VII
Потекли скучные, однообразные дни. Сначала воины стерегли каждый его шаг, но потом, как видно, им это надоело, его стали отпускать на прогулки по городу одного. Он обошел его вдоль и поперек, высмотрел все уголки. Город был небольшой, здесь жили дружинники герцога, ремесленники, торговцы. Возле дворца на площади раскинулся рынок. Выбор товаров был небольшой, это не Рерик — торговый порт на берегу Балтийского моря; сюда, в глубину лесов, где можно встретить и стаи волков, и разбойников, не очень охотно ехали купцы, да и то в сопровождении сильной охраны.
Единственное, что привлекло внимание Словена, был языческий храм. Он был построен из бревен, имел квадратную форму. Внутри его находился алтарь с жертвенником, которые окружали грубо сделанные деревянные изображения богов — рожденного землей Туискома и его сына Мана, основателя племени германцев; рядом с ними стояли скульптура Донара, бога грома, который вел германцев в бой, Фрейера — бога солнца, и еще многих других, про которых Словен ничего не знал. На жертвеннике лежало священное кольцо, которое хранитель храма надевал во время богослужения, стояла жертвенная чаша для крови.
За все время пребывания на новом месте в голове Словена вертелась одна и та же мысль: надо найти человека, который бы смог сообщить о нем на родину. Кто мог быть таким сообщником, он не знал, вглядывался в лица встречных, прохаживался по рынку, выискивая купцов из славянских земель. Они были, он с ними заговаривал, намекал на свое происхождение, говорил, что ему нужна помощь и что он щедро заплатит. Наконец один из них откликнулся на просьбы, прошептал:
— Жди меня вон за тем углом.
Словен отошел. Скоро явился купец:
— Меня Азаром звать. А ты кто таков? Как сюда попал?
Словен назвался, кратко рассказал свою историю:
— Помочь бежать я тебе не смогу, слишком строго у них с охраной. Да и провезти по германским землям человека, чтобы никто не заметил, невозможно. А вот просьбу твою какую-нибудь выполнить смогу.
— Тогда сообщи в Рерике великому князю Довбушу, где я нахожусь. Больше ничего. А уж он сообразит, как поступить.
— Ладно, это я тебе обещаю.
— Когда собираешься в обратный путь?
— С месяц пробуду. Торговлишка плохо идет. Край глухой, дикий, средств у народа немного…
Это был важный разговор! Словен сразу ожил, надежда помогала переносить тягости плена.
Однажды, когда он проходил мимо дворца, из-за угла ему подала знак Гудни, велела идти за собой. Он повиновался. После приезда в город они ни разу не встречались и не говорили. Взаимная вражда не располагала к общению.
Она завела его в укромное местечко, где не было людей, и, постоянно оглядываясь, жарким шепотом проговорила:
— Словен, ты должен помочь мне бежать!
У него удивленно поползли брови вверх:
— С чего бы это ты вдруг попросила моей помощи? Находишься среди соплеменников, к ним и обратись. А я славянин, к тому же ты мне столько бед принесла. Какая тебе вера? Или хочешь подставить меня и погубить окончательно?
— Мои соплеменники — это родичи Одвольфа, они мои слова тотчас донесут ему, и тогда мне не будет пощады. Я знаю этого человека и не жду от него ничего хорошего. Если бы у меня нашелся хоть один верный друг среди дружинников, которому я смогла поверить, разве стала обращаться к тебе? Не думай, что мне легко дался этот шаг. Я столько думала, столько размышляла. Но хоть у нас не сложились отношения, я всегда считала тебя порядочным человеком, мужественным воином, способным на рискованный поступок. Давай забудем все, что было плохого между нами. Теперь мы в одинаковом положении — ты в плену, и я в плену. У нас общая беда.
— А как же Одвольф, он берет тебя в жены.
— Я лучше заколю себя кинжалом, чем лягу с ним в постель!
— Так любишь Довбуша?
— Сейчас неважно, кто кого любит. Нам надо с тобой бежать во что бы то ни стало! Другой возможности у тебя не будет, я сделаю все для успешного побега. Я все обдумала и уже частично подготовила.
— И что же ты подготовила? — с усмешкой спросил князь, по-прежнему не веря ни одному ее слову.
— Достала веревочную лестницу, с помощью которой перелезем через стену. В надежном месте спрятала для тебя меч, лук и стрелы. У меня хороший запас соли на время пути. Этого мало? Говори, что еще добыть, я исполню.
