По своим негативным последствиям для целостности исламского сообщества России этнические предпосылки раскола уступают только личностным и финансовым. Накладываясь на уже существующие межнациональные противоречия, они конвертируют их в этноконфессиональные, чем вызывают гораздо более продолжительные и сложные для преодоления конфликты.

Среди этнических предпосылок раскола исламского сообщества России особое место занимают так называемые биэтнические расколы, спровоцированные противостоянием двух этнических групп, обычно существенно различающихся по численности.

Наиболее серьезные последствия для российской уммы имели трения между татарами и башкирами. Историческое соперничество между этими народами обычно ограничивалось бытовым национализмом, однако под влиянием внешних факторов могло выливаться и в серьезные конфликты.

После Февральской революции башкирское национальное движение, по мнению А.Б. Юнусовой, стало одним из наиболее активных в России. В 1917 году на III Всебашкирском съезде было принято решение о создании автономного Башкирского духовного управления, поскольку «в Магометанском духовном Собрании, находящемся в Уфе, сидят руководители пантюркистической политики и служат главным источником татаризации башкир. В интересах ограждения башкир от татарского ига… мы организуем отдельное Башкирское Духовное Правление». Активное противостояние Башкирского духовного Управления (впоследствии известного как Центральное ДУМ БАССР) и ДУМ Внутренней России и Сибири (впоследствии известного как Центральное ДУМ РСФСР) началось в 20-30-е годы, когда их интересы напрямую пересеклись. Соответствующие госорганы умело использовали эту ситуацию для подавления ислама в целом и уже к концу 30-х годов оба управления претерпели большой урон. В итоге в 1936 году ЦДУМ БАССР было «воссоединено» с полуразгромленным ЦДУМ РСФСР. В 1948 году ЦДУМ РСФСР трансформировалось в (Центральное) ДУМ Европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС) и вошло в систему духовных управлений мусульман СССР.

Полный контроль над ДУМЕС установили татары.

В конце перестройки национальные движения СССР вновь активизировались. Не обошел стороной этот процесс и Башкирскую АССР, в которой возникло несколько националистических партий, выступавших за особый статус башкирского народа. Своего пика процесс «национального возрождения» достиг в 1991 году, когда после развала СССР начался «парад суверенитетов». Полиэтническое, межрегиональное ДУМЕС встало перед лицом целого ряда реанимированных проблем, наиболее серьезными из которых оказались требования татарских националистов перенести резиденцию ДУМЕС в «столицу российского ислама» – Казань, а также и обострившиеся противоречия между татарами и башкирами, получившими подобия независимых государств.

До лета 1992 года авторитет председателя ДУМЕС муфтия Талгата Таджуддина позволял избежать серьезных проблем на этом направлении, однако других сдерживающих факторов уже не существовало.

В августе 1992 года брожение в ДУМЕС достигло своего предела. Формальным поводом для начала раскола стало оскорбление, нанесенное Талгатом Таджуддином главе Уфимского мухтасибата ДУМЕС Нурмухаммеду Нигматуллину.

Распекая Нигматуллина за какие-то административно-хозяйственные недоработки, он прилюдно назвал его «тупым башкиром» и предложил «убираться в свое Темясово». Сам Нигматуллин, возможно, не придал бы этому столь большого значения, если бы не позиция радикальной части башкирской интеллигенции, усмотревшей в действиях Таджуддина casus belli. Подстрекаемый своими соплеменниками, уфимский имам-мухтасиб 19 августа выступил по местному телевидению и заявил о переходе в оппозицию к Таджуддину и начале создания своего собственного, башкирского, ДУМ. 21 августа 1992 года Нурмухаммад Нигматуллин, ответственный секретарь ДУМЕС Нафигулла Аширов и главы Стерлитамакского, Октябрьского и Сибайского мухтасибатов созвали съезд, поставившей своей целью учредить независимое ДУМ Республики Башкортостан. Все выступавшие на этом съезде акцентировали внимание на открытости нового муфтията для всех национальностей, хотя фактически его создание инициировали башкирские имамы, недовольные «татарским засильем» в ДУМЕС. Действительно, по состоянию на 10 декабря 1988 года из 128 имамов ДУМЕС лишь трое были башкирами (менее 3%), в то время как общее соотношение татар и башкир в России равнялось 6 к 1.

Основную поддержку ДУМ РБ оказали именно башкирские общины, в то время как большинство татарских осталось в юрисдикции ДУМЕС. В целом сценарий возникновения ДУМ РБ очень напоминал аналогичный процесс первых лет советской власти, что позволило его лидерам учесть ошибки своих предшественников. Председатель ДУМ РБ муфтий Нурмухаммед Нигматуллин постоянно подчеркивал, что его муфтият является республиканским, но ни в коем случае не национальным. В подтверждение бинационального (башкиро-татарского) статуса ДУМ РБ пост первого заместителя муфтия был негласно закреплен за татарином (первоначально первым заместителем работал Нафигулла Аширов, впоследствии его сменил брат главы ДУМ Поволжья Айюб Бибарсов).

Несмотря на заверения лидеров ДУМ РБ, процесс сепарации башкирского муфтията резко обострил татаро-башкирские противоречия в республике. К счастью, эти трения не распространились за ее пределы и немалая часть имамовбашкир поддержала Талгата Таджуддина в начавшемся внутримусульманском противостоянии. Со временем национальная составляющая в конфликте ДУМ РБ и ДУМЕС отошла на второй план и в 1994 году верховный муфтий Талгат Таджуддин создал в рамках ЦДУМ Региональное ДУМ Республики Башкортостан (Салаватский муфтият) во главе муфтием-башкиром Рамилем Насыровым, ориентированное на воссоединение с ЦДУМ башкирских общин. Эта структура просуществовала недолго, однако сам факт ее создания стал своеобразным символом преодоления татаро-башкирского конфликта. 27 сентября 2001 года в Челябинске прошло открытое судебное заседание по рассмотрению иска лидеров Челябинского казыята ДУМАЧР Салеха Абдель Рахмана Гази и Мухамеда Габидуллина о защите чести, достоинства и деловой репутации к редакции газеты «Возрождение Урала» за публикацию статьи председателя комитета Челябинской областной администрации по делам национальностей, религиозных и общественных организаций Хамзиной A.M. «Ваххабизм пришел на Урал?». Все факты, изложенные в статье, за исключением упоминания о причастности Салеха к поджогу одного из административных помещений Белой мечети, были признаны соответствующими действительности. В статье А.М. Хамзиной, в частности, приводилась следующая цитата из письма председателя Мусульманского религиозного общества при мечети Исмаигила: «Подначивая верующих из числа лиц башкирской национальности, Салех допускает заявления типа «Истинным мусульманином является только татарин (в другой аудитории с точностью до наоборот он говорит об истинности мусульманства башкир – примечание Хамзиной)».

По данному факту суд опросил трех свидетелей, подтвердивших его достоверность. Следовательно, в данном случае ревнитель «чистого» ислама Салех Абдель Рахман Гази сознательно разжигал рознь между татарами и башкирами, надеясь ослабить позиции Челябинского муфтията ЦДУМ, возглавляемого муфтием-башкиром Габдуллой Шакаевым. Особых последствий для межнациональных отношений в Челябинской области эта сторона деятельности Салеха не имела, однако сам факт использования ваххабитскими эмиссарами трений между различными этническими группами весьма примечателен.

Трения между татарами и казахами не имели столь фатальных последствий для единства исламского сообщества России, как татаро-башкирский конфликт, однако в ряде регионов именно они послужили одной из предпосылок раскола.

