усмехнувшись, проговорил Могута. — То меня гордость одолеет, то тебя, а порой обоих вместе.
— Только под старость и понимаешь свою глупость…
— Начать бы жить сызнова…
— Вот то-то и оно…
— Самое обидное, что ошибки наши дети повторяют.
Они надолго замолчали, каждый думая свою думу.
Наконец Воимир произнес:
— А что, если нам поженить моего сына Сивояра на твоей дочери Велине и сделать князем обоих наших племен?
— А почему бы не сделать наоборот — моего сына поженить на твоей дочери? — ревниво прищурившись, спросил Воимир.
— Я так и знал, что ты не примешь моего предложения.
— А почему ты не согласен?
— Дело тут даже не в нас, а в наших старейшинах родов — воеводах, — рассудительно стал говорить Могута. — В их руках все наше войско, именно они собирают воинов и приводят к нам в племенные центры. Без воевод мы — ничто. Вот они-то и могут не принять наших сыновей: моего сына не примут твои воеводы, и твоего сына — мои воеводы. Вот в чем загвоздка!
— Да, нет такого среди наших сыновей военачальника, который бы объединил своим авторитетом.
— Среди наших сыновей нет, а в твоем племени есть.
— Кого ты имеешь ввиду?
— Русса! Благодаря победе над саксами и англами стал он известен во всех славянских племенах. Да к тому же хорошо знает римский военный строй и военную технику, может всех многому научить. А что если мы с тобой провозгласим его великим князем двух наших племен? Своих престолов мы не оставим, власть останется в наших руках, но при случае можем ему подсказать, поправить, наставить, приструнить, а также и убрать, коли будет негоден.
— И долго думал?
— Что, не нравится?
— Нет, как раз по душе. Я приглядывался к этому парню. Вроде на первый взгляд ничего в нем особенного нет, а вот, ведет он военные занятия с тысячью моих дружинников, слушаются его беспрекословно. И молодежь к нему тянется, около сотни пришло добровольно заниматься на луга. А это очень много значит!
— Выходит, я правильно думаю?
— По-моему, верно, Могута.
— И никто не сможет обвинить нас, что мы пытаемся возвыситься и стать над другими славянскими племенами.
Они долго еще беседовали, подходя к этому вопросу с той и другой стороны, потом продолжили разговор в последующие дни и, наконец, решили потолковать со своими воеводами и старцами и убедить их в необходимости объединения сил двух племен в борьбе с врагами, а потом на вече каждого племени поставить вопрос об избрании великим князем Русса.
Но сначала пригласили Русса. Тот решил, что его спросят, как идет обучение дружинников, приготовился подробно рассказать об этом, заодно хотел попросить, чтобы Скрыня утвердили его заместителем. В последнее время он очень помог ему в обеспечении занятий всем необходимым, бегал по городу, доставлял то одно, то другое. Без него, как без рук.
Но когда Воимир поведал ему о решении двух князей, Русс долго не мог ничего ответить. Он был ошарашен такой новостью. Конечно, он много думал о единстве славянских племен, постоянно слышал об этом разговоры среди дружинников, военачальников и простых людей, это желанье, эта мечта висели в воздухе, он чуть ли не физически ощущал их. Но чтобы пришлось возглавить объединенные силы племен, ему и в голову не приходило. Он в первое время даже подумал, что уж не смеются ли князья над ним. Но нет, и Воимир, и Могута были серьезны, даже слишком озабоченны и никак не походили на шутников.
— Но я слишком молод, — наконец неуверенно произнес он…
— Ничего, где-то поможем. Но верим в тебя, потому что ты много знаешь такого, о чем среди нас никто понятия не имеет: как надо по-настоящему организовать войско, как построить его перед сражением, как руководить им в бою. У тебя есть знание тайн римской армии. Вот поэтому мы и подумали, что ты справишься, поэтому мы и решили тебя выдвинуть на этот высокий пост. Вожди племен останутся на своих местах, их власть мы не затронем, но тебе будет принадлежать высшее руководство объединенным войском славян.