Эти слова отрезвили Словена и заставили по-иному взглянуть на женщину. Действительно, все, о чем она говорила, пригодится во время побега, без этого не выжить в лесу при многодневном блуждании. К тому же это была возможность получить свободу немедленно, сейчас, а купец когда доберется до Руссинии!.. И все же Гудни, проклятая Гудни, принесшая ему столько бед!
И он ответил:
— Хорошо, я подумаю.
— Думай быстрее. Одвольф собирается вести меня в храм в ближайшие дни. Можешь быть уверен, я не доживу до этого дня. И тогда тебе грозит или вечный плен, или гибель от руки герцога. Он мне сам сказал, что не может забыть позора, когда во время переговоров вынужден был отдать без боя Священную рощу. А вел переговоры с ним ты!
— Когда встречаемся?
— Завтра. Здесь. На этом же месте.
Они разошлись, и с этого момента Словен стал мучительно думать: верить или не верить Гудни? Он понимал: на кону его жизнь. За малейшую ошибку он понесет смертную кару, Одвольф с ним церемониться не станет. И упустить возможность бежать будет большой глупостью.
Чему верить — уму или чутью? Ум говорит: не верь. Она с самого первого дня знакомства возненавидела тебя и делала только гадости, старалась обесславить, постоянно насмехалась, издевалась, подтрунивала, а потом похитила, чтобы окончательно опорочить в глазах соотечественников. Разве можно после всего этого поверить такому человеку?
Чутье подсказывало: Гудни искренна, она говорит правду. И Словен решил довериться чутью.
При новой встрече Гудни спросила его:
— Что решил?
Он ответил кратко:
— Бежим.
— Не передумаешь?
— Нет.
— Тогда надо продумать все до мелочей. Именно на мелочах постигает людей неудача в рискованных предприятиях.
Решено было бежать перед рассветом, когда утренний сон побеждает самых сильных людей, и охранники на некоторое время перестают быть бдительными, начинают дремать, а иногда спят крепким сном. Город далеко от границы, опасности непосредственной нет, поэтому бдительность притуплена.
Затем стали искать место, где можно было перелезть через стену. Для этого сначала проследили, как несут охрану стражники, где им нравится прохаживаться, сидеть, отдыхать, а куда не хотелось показываться и туда они заглядывали лишь изредка. Такие участки стены нашлись. К одному из них близко подступал сарай, в его тени можно было скрыться и незаметно начать подъем.
Для побега было все готово. Но стояли ясные лунные ночи, крепость насквозь просматривалась часовыми, достаточно одному из них пободрствовать, как вся затея могла быть сорвана. Решено было ждать темных ночей.
Наконец еще днем тучи заволокли небо, начался ненастный дождь. Дождь вечером закончился, но после захода солнца установилась такая темень, хоть глаз выколи. Словен и Гудни встретились в условленном месте, он сказал:
— Бежим сегодня.
Она кивнула в знак согласия. Словен видел, что ее легонько трясет от страха и волнения.
— Не забоишься в такой мгле?
— Я баба отчаянная.
— Я уже убедился в этом. И не раз, — усмехнулся он.
Лег в одежде. Ворочался, прислушивался, боясь пропустить крик первого петуха. Они договорились, что по этому сигналу выйдут на место побега.
Наконец и он, звонкий, заливистый. Словен насторожился. Воины спали, кое-где раздавался храп. Он поднялся, прихватил собранные вещи, тихо выскользнул за дверь. Моросил мелкий дождь, и было так темно, что не видать рядом стоявших строений. Почти на ощупь добрался до условленного места. Скоро явилась Гудни.
— Никто тебя не заметил? — спросил он.
— Я вышла задней дверью. На ней засов, никто не охраняет.
Он выкопал из земли лестницу, меч, лук со стрелами, другие припасы. На конце веревочной лестницы были прикреплены железные когти. Размотав, бросил их вверх. Они с первого раза зацепились за край стены. Полез не спеша, чтобы не создать лишнего шума.
Вот и площадка наверху стены. Огляделся. Часовых рядом не было, наверняка от дождя укрылись под навесом.
Стал ждать Гудни. Сначала показалось ее лицо. Горели возбужденные глаза. Он погладил ее волосы, давая знак, что все в порядке. Она легко вскочила наверх.
Тихо переползли на другую сторону площадки. Словен скинул лестницу вниз, железными когтями вперед. Затем привязанную к лестнице длинную веревку обернул вокруг зубца, за которым обычно прячутся воины во время осады от стрел и дротиков, а свободный конец ее тоже сбросил на землю. Потом, держась за веревку, стал спускаться.
Ступил на землю, и сердце радостно забилось. Он на свободе! Лишь бы с Гудни было все в порядке…
А вот и она, радостная, взбудораженная. Жарко прошептала:
— Все! Мы — на воле!