В 1989 году в Омске началось противостояние между региональным лидером ДУМЕС татарином Зулькарнаем Шакирзяновым и имамом одной из омских мечетей Ануарбеком Джунусовым. Вследствие недальновидной политики обеих конфликтующих сторон этот конфликт привел к расколу мусульманской общины области на татарский и казахский лагеря, а также к обособлению от Омского мухтасибата нескольких казахских мечетей. В июне 1997 года Зулькарнай Шакирзянов, ставший к этому времени муфтием и председателем ДУМ Сибири и Дальнего Востока – Омского муфтията, вышел из состава Совета муфтиев России и к октябрю того же года вступил в прямое противостояние с этой организацией. В 1998 году мусульманские общины Омской области подверглись экспансии входящего в Совет муфтиев ДУМАЧР. Вполне предсказуемо главным союзником Нафигуллы Аширова в регионе стал лидер казахской диаспоры Ануарбек Джунусов. Именно Джунусову было поручено возглавить Омский казыят ДУМАЧР, костяк которого составили казахские общины. Наименее изученным среди этнических предпосылок раскола является конфликт между двумя субэтническими группами татар – мишарями и казанскими татарами. Ряд исследователей считают, что данный конфликт восходит своими корнями ко временам Ивана Грозного, когда во время штурма Казани мишари выступили вместе с русскими против казанских татар. Ведущие лидеры татарского ислама Талгат Таджуддин и Равиль Гайнутдин являются казанскими татарами, что создает у мишарей чувство собственной ущемленности, особенно сильно проявляющейся на их исторических территориях – Московской, Рязанской и Нижегородской областях. Среди лидеров как Совета муфтиев России, так и ЦДУМ постоянно циркулируют слухи о возможном «мишарском перевороте». Эти слухи не получили отражения в прессе, однако сомневаться в их достоверности не приходится.

Этническая ситуация в исламских сообществах Краснодарского края и Кабардино-Балкарской Республики позволяет предположить, что при внешнем влиянии в этих регионах могут возникнуть татаро-адыгский и кабардино-балкарский конфликты. Так, известный российский этнограф М.Н. Губогло в своей статье «Этничность, религиозность, государственность» («Этнопанорама», №3,2000 год) упоминал о соперничестве между кабардинцами и балкарцами за пост главы ДУМ Кабардино-Балкарии.

Среди прочих предпосылок раскола наиболее тяжелые последствия для единства мусульманского сообщества трех субъектов Федерации – Республики Дагестан, КарачаевоЧеркесской Республики и Ставропольского края – имели межнациональные конфликты, в которые вовлекались более двух народов. Спроецировавшись на внутримусульманские взаимоотношения, такие конфликты породили полиэтнические расколы, ставшие причиной появления сразу нескольких враждующих между собой мусульманских структур.

Республика Дагестан является самым многонациональным субъектом Российской Федерации. Ни один народ не составляет в ней большинство населения, поэтому в советское время в Дагестане существовала сложная схема разделения власти между различными этническими группами. Некоторый приоритет в ней отдавался аварцам как самому многочисленному этносу.

Незадолго до развала Советского Союза схема этнического паритета была упразднена и к власти в Дагестане пришли даргинцы, занявшие большинство ключевых постов.

Изменения коснулись и высшего руководящего звена ДУМСК, в котором с 1944 года соблюдался принцип ротации, позволявший занимать пост муфтия Северного Кавказа представителям разных народов.

Смещение в мае 1989 года председателя ДУМСК балкарца Махмуда Геккиева осуществлялось силами «инициативной группы», состоящей преимущественно из дагестанцев.

Неудивительно, что ее вдохновитель Зейдулла Алибекова, внезапно ставший значимым мусульманским лидером, желал видеть новым муфтием своего земляка и принял для этого все необходимые меры. В октябре 1989 года в Махачкале открылся съезд мусульман Северного Кавказа, поставивший себе задачу избрать нового председателя ДУМСК. Все выдвинутые на эту должность кандидаты оказались дагестанцами, и вскоре съезд свелся к жесткой полемике между представителями различных этнических групп Дагестана.

Представители других северокавказских народов, формально имевшие не меньше прав бороться за пост муфтия, некоторое время с недоумением взирали на происходящее, а затем уполномочили казыя Карачаево-Черкесии изложить их общее мнение. В своем выступлении казый с сожалением отметил, что интересы недагестанских народов в ДУМСК более не учитываются, в связи с чем они оставляют за собой право обособиться от этого муфтията.

Это заявление и стало кульминацией съезда – выборы муфтия ДУМСК успехом не увенчались. Так искусственно подогретые противоречия между дагестанскими и недагестанскими мусульманами привели к распаду ДУМСК, которого вполне можно было избежать.

В дальнейшем межнациональные противоречия стали фатальными и для единства ДУМ Дагестана, в которое трансформировалось ДУМСК. 27 января 1990 года в Махачкале открылся очередной съезд мусульман Северного Кавказа, фактически ставший съездом дагестанских мусульман.

На нем вновь проявилось соперничество основных этнических групп Дагестана – в первую очередь аварцев и кумыков – и связанное с этим желание дагестанских властей предрешить результат голосования, исходя из собственных представлений об этническом паритете. В итоге и.о. муфтия даргинец Ахмед Магомедов, имевший наилучшие шансы на успех, был вынужден снять свою кандидатуру. По результатам голосования большинство голосов набрал имам махачкалинской соборной мечети кумык Багаутдин Исаев, в то время как протеже правительства Республики Дагестан аварец Абдулла Эльдарханов занял только второе место. Примечательно, что избранный делегатами съезда Совет алимов ДУМ Дагестана был сформирован с учетом процентного соотношения основных дагестанских этносов.

Относительно мирный период в дагестанской умме продолжался всего два года. Противоречия между аварцами и кумыками нарастали и в итоге привели к новому конфликту. 29 февраля 1992 года в Махачкале открылся первый (по другой хронологии – третий) съезд мусульман Дагестана, созванный по инициативе аварских духовных лидеров, чье влияние в исламском сообществе за прошедшие два года резко возросло. Несмотря на призывы к единению мусульман и намерение оргкомитета реанимировать ДУМСК, в действительности произошло прямо обратное. Муфтий Багаутдин Исаев отказался принять участие в работе съезда, что, правда, не помешало сместить его с занимаемой должности и избрать нового председателя ДУМ Дагестана, которым стал аварец Саид-Ахмед Дарбишгаджиев. Под давлением делегатов-аварцев был также избран новый Совет алимов, в котором 10 мест из 27 заняли представители их народа.

Столь воциющее нарушение прав других этнических групп Дагестана, каждая из которых теперь могла рассчитывать только на одно место в Совете алимов, вкупе с весьма сомнительными обстоятельствами избрания Дарбишгаджиева, привело к бойкоту выборов кумыкскими и даргинскими делегатами, поспешившими покинуть съезд. Багаутдин Исаев денонсировал все решения своих оппонентов, однако, не имея возможности восстановить status quo, заявил о начале формирования национального кумыкского ДУМ. 4 марта 1992 года перед штаб-квартирой ДУМ Дагестана прошел митинг кумыков и даргинцев, которые заявили о создании оргкомитета по подготовке альтернативного съезда и начале создания альтернативных духовных управлений – кумыкского и даргинского. Вскоре их примеру последовали лезгины и ногайцы. Начался раскол ДУМ Дагестана по национальному признаку, приведший к появлению, по, меньшей мере, 4 моноэтнических муфтиятов. Ситуацию еще более усугубили многочисленные межнациональные конфликты, ставшие следствием масштабных миграций внутри Дагестана. Этот период новейшей истории стал для исламского сообщества Дагестана наиболее драматичным. Полиэтнический раскол отбросил крупнейшую региональную умму на периферию исламского мира России, надолго заставив ее замкнуться на решении собственных проблем. Долгое отсутствие в Дагестане единого духовного центра создало режим максимального благоприятствования для проникновения в республику эмиссаров «чистого ислама».

К 1997 году дагестанские власти смогли формально преодолеть полиэтнический раскол, упразднив национальные ДУМы и замкнув всех традиционных мусульман на аварское ДУМ Дагестана. Многие исламоведы, правда, отмечают, что противоречия в религиозной сфере между основными этническими группами Дагестана сохраняются и духовная монополия ДУМ Дагестана основана только на поддержке власть имущих.