— Но как быть с Лютобором? Он никогда не поступится даже частицей своей власти. Я был у него, разговаривал с ним, я хорошо знаю его настроение…
— Ничего, заставим, — уверенно проговорил Могута. — Двинем против него наши войска. Возможно, к нам присоединится князь словен Добран. Куда будет деваться? Не воевать же против всех племен?
Русс по-прежнему находился в состоянии крайней растерянности. Хотя новость на него обрушилась внезапно и времени на размышления не было, но он хорошо понимал трудности своей будущей работы. И он сказал:
— Мне надо подумать.
— Думай, но не долго, — ответил Могута. — Имей в виду, что если ты откажешься, мы на твое место найдем другого человека, хотя делать этого не хотелось бы.
Русс от князей сразу отправился к Скрыню. А к кому еще больше идти? Родители далеко, Зарена в таких вопросах не разбирается. Могла бы посоветовать Велина, но о ней он старался даже не вспоминать.
— И ты еще сомневаешься? — накинулся на него Скрынь. — Тебе князья вверяют такую должность — командовать войском, а ты тянешь время!
— Но взять на себя ответственность по руководству в бою такими большими силами? Это тебе не центурия, в которой сотня человек. За десятки тысяч жизней придется нести ответственность!
— Я несколько раз участвовал в сражениях и видел, что вокруг князя всегда стоят воеводы, умудренные опытом военачальники, которые советуют, подсказывают. Ты тоже не останешься в одиночестве, особенно на первых порах… Трудно придется, но зато какой почет!
— Очень мне нужен этот почет! К седлу его не пристегнешь.
— Еще как пристегнешь. Об этом многие мечтают!
— Не о том надо думать. Как разумно распорядиться властью, вот главное.
Через день Русс пришел к Воимиру и дал свое согласие. Тотчас были собраны воеводы и старейшины племени бодричей, после недолгого совещания они одобрили решение князей и постановили вынести этот вопрос на обсуждение племенного вече.
Кажется, стар и млад пришли на народное собрание. Князь Воимир прохаживался по помосту, глядел себе под ноги, почему-то тянул время. Ему кричали:
— Пора начинать!
— Кого ждешь, князь?
Воимир вроде бы очнулся от своих дум, поднял руку. Шум стих.
— Собрал я вас, братья, по весьма важному делу, — негромко сказал он, но на площади была такая тишина, что все услышали его. — Большие беды обрушились в последние годы на наше племя. Германцы соединяют свои силы и все чаще одерживают победы над нами, разрушают наши жилища, захватывают наши земли. А мы по старинке действуем разрозненно, каждый своим племенем и несем большие потери. Пора, наконец, соединиться! Мы с князем гаволян Могутой, старейшинами и воеводами нашими так решили: соединяем наши силы, а во главе их ставим соплеменника нашего, сына воеводы Борислава — Русса!
Толпа ответила на эти слова ревом:
— Добро-о-о-о!
На помост выскочил худенький, юркий мужичишка, замахал руками, закричал:
— Давно надо было так решить! О чем вы, князья и воеводы, думали? Враг топчет наши земли, а племена славянские между собой резню устроили! А с Руссом вместе били и саксов, и англов, мы его знаем и за него стоим горой!
— О-о-о-о-о! — громом пронеслось над площадью.
— Так что, избираем Русса великим князем?
— Добро-о-о-о!
Через неделю Русс поехал в племя гаволян, где на вече также был избран великим князем.
Славяне тогда переживали период военной демократии, когда часто народные собрания избирали себе вожаков на военные походы, князей для правления; так что случай избрания Русса великим князем не был каким-то исключением из правил. Правда, уж тогда постепенно стал утверждаться обычай передачи княжеской власти по наследству, появились княжеские династии. Эти процессы — и избрание народными собраниями князей, и переход престола от отца к сыну — шли одновременно, в зависимости от сложившихся обстоятельств; государства складывались не сразу, а постепенно, в течение десятилетий и веков, преодолевая племенную рознь. Были еще эти государственные объединения рыхлыми, неустойчивыми, порой распадались, чтобы потом снова сплотиться воедино.