Словен дернул лестницу, и она упала к его ногам. Он кинул ее в ямку и забросал листьями.
Двинулись в лес на ощупь. Удалились на некоторое расстояние от крепости. Она остановила его:
— Переждем. Такая темень, что голову сломишь.
Присели, тяжело дыша.
— Ничего не слышно? — спросил он.
— Спят, как сурки.
— Думаешь, не скоро хватятся?
— Не раньше завтрака. А может, к обеду. Сумеем далеко уйти.
Стали ждать рассвета. Скоро между деревьями стал пробиваться слабый свет, завиднелись деревья. Он дотронулся до ее руки:
— Двинулись.
Под ногами скользкая гнилая листва, высокая трава скоро измочила их до пояса. Попадались овраги с ручейками, грязью, приходилось карабкаться по их крутым склонам, они скоро перемазались, но не обращали на это внимания.
Легче было идти в сосновых борах, почва там была песчаная с редкой растительностью, кустарник почти не встречался.
Через час вышли на большую поляну. На ней стояло раздвоенное дерево. Как видно, в свое время оно было сломано, из пня выросло два ствола, образовав подобие кресла. Гудни тотчас уселась в него, произнесла шутливо:
— Ну вот, я снова великая княгиня и сижу на великолепном троне. Я жду льстивых слов и почитания моих подданных!
— Мы достаточно далеко ушли от крепости, — не поддержал ее шутки Словен. — Думаю, можем чуть-чуть отдохнуть и перекусить.
Они съели по куску вяленого мяса и снова углубились в чащу. Было сумрачно, низко стлались тучи, иногда моросил дождь. Лес будто затаился. Не слышно было ни пения птиц, ни голосов животных. Но Словену с Гудни было не до них. Они шагали быстро, радуясь, что позади остаются все новые расстояния.
В полдень решили сделать новую остановку. Плотно поели. Гудни отошла в сторонку и скоро вернулась, проговорила удивленно:
— Не поверишь, но рядом, на другой поляне, я только что видела такое же кресло из раздвоенного дерева, на котором сидела утром!
— Не может быть, — засомневался он. — Если только кто-то нарочно не постарался.
— Погляди сам!
Они вышли на соседнюю поляну, он поразился:
— Точь-точь такое мы видели!
— Может, оно и есть?
— Да ты что! Мы так далеко ушли!.. Впрочем, посмотри, вот такой же пень, на каком я сидел утром…
— Мы вернулись на прежнее место, из которого ушли! — ахнула Гудни. — Как это могло случиться?
Словен и сам уже понял, что так оно и было. Он понуро стоял, боясь признаться в своей ошибке, которая могла теперь стоить им жизни.
— Ты что, привел меня сюда нарочно? — с ужасом говорила Гудни. — Но зачем тебе это надо? Чтобы погубить в отместку за прежнее? Да, теперь Одвольф меня не помилует, он прикажет разодрать меня на части, привязав к коням, или придумает другую, не менее жестокую, казнь. Но ведь он и тебя не пощадит!
— Кажется, я начинаю понимать, как это случилось, — медленно проговорил Словен, не обращая внимания на истеричные выкрики Гудни. — Мы так спешили, что я забыл следить, в каком направлении идем. Солнце скрыто облаками, поэтому мне надо было иногда сверяться по другим приметам — по лишайникам, которые растут на деревьях с северной стороны, по густоте ветвей с южной. Ничего этого я не делал.
— Ну и что? Мы же шли только прямо!
— Любой охотник знает, что у человека одна нога короче. И если не следить, куда идешь, то сделаешь большой круг и вернешься на прежнее место. На охоте в ненастную погоду мы постоянно настороже, кроме наблюдения за приметами, делаем зарубки на деревьях, оставляем сломанные ветки.
— Стало быть, мы опять оказались недалеко от крепости?
— Да, совсем рядом, в часе ходьбы.
— И скоро явятся воины Одвольфа?
— Думаю, вот-вот нагрянут.
— Значит, мы сами влезли в их лапы?
— Выходит, так.
Повисло долгое молчание.
Словен прошелся по поляне, вдруг слабо вскрикнул:
— Я вижу здесь чужие следы!
— Откуда им быть? — недоверчиво спросила Гудни.
— Вот и я хотел бы знать. Но они накладываются на наши. Гляди, тут кто-то побывал после того, как мы ушли с поляны. И было их много. Примерно десять человек.
— Они шли следом за нами?
— Скорее всего. И это люди герцога.
— Значит