Полиэтнические конфликты нанесли тяжелый урон и другой мусульманской централизованной структуре Северного Кавказа – ДУМ Карачаево-Черкесской Республики и Ставрополья (ДУМ КЧРиС). Зона его юрисдикции, как следует из названия, распространялась на территорию Карачаево-Черкесии и Ставропольского края, чьи мусульманские сообщества оказались крайне неоднородными в этническом плане.

Первые несколько лет истории ДУМ КЧРиС на ситуацию внутри этого муфтията влияло только мусульманское сообщество Карачаево-Черкесии – умма Ставрополья была слишком неорганизованна и располагала незначительным числом общин. Выделение Карачаево-Черкесии из Ставропольского края в отдельный субъект Федерации вызвало всплеск национальной активности в пределах новообразованной республики и привело к обострению отношений между ее титульными этническими группами – карачаевцами и черкесами.

Карачаево-черкесский конфликт имел давнюю предысторию и во многом был спровоцирован идеологами советской национальной политики. В 1990 году его обострила борьба за власть между черкесской и карачаевской национальными элитами, закончившаяся победой карачаевцев, явно доминировавших по своей численности. Черкесы, управлявшие Карачаево-Черкесией в советское время, не смирились с поражением и продолжили борьбу, пытаясь добиться паритетного представительства в высших органах власти. В сентябре 1989 года в ауле Псыж Прикубанского района Карачаево-Черкесской автономной области состоялось собрание мусульман Ставропольского края, на котором было решено образовать независимый казыят мусульман Ставропольского края на правах Духовного центра. Организационное оформление казыята произошло на I съезде мусульман Ставропольского края в январе 1990 года. В марте 1991 года на II съезде казыят был преобразован в муфтият, который после изменений в административно-территориальном делении Ставропольского края стал именоваться ДУМ КЧРиС.

В 1990 году казыем Ставропольского казыята был избран карачаевец Исмаил Бердиев, в 1991 году получивший духовное звание муфтия. Карачаевцы заняли и другие руководящие посты в ДУМ КЧРиС, однако серьезных трений на этой почве с черкесами, абазинами и ногайцами не возникло. Бердиев приложил все усилия, чтобы не допустить перенос карачаево-черкесских противоречий в религиозную сферу, благодаря чему сохранил целостность своей структуры.

Первую реальную угрозу единству ДУМ КЧРиС создала, как это ни парадоксально, деятельность карачевского активиста Мухаммада Биджиева, известного также как Мухаммад Биджи-уллу и Мухаммад Карачай. 17 ноября 1991 года Биджиев со своими сторонниками принял участие в митинге, посвященном годовщине провозглашения Карачаевской Республики, и объявил его бессрочным. 30 ноября в Доме Советов Карачаевска их усилиями открылся I съезд мусульман Карачая, по итогам которого было объявлено о создании новой централизованной мусульманской организации – Имамата Карачая во главе с Биджиевым. Попытка создания Имамата Карачая, независимого от ДУМ КЧРиС, совпала с борьбой за обособление Карачаевской республики.

Начало центробежных тенденций в республиканской умме побудило руководство ДУМ КЧРиС к оперативным и решительным действиям. 11 декабря 1991 года в Черкесске открылся III внеочередной съезд мусульман Карачаево-Черкесии и Ставрополья, на котором были осуждены и признаны незаконными все мероприятия Биджиева и его сторонников. Существенную помощь в преодолении начинающегося раскола оказали ДУМ КЧРиС и республиканские власти, видевшие в «имаме Карачая» воинствующего сепаратиста.

Проводя параллель с аналогичными событиями в других субъектах Федерации, нужно отметить, что целостность ДУМ КЧРиС спасло только отсутствие в описанном конфликте этнической составляющей, в противном случае этот муфтият разделил бы судьбу ДУМ Дагестана и ДУМЕС.

В течение еще полугода Биджиев продолжал бороться против республиканского муфтията, однако наиболее значимым его достижением стало образование в Малокарачаевском районе республики первых ваххабитских общин. Со временем их активисты составили костяк влиятельного салафитского движения, охватившего к 1999 году весь юг республики. Руководство ДУМ КЧРиС, достаточно успешно справившееся с политическим экстремизмом под знаменем ислама, оказалось бессильно против экстремизма религиозного. Распространение ваххабизма происходило преимущественно среди карачаевцев, что было эффективно использовано активистами черкесского национального движения, растиражировавшими в своих СМИ скандальные репортажи тележурналистов Елены Масюк и Сергея Доренко по этой теме, а также наиболее острые публикации центральной прессы. «Ваххабитский фактор» стал косвенной причиной нового вызова единству ДУМ КЧРиС, исходившему от правительства Ставропольского края. Идеология «чистого ислама» проникала в Ставропольский край и через граничащий с ним Малокарачаевский район Карачаево-Черкесской Республики, что свидетельствовало о малоэффективной борьбе ДУМ КЧРиС с исламскими экстремистами. Именно слабость ДУМ КЧРиС побудила ставропольские власти инициировать процесс создания собственного муфтията.

С другой стороны, к 1999 году исламское сообщество Ставропольского края уже располагало достаточным количеством общин для организации собственной централизованной структуры, тем более что доминировали в нем не представленные в руководстве ДУМ КЧРиС ногайцы и даргинцы. 20 марта 1999 года в селе Канглы Минераловодского района была проведена встреча шести ставропольских имамов, выступивших с инициативой проведения в крае съезда всех руководителей мусульманских общин с целью создания самостоятельного ДУМ Ставропольского края. Начавшийся процесс сепаратизации, достигший своего апогея летом 2004 года, резко обострил взаимоотношения даргинцев и ногайцев, равно претендующих на лидерство в будущем Ставропольском муфтияте, и создал угрозу возникновения в Ставропольском крае национальных ДУМов.

Таким образом, ДУМ КЧРиС сейчас пребывает на грани полиэтнического раскола, грозящего затронуть не только его ставропольскую часть, но вызвать цепную реакцию в нестабильном мусульманском сорбществе самой КарачаевоЧеркесии. Особенностью этой ситуации является невозможность для руководства ДУМ КЧРиС как-либо воздействовать на развитие процесса и принять эффективные превентивные меры.

С 1989 года в центральные и азиатские регионы России хлынули потоки вынужденных мигрантов, спасающихся от вооруженных конфликтов либо просто ищущих лучшей жизни. Среди них было немало этнических мусульман из Азербайджана, Средней Азии, а впоследствии и с Северного Кавказа. К 1999 году во многих российских регионах их доля превысила процент традиционно проживавших там мусульман, преимущественно татар, башкирки казахов. Мигрантов отличала более высокая по сравнению с коренными мусульманами религиозность и нередко лучшая осведомленность в духовных вопросах. Выигрывали они и в самоорганизации – смена привычного образа жизни резко обострила чувство землячества, позволившее мигрантам сплотиться в созданные по этническому признаку сообщества.

Сначала приезжие мусульмане вынужденно посещали татарские мечети, однако службы, проводившиеся на непонятном языке, и общая специфика «татарского ислама», не удовлетворяли в полной мере их религиозных потребностей.

Попытки мигрантов обратить внимание на свои проблемы редко находили понимание, зато нередко провоцировали недовольство чрезмерно активными «пришельцами». Не найдя поддержки, они были вынуждены либо создавать собственные мусульманские общины, либо приходить к власти в татарских махалля. Во втором случае мигранты автоматически включились во внутримусульманские конфликты, осложняя их новым фактором. Наиболее активными на этом поприще стали узбеки, таджики, чеченцы и аварцы, наиболее пассивными – азербайджанцы. Особое место среди новоприбывших мусульман заняли арабы, нередко приезжавшие в Россию из вполне благополучных стран в качестве инструкторов по идеологии.

Противоборствующие мусульманские структуры довольно быстро научились извлекать выгоду из сложившейся ситуации. Мусульмане-мигранты были востребованы ДУМАЧР, ДУМЕР и ДУМ Поволжья, в то время как ЦДУМ и ДУМ РТ предпочли вести «ксенофобскую» линию.

Выходцы из Средней Азии и Северного Кавказа приняли активное участие в становлении ДУМАЧР, составив заметную часть его региональных лидеров. Авторитет имеющего криминальное прошлое «верховного муфтия Азиатской части России» Нафигуллы Аширова среди татарских и башкирских имамов оказался не слишком высок, поэтому его главными союзниками на Урале, в Забайкалье и на Дальнем Востоке стали узбеки, таджики, аварцы, вайнахи и арабы. Представители этих народов возглавили Челябинский, Приморский, Саянский (Хакасский), Томский, Забайкальский (Читинский), Саха-Якутский и Камчатский казыяты, весьма заметно их влияние стало в Курганском, Свердловском и Омском казыятах.

Курганская область долгое время находилась вне арены мусульманского противостояния. Раскол в ней начался лишь в 1997 году, когда усилиям эмиссаров Аширова курганская община вышла из состава ЦДУМ и выступила одним из соучредителей МДУМСДВ-ДУМАЧР. Вскоре эта община стала центром Курганского казыята ДУМАЧР, который возглавил имам-мухтасиб Салават Каримов, ранее занимавший аналогичный пост в Челябинско-Курганском муфтияте ЦДУМ. Смена юрисдикции не принесла татарину Каримову ожидаемых благ – фактическое руководство казыятом стали осуществлять имам-хатыб курганской общины таджик Зейдулло Мизропов и члены чеченской диаспоры. Вскоре они окончательно оттеснили имам-мухтасиба на второй план, «отлучив» его от пятничного намаза за «несовместимое с нормами ислама поведение». Впоследствии был смещен со своей должности и председатель курганской общины Габдулла Исакаев, обвиненный в присвоении 15 тысяч долларов, выделенных на строительство Курганской соборной мечети. В итоге среди курганских мусульман начался межнациональный конфликт.

Выразителем интересов Нафигуллы Аширова в Челябинской области стал сириец Салех Абдель Рахман Гази, получивший пост казыя Челябинского казыята. Методы его работы отличались большой оригинальностью, и вскоре в адрес казыя были выдвинуты документально подтвержденные обвинения в приверженности к экстремистской идеологии и разжигании межнациональной вражды. К 2000 году деятельность Салеха спровоцировала несколько стычек между сторонниками ДУМАЧР и ЦДУМ, чем сильно осложнила ситуацию в мусульманском сообществе области. В итоге администрация Челябинской области подписала соглашение о сотрудничестве с ЦДУМ, по которому его приоритетным партнером стало Региональное ДУМ Челябинской и Курганской областей. 4 июля 2000 года сотрудники УФСБ по Свердловской области задержали преподавателя медресе при мечети деревни Нижние Ари Ачитского района Махмутжана Сатимова. За месяц до этого генеральный прокурор Узбекистана официально обратился в Генеральную прокуратуру России с ходатайством о задержании и выдаче Сатимова, подозреваемого в совершении преступлений по статье 159 УК Республики Узбекистан «Посягательство на конституционный строй». В постановлении указывалось, что Сатимов с 1990 года активно занимался ваххабитской пропагандой среди населения Ферганской долины, а также принимал участие в массовых беспорядках, организованных религиозными экстремистами. Арест Сатимова наряду с появившимися слухами о связи лидеров Свердловского казыята ДУМАЧР и самого Аширова с идеологами свердловских сторонников «чистого ислама» чеченцем Ахметом Абуевым и алжирецем Рашидом Бенсхтиером испортили репутацию ДУМАЧР в глазах региональных властей, которые перестали оказывать ему приоритетную поддержку.

В Омской области в 2000 году сотрудники ФСБ задержали сразу двух имамов ДУМАЧР – Хаджи Худжаева и Мохаммада Шоймуродова. Имам ишимской общины ДУМАЧР Хаджи Худжаев был объявлен в международный розыск за преступления, направленные на насильственный захват власти в Узбекистане.

Примечательно, что его задержание производилось во время проходившего в Омске II курултая ДУМАЧР и фактически привело к срыву этого мероприятия. В свою очередь, имам омской мечети «Хаир-Ихсан» таджик Мохаммад Шоймуродов был арестован в декабре 2000 года за сбыт героина.

При этом Управление ФСБ по Омской области отметило, что мечеть «Хаир-Ихсан» является местом притяжения для «экстремистски настроенных «прихожан» из других регионов страны и даже из-за границы» и что Шоймуродов является уже вторым ее имамом, задержанным за оборот наркотиков. Интересно отметить, что лидеры подконтрольной ДУМАЧР общины «Хаир-Ихсан» принимали активное участие в борьбе против недружественного Совету муфтиев России лредседателя ДУМ Сибири муфтия Зулькарная Шакирзянова, в том числе используя существующие в регионе трения между казахами и татарами.

В Томске одним из инициаторов раскола местной мусульманской общины выступил имам-хатыб Красной мечети Низамутдин Джумаев, таджик по национальности. Интересно, что его главным оппонентом оказался киргиз Нурулла Колыкахунов, также уроженец Средней Азии. Лидер Забайкальского (Читинского) казыята ДУМАЧР узбек Розумбай Сопыев своим поведением вообще дискредитировал в глазах читинских мусульман духовное звание имама. В 2004 году принадлежавший ему конь, содержавшийся в городской застройке и скудно питавшийся отбросами с помойки, сильно покусал маленькую девочку. По итогам судебного разбирательства Сопыев был признан виновным и обязывался выплатить пострадавшим 26 тыс. рублей. Впрочем, читинский казый обвинялся также в узурпации власти и в присвоении денег, собранных на строительство мечети в городе Борзя. В Республике Хакасия местные власти весьма настороженно восприняли информацию о том, что на пост главы Саянского казяыта ДУМАЧР претендует племянник первого чеченского президента Салман Дудаев. В сообщении Агентства деловой информации по этой теме, в частности, отмечалось, что «традиционно лидерами мусульман в Хакасии становились татары и узбеки». В ноябре 1993 года во Владивостоке была зарегистрирована первая мусульманская община – Приморская краевая религиозная мусульманская община «Ислам», которую возглавил узбек Алимхан Магрупов. Первоначально представители всех мусульманских диаспор города входили в «Ислам», однако со временем стало явно проявляться тяготение лидера «Ислама» к чечено-ингушской, узбекской и таджикской диаспорам в ущерб интересам татаро-башкир и азербайджанцев. В 1997 году в общине «Ислам» произошел первый раскол. Один из лидеров татаро-башкирской общины края Ринат Якупов из-за разногласий с Магруповым вышел из «Ислама» и предложил свои услуги ЦДУМ. Вскоре после этого Талгат Таджуддин назначил Якупова своим полномочным представителем в Приморском крае и поручил ему образовать Региональное ДУМ Приморья, которое, правда, было создано только на бумаге.

К весне 2001 года Магрупов, к этому времени возглавивший Приморский казыят ДУМАЧР, испортил отношения даже с северокавказской общиной Владивостока. Помимо этого, его деятельность спровоцировала в Приморском крае христиано-мусульманский конфликт, осложненный серьезными трениями между общиной «Ислам» и мэрией Владивостока. Лидеры дагестанской общины «Ватан» стали серьезно задумываться о выходе из ДУМАЧР и переходе в юрисдикцию ЦДУМ. 8 июня 2001 года Магрупов был освобожден от должности председателя общины «Ислама». Новым председателем общины стал татарин Риф Харисов, после чего жизнь приморских мусульман вошла в нормальную колею.

До 1999 года единственная мусульманская община Камчатской области, существовавшая с 1991 года, входила в юрисдикцию ЦДУМ, однако вскоре после образования ДУМАЧР перешла в его подчинение. Председатель петропавловской общины аварец Усман Усманов был назначен главой образованного на территории Камчатской области и Корякского автономного округа Камчатского казыята ДУМАЧР. Произошедшая смена власти не вызвала большого энтузиазма у татар и башкир, составлявших большинство мусульман области, тем более, что Усманов имел устойчивую репутацию одного из крупнейших бандитских «авторитетов» региона. Масла в огонь подлила и ссора между Усмановым и приехавшим по его приглашению татарским имамом Маратом Разуваевым, который не получил достаточного денежного содержания и был вынужден устроиться на работу в порт. Подобно Магрупову, Усманов успел спровоцировать в Петропавловске-Камчатском межрелигиозный конфликт и надолго испортить отношения с местными властями. Не избежали проблем с мигрантами и другие духовные управления – члены Совета муфтиев России. Особенно не повезло Региональному ДУМ Ульяновска и Ульяновской области муфтия Тагира Шангареева. В середине 90-х годов он пригласил трех арабов-преподавателей для работы в своем медресе. К 1999 году деятельность гостей, по мнению Шангареева, приобрела формы, несовместимые с первоначальными договоренностями. Альтернативный муфтий Ульяновской области попытался избавиться от своих гостей, что в итоге привело к распаду его карликового муфтията. Летом 1999 года на базе 3 из 5 общин Регионального ДУМ Ульяновска и Ульяновской области было создано Центральное ДУМ Ульяновской области, которое возглавил сподвижник арабских преподавателей муфтий Фатых Алиуллов.

Вскоре Центральное ДУМ Ульяновской области стало главным оппонентом Регионального ДУМ Ульяновской области юрисдикции ЦДУМ. Летом 2001 года Фатых Алиуллов смог даже сместить председателя РДУМ УО муфтия Айюба Дебердеева и на несколько недель установить контроль над его муфтиятом. Деятельность, направленная на раскол российского ислама, инкриминировалась также арабским преподавателям октябрьского и бугурусланского медресе.

В июле 2001 года в аэропорту «Шереметьево-I» был задержан уроженец Ленинабадской области Таджикистана Аббос Мирахмедов. Помимо подложного заграничного паспорта, у него была обнаружена большая доза героина, спрятанная между страницами Корана. Аббос Мирахмедов работал имам-хатыбом пермской Соборной мечети – единственной на то время мусульманской общины Пермской области, находящейся в юрисдикции ДУМЕР, и занимал должность заместителя полномочного представителя ДУМЕР в области по работе с имамами. В ноябре 2005 года депортированный в Таджикистан Мирахмедов был арестован по обвинению в террористической деятельности и других крупных государственных преступлениях. Этому соратнику муфтия Равиля Гайнутдина инкриминировалось создание террористической ячейки печально известного Исламского движения Узбекистана. Летом 1998 года начались серьезные трения между общиной пермской Соборной мечети и новым муфтием Пермской области Мухаммедгали Хузиным. Большая часть прихожан этой общины состояла из этнических чеченцев, азербайджанцев и таджиков, что привнесло в конфликт этнический фактор. В полемике со своими оппонентами Хузин обвинил фактического лидера общины Соборной мечети Аббоса Мирахмедова в распространении ваххабизма и участии в наркомафии. В ответ пресс-секретарь общины Радик Гарипов заявил, что «имеют место попытки противопоставить татарское население прихожанам мечети других национальностей. Результаты этой работы мы тоже видим, потому что татары, действительно, не так часто заходят, как азербайджанцы, таджики, узбеки», и определил информацию Хузина относительно ваххабизма и наркотиков в мечети как клевету. В 1999 году мятежная община вышла из ЦДУМ и подала документы на перерегистрацию в ДУМЕР. Зимой 2000 года председатель ДУМЕР муфтий Равиль Гайнутдин посетил Пермь и основал в ней постоянное представительство ДУМЕР во главе с Хамидом Галяутдиновым. Галяутдинов, Гарипов и Мирахмедов развернули в области активную работу по привлечению мусульманских общин на свою сторону и даже попытались открыть в Перми отделение Московского исламского университета. Случай с Мирахмедовым сильно затруднил их работу и только после второго визита Равиля Гайнутдина в Пермь ДУМЕР удалось примириться с областными властями.

Предположительно в 1999 году русский мусульманин Олег (Мустафа) Стародубцев и студент-медик палестинского происхождения Эль Бардвил Висам Али Мохамед Ибрагим начали активно формировать новую мусульманскую общину в Петрозаводске, привлекая в нее преимущественно людей православной культуры (русских, карелов, финнов) и арабских студентов, обучавшихся в вузах города. В 2000 году община была зарегистрирована в составе ДУМЕР, а ее имамхатыбом стал Висам Бардвил. К концу 2000 года Бардвил перевел в юрисдикцию ДУМЕР костомукшскую махалля, а также сформировал в Кондопоге этническую чеченскую общину, зарегистрированную в начале 2001 года. Тем самым имам-хатыб создал необходимую базу для регистрации централизованной мусульманской структуры.

Петрозаводская община сразу привлекла к себе пристальный интерес правоохранительных органов Карелии – заместитель Висама Бардвила Мустафа Стародубцев открыто заявлял о своей принадлежности к ханбалитскому мазхабу суннизма, да и биография самого палестинского имама оказалась весьма интересной. Эль Бардвил Висам Али Мохамед Ибрагим родился в 1975 году в Ливии, там же окончил среднее медресе. В 1993 году он приехал в Карелию, получив визу для обучения на медицинском факультете Петрозаводского университета. До этого некоторое время путешествовал по России, в частности, проведя два месяца в Астрахани. В 1994 и 1996 годах Бардвил дважды отчислялся за неуспеваемость, выезжал за рубеж, однако впоследствии восстанавливался. Постепенно Бардвил стал неформальным лидером небольшой мусульманской общины, состоявшей преимущественно из студентов-медиков арабской и пуштунской национальностей. В 2000 году он был окончательно отчислен из медицинского университета, однако к этому времени успел жениться на русской немке Виктории-Фатиме Вебер и получить российское гражданство.

Биография Бардвила, типичная для исламистского эмиссара, заинтересовала правоохранительные органы. Их подозрения усилились после того, как летом 2000 года Стародубцев и Бардвил в ультимативной форме поставили перед мэрией Петрозаводска вопрос о предоставлении землеотвода под строительство мечети. Средства на этот проект предполагалось получить у зарубежных спонсоров. 15 августа 2000 года община получила разрешение на строительство мечети в достаточно престижном районе Петрозаводска. После того, как планы строительства мечети были преданы огласке, последовала волна протестов, инициированная в первую очередь представителями общественности близлежащих районов. В полемику, выплеснувшуюся на страницы местных и общероссийских газет, включился даже сын Гейдара Джемаля Орхан, под псевдонимом «Карабааги» опубликовавший статью в поддержку общины Бардвила. В итоге действия Бардвила и Стародубцева раскололи карельскую умму. Татарская и азербайджанская община Петрозаводска не поддержали их инициатив и весной 2001 года создали альтернативную мусульманскую общину «Ислам», изъявившую желание войти в Региональное ДУМ Северо-Западного региона России юрисдикции ЦДУМ.

Среди этнических предпосылок раскола особую роль играет участие во внутримусульманской борьбе новообращенных мусульман или, на религиоведческом жаргоне, «конвертов». В настоящее время точная численность новообращенных мусульман неизвестна. Некоторые мусульманские лидеры, в частности председатель Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин, говорят о «десятках тысяч русских, принимающих ислам», православные эксперты полагают, что их количество не превышает двух-трех тысяч человек, а сами «русские мусульмане», как ни странно, с ними солидаризируются. Действительно, число активных «русских мусульман» не превышает двух-трех сотен, однако благодаря постоянным пиар-кампаниям они кажутся большой и влиятельной группировкой.

Большинство традиционных мусульманских организаций России имеют джентльменское соглашение с Русской Православной Церковью о недопущении взаимного прозелитизма. Такое соглашение подразумевает, что его стороны не ведут целенаправленной миссионерской работы друг в отношении друга, однако принимают людей, самостоятельно решивших сменить веру. При этом некоторые мусульманские организации не признают либо нарушают такие договоренности.

Помимо программ дагвата – «призыва к исламу», существуют и другие предпосылки, обуславливающие увеличение численности «русских мусульман».

Среди причин, побуждающих людей принимать ислам, можно выделить две основных – общественные и религиозные. В России наиболее велико число новых мусульман, которых к смене веры побудили смешанные браки. Распространенный среди тюрских народов ханафитский мазхаб суннизма позволяет жениться на христианке, не принуждая ее к смене веры, поэтому ислам принимают в основном жены арабов и представителей нахско-дагестанских народов. Любое направление ислама запрещает мусульманке выходить замуж за христианина, поэтому изредка можно услышать и о принятие исламской веры будущим мужем. Человек, живущий в преимущественно мусульманском окружении, вполне может сменить веру, чтобы «быть, как все». Афганская война и чеченские войсковые операции породили феномен насильственного обращения в ислам в плену (к этой теме обратился режиссер Владимир Хотиненко в своем фильме «Мусульманин»). На «круглом столе» информационноаналитического агентства «Росбалт» «Ислам и Христианство».

Межэтнические отношения: диалог культур» полномочный представитель Президента РФ в Приволжском федеральном округе С.В.Кириенко отметил и экономические предпосылки для обращения в ислам. По его словам, отмечались случаи принятия ислама мелкими предпринимателями в надежде избежать поборов со стороны этнических мусульманских преступных группировок, либо же просто влиться в мусульманское деловое сообщество. Численность людей, принявших ислам по идеологическим мотивам, значительно меньше. По классификации православного исламоведа Ю.В. Максимова, в исламе их привлекает, с однойстороны, его рационализм и простота, а с другой изощренный мистицизм суфизма и шиитских сект группы «гулат».. Другими факторами здесь могут стать также неизменность основных положений ислама по сравнению с некоторыми направлениями христианства (католичеством, протестантизмом), минимальные требования в ряде сфер и даже врожденная склонность к смене веры. Среди «идеологических» новообращенных немало людей с высшим образованием, они осознанно исповедуют ислам и могут вести полемику с представителями других религий. На практике нередко можно увидеть и разные сочетания описанных факторов.

Необходимость для новообращенных мусульман зарекомендовать себя с положительной стороны способствуют их религиозному рвению (часто, правда выражающему в так называемом «синдроме неофита»), что наряду с достаточно высоким уровнем образования или технических навыков позволяет им занимать ведущие роли в мусульманских общинах.

В настоящее время среди мусульманских лидеров России достаточно много этнических христиан. В первую очередь это один из идеологов Совета муфтиев России, политический советник его председателя Вячеслав-Али Полосин, до 1999 года бывший заштатным протоиереем Калужской епархии Русской Православной Церкви. Среди политических и региональных духовных лидеров российского ислама можно отметить активиста мусульманской общины СанктПетербурга «Ад Дауа» Ислама Яблокова, одного из лидеров «Исламского конгресса» Хусейна Макарова, владимирского криминального «авторитета» Сергея Басова (Пащенко), ваххабитских эмиссаров Олега-Абузара Марушкина и Олега-Мустафу Стародубцева, а также руководство Национальной организации русских мусульман. Среди части российской уммы весьма популярна «русская дворянка» Валерия-Иман Порохова, автор «перевода смыслов Корана» и бывшая телеведущая. В мусульманской среде также активно циркулируют вполне правдоподобные слухи о русском (или даже еврейском) происхождении еще одного мусульманского лидера – главы Евразийской партии России и вакиля (управляющего делами) ДУМАЧР Абдул-Вахеда Ниязова, который до 1991 года был по паспорту Вадимом Валериановичем Медведевым. Высокая активность русских мусульман обуславливает их деятельное участие во внутренней жизни мусульманской общины, и как следствие – участие в расколах, которые приобретают с их помощью новое измерение. Чувствуя свою ущербность по сравнению с этническими мусульманами, новообращенные мусульмане инстинктивно обращаются к отрицающей этнические границы концепции «исламской нации», чем немало раздражают своих единоверцев. Другим конфликтогенным фактором является то, что «русские мусульмане» в подавляющем большинстве тяготеют к нетрадиционному исламу.

Советник председателя Совета муфтиев России Вячеслав-Али Полосин принял ислам летом 1999 года и сразу включился в работу Совета муфтиев, быстро сделавшись его самым плодовитым публицистом. Осенью 1999 года он принял участие в избирательной кампании общественно-политического движения «Рефах», став главным редактором рефаховской «Мусульманской газеты», а впоследствии и сопредседателем «Рефаха». Свою деятельность Полосин осуществлял в двух основных направлениях. Летом 2001 года он на базе своих полемических статей издал брошюру «Манифест новой России: третий путь – прямой», в которой резко критиковал православное христианство и доказывал необходимость принятия ислама русским народом. Параллельно с этим Полосин включился в борьбу против главного оппонента Совета муфтиев верховного муфтия ЦДУМ Талгата Таджуддина, обвиняя его в отступлении от ислама. Впрочем, антитаджуддиновские заявления бывшего православного священника не имели особого успеха, так как исходили от человека, имеющего об исламе достаточно смутное представление и часто допускающего противоречащие исламской догматике высказывания.

Промежуточным итогом деятельности Полосина на новом поприще стало резкое ухудшение отношений между Советом муфтиев России и Русской Православной Церковью. В конце 2001 года председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл направил муфтию Равилю Гайнутдину письмо с просьбой прокомментировать кощунственные антихристианские выпады официального представителя Совета муфтиев и настоятельно рекомендовал воздержаться от активной рекламы новообращенных мусульман, поскольку она противоречит базовым принципам межрелигиозного диалога. В ответном письме муфтий Мукаддас Бибарсов заявил, что Полосин пишет свои книги как частное лицо, поэтому все претензии к Совету муфтиев со стороны Московского Патриархата абсолютно необоснованны. Весной 2001 года Али-Вячеслав Полосин вышел из общественно-политического движения «Рефах», переживавшего в то время период кризиса. Через некоторое время он начал открыто интриговать против лидеров Евразийской партии России (ставшей преемницей «Рефаха») Абдул-Вахеда Ниязова и муфтия Нафигуллы Аширова, провоцируя конфликт уже внутри Совета муфтиев России. Впоследствии курируемый Полосиным сайт Союза мусульманских журналистов www.islam-info.ru неоднократно критиковал политику Совета муфтиев России, выступая, например, против одобренного этой организаций празднования 4 ноября как Дня народного единства или оскорбительно критикуя его сопредседателей. После ряда провокаций, направленных на развал Совета муфтиев России, в мусульманской среде стало крепнуть подозрение, что Полосин является тайным агентом Русской Православной Церкви с оперативным псевдонимом «АльГапон» (по другой версии – «Али-Гапон»). Сторонники такой версии указывали на то, что Али-Вячеслав не был отлучен от Церкви, лишен сана или даже запрещен в служении, никто не видел его совершающим намаз, зато нелицеприятные высказывания в адрес мусульманских деятелей озвучивались бывшим протоиереем весьма часто. Для полноты картины упоминалось также, что Полосин бросил жену-инвалида и женился на ее малолетней племяннице. На самом деле Русская Православная Церковь, конечно, не внедряла Полосина в исламскую среду, так как в оппозицию к ней он перешел задолго до смены веры. Тот факт, что его не лишили сана и не запретили в служении, подробно и аргументированно объяснялся правящим архиереем отца Вячеслава митрополитом Калужским и Боровским Климентом. Измышления же о конфликте Полосина с бывшей женой иначе, чем клеветой, считать нельзя – на самом деле она не возражала против его брака с племянницей и добровольно освободила для них квартиру.

Валерия-Иман Порохова, автор весьма сомнительного с точки зрения большинства исламоведов и мусульманских лидеров «перевода смыслов Корана», в своей деятельности не ограничилась только научными изысканиями. В 2000 году она вошла в общественно-политическое движение «Рефах» и стала активным популяризатором его идей. Весной 2001 года муфтий Равиль Гайнутдин заявил на пресс-конференции, посвященной празднику Курбан-Байрам, что ВячеславАли Полосин и Валерия-Иман Порохова «многое делают для популяризации ислама среди русских и других христианских народов». В 1995 году в Республике Чувашия было создано альтернативное Чебоксарское ДУМ Чувашии юрисдикции ВЦКДУМР.

Его возглавил муфтий Марат Архипов, чуваш по национальности. 11 ноября того же года председатель Регионального ДУМ Республики Чувашия в составе ЦДУМ муфтий Альбир Крганов собрал съезд махалля республики и сравнительно безболезненно ликвидировал начинающийся раскол. Такая легкая победа над региональной структурой весьма сильного тогда ВКЦДУМР во многом объяснялась позицией президента Чувашии Николая Федорова, крайне болезненно относившегося к распространению ислама среди чувашей. В июне 2004 года несколько группировок «русских мусульман» приняли решение создать Национальную организацию русских мусульман (НОРМ), призванную объединять только этнических русских. Лидерами НОРМа почему-то стали два украинца – Абу-Талиб Степченко и Абдуль-Керим Черниенко, исповедовавшие соответственно суннизм и шиизм. Первоочередной задачей НОРМа декларировалось обращение в ислам хотя бы 5% русских, что теоретически позволило бы сформировать мусульманскую властную элиту. Духовным наставником НОРМа стал лидер Исламского комитета Гейдар Джемаль, который даже среди радикалов выделялся своей патологической ненавистью к христианам, иудееям и действующей власти. Свою помощь НОРМу предложил и Культурный центр при иранском посольстве, особенно заинтересованный в «шиитизации» будущей властной элиты. Созданию НОРМа предшествовала публичная дискуссия московского джамаата «русских мусульман» «Бану Зулькарнайн» («Нация Александра Македонского») с Вячеславом Али-Полосиным, который обвинялся в целом ряде прегрешений. Так, он «осудил перед кафирами редактора сайта русских мусульман Koran.ru Шамиля Матвеева», «вонзил нож в спину еще не окрепшему Русскому Мусульманскому Движению», а работа его сайта Союза мусульманских журналистов «вообще должна вызывать у кафиров только одобрение».

Опубликованный на сайте «Коран.ру» перечень обвинений заканчивался выражением Полосину «вотума недоверия как публичному деятелю, представляющему позицию русских мусульман в глазах широкой общественности». В свою очередь, лидер Союза мусульманских журналистов упрекал своих оппонентов в излишнем радикализме и пропаганде идей национального превосходства. После создания НОРМ место главного врага «русских мусульман» занял муфтий Татарстана Гусман Исхаков, публично усомнившийся в полезности «конвертов» для российской уммы. Председатель НОРМа Абу-Талиб Степченко потребовал «пресечь экстремизм и национализм со стороны муфтия Татарстана» и попросил рассматривать свое требование как обращение в прокуратуру. Впоследствии, правда, НОРМ предпринимал вялые попытки подружиться с некоторыми муфтиями, однако так и не дождался открытой поддержки со стороны кого-либо из них.

К началу 2005 года в среде «русских мусульман» сформировались несколько группировок. Одну из них составили лояльные официальному мусульманскому духовенству «конверты», как правило, выраженные сторонники либеральных политических ценностей. Самыми известными из них стали Вячеслав-Али Полосин, Валерия Порохова и Марат Архипов, задействованные в работе структур Совета муфтиев России. Противники «конформистов» презрительно именовали последователей Полосина «татарскими шестерками» и указывали на присутствие в их рядах группы «русских мусульман-сионистов», к которой относились опальный пресс-секретарь Совета муфтиев России Джаннат-Сергей Маркус, его супруга Анна-Айна Леон и сотрудник пиар-подразделения околоправославной секты лурьитов («неосуздальских педофилов») Валерий-Исмаил Емельянов. Последний, правда, к 2006 году перешел из ислама в некий неденоминированный монотеизм-«ханифизм», поэтому претензии к нему были сняты. Более многочисленную группировку «русских мусульман» составили бывшие члены фашистских и неоязыческих организаций, которые пришли в ислам после долгих духовных исканий и видели в нем преимущественно эффективный инструмент для борьбы с «жидо-масонским заговором», антинародным режимом Ельцина – Путина и ведущим геноцид русского народа иудеохристианством в лице Русской Православной Церкви. Такого рода «конвертов» отличала также идея о превосходстве русских над другими национальностями (за исключением, может быть, чеченцев и некоторых арабов) и, как следствие, теория о том, что российский ислам должны возглавлять именно русские, а не «продажные татарские муфтии». «На Русских как на передовом бастионе Арийской расы в полной мере лежит миссия Зулькарнайна (ME), соорудившего железные ворота для сдерживания инфернальных орд гогов и магогов» – гласит Декларация о создании движения русских мусульман, обнародованная в 2004 году джамаатом «Бану Зулькарнайн». Большая часть постфашистских «конвертов» первоначально объединилась в рамках НОРМ, однако их крайняя разнородность быстро привела к многочисленным расколам. Так, вышедший в НОРМе на первые роли Абдуль-Керим Черниенко стал активно насаждать среди ее членов шиизм, утверждая, что эта форма ислама более подходит для утонченных русских мозгов: По словам Черниенко, доля шиитов среди новообращенных мусульман достигла 90% в Москве и 40% в целом по России, что вызвало резкую критику суннитского крыла нормовских «конвертов».

Резкая полемика между шиитами и суннитами внесла первый раскол в ряды НОРМ, однако этим дело не ограничилось. В то время как нормовские шииты сгруппировались вокруг Черниенко и его сподвижника из Йошкар-Олы Абдуллы Веснина и стали создавать свой собственный джамаат (его официальный сайтом стал ресурс www.shianet.ru, нормовские сунниты сплотились вокруг нового лидера этой организации – Вадима Сидорова по кличке «мухтасиб Харун ар-Руси». Бывший неоязычник (и лидер «Бану Зулькарнайна») Сидоров, также как Черниенко со Степченко, имел к русским достаточно отдаленное отношение, что не помешало ему трансформировать НОРМ в непримиримо националистическую структуру. Впоследствии приверженцы Сидорова, которых осталось не более ста человек, разделились на сторонников и противников Гейдара Джемаля, который неожиданно начал блокироваться с относительно умеренным Российским исламским наследием и даже обвинил НОРМ в ереси. В начале февраля 2006 года в руководстве НОРМ произошли серьезные перестановки. Оттесненный резко активизировавшимся Сидоровым на второй план Абу-Талиб Степченко восстановил свои позиции и объединил усилия с Полосиным, который стал его первым заместителем и первым русским среди лидеров НОРМа. После заключения этого союза НОРМ сблизилась с Российским исламским наследием и Советом муфтиев России – так, активист этой организации Искандер Казаков стал секретарем созданной при Совете комиссии по исламо-христианскому диалогу. К этому времени НОРМ, правда, заметно деградировала, превратившись в конгломерат карликовых обществ различной ориентации – от салафитского Культурно-просветительского центра «Ахль Сунна Валь Джама"а» Сидорова-АрРуси до Шиитского координационного аналитического центра Абдуль-Керима Черниенко и Антона-Абдуллы Веснина.

Помимо нормовцев и «конформистов» в среде активных «русских мусульман» можно выделить группировки последователей неосуфизма и «русских ваххабитов» (Русские последователи сект Вера Бахаи, ахмадийя и СУБУД вряд ли вообще могут считаться мусульманами.). Довольно малочисленные адепты первой группировки, самыми известными из которых стали основатель петрозаводской общины «русских мусульман» Мустафа-Олег Стародубцев, впоследствии перешедший в тарикат тиджанийя, и лидер ордена Ниматуллахи Леонид Тираспольский, уже не проявляют особой активности, в то время как последователи второй группировки почти еженедельно попадают в оперативные сводки МВД и ФСБ.

Среди «русских ваххабитов» можно выделить «идеологов» и «исполнителей». «Идеологи», как правило, неплохо образованы, что позволяет им входить в среднее звено руководящего состава ваххабитских организаций. Именно «русскому ваххабиту» Олегу-Абузару Марушкину и его жене Елене-Лейле обязан своим появлением ваххабитский анклав в Ромодановском районе Мордовии. В настоящее время изгнанный из Мордовии Марушкин возглавляет региональную районную ячейку астраханской общины знаменитого Айюба Астраханского (Омарова). Конфликты между «русскими ваххабитами» и этническими мусульманами-традиционалистами отмечались также в Санкт-Петербурге, Москве и Самаре.

Журналист «Независимой газеты» Василий Суриков, отмечал, что «еще до начала контртеррористической операции учащиеся медресе Йолдыз из Набережных Челнов и Альметьевского исламского института, прослышав о том, что в Чечне бесплатно глубоко и истинно преподают ислам в специальных институтах, небольшими группами устремились туда. Установлено, что своеобразным подстрекателем выступил житель РТ, удмурт по национальности, некий Алексей Ильин». Самым ярким представителем «идеологов», безусловно, может считаться главный редактор сайта «Коран.ру» Шамиль Матвеев, который всегда открыто заявлял о поддержке чеченских боевиков и даже написал компьютерную игру, в которой пользователю предлагалось расстреливать русских солдат от лица террористов Шамиля Басаева. Именно его сайт стал первым ресурсом «русских мусульман» и благодаря умелой «накрутке» до сих пор занимает второе место по посещаемости среди русскоязычных исламских порталов.

Радикализм Матвеева вызывал неудовольствие даже у Вадима Сидорова, который на форуме сайта «Правоверие.орг» (www.pravoverie.org) с сожалением отмечал, что «не знал бы я лично Шамиля, сказал бы, что он провокатор, как многие и считают. Но лично я списываю это на такую своеобразную диссидентскую демшизу, которую он, к сожалению, никак не изживет». Другую группу «русских ваххабитов» составляет своеобразный технический персонал, звено исполнителей. В обязанности таких людей, принявших ислам в плену, либо вследствие влияния мусульманского окружения, входит непосредственное проведение террористических актов и разные вспомогательные работы, подобные охране заложников.

Славянская внешность исполнителей притупляет бдительность сотрудников правоохранительных органов, а их технические навыки очень полезны для подрывного дела. 27 сентября 1999 года был предотвращен теракт на владикавказском рынке «Фаллой». Его готовили выпускники диверсионно-разведывательной школы Абу Саида – одного из сподвижников Хаттаба – Николай Епринцев и Виктор Мирошкин.1 декабря 1999 года группа татарстанских ваххабитов из города Кукмор взорвала несколько веток магистрального газопровода на границе Республики Татарстан и Кировской области. Среди непосредственных исполнителей теракта был и один русский – 21-летний Олег Бабушкин. В июне 2000 года в Грозном было совершено два теракта террористами-смертниками. В их роли выступили принявшие ислам Александр Алексеев и Сергей Дмитриев. В феврале 2001 года закончился суд еще над одной группировкой, подчинённой Хаттабу, занимавшейся похищениями людей, членом этой группы состоял 27 летний Максим Гапонов. 19 декабря 2003 года в Ульяновске были арестованы десять членов экстремистской организации «Джамаат», подозреваемых в подготовке террористических атак, разбоях и грабежах.

Общая численность этой группировки достигала 80 человек, преимущественно русских и чувашей. Как верно отмечает автор статьи «Тайный отряд «золотого миллиарда» Петр Иванченко, этот список можно продолжать еще долго. Интересно отметить, что оба вышедших из среды «русских» мусульман имама – Дмитрий Петриченко и АбдулКерим Степченко в настоящее время находятся под арестом.

Так, задержанный в конце июня 2004 года Петриченко обвинялся в распространении экстремистской литературы и подготовке террористических атак, за что 4 октября 2005 года был приговорен к заключению в исправительной колонии общего режима сроком на шесть лет. Вместе с ним за решетку отправились и другие лидеры тюменской ячейки террористической партии «Хизбут-Тахрир». Пятигорский коллега Петриченко имам Абдулла Степаненко был арестован 25 января 2006 года и в настоящее время обвиняется в похищении людей, вымогательстве, распространении экстремистской литературы и подделке документов. «По данным правоохранительных органов, господин Степаненко обвиняется в том, что насильно удерживал в домовладении одного из своих родственников – подростка, которого сам же привлек в общину. Насильственные действия в его отношении имам объяснил тем, что мальчик украл из молельного дома 30 тыс. руб., принадлежавших мусульманскому обществу. Перед этим к подростку были применены меры воспитательного воздействия: двое взрослых прихожан по просьбе имама вывезли мальчика в лесной массив, где избили его и заставили признаться в краже. Через сутки родителям подростка было объявлено, что они получат ребенка только в том случае, если расплатятся по долгу. Семья была не очень состоятельная, тем не менее мать юного мусульманина пообещала отдать общине деньги в рассрочку. Однако быстро собрать нужную сумму родителям мальчика так и не удалось, и после очередных угроз со стороны имама и его подручных они обратились с заявлением в УБОП.

Результаты обыска по месту жительства Антона Степаненко превзошли все ожидания. Оперативники обнаружили литературу ваххабитского толка, аудио– и видеокассеты экстремистского содержания, руководство по минно-взрывному делу и ксерокопии загранпаспортов с фотографией господина Степаненко, выписанных на другие фамилии.

Одновременно с господином Степаненко УБОП задержал одного из прихожан, участвовавших в избиении подростка (как пояснили в ГУВД, это молодой человек без определенных занятий). Еще один подозреваемый по делу о «насильственном удержании» находится сейчас в розыске… В поле зрения правоохранительных органов господин Степаненко попал, кстати, еще до захвата подростка. Как сообщили в УБОП, наблюдать за общиной сыщики стали после того, как два ее члена были арестованы в Кабардино-Балкарии как участники нападения на Нальчик в октябре 2005 года», – писала об этом деле газета «Коммерсант». В целом же известно по меньшей мере 200 «русских мусульманах», арестованных за участие в экстремистских и террористических организациях, что позволяет считать их сообщество самой криминогенной этноконфессиональной группой в стране. Кстати, и в западных странах новообращенные мусульмане печально известны своим крайним радикализмом, непримиримостью к христианству и симпатиях к «Аль-Каиде».

Из всего вышеизложенного можно сделать вывод, что новообращенные мусульмане стали по-настоящему серьезной проблемой для всего исламского сообщества России.

Подавляющее большинство «конвертов» пополнило ряды экстремистов и даже террористов, что бросило тень на весь российский ислам, у противников которого появились дополнительные аргументы. Действительно, пока еще никто не дал внятного объяснения феномену, при котором принятие ислама – уважаемой мировой религии – русским или русскоязычным человеком с высокой долей вероятности трансформирует его в непримиримого радикала, антисемита и христианофоба.

К настоящему времени острота конфликтов между соперничающими в границах одной территории этнических групп заметно ослабла, зато напряжение между мигрантами и коренными мусульманами, напротив, заметно выросло. Из мечетей Поволжской уммы вытесняется татарский язык, который заменяет понятный всем этническим группам русский. Зона влияния Кавказской уммы смещается не только с юга на север, но и с востока на запад – в большинстве мусульманских общин Сибири и Дальнего Востока татары и башкиры остались в меньшинстве. Аналогичная ситуация складывается в крупных городах и территориях «нового освоения» – регионах Северо-Западного федерального округа и Черноземья.

К сожалению, татары являются одним из самых быстро вымирающих народов России. Их численность уменьшается как за счет низкой рождаемости, так и вследствие ассимиляции, приобретший в последние годы невиданные ранее масштабы. Российский ислам стремительно теряет свое «татарское» лицо, и переломить эту тенденцию вряд ли удастся. Весьма показательно, что уже сейчас в центральном аппарате Совета муфтиев России доминируют русские, карачаевцы и чеченцы, а московской Соборной мечети татар среди прихожан осталось не больше четверти.