Часть II ПРЕДПОСЫЛКИ РАСКОЛА ИСЛАМСКОГО СООБЩЕСТВА РОССИИ

Описанные в последующих разделах политические, этнические, религиозные и финансовые предпосылки раскола исламского сообщества России, безусловно, сыграли свою разрушительную роль, однако только их было явно недостаточно, чтобы привести российскую умму в состояние полной раздробленности. Следует с сожалением отметить, что главной причиной дезинтеграционных процессов в ней стали конфликты на личной почве, в которые оказались вовлечены многие ведущие лидеры российского ислама.

Особенно драматическими последствия таких конфликтов оказались для ДУМЕС. В 1980 году председателем этого управления был избран молодой муфтий Талгат Таджуддин, который благодаря своей харизматичности, образованности и ораторскому таланту быстро завоевал симпатии имамов и простых мусульман, которые увидели в нем настоящего исламского лидера. Постепенно авторитет Таджуддина рос и вокруг него стали собираться молодые имамы, для которых он стал не только муфтием, но и духовным отцом.

Председатель ДУМЕС действительно относился к своим сподвижникам по-отечески, принимая деятельное участие в устроении их жизни. Он направлял наиболее перспективных мусульман на обучение, снимая им за счет ДУМЕС удобные квартиры и присылая посылки с едой, вещами и литературой, а по окончании обучения назначал их на престижные должности и нередко помогал устраивать личную жизнь. Между тем выстроившаяся между муфтием и его сподвижниками система взаимоотношений имела и свои отрицательные стороны. Талгат Таджуддин отличался довольно резким, хотя и не злопамятным характером, и нередко поучал своих учеников весьма радикальными методами. Одни из них воспринимали это как должное, тем более что муфтий не был самодуром и наказывал за реальные, а не выдуманные проступки, однако другие копили в себе обиды.

Кроме того, председатель ДУМЕС произвел серьезные перестановки в высшем эшелоне этой структуры – так, он освободил от занимаемых должностей настоятеля уфимской Соборной мечети Аббаса Бибарсова и его коллегу из Ленинграда Хафиза Махмудова, ответственного секретаря ДУМЕС Фаизрахмана Саттарова и некоторых других функционеров. Таким образом, оппозиция муфтию Талгату Талджуддину начала формироваться уже в начале 80-х годов. Так, на V съезде ДУМЕС, прошедшим летом 1990 года в Уфе, недовольство политикой Таджуддина открыто высказал имам казанской Соборной мечети «Марджани» Габдулла Галиуллин (Вскоре Галиуллин был снят с этой должности и переведен в менее посещаемую мечеть «Нурулла» в районе Сенного рынка Казани). В перерыве он выслушал резкую отповедь ответственного секретаря ДУМЕС Нафигуллы Аширова, который считал себя ближайшим соратником муфтия. Впрочем, Талгат Таджуддин не оценил позиции своего ответственного секретаря и через некоторое время предложил ему заняться возрождением ислама в родном Тобольске, чем нажил себе смертельного врага. Оскорбленный в лучших чувствах Нафигулла Аширов встал во главе «инициативной группы», летом 1992 года начавшей подготовку к смещению Таджуддина. Именно он организовал недовольных муфтием имамов и общественных деятелей, большинство из которых имели личные счеты с председателем ДУМЕС, и разработал план переворота. Вполне возможно, что скандальная история, случившаяся в июле 1992 года во время церемонии открытия мечети «Таубэ» в Набережных Челнах, произошла неслучайно. Имам-хатыб этой мечети Идрис Галяутдинов, самочинно демонтировавший «экуменический» витраж, не мог не осознавать, что тем самым он демонстрирует публичное неподчинение своему духовному лидеру и учителю. Ожидаемая вспышка гнева Талгата Тадужддина, вылившаяся в прилюдное побиение Галяутдинова посохом, была профессионально заснята на видеокамеру и впоследствии ее запись использовалась как главное доказательство невменяемости председателя ДУМЕС. Случившееся происшествие представило муфтия Талгата Тадужуддина в крайне невыгодном свете. Многие его сподвижники стали открыто сочувствовать Галяутдинову, в положение которого они раньше попадали и сами. Их общее мнение через полтора месяца на учредительном съезде ДУМ РТ выразила известная татарская националистка Фаузия Байрамова, заявившая, что «Талгат избил не Идриса, он избил ислам, наши чувства». Тем не менее одного «витражного» скандала было еще недостаточно для раскола ДУМЕС. Процесс распада стал необратим после ссоры Талгата Таджуддина с имам-мухтасибом Уфимского мухтасибата Нурмухаммадом Нигматуллиным, который за какой-то дисциплинарный проступок получил гневную отповедь председателя ДУМЕС, был назван «тупым башкиром» и получил пожелание «убраться в свое Темясово». Конечно, муфтий Талгат Таджуддин не был националистом и уважительно относился к башкирам, однако неосторожно сказанные слова поссорили его с набирающим силу башкирским национальным движением и стали главным катализатором создания независимого ДУМ РБ.

Следует отметить, что учредительные съезды ДУМ РБ и ДУМ РТ были посвящены критике именно личных качеств председателя ДУМЕС, в то время как целесообразность сохранения этой структуры как таковой никем открыто не оспаривалась. Выступавшие на съездах имамы и общественные деятели жаловались, что поведение муфтия Талгата Таджуддина стало невыносимым и именно но этой причине они выходят из ДУМЕС. Говорилось также, что если бы на место Таджуддина пришел более дипломатичный лидер, раскола удалось бы избежать.

Таким образом, достаточно очевидно, что роль межличностных трений в первичном расколе ДУМЕС не уступала по своему значению роли экономических, политических, этнических и религиозных факторов. Впрочем, самым известным из такого рода конфликтов стала ссора между Талгатом Таджуддином и его московским представителем муфтием Равилем Гайнутдином.

Отношения между этими исламскими лидерами стали портиться по мере обострения борьбы ДУМЕС-ЦДУМ с альянсом новых муфтиятов. Московский муфтий старался по возможности дистанцироваться от этой борьбы и дружить с обоими лагерями, однако такая двуличная позиция не получила заслуженной оценки. Систематическое отсутствие Гайнутдина на заседаниях президиума ЦДУМ навлекло на него подозрения в недостаточной лояльности к муфтию Талгату Таджуддину, который требовал конкретных действий в свою поддержку. Так, в сентябре 1994 года он призвал всех своих сподвижников прибыть на защиту резиденции ЦДУМ, которую угрожали захватить боевики ДУМ РБ. Равиль Гайнутдин в очередной раз проигнорировал приглашение в Уфу, и это оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения Талгата Таджуддина. 21 сентября решением пленума ЦДУМ московский муфтий был снят со всех должностей, однако не подчинился и сумел отстоять свои позиции.

С этого момента Равиль Гайнутдин стал обвиняться сторонниками Талгата Таджуддина в предательстве своего наставника, а затем и в потворстве миссионерской деятельности ваххабитов. В первые месяцы эти обвинения высказывались преимущественно через третьих лиц, однако после создания Совета муфтиев России они выплеснулись и на страницы газет. Равиль Гайнутдин поначалу старался избегать полемики на эту тему, однако по прошествии времени начал резко парировать обвинения в свой адрес и предавать огласке порочащие своего учителя сведения. Так, в ноябре 1998 года по итогам совместного расширенного заседания Совета муфтиев и ВКЦДУМР было обнародовано первое антитаджуддиновское заявление, подписанное среди прочих и Равилем Гайнутдином. В этом документе председатель ЦДУМ обвинялся в незаконном присвоении звания «Верховный муфтий России». Степень накала заочной дискуссии двух муфтиев, приходившихся друг другу довольно близкими родственниками, достигла своего апогея в июне 2002 года.

Тогда в ответ на довольно резкое интервью Талгата Таджуддина газете «Газета» Равиль Гайнутдин на ее же страницах охарактеризовал своего бывшего учителя как «надевшего митру и носящего чалму шайтана», которому «вручают дрова со словами «Готовься гореть в аду!».

Равиля Гайнутдина и других критиков председателя ЦДУМ мало волновал тот факт, что с медицинской, да и просто с технической точки зрения один человек не мог быть одновременно алкоголиком и наркоманом; гомосексуалистом и сторонником неограниченных гетеросексуальных связей; страдать шизофренией и паранойей, осложненными манией величия и истерическим синдромом; исповедовать около десятка ересей, делать лжепророчества, работать на КГБ, ФСБ, «Моссад» и спецслужбы Русской Православной Церкви; сотрудничать со многими ОПГ и националистическими партиями. Враги Таджуддина упорно не понимали, что, до бесконечности расширяя круг прегрешений председателя ДУМЕС, они противоречат сами себе и доводят ситуацию до абсурда.

Конечно, на самом деле Талгат Таджуддин страдал вышеозначенными пороками ничуть не в большей степени, чем Равиль Гайнутдин, Мукаддас Бибарсов или Нурмухаммад Нигматуллин. Не был он ни еретиком, ни агентом спецслужб, ни плохим управленцем, ни тайным приверженцем православного христианства или язычества. Зато среди его критиков встречались и душевнобольные, и гомосексуалисты, и воры, и бандиты, и сторонники ваххабизма, и даже отцепродавцы. И вот их пороки как раз имели документальное подтверждение.

Затянувшийся конфликт между Талгатом Таджуддином и альянсом его недругов нанес серьезный урон всему традиционному исламу России и позволил набрать силу сторонникам ваххабизма и экспансионистского суфизма, который вообще выступали против любого «официального» исламского духовенства. К сожалению, в разжигании этой ссоры сыграли свою роль СМИ, рассматривавшие ее как постоянный источник сенсационных материалов. Стоит ли говорить, что простые мусульмане оказались немало смущены и деморализованы непрекращающимися диффамационными кампаниями против своих духовных лидеров.

Помимо конфликтов Талгата Таджуддина с членами «инициативной группы» Нафигуллы Аширова и Равилем Гайнутдином, следует упомянуть несколько менее заметных столкновений на личной почве, также негативно отразившихся на единстве российской уммы.

В апреле 1991 года при поддержке посольства Саудовской Аравии в Москве был создан Исламский культурный центр, во главе которого стал молодой мусульманский активист Вадим Медведев, впоследствии известный как АбдулВахед Ниязов. Довольно быстро Медведев смог получить некоторый авторитет в мусульманских кругах столицы и решился на дерзкий шаг – воспользовавшись командировкой имам-мухтасиба Московского мухтасибата ДУМЕС Равиля Гайнутдина, он попытался узурпировать его полномочия, однако не нашел поддержки верующих и был с позором изгнан из московской Соборной мечети. После этого Исламский культурный центр претерпел раскол на Исламский культурный центр России (ИКЦ России) и Исламский культурный центр Москвы и Московской области, а отношения Вадима Медведева и Равиля Гайнутдина надолго испортились.

При расколе ДУМЕС Медведев-Ниязов занял сторону оппонентов муфтия Талгата Таджуддина и сблизился с Нафигуллой Ашировым, который стал помогать ему в борьбе против Равиля Гайнутдина. Эта борьба до 1995 года носила вялотекущий характер, однако после создания по инициативе Ниязова Союза мусульман России резко обострилась. Политические инициативы генерального директора ИКЦ России были осуждены муфтием Равилем Гайнутдином и его соратниками, которые в июне 1995 года разослали во все заинтересованные инстанции специальное письмо. В этом письме они выражали озабоченность «крайне негативным воздействием Исламского культурного центра России (ИКЦР) на религиозную жизнь мусульманской общины России» и обвиняли его генерального директора «в неблаговидной деятельности, различного рода махинациях и закулисных интригах». В свою очередь, Абдул-Вахед Ниязов пытался всячески скомпрометировать Равиля Гайнутдина и вторично оспорить его полномочия. Его соратник Нафигулла Аширов обвинил московского муфтия в «узурпации власти, противопоставлению себя большинству мусульманских лидеров и пренебрежении их мнением». К этому времени конфликт между Ниязовым и Гайнутдином приобрел дополнительные измерения, однако их личная неприязнь по-прежнему играла в нем главную роль. В конце октября 1996 года новообразованный Совет муфтиев России выступил со специальным заявлением «О так называемых «исламских» партиях и «мусульманских» общественно-политических движениях», в котором окончательно развенчал все попытки Ниязова использовать религиозные чувства мусульман в корыстных политических целях. К этому времени стало ясно, что изрядно скомпрометированный ИКЦР и слабеющий ВКЦДУМР не могут рассчитывать на победу в противостоянии с набирающей силу структурой Равиля Гайнутдина, поэтому их лидеры стали искать пути примирения.

В начале 1997 года Абдул-Вахед Ниязов и Нафигулла Аширов признали авторитет Совета муфтиев России и попросили его поддержки в создании ДУМАЧР. Впоследствии они примирились с муфтием Равилем Гайнутдином и стали его союзниками, однако довольно автономными и непредсказуемыми.

Впрочем, примирение Равиля Гайнутдина с лидерами ИКЦР и ВКЦДУМР происходило на фоне его серьезной ссоры с председателем ДУМ Сибири, мишарским бизнесменом Ряшитом Баязитовым. Поводом для нового конфликта стала резкая дискуссия относительно права собственности на две новые мечети, построенные Баязитовым в московском районе Отрадное. Равиль Гайнутдин настаивал на том, чтобы эти мечети были переданы ДУМЕР, в то время как Баязитов хотел сохранить над ними полный контроль.

В итоге их ожесточенный спор вылился в серьезный конфликт, который привел к сближению Баязитова с ЦДУМ и выходом из Совета муфтиев России подконтрольных ему ДУМ Сибири, ДУМ Нижнего Новгорода и Нижегородской области и ДУМ «Ассоциация мечетей» (ДУМ Нижнего Новгорода и Нижегородской области, правда, ограничилось только уведомительным письмом о выходе из Совета муфтиев и не предприняло никаких реальных шагов по разрыву отношений с этой Структурой). Есть все основания считать, что именно этот конфликт на личной почве сделал возможным экспансию ДУМАЧР и перенес раскол на мусульманские сообщества Сибири и Дальнего Востока. Кроме того, Ряшит Баязитов помог ЦДУМ создать в Москве альтернативный ДУМЕР муфтият, который возглавил бывший председатель ДУМ «Ассоциация мечетей» муфтий Махмуд Велитов.

В ноябре 1998 года участники расширенного заседания Совета муфтиев России и ВКЦ ДУМР приняли специальное заявление «По предотвращению деятельности раскольнических групп в мусульманском сообществе России», в котором, в частности, говорилось: «Довести до сведения Р. Баязитова и братьев Шакирзяновых, что при продолжении ими раскольнической деятельности, несовместимой с общечеловеческими и исламскими принципами нравственности и морали, главы Духовных управлений мусульман России, муфтии примут в отношении их фетву (религиозно-правовое заключение) о несоответствии их деятельности и нравственных принципов нормам, предъявляемым к мусульманину». Кроме того, в июне 1999 года Равиль Гайнутдин направил мэру Москвы письмо, в котором протестовал против строительства «шиитской» мечети в Отрадном. По его мнению, она могла стать «очагом напряженности» и «внутриконфессионального противостояния». Конфликт между Ряшитом Баязитовым и Равилем Гайнутдином продолжается до сих пор, однако со временем он потерял свою остроту.

В заключение следует упомянуть несколько второстепенных конфликтов на личной почве, которые имели последствия только на региональном уровне. Так, раскол мусульманского сообщества Санкт-Петербурга был вызван ссорой между имам-хатыбом Соборной мечети Хафизом Махмудовым и его преемником на этой должности Джагофаром Пончаевым, внутримусульманский конфликт в Омске стал следствием восходящих еще к 80-м годам трений между муфтием Зулькарнаем Шакирзяновым и лидером казахской общины Омской области Ануарбеком Жунусовым, а ссора муфтия Чечни Ахмада Кадырова с главой непризнанной Ичкерии Асланом Масхадовым во многом обусловила его переход на сторону федерального центра.

Видимым проявлением конфликтов на личной почве стали оскорбительные обвинения, выдвигавшиеся мусульманскими лидерами в адрес своих оппонентов. К сожалению, для составления объективной картины раскола их придется рассмотреть, исключая, может быть, только обвинения в девиациях половой сферы.

Подобного рода обвинения, несмотря на шариатский запрет употребления одурманивающих веществ, были весьма популярны в кампаниях, направленных на смещение муфтиев: среди высших мусульманских лидеров действительно встречаются люди, эпизодически или периодически употребляющие алкоголь. После уже упоминавшегося Бабаханова в неумеренном употреблении спиртных напитков был обвинен председатель ДУМ СК муфтий Махмуд Геккиев. Возможностей для своей защиты он не имел, поэтому вопрос о его злоупотреблениях в этой сфере так и остался открытым.

В августе 1992 года обвинения в алкоголизме и наркомании были выдвинуты против председателя ДУМЕС верховного муфтия Талгата Таджуддина. Привести конкретные примеры употребления Таджуддином алкогольных напитков и наркотиков его противники не смогли, однако рассказы о таких случаях и связанных с ними дебошах до сих пор активно циркулируют в мусульманской среде и используются в качестве «неотразимых» аргументов в антитаджуддиновских кампаниях. Оппоненты действующего первого заместителя председателя ЦДУМ астраханского муфтия Назымбека Ильязова также обвиняли его в прогрессирующем пьянстве и распускали на эту тему самые невероятные слухи. Так, притчей во языцех стала история о том, что Ильязов в пьяном виде попал в ДТП и лишился своих прав. Недоброжелатели муфтия каким-то образом достали копию протокола ДТП и размножили его, распространив впоследствии по всем мечетям области. В вину Ильязову ставился и запой во время инаугурации губернатора Астраханской области, вызвавший большое неудовольствие последнего. Как бы то ни было, никаких последствий для карьеры Ильязова эти обвинения не имели. Региональное ДУМ Астраханской области сохранило свое единство, однако лидеры нескольких общин перешли в оппозицию к астраханскому муфтию, периодически угрожая войти в состав ДУМ Европейской части России или ДУМ Саратовской области (до 1999 года – ДУМ Поволжья).

Следует отметить, что любые обвинения, касавшиеся таких деликатных сфер, как вредные привычки и половые девиации, практически никогда не подкреплялись серьезными доказательствами, поэтому не могут рассматриваться иначе как сомнительный способ личной мести. На самом деле представители ЦДУМ были привержены алкоголизму ничуть не в большей степени, чем их критики из лагеря Равиля Гайнутдина – ведь все-таки большинство татарских муфтиев и учились, и воспитывались вместе.

В ходе кампаний по свержению либо дискредитации каких-либо мусульманских лидеров важную роль играла ревизия их биографий. Результатом подобных исследований нередко становились эффективные компрометирующие материалы. Так, председатель Совета муфтиев России муфтий Равиль Гайнутдин на третьем заседании Межрелигиозного совета России заявил о 4 тюремных сроках волгоградского муфтия Рашита Альмухамметова и впоследствии намекал на криминальные связи самого Талгата Таджуддина и его ближайшего окружения. В вину Таджуддину ставилось использование боевиков чеченских ОПГ во внутримусульманских конфликтах (в частности, в стычке в пензенском селе Средняя Елюзань летом 2001 года), тем более что еще в августе 1992 года Нафигулла Аширов заявлял о «чеченской мафии» в ДУМЕС на основании национальности главного бухгалтера этого духовного управления. Противники пермского муфтия Мухаммадгали Хузина пытались использовать против него тот факт, что помощник муфтия по экономическим вопросам чеченец Ибрагим Хамидов вместе с братом проходил по делу о мошенничестве. Из историй, выявивших криминальные связи лидеров ЦДУМ и их соратников, наиболее громкий резонанс имела кампания по свержению первого заместителя председателя ЦДУМ муфтия Ульяновской области Айюба Дебердиева. Среди прочих компрометирующих муфтия материалов особое внимание было уделено его отношениям с «песковской» ОПГ.

Со ссылкой на газету «Правопорядок» от 14 сентября 2000 года анонимный автор статьи «Вор в законе» писал, что «24 августа 2001 г. события развернулись вокруг мечети № 66 в Банном переулке. 60 бритых здоровенных молодцов пришло «разбираться» с 50 молящимися в мечети почтенными стариками. 60 бритых ребят, которые, по неофициальным данным правоохранительных органов, состоят в «песковской» группировке, привел А. Дебердеев, имеющий сан муфтия. Возглавлял бандитов Камалеев Рамилъ, который позже везде щеголял с удостоверением советника, выданным Тататом. Таждуддином – Уфимским муфтием, Председателем ЦДУМ России… Среди… молодчиков были трое братьев Алиевых, один из которых является мужем дочери А. Дебердеева». Оппоненты Совета муфтиев России, в свою очередь, выяснили интересные детали биографий генерального директора ИКЦ России Абдул-Вахеда Ниязова, до 1991 года именовавшегося Вадимом Валериановичем Ниязовым и сопредседателя Совета муфтиев России муфтия Нафигуллы Аширова, имевшего, пожалуй, самую экзотическую жизненную историю.

Аширов был впервые осужден народным судом Тобольска 29 ноября 1971 года – по 145-й статье УК РСФСР к трем годам лишения свободы, был досрочно освобожден и вторично осужден 6 мая 1972 года по 206-й статье УК, отсидев в общей сложности три года. Наличие двух судимостей и многочисленных «блатных» татуировок не помешало Аширову отучиться в ташкентском медресе «Мир-Араб» и стать ответственным секретарем ДУМЕС, однако после его активного участия в расколе этот неприглядный факт был предан широкой огласке. Помимо вышеуказанных судимостей, в вину Аширову ставилась также связи с разнообразными криминальными группировками – от ОПГ «Уралмаш» до боевиков узбекской вооруженной оппозиции. Последний факт, кстати, подтвердился в 2000 году, когда сотрудники екатеринбургского и омского управлений ФСБ задержали двух узбекских имамов – сотрудников ДУМАЧР – Махмутжана Сатимова и Хаджи Худжаева. Впоследствии криминальные наклонности обнаружились еще у четырех функционеров ДУМАЧР – омского имама Мухаммеда Шоймуродова, челябинского казыя Салеха Рахмана Гази, читинского казыя Розумбая Сопыева и камчатского казыя Усмана Усманова.

Самый известный мусульманский политик – АбдулВахед Ниязов, в отличие от Аширова, не имел столь богатой криминальной биографии, однако, по мнению своих недоброжелателей, значительно превзошел его в области различных противозаконных действий. Помимо многочисленных финансовых злоупотреблений генеральному директору ИКЦР России вменялись в вину поддержка чеченских боевиков, сотрудничество с зарубежными спецслужбами и террористическими группировками, связи с ОПГ и с отдельными преступными лидерами, мошенничество и подлог. Широко цитируемый противниками Ниязова протокол заседания Совета послов арабских государств в Москве, в частности, содержит утверждение, что «опасный характер его (Ниязова) деятельности, основанный на обмане и мошенничестве, порочащие мусульман действия и слухи, поддерживаемые внешними силами, создают разногласия как в среде самих российских мусульман, так и затрудняют положение посольств арабских государств, нанося вред их отношениям с российскими властями и российскими религиозными кругами». Среди ближайших сподвижников Ниязова своими криминальными деяниями наиболее отличился дагестанский бизнесмен Надиршах Хачилаев, который вместе с братом Магомедом совершил немало преступлений – от финансовых махинаций до попытки насильственного изменения строя. Иркутский бизнесмен Башир Кодзоев, с помощью Ниязова ставший депутатом Государственной Думы, также имел весьма сомнительную репутацию и считался одним из лидеров ингушской ОПГ Иркутска. В частности, газета «Коммерсант» писала, что «будущий депутат (Башир Кодзоев), а также два его брата, Тимур и Мурад, занимались летним завозом в северные районы Иркутской области. В 1993 году Мурад «для обеспечения своевременной оплаты поставок продуктов» взял в Ленинском отделении Сбербанка кредит на сумму 300 млн. рублей, после чего его кооператив закрылся, а вся документация сгорела вместе с бухгалтером. В 1996 году всех трех братьев подозревали в хищении 53 вагонов с сахарным песком (тогда ущерб составил 13 млрд. рублей в ценах 1996 года). Однако все свидетели либо исчезли, либо погибли, а документы сгорели. Кроме того, братьев Кодзоевых в свое время обвиняли и в запугивании журналистов». Два других соратника Абдул-Вахеда Ниязова – «русские мусульмане» Дамир Марковский и Сергей Басов (Пащенко), по информации журналиста Алексея Челнокова, являются преступными «авторитетами» соответственно Екатеринбурга и Владимира и замешаны в ряде громких уголовных дел. Лидер Союза молодых мусульман Екатеринбурга (определяемого как мусульманское крыло «уралмашевской» ОПГ) Дамир Марковский помог осуществить инициативы ДУМАЧР в Свердловской области и принял деятельное участие в расколе ее мусульманского сообщества. В свою очередь, лидер владимирского отделения ОПОД «Рефах» Сергей Басов по данным того же журналиста, «возглавляет общественную организацию «Солидарность» формально существующую за счет взносов и пожертвований. На деле, по оперативным данным милиции, «Солидарность» представляет собой «легализованный общак» лидеров ОПГ Владимирской области. В начале этого (1999) года Басов учредил во Владимире мусульманскую общину «Свет ислама».

В состав общины вошли несколько человек, хорошо известных в местных правоохранительных органах как члены криминальных группировок, среди которых держатель владимирского общака и некий Шамурзаев, один из лидеров чеченской ОПГ». Председатель Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин неоднократно обвинялся своими оппонентами в тесных связях с «казанской» ОПГ, а также с различными чеченскими преступными группировками. Сильно подорвала репутацию московского муфтия история с задержанием имам-хатыба пермской Соборной мечети Аббоса Мирахмедова, являвшегося одним из лидеров пермского представительства ДУМЕР. При расследовании выяснилось, что под прикрытием мечети действовала целая сеть по распространению наркотиков, а в 2005 году депортированный из России Мирахмедов был арестован в Таджикистане уже как главарь бандформирования. Здесь же можно упомянуть имама лямбирьской мечети ДУМЕР (Республика Мордовия) Фаиля Юсупова, осужденного на 18 лет лишения свободы за убийство. 22 февраля 1996 года в центральном сквере Саратова был жестоко избит московский журналист Александр Крутов. «Сам пострадавший наиболее вероятной причиной расправы считает статью, подготовленную для «Московских новостей», но еще не опубликованную. В этом материале он рассказал о некоторых сторонах деятельности духовного управления мусульман Поволжья». Помимо этого неприятного эпизода Мукаддас Бибарсов обвинялся в двоеженстве, и, как следствие, демонстративном нарушении Семейного кодекса. Впрочем, сам саратовский имам такие обвинения не отрицал, с гордостью утверждая, что «полигамный брак – это не вздохи на скамейке». В интервью «Независимой газете» председатель ЦДУМ верховный муфтий Талгат Таджуддин упомянул о связях своего некогда главного оппонента Габдуллы Галиуллина с «некоторыми молодежными мафиозными группировками». Описываемая разновидность обвинений была востребована не только в противостоянии ЦДУМ с объединенной оппозицией. Бывший чеченский муфтий Ахмад Кадыров не скрывал, что во время первой чеченской кампании воевал на стороне сепаратистов и имел собственную банду, сформированную по тейповому признаку. Неудивительно, что, эта деталь биографии Кадырова активно муссировалась его оппонентами.

Такого рода обвинения использовались во внутримусульманской борьбе только против четырех человек – главы ДУМЕС-ЦДУМ верховного муфтия Талгата Таджуддина, председателя Совета муфтиев России муфтия Равиля Гайнутдина, председателя Центрального духовного управления мусульман-ханафитов Татарстана, Поволжья и Сибири Фанавиля Шаймарданова и лидера Исламского комитета России Гейдара Джемаля.

Впервые слухи о психической болезни Таджуддина возникли после открытия в Набережных Челнах мечети «Таубэ» летом 1992 года. На церемонии открытия Таджуддин прилюдно избил своего бывшего ученика имам-хатыба Идриса Галяутдинова, самовольно снявшего витраж с изображением «экуменической» символики. Этот скандальный эпизод дал повод оппонентам верховного муфтия обвинить его в психических нарушениях. Специально снятый тогда видеофильм был передан неизвестным психиатрам, которые только на этом основании сделали вывод о предрасположенности Таджуддина к шизофрении. В дальнейшем это псевдозаключение стало одним из главных аргументов сторонников смены руководства ДУМЕС в августе 1992 года и в октябре 1994 года. Про психическое нездоровье Таджуддина распускались самые невероятные слухи, причем отнюдь не анонимные – некоторые мусульманские лидеры (Нафигулла Аширов, Валиулла Якупов) открыто утверждали, что были непосредственными свидетелями его неадекватного поведения. Осенью 1994 года противники Таджуддина предприняли попытку насильно увезти его в психиатрическую больницу прямо с конференции «Переход цивилизации в высшую Эру Мироздания – Эру Творца», и лишь вмешательство милиции спасло верховного муфтия от принудительной госпитализации. С учетом того, что слухи о психическом нездоровье оказались самыми живучими, глава ДУМЕС был вынужден сделать нестандартный шаг – получить заключение комиссии психиатров о своей дееспособности и обнародовать его (правда, не в печати). Однако и эта крайняя мера не спасла его от новых нападок в этой области. В заявлении Совета муфтиев России от 15 ноября 1999 года, в частности, говорилось: «Нам по-человечески жаль бывшего духовного руководителя, нездоровье которого используется врагами Ислама и противниками единой и великой, многонациональной и многоконфессиональной России.

Мы молим Всевышнего Аллаха, чтобы Он помиловал несчастного человека, но мы решительно осуждаем те силы, которые развязали его руками в большинстве СМИ исламофобию». Столь прозрачные намеки на психическое нездоровье главы ЦДУМ вызвали неоднозначную реакцию даже в самом Совете муфтиев, не все члены которого одобрили использование настолько подлых методов ведения полемики.

Через пять лет аналогичные обвинения были выдвинуты и адрес муфтия Равиля Гайнутдина. «Все прогрессивное человечество, люди разных национальностей и религий, осуждают преступную политику так называемого «Израиля», избегают любых контактов с сионистами, – заявил он «Ислам.Ру». –Сам факт встречи Равиля Гайнутдина с послом «Израиля» не только резко возмущает меня, как мусульманина, но и, как у психиатра, вызывает сомнения в психической адекватности главы Совета муфтиев России. Я бы посоветовал ему пройти серьезное обследование в Институте Сербского в Москве» – так прокомментировал дагестанскому интернет-порталу «Ислам.ру» встречу московского муфтия с послом Израиля Хасмухаммад Абубакаров, отец муфтия Саида-Мухаммада Абубакарова. А еще через год информационно-аналитический портал «Муслим.сю» опубликовал небольшой материал под названием «Признаки распада личности налицо», в котором в лучших традициях Сулеймана Зарипова доказывал психическую неадекватность московского муфтия на примере его странных высказываний относительно количества столичных мечетей. Действительно, заявление Равиля Гайнутдина о том, что в Москве действует всего четыре мечети, причем две из них недоступны для простых верующих ввиду размещения на территории азербайджанского и иранского посольств, вызвало заметный скандал. Так, азербайджанское посольство в специальном заявлении опровергло информацию о мечети на своей территории, а противники Гайнутдина деликатно напомнили ему о том, что в Москве действует не четыре, а шесть мечетей, пять из которых являются общедоступными. Альтернативный мусульманский лидер Татарстана и по совместительству депутат местного Госсовета Фанавиль Шаймарданов с самого начала своей политической карьеры отличался экстравагантными и непредсказуемыми поступками. Участие Шаймарданова в политической и духовной жизни Татарстана характеризовалось множеством скандалов, пик которых пришелся на 1999 год. После ряда предельно жестких и противоречивые выпадов муфтия-депутата против руководства ДУМ РТ и ряда татарстанских политиков пленум ДУМ РТ и руководство Всетатарского общественного центра обвинили его в отклонениях психического плана. В ответ на это Шаймарданов подал иск о защите чести и достоинства и 3 июня 1999 года в судебном порядке доказал свою нормальность. Таким образом, не возникает никаких сомнений, что и Талгат Таджуддин, и Равиль Гайнутдин и даже Фанавиль Шаймарданов – совершенно нормальные люди. Что нельзя сказать о популярном философе Гейдаре Джемале.

Если обратиться к базе Министерства внутренних дел «Спецучет МВД: в розыске, приводы, штрафы, задержания, возбужденные уголовные дела, прочие наказания», то среди прочих документов можно найти справку о том, что «Джемаль Гейдар Джахидович, 06.11.47 года рождения, психбольной шизофрения инвалид 2 группа, поставлен на картотечный учет ОВД-0603 Зюзино в августе 1986 года, снят с учета в июне 1989 года».

Действительно, лидеру Исламского комитета России неоднократно приходилось выслушивать в свой адрес обвинения в психической неадекватности, которые ввиду наличия вышеупомянутой справки выглядели вполне обоснованными. Доброжелатели философа, правда, объясняли сложившуюся ситуацию по-другому. «Психиатрией интересовался и Гейдар Джемаль. В середине 70-х друзья посоветовали ему разыграть душевное недомогание, чтобы как-то решить проблемы с милицией, которая пыталась привлечь юношу «за тунеядство». У Гейдара все получилось неплохо: его поставили на учет в психоневрологическом диспансере», – утверждал журналист «Независимой газеты» Григорий Нехорошев. Помимо нетрадиционной психологической ориентации Джемаля обвиняли также во многих прегрешениях, которые он сам адресовал «официальному» мусульманскому духовенству. Занятие оккультизмом и сатанизмом, пропаганда половых извращений, спекуляция предметами старины, поддержка террористов, разжигание межрелигиозной розни, сотрудничество со спецслужбами (причем иностранными) – вот далеко не полный их перечень. И нужно заметить, что большинство из этих обвинений, к несчастью для Джемаля, имело документальное подтверждение.

Среди выпадов, делавшихся в отношении неугодных мусульманских лидеров, не последнее место занимали упреки в отступлении от канонов ислама. Перечень ересей обычно ограничивался тремя пунктами: язычеством, экуменизмом и ваххабизмом. 16 июля 1992 года в Набережных Челнах состоялось торжественное открытие мечети «Таубе» («Покаяние»). Церемонию открытия сопровождал скандал, вызванным тем, что имам-хатыб мечети «Таубе» Идрис Галяутдинов проигнорировал распоряжение муфтия Талгата Таджуддина установить в мечети витраж экуменического содержания. Многие аналитики склонны считать, что именно этот случай открытого неподчинения Таджуддину стал отправной точкой раскола ДУМЕС. Как бы то ни было, в числе обвинений, выдвинутых Талгату Таджуддину в преддверии учредительных съездов ДУМ Республики Башкортостан и ДУМ Республики Татарстан, равно как и на самих съездах, фигурировало обвинение в еретическом экуменизме, выраженном в попытке смешать ислам, христианство и иудаизм. Таджуддин в свое оправдание отвечал, что видел подобный витраж в стамбульской Голубой мечети, однако в начале 90-х идеи экуменизма и межрелигиозного сотрудничества не были особенно популярны в мусульманской среде.

Со временем Талгат Таджуддин, активно участвовавший в межрелигиозном диалоге, дал новые поводы для критики.

Весьма бурную реакцию оппонентов главы ДУМЕС-ЦДУМ вызвали его высказывания о «Святой Руси», об «огромных праздниках для мусульман» – Рождестве Христовом и Пасхе, об объединении ислама и христианства в XXI веке.

Помимо прохристианских заявлений, в вину Талгату Таджуддину вменялись и конкретные действия той же направленности, как то: прилюдное целование руки Патриарху Московскому и Всея Руси Алексию II на приеме в Кремле и ношение переделанной в чалму православной архиерейской митры. Эта предпосылка расколов может быть в равной степени отнесена как к социальным, так и религиозным. Участие ЦДУМ в работе ОПОД «Евразия» Александра Дугина дало повод инкриминировать Таджуддину близость к радикальному сионистскому движению Агвидора Эскина, также входящему в «Евразию». Более того, по сообщению официального сайта Исламского конгресса со ссылкой на газету «Современная мысль» он якобы одобрил употребление свинины, комментируя акцию Эскина по осквернению мусульманской святыни Аль-Акса отрезанными свиными головами. «Лишившись поддержки среди мусульман, Таджуддин стал лицемерно использовать контакты с Русской православной церковью в своекорыстных целях, изображая из себя чуть не единственного друга церкви и представляя всех остальных врагами христианства, рассчитывая на поддержку государства. При этом он перешел все мыслимые для мусульманина границы: стал носить на голове православную митру, обернутую снаружи зеленой тканью», – вторил им Совет муфтиев России. Другими «доказательствами» еретической сущности Таджуддина стали его «сомнительные фетвы» и кощунственные заявления. «Входя в мечеть, он далеко не всегда снимает обувь, ограничиваясь порой одеванием на ботинки целлофановых мешков. К ритуальной чистоте прихожан он также не предъявляет завышенных требований, сказав однажды собравшимся, что в молельный зал они могут идти без омовений, так как «на улице дождь и Аллах вас уже омыл»…Со временем Таджутдин пошел еще дальше и объявил доисламскую языческую религию древних тюрок – «тенгрианство» (веру в мирового духа Тенгри) – первой формой монотеизма. По его версии, предки татар подразумевали под Тенгри именно Аллаха задолго до пророка Ибрагима (Авраама). На первый взгляд, безобидное утверждение на самом деле преследует далеко идущую антиисламскую цель – оторвать татарских мусульман от традиционных центров исламской мысли, не допустить возрождения среди татар традиционного ислама, навязать им духовный суррогат, состоящий из смеси языческих верований, а несогласных объявить «ваххабитами» и подвергнуть репрессиям», – утверждает Тимур Вахитов, автор «программной» антитадджуддиновской статьи «Нетрадиционный ислам», опубликованной в газете «Звезда Поволжья», а впоследствии перепечатанной подконтрольной ДУМАЧР и Евразийской партии России газете «Регион Сибирь» и размещенной на официальном сайте ДУМЕР и Совета муфтиев России. Языческим пережитком было названо и пропагандируемое верховным муфтием ЦДУМ ежегодное паломничество в татарстанский город Булгары, место принятия ислама волжскими булгарами.

На самом деле никаким еретиком Таджуддин, конечно, не был. Другое дело, что он нередко изъяснялся притчами в стиле Ходжи Нассредина, сам жанр которых допускал парадоксальные выводы. Что же до переделанной в митру чалмы, то сама форма митры не позволяет использовать ее не по назначению. По всей видимости, критики Талгата Таджуддина были уверены, что православная митра – это просто разновидность фески.

Кроме Таджуддина, аналогичным обвинениям подверглись и два наиболее активных муфтия ЦДУМ – глава Регионального ДУМ Татарстана Фарид Салман Хайдаров и муфтий Пермской области Мухаммадгали Хузин. При этом, если Хайдарову вменялось вину только излишняя симпатия к иудеям и христианам, то «еретическую сущность» Хузина характеризовали его фетвы, направленные на упрочение властной вертикали в Пермском муфтияте, и призывы к властям жестче бороться с прикрывающимися исламом экстремистами. Со своей стороны лидеры ЦДУМ также активно использовали в своих «пиар-кампаниях» обвинения оппонентов в ереси, правда, не либеральной, а радикально-фундаменталистской.

Первые упоминания ваххабизма в негативном ключе прозвучали еще в 1990 году из уст дагестанских духовных лидеров, обеспокоенных ростом популярности Исламской партии возрождения. В 1991 году в принадлежности к радикальному исламу был обвинен альтернативный мусульманский лидер Карачаево-Черкесской Республики Магомед Биджиев, известный также как Мухаммад Биджи-улла и Мухаммад Карачай. До 1994 года проблема «чистого ислама» была актуальна только для Северного Кавказа, где «ваххабитский» фактор все чаще фигурировал во внутримусульманском противостоянии, однако вскоре деятельность салафитов-ваххабитов стала явной и на территории Повожской уммы.

Первый публичный скандал, связанный с «чистым исламом», оказался связан с посещением верховным муфтием Талгатом Таджуддином медресе башкирского города Октябрьский 10 октября 1994 года. Этот визит, выявивший наличие в медресе курсов по подготовке боевиков, окончился пятичасовым задержанием верховного муфтия сотрудниками местной милиции по сигналу руководства медресе. До 1999 года в полемике Талгата Таджуддина с оппонентами с его стороны изредка озвучивались обвинения в ваххабизме, однако в связи с неоднозначным восприятием этого течения как в исламской среде, так и во властных структурах, большого резонанса они не имели. Ситуация кардинально изменилась лишь после атаки чеченских боевиков на Дагестан и участия в этой акции ваххабитов Кадарского анклава. За короткое время антиваххабитские законы были приняты в четырех субъектах РФ, а на повестку дня был поставлен вопрос о запрете этого религиозного течения в масштабах всей страны.

ЦДУМ не упустило возможности использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах и обвинило оппонентов в симпатиях к ваххабизму. 14 ноября 1999 года верховный муфтий Талгат Таджуддин озвучил данную версию в программе «Итоги». Судя по быстрой и бурной реакции Совета муфтиев России на это выступление, нанесенный удар достиг своей цели. Муфтий Равиль Гайнутдин и его союзники пробовали защищаться, отвергая диффамационные заявления оппонентов и всячески демонстрируя свою лояльность власти, однако большого успеха в этом не имели – финансовая зависимость от благотворительных структур из Саудовской Аравии, Кувейта, Объединенных Арабских Эмиратов и других арабских стран вынуждала их крайне осторожно подходить к осуждению ваххабизма, в то время как ЦДУМ призывало искоренять это течение всеми способами.

Осознавая, что политика ЦДУМ более соответствует точке зрения Президента РФ, Равиль Гайнутдин сменил тактику, выдвинув Талгату Таджуддину встречные обвинения в ваххабизме и заявив, что именно он способствовал началу экспансии ваххабизма в России и брал от саудовских арабов значительные суммы денег. После сентябрьских терактов 2001 года в США в СМИ появились статьи о связях Талгата Таджуддина и его первого заместителя ульяновского муфтия Айюба Дебердеева с братом Усамы бен Ладена Тариком, а сподвижник Абдул-Вахеда Ниязова депутат Госдумы Владимир Семенов предложил думскому комитету по безопасности сделать запрос в ФСБ на предмет финансовых отношений председателя ЦДУМ с братом террориста Усамы бен Ладена. Исход полемики о запрете ваххабизма стала первым серьезным поражением Совета муфтиев в информационной войне с ЦДУМ. Его причиной стали не только грамотные действия сторонников Талгата Таджуддина, которые заручились поддержкой КЦМСК, но и противоречивые и двусмысленные заявления лидеров Совета муфтиев России. С одной стороны, Равиль Гайнутдин заявлял о поддержке борьбы с исламским экстремизмоми приветствовал запрет этого течения в Чечне Ахмадом Кадыровым, а с другой стороны утверждал, что «отождествляя ваххабитов с террористами, мы можем оскорбить народы стран, где ваххабизм возведен в ранг государственной идеологии» и что «ваххабизм – официальная идеология Саудовской Аравии, где нет ни терроризма, ни экстремизма. (Интересно, что 19 февраля 1998 года на пресс-конференции, посвященной распространению ваххабизма на Северном Кавказе, Равиль Гайнутдин назвал это течение ислама «псевдорелигиозным» и «политическим экстремизмом под знаменем ислама» (сообщение ИА «РИА-Новости» от 19 февраля 1998 года).Он основан на учении Корана и Сунны Пророка. И как любое течение ислама выступает против насилия, требует любить ближнего, распространять мир и любовь между народами», а также критиковал антиваххабитский закон в Дагестане. В итоге истинное отношение Равиля Гайнутдина к ваххабизму так и осталось неизвестным. Осложняли ситуацию и опрометчивые заявления верховного муфтия Нафигуллы Аширова, который признался в своих связях с узбекскими исламскими экстремистами и делал откровенно проваххабитские заявления. Дискуссия о ваххабизме развернулась и на региональном уровне. В середине июля 2001 года имам из села Верхняя Елюзань Пензенской области Фаиль Гильфан обнародовал открытое письмо, в котором предупреждал об активной экспансии ваххабитов в регионе. Это письмо затронуло интересы Единого ДУМ Пензенской области юрисдикции Совета муфтиев России, фактический лидер которого имам-хатыб пензенской Соборной мечети Абдуррауф Забиров немедленно выступил с опровержением. Впрочем, главный федеральный инспектор по Пензенской области Владимир Фомин подтвердил информацию Гильфана. И в других случаях проверка правоохранительными органами информации ЦДУМ о ваххабитских ячейках признала ее соответствующей действительности. За распространение ваххабитской идеологии были закрыты указанные Талгатом Таджуддином бугурусланское медресе «Аль-Фуркан» и набережночелнинское «Йолдыз», выявлена деятельность салафитов в Мордовии, Ульяновске, Альметьевске и Нижнекамске.

Вообще же из оппонентов Талгата Таджуддина самым ярким извратителем ислама оказался философ Гейдар Джемаль. Его путь в эту религию вообще проходил непросто.

«Несколько человек, в их числе и Джемаль, изучали труды мистиков и эзотеристов, добытые с превеликими усилиями в спецхранах «иностранки». Томящиеся в собственном соку,

«чернокнижники» чудачили как могли: придумывали ритуалы, наподобие тех, что приняты в сатанинских сектах; обряды инициации (посвящения) сопровождались обильными возлияниями и употреблением наркотических снадобий», – писал журналист Алексей Челноков. Впоследствии Джемаль также публиковал весьма неординарные для исламского деятеля рассуждения о метафизическом смысле фаллоса и вагины. «Истинный фаллицизм – это отказ идти в ловушку неизбывной вагинальной вопросительности», «Метафизическая автоэротика фаллоса лежит в основе героического вызова, обращенного к силам судьбы», «Участие фаллоса в андрогинате предполагает принятие жертвенной обреченности и перспективы кастрационной гибели» и другие глубокие мысли немало смущали простых мусульман, которые стали называть Джемаля философом-фаллистом. В свою очередь, специалисты по исламу немало удивлялись тому обстоятельству, что, называя себя шиитом, Гейдар Джемаль очень положительно отзывается о салафизме и нередко озвучивает его идеологические установки. Кстати, вследствие этого вопрос о настоящем вероисповедании Джемаля остается открытым.

Первым из российских мусульманских лидеров такие обвинения пришлось выслушать председателю ДУМ Северного Кавказа муфтию Махмуду Геккиеву. В вину ему ставилось, помимо всего прочего, нежелание и неумение способствовать возрождению ислама в Дагестане, в частности, решить вопрос со строительством в Махачкале большой соборной мечети. Как уже неоднократно упоминалось выше, Геккиев не имел возможности оправдаться, поэтому прокомментировать достоверность этих обвинений не представляется возможным.

Поскольку акция по смещению Геккиева увенчалась успехом, все инкриминировавшиеся ему проступки были востребованы при позднейших расколах. В январе 1992 года в авторитарном руководстве был обвинен уже председатель ДУМ Дагестана Багаутдин Исаев. Ему также инкриминировалась попытка создать отдельное ДУМ для тюркских народов, что могло квалифицироваться как злоупотребление служебным положением. В августе 1992 года на учредительных съездах ДУМ РБ и ДУМ РТ ряд выступающих отметили, что глава ДУМЕС верховный муфтий Талгат Таджуддин «не любил прислушиваться к мнению других, не избирались его заместители, поссорился со многими казыями, работа в ДУМЕС не шла» и «всегда пленумы и съезды проходили под его нажимом, формально», упомянули о «бесконечных оскорблениях и побоях со стороны Таджуддина». Судя по частоте упоминания об авторитарных методах управления Талгата Таджуддина, можно сделать вывод, что эти обвинения сыграли не последнюю роль в мотивации раскола ДУМЕС.

«Дезорганизацию деятельности управления» приписывали Таджуддину и осенью 1994 года во время переворота «инициативной группы» ответственного секретаря ЦДУМ Замира Хайруллина. После 1994 года оппоненты акцентировали внимание на авторитарных методах руководства и профессиональном несоответствии занимаемой должности только двух муфтиев – председателя Ульяновского муфтията ЦДУМ Аюба Дебердиева и председателя Регионального ДУМ Пермской области Мухаммадгали Хузина.

Противники Совета муфтиев России, в свою очередь, указывали на низкий профессиональный уровень муфтиев Равиля Гайнутдина, Умара Идрисова, Мукаддаса Бибарсова, а также Гейдара Джемаля, Валерии Пороховой и ВячеславаАли Полосина.

В отношении председателя Совета муфтиев России распускались самые невероятные слухи, среди которых можно отметить историю о защите кандидатской диссертации Гайнутдина. Якобы в данной работе содержалась ссылка не несуществующий коранический айят, а также множество других грубых ошибок. Со своей стороны автор может заметить, что, хотя данная диссертация действительно подвергалась резкой критике ученых, вряд ли в ней содержались настолько серьезные ошибки. Очень живучими оказались слухи о том, что Равиль Гайнутдин плохо владеет арабским языком, а также не имеет привычки предварительно читать подписываемые бумаги и озвучиваемые речи. Этим обстоятельством, в частности, объяснялись его крайне противоречивые заявления в отношении ваххабизма, численности мусульманских общин и межрелигиозного диалога. «Вчера журналистов познакомили со своей позицией изгнанные Гайнутдиновым имамы соборной мечети Рамиль Аляутдин и Хасан Фахретдинов, а также глава Исламского культурного центра Абдель-Вахед Ниязов. Они пожаловались на нанесенные им обиды и на «рознь, которую сеет имам Гайнутдинов». Г-н Аляутдин убежден, что конфликт приобретает особенную важность в преддверии выборов и на фоне конфликтов в Чечне и Таджикистане. В «обвинении», предъявленном Гайнутдинову, важное место занимает использование им в борьбе с конкурентами связей в высших эшелонах власти России. В частности, прозвучали фамилии Андрея Козырева и Виктора Черномырдина.

По словам г-на Ниязова, имам московской мечети заваливает правоохранительные органы кляузами на исламские организации, обвиняя их в поддержке фундаментализма. За последнее время, заявил г-н Ниязов, «по наводке» имама было проведено более тридцати проверок МВД и ФСБ. Равиль Гайнутдинов оказался повинен и в грехе властолюбия: им создано Духовное управление мусульман Центральноевропейского региона России (ДУМЦЕР), создавшее конкуренцию «общепризнанному» Духовному управлению во главе с Талгатом Таджуддином. Последний, кстати, в результате конфликта оказался, по сути, не у дел, поскольку главные бои ведут ДУМЦЕР и Исламский центр г-на Ниязова», – писал журналист газеты «Сегодня» Роман Вершилло. Аналогичные обвинения выдвигались и в адрес лидера мусульман Нижегородской области Умара Идрисова. С июня 2005-го он сделал немало противоречивых заявлений, эффект от которых усугубили еще более противоречивые пояснения. Так, однажды он заявил, что геев нужно бить камнями, через неделю уточнил, что геев нужно бить палками, а камнями необходимо побивать исказивших его слова журналистов, а еще через полгода стал утверждать, что ни про геев, ни про камни с палками никогда не говорил. Кроме того, до сих пор не ясна позиция Нижегородского муфтията по вопросу празднования Дня народного единства. На официальном сайте Умара Идрисова резко критические материалы в отношении 4 ноября мирно соседствуют с восторженными отзывами об этом празднике. По мнению сторонних аналитиков, такая странная ситуация объяснялась просто – молодой заместитель Умара Идрисова решил скомпрометировать шефа, поссорив его с властями, Нижегородской епархией и даже Советом муфтиев России путем размещения на сайте откровенно провокационных материалов. Чтобы самому впоследствии занять его место. Это объяснение выглядит вполне правдоподобно, однако не снимает ответственности с самого нижегородского муфтия, который обязан контролировать все вверенные ему СМИ.

В свою очередь, Мукаддас Бибарсов обвинялся в неумении управлять ДУМ Поволжья (впоследствии – ДУМ Саратовской области). Действительно, за прошедшие с его основания 15 лет это управление потеряло две трети общин, превратившись из межрегионального в областное. Заметный урон авторитету Бибарсова нанесла также история с общиной города Энгельса, вознамерившейся перейти в ДУМ «Ассоциация мечетей России». Исчерпав все возможности удержать эту мечеть с помощью внутренних ресурсов, Бибарсов запросил поддержку административного ресурса, то есть втянул власти во внутримусульманский конфликт.

В начале 2006 года Союз православных граждан уличил Бибарсова в незнании основ арабского языка на том основании, что «имам Поволжья» написал хвалебное предисловие к труду Вячеслава-Али Полосина «Евангелие глазами мусульманина: два взгляда на одну историю» – а среди прочего в данной книге утверждалось, что в арабском языке нет гласных букв. В том же заявлении упоминались сложные отношения Мукаддаса Бибарсова с его отцом и приводилось оскорбительное, но популярное прозвище саратовского имама – «Павлик Морозов».

Гейдар Джемаль вместе с идеологами «русских мусульман» – Вячеславом-Али Полосиным и Валерией Пороховой обвинялся в незнание арабского языка и базовых основ исламского вероучения. Действительно, из них троих арабским владела только Порохова, однако свой перевод Корана она все-таки сделала с английского.

На региональном уровне авторитарное руководство и рукоприкладство стало одной из причин раскола мусульманского сообщества Челябинской области. Имам одного из приходов города Троицк Наиль Усманов с некоторого времени стал вести себя крайне экстравагантно, узурпировав всю полноту власти в общине и физически воздействуя на недовольных. После жалоб прихожан Усманов был отстранен от занимаемой должности муфтием Челябинской области Габдуллой Шакаевым, что, впрочем, не остановило его деятельности. В начавшемся конфликте Усманова поддержали лидеры новообразованного Челябинского казыята ДУМАЧР, в знак благодарности которым он сменил юрисдикцию, спровоцировав тем самым раскол троицкой общины. В конце 2005 года аналогичная история случилась в Томске, где местный казый ДУМАЧР Низамутдин Жумаев был обвинен в узурпации власти, малограмотности, слабом владении русским языком и полном незнании татарского. «Нам нужны имамы с широким кругозором, идущие в ногу с прогрессом, – говорится в обращении. – До 1917 года наш город входил в десятку центров мусульманской культуры России. Томск – город науки, современных технологий, не зря его называют Сибирскими Афинами». При Жумаеве, по мнению авторов обращения, «мечеть перестала выполнять функции духовного и просветительского учреждения», а «ислам потерял привлекательность в этом регионе, перестал быть центром притяжения», говорилось в обращении оппонентов Жумаева.

На Северном Кавказе к 1991 году не существовало даже видимости единства мусульманского сообщества и финансовый аспект не мог существенно усугубить и без того тяжелый раскол. Однако и там экономический фактор присутствовал во время кампании по свержению главы ДУМ Северного Кавказа муфтия Махмуда Геккиева («увеличил себе зарплату в три раза, купил себе четыре квартиры и три машины»), обвиняли в воровстве также первого председателя ДУМ Дагестана муфтия Багаутдина Исаева. В августе 1991 года правительство Саудовской Аравии перечислило ДУМЕС первый благотворительный взнос в размере полутора миллионов долларов. В том же году от Объединенных Арабских Эмиратов было получено 50 тысяч долларов, в 1992 году 140 тысяч долларов передала в дар ДУМЕС кувейтская делегация, присутствовавшая на открытии мечети «Таубэ» в Набережных Челнах. На этом, по словам Таджуддина, его финансовые дела с арабскими «благотворителями», активно пытавшимися вмешиваться во внутреннюю политику ДУМЕС, завершились. Впоследствии верховный муфтий утверждал, что «разъединить мусульман России из-за рубежа смогли, но как? При помощи денег». Противники Таджуддина, в свою очередь, объясняли его разрыв с зарубежными спонсорами нецелевым использованием средств и «еретическими заявлениями». В ходе антитаджуддиновской кампании оппоненты ЦДУМ особенно часто упрекали верховного муфтия в расхищении саудовских полутора миллионов долларов, однако Таджуддин утверждал, что получил из этих денег только 410 тысяч долларов, которые были израсходованы на строительство мечетей в Бугульме, Октябрьске и Альметьевске. И это было правдой. После разрыва Таджуддина с арабскими фондами главным камнем преткновением между ДУМЕС-ЦДУМ и его противниками стало распределение государственной помощи, равно как и дотаций региональных властей.

В различное время обвинения в воровстве и злоупотреблении служебным положением звучали в адрес лидера ВКЦДУМР Габдуллы Галиуллина, председателя Совета муфтиев России муфтия Равиля Гайнутдина, муфтия Татарстана Гусмана Исхакова, «имама Поволжья» Мукаддаса Бибарсова и главы ДУМАЧР верховного муфтия Нафигуллы Аширова. С деятельностью последнего была связана одна из наиболее громких афер в области освоения арабской помощи.

В сентябре 1998 года в екатеринбургском районе Эльмаш при большом стечении мусульманского духовенства и зарубежных гостей была торжественно заложена мечеть, призванная стать Соборной мечетью города. Инициаторами закладки выступили лидеры ДУМАЧР Нафигулла Аширов и Абдул-Вахед Ниязов, получившие, по их собственным уверениям, санкцию губернатора Свердловской области Эдуарда Росселя. Через три дня после церемонии сотрудники ДУМАЧР вырыли и увезли закладной камень, мотивировав свои действия боязнью вандализма. Вскоре выяснилось, что городская администрация не только не давала разрешения на строительство мечети, но и даже не была поставлена в известность о церемонии закладки. По прошествии десяти лет ситуация со строительством мечети, на которое было выделено более одного миллиона долларов, нисколько не продвинулась. В свое оправдание Нафигулла Аширов заявлял, что строительство начнется в ближайшее время и все технические вопросы практически урегулированы. Не менее часто в финансовых махинациях обвинялся и ближайший сподвижник Аширова Абдул-Вахед Ниязов. Вся его деятельность на посту генерального директора ИКЦ России оказалась связана с многочисленными финансовыми скандалами – от продажи бесплатных квот на хадж до торговли голосами мусульман в преддверии президентских выборов 1996 года. Близкую к Ниязову мусульманскую активистку Валерию Порохову обвиняли в том, что она «преднамеренно строит свое благополучие на торговле искаженным переводом Корана». Сугубо не повезло ректору Московского исламского университета Марату Муртазину, который был уличен в крупных финансовых махинациях с беспроцентными займами. Так, заняв у целого ряда фирм крупные суммы денег, он направил им письма следующего содержания: «В связи с отсутствием средств, МИУ просит Вас передать в качестве пожертвования Московскому Исламскому университету сумму, указанную в договоре займа». К сожалению, не все бизнесмены согласились пожертвовать на ведущий исламский вуз столицы, поэтому в мае 2005 года ООО «Авеста-С» обратилось в Арбитражный суд с требованием взыскать с ДУМЕР (как учредителя МИУ) 4 млн. 200 тыс. рублей. Кроме этого, ректору МИУ вменялось в вину нецелевое использование площадей, выделенных под его учебное заведение, 80% из которых были якобы сданы в аренду. Со своей стороны, автор может заметить, что по его личным наблюдениям, все-таки не менее 30% помещений МИУ используется но прямому назначению. Другое дело, что во втором по значимости исламском вузе страны обучается всего 20 студентов, что делает его похожим скорее на примечетскую воскресную школу.

На региональном уровне особый резонанс имела история с неудачной попыткой смещения главы Регионального ДУМ Ульяновской области в составе ЦДУМ муфтия Айюба Дебердиева, противники которого открыли целых два сайта http://sos-muslim.narod.ru/ и http://www.islams.narod.ru/, целиком посвященные его финансовым и административным злоупотреблениям. Муфтий Ульяновской области был обвинен в присвоении пожертвований, нецелевом использованием средств муфтията, манипуляциях с путевками на хадж и в даче значительных взяток (в 130 тысяч долларов и 1 миллион рублей) чиновникам областной администрации и даже в дружбе с братом Усамы бен Ладена Тариком, якобы передавшим ему в 1991 году значительную сумму денег. «Межнациональной розни никогда в Ульяновске не было. Здесь идет противостояние вора А.Дебердеева при поддержке областной администрации и 160 тыс. мусульман, которые не хотят, чтобы их общину возглавлял падший человек», – отметил анонимный автор статьи «Вор в законе» во главе мусульманского духовенства Ульяновской области», размещенной на первой странице сайта http://www. islams.narod.ru/ и официальном сайте Совета муфтиев России и ДУМЕР www.muslim.by.ru. Неизвестный автор «Симбирского курьера» даже утверждал, что из Управления по борьбе с организованной преступностью в следственное управление (СУ) УВД ушло письмо, для рассмотрения, как сказано в тексте, и принятия решения в порядке ст. 109 УПК РСФСР материала проверки «по заявлению… по фактам злоупотребления полномочиями, присвоения денежных средств… муфтием регионального духовного управления мусульман Ульяновской области – Дебердеевым А.Х.». Антидебердиевская акция частично увенчалась успехом – 26 июня 2001 года новым председателем Регионального ДУМ Ульяновской области был избран давний оппонент Дебердиева Фатых Алиуллов, до этого возглавлявший Центральное ДУМ Ульяновской области в составе Казанского муфтията, однако 22 августа того же года на меджлисе мусульман Ульяновской области Дебердиев был восстановлен в должности. Из других региональных лидеров ЦДУМ чаще всего в финансовых махинациях обвинялись муфтий Астраханской области Назымбек Ильязов, муфтий Москвы и Московской области Махмуд Велитов (правда, в бытность свою имам-хатыбом московской Исторической мечети), председатель ДУМ Сибири Ряшит Баязитов, председатель курганской общины Габдулла Исакаев и читинский казый ДУМАЧР Розумбай Сопыев. Лидеры вологодской мусульманской общины братья Мустафины пережили несколько неприятных объяснений с правоохранительным органами, уличивших в нарушении закона принадлежащие им фирмы «Хануссен» и «Татрасинвест», офисы которых к тому же занимали большую часть вологодской Соборной мечети.

Такого рода обвинения стали востребованы после первых серьезных актов террора, произошедших на территории России. «Басаев действовал адекватно, захватывая заложников в Буденновске» – так прокомментировал захват больницы чеченскими боевиками лидер Исламского комитета России Гейдар Джемаль. С этого момента среди части мусульманских деятелей стало модно заниматься апологией терроризма. По неизвестным причинам террористофилы сгруппировались в двух организациях – Российском исламском наследии и Совете муфтиев России.

Генеральный секретарь Совета муфтиев России, заместитель его председателя Мухаммед Биджиев, ныне именующий себя Мухаммадом Карачаем, принял активное участие в формировании ваххабитского подполья Карачаево-Черкесской Республики и Дагестана. Этот деятель в 1991-1993 годах также являлся лидером карачаевских сепаратистов, названым братом Джохара Дудаева, впоследствии активно сотрудничал с международным террористом Зелимханом Яндарбиевым. «Согласно заявлениям посетившего Москву заместителя Зелимхана Яндарбиева по «Кавказской конфедерации», в недавнем прошлом – имама республики Карачай Мухаммада Биджи-улу, контактам с российскими политиками руководство мусульманских традиционалистов отдает особый приоритет. Такие позиции к тому же разделяют и в руководстве «Исламской нации». Господин Биджи-улу разъяснил позиции представляемой им дагестанской общественной организации «Аль-исламия» по отношению к ваххабитским движениям в республике. Их политический экстремизм чужд мусульманским традиционалистам, и отношения между ваххабитами и приверженцами «Исламии» на сегодняшний день отсутствуют (при том, что и те и другие раньше вместе стояли у истоков первой мусульманской политической структуры в регионе – Исламской партии возрождения).

Однако именно с представителями «Аль-исламии» предпочитают иметь дело влиятельные политики в Чечне – по просьбе Мовлади Удугова его заместителем по «Исламской нации» и руководителем шариатского суда движения стал устаз «Исламии» Ахмад-кади Ахтаев» – так описывал деятельность Биджиева в 1998 году журналист «Независимой газеты» Сергей Дунаев. В декабре 1999 года Биджиев-Карачай был задержан и допрошен в следственном изоляторе «Лефортово» по делу о взрывах московских домов. Действительно, «имам Карачая» плотно общался с лидерами террористической группировки Ачемеза Гочияева. Примечательно, что вместе с Биджиевым в Лефортове оказался препровожден и другой функционер Совета муфтиев России – верховный муфтий Нафигулла Аширов. Как уже неоднократно упоминалось в предыдущих главах, Нафигулла Аширов играл в Совете муфтиев России роль «анфан террибля», постоянно шокируя чиновников и журналистов неоправданно резкими заявлениями. С декабря 1999 года он стал попадать в неприятные истории, связанные с деятельностью международных террористов. Так, летом 2000 года сотрудники ФСБ арестовали двух сподвижников Аширова – имамов Сатимова и Хаджиходжарова, заявленных в международный розыск за участие в узбекских террористических организациях. Осенью 2001 года председатель ДУМАЧР сделал несколько заявлений в поддержку движения «Талибан», а в январе 2002 года подписал итоговую резолюции Международной конференции исламского духовенства в Бейруте (9-11 января), которая фактически оправдывала мотивы террористов-смертников.

В мае 2005 года Нафигулла Аширов решил из исламской солидарности помочь гонимой организации «Хизбут-Тахрир», по заказу общества «Мемориал» написав положительную рецензию на ее брошюры. То обстоятельство, что в 2003 году партия «Хизбут-Тахрир» решением Верховного суда была признана террористической структурой, ничуть не смутило уважаемого муфтия. Не смутило его и то, что цитаты из вышеупомянутого заключения перекочевали в хизбутовские листовки, которые активно распространялись в крупнейших мечетях страны и призывали к свержению законных мусульманских лидеров.

В феврале 2006 года прокуратура г. Москвы направила обществу «Мемориал» предостережение. «Согласно заключению судебной социально-психологической экспертизы, указанное «Заключение…» можно расценивать как пропагандистский материал с точки зрения социальной психологии», – говорится в предостережении, текст которого распространило общество «Мемориал». Главной характеристикой «Заключения…», по мнению прокуратуры, является «фальсификация фактов и сознательное использование своего религиозного авторитета в политических целях».

«Так, в указанном тексте пропагандируются идеи и идеология партии «Хизбут-Тахрир», а следовательно, идея создания Халифата в России, и, используя свой авторитет, Нафигулла Аширов пропагандирует идеи сопротивления «незаконным» (с его точки зрения), действиям исполнительной и судебной властей Российской Федерации», – сказано в документе», – говорится в сообщение ИА «Интерфакс-Религия» от 1 марта 2006 года.

Сам Аширов и его соратники из «Мемориала» категорически отвергали обвинения в свой адрес. В свое оправдание председатель ДУМАЧР указывал на тот факт, что не давал оценку деятельности «Хизбут-Тахрир», о которой знал только понаслышке, а оценивал содержание хизбутовских брошюр. Тем не менее эта история нанесла дополнительный урон его и без того ослабленному авторитету. В симпатиях к терроризму недруги уличали и коллегу Аширова Мукаддаса Бибарсова, муфтия Саратовской области и сопредседателя Совета муфтиев России. В ноябре 2002 года он выступил со странным заявлением, в котором потребовал выполнить часть требований Мовсара Бараева, а в марте 2005 года осудил уничтожение международного террориста Аслана Масхадова. Кроме того, в вину Бибарсову вменялись и экстремистские материалы, опубликованные на сайте «Ансар.ру», рассматривавшегося как информационное подразделение ДУМ Поволжья. Действительно, на данном ресурсе можно встретить немало перепечаток с сайта чеченских сепаратистов «Кавказ-Центр» и других радикальных СМИ, включая даже злосчастное заключение Нафигуллы Аширова по брошюрам «Хизбут-Тахрир». Впрочем, упоминания о связи сайта «Ансар.ру» с ДУМ Поволжья можно встретить только на портале Совета муфтиев России «Муслим.ру». Тем не менее обвинять весь Совет муфтиев России в симпатиях к терроризму было бы неправильно. И его председатель Равиль Гайнутдин, и многие сопредседатели Совета неоднократно выступали с осуждением псевдорелигиозного экстремизма и прикрывающихся им бандитов. В отличии, например, от лидеров союзного ему Российского исламского наследия (РИН).

Данная организация, созданная в марте 2005 года, объединила, пожалуй, самых неоднозначных представителей исламской уммы России. Члены ее президиума представляли разные силы и солидаризировались, по большому счету, только в неприязни к «официальному» мусульманскому духовенству и симпатиях к борцам за торжество «чистого ислама».

Об особой позиции члена президиума РИН Гейдара Джемаля по акции Басаева уже упоминалось выше, однако на этом его высказывания в поддержку террористов не закончились. В августе 1999 года председатель Исламского комитета открыто поддержал нападение банд Басаева и Хаттаба на Дагестан, осенью 2001 года заявил, что полностью поддерживает взрывы буддийских памятников талибами на том основании, что буддизм – это не безобидная вещь, в январе 2002 года вместе с Ашировым подписал протеррористическую декларацию мусульманской конференции в Бейруте, а в марте 2005 года провозгласил уничтоженного международного террориста Аслана Масхадова шахидом без кавычек. Близкий друг и ученик Джемаля журналист Максим Шевченко в полной мере унаследовал от своего наставника ненависть к традиционному мусульманскому духовенству и симпатии к его врагам. После нападения боевиков на Нальчик в октябре 2005 года он выступил с сенсационным заявлением, в котором вину за случившееся возложил не на террористов, а на муфтия Кабардино-Балкарии Анаса Пшихачева, который якобы обидел хороших людей и спровоцировал их на бунт. При этом Шевченко, также входящий в президиум РИНа, призвал отдать муфтия под суд. «Сильна вина муфтия Пшихачева, очень сильна. Я считаю, что этот человек должен предстать перед судом. Не перед каким-то судом общественности, а конкретно перед судом российским, прокуратура должна завести уголовное дело по Пшихачеву. Пшихачев откровенно призывал силовые структуры расправиться с людьми, которые предъявляли к нему претензии. В итоге мы получили то, что случилось в Нальчике», – заявил он радиостанции «Свобода». Реакция традиционных мусульманских лидеров на этот демарш оказалась вполне предсказуемой. Вскоре председатель КЦМСК муфтий Исмаил Бердиев выступил со специальным заявлением, в котором назвал Шевченко известным радикалом и призвал генерального директора Первого канала Константина Эрнста не предоставлять трибуну врагам России (к этому времени Шевченко стал ведущим ток-шоу «Судите сами»). Атака на Нальчик пагубно отразилась на авторитете еще одного функционера РИНа – координатора этой организации по Северному Кавказу Руслана Нахушева, директора Кабардино-Балкарского института исламских исследований.

Так уж вышло, что оба заместителя Нахушева по институту, Муса Мукожев и Анзор Астемиров, оказались главарями напавших на Нальчик террористов. Что, впрочем, было неудивительно – данное заведение специально создавалось как легальная надстройка над ваххабитскими джамаатами Кабардино-Балкарии, а Нахушев выполнял функции пресс-. секретаря Мукожева с Астемировым. 4 ноября Руслан Нахушев пошел на допрос в местное отделение ФСБ, после чего его больше никто не видел. Через три дня в его отношении было возбуждено уголовное дело по ч. 4,5 ст. 33 и ст. 205 (подстрекательство к терроризму). По всей видимости, директор Исламского института решил последовать примеру своих коллег по научной работе и удариться в бега. Впрочем, лидеры РИН уверяли, что никакого отношения к террористам Нахушев не имеет и скорее всего его похитили некие темные силы, желающие дестабилизации обстановки на Северном Кавказе. Член Совета РИНа Рашид Ягафаров, бывший председатель Всетатарского общественного центра, в свое время также был склонен к довольно резким заявлениям. Вот что писало информационное агентство «Регионс.ру» о пресс-конференции ВТОЦ, посвященной захвату Театрального центра на Дубровке: «31 октября Всетатарский общественный центр провел пресс-конференцию, где председателем ВТОЦ Рашитом Ягафаровым были сделаны заявления о позиции организации по отношению к событиям, связанным с захватом заложников в Театральном центре Москвы.

Выступавшие лидеры ВТОЦ не осуждали террористов, которых называли борцами за свободу Ичкерии, а сам захват заложников был назван «вынужденным нецивилизованным шагом героических сынов и дочерей чеченского народа». Трагедию в Москве члены ВТОЦ считают «результатом все той же тупоумной политики имперской России» (цитата из заявления Президиума ВТОЦ).

На пресс-конференции были распространены заявления ВТОЦ «О трагической ситуации с заложниками в Москве», «О ситуации в России после трагических событий в Москве», «В связи с усилением тоталитарных тенденций в российских властных структурах», а также обращение к президенту РТ Минтимеру Шаймиеву, председателю госсовета РТ Фариду Мухаметшину, председателю комиссии госсовета РТ по науке, образованию, культуре и национальным вопросам Разилю Валееву.

В своих заявлениях ВТОЦ требует «на основе международного права о самоопределении народа и деколонизации признать Ичкерию-Чечню независимым государством».

В одном из этих документов говорится, что «комментарии ведущих политических обозревателей СМИ России по поводу трагических событий с заложниками в Москве вызывает решительный протест всех честных людей. Результат полицейской операции по «освобождению» заложников, приведший к чудовищным последствиям, расценивается как выдающаяся победа российских спецслужб. Однако, с точки зрения здравомыслящих людей, это «пиррова победа» на крови сотен заложников».

На встрече с журналистами лидерами ВТОЦ высказывались мнения, что операция по захвату заложников была чуть ли не спланирована спецслужбами. «Правящий режим превзошел в своих преступлениях против человечности германский фашизм: с одной стороны – геноцид и насилие в Чечне, а с другой – применение для уничтожения собственных граждан (напоминаем, что альтернативой был стол переговоров) химическое оружие» (цитата из заявления президиума ВТОЦ «О ситуации в России после трагических событий в Москве»)». Исходя из вышеприведенных свидетельств нельзя не отметить, что РИН является уникальной организацией – ведь собрать воедино настолько ярких личностей не удавалось ни Исламской партии возрождения, ни Союзу мусульман России, ни даже движению «Рефах». Впрочем, именно из-за этого обстоятельства история РИНа может оказаться гораздо короче, чем у них.

Объективности ради следует отметить, что член президиума РИНа Вячеслав-Али Полосин пытался обвинять в терроризме и Талгата Таджуддина, отталкиваясь от сделанных лидером ЦДУМ антиамериканских призывов, однако успеха в этом не и имел и был высмеян даже собственными коллегами.

В заключение автор считает нужным отметить, что приведенные выше документы и свидетельства лишь призваны проиллюстрировать конкретные диффамационные кампании, а вовсе не нацелены на дискредитацию конкретных духовных лидеров исламского сообщества России. Личное мнение автора может не совпадать с изложенными выше свидетельствами, в том числе и с теми, которые он не считает нужным опровергать. В то же время нельзя отрицать тот факт, что методы борьбы, использованные бывшими учениками муфтия Талгата Таджуддина против своего учителя, в итоге нанесли тяжелый урон их же репутации. На этом фоне обращает на себя внимание порядочное и корректное поведение духовных лидеров Кавказской уммы, которые принципиально воздерживались от грязных способов ведения борьбы со своими оппонентами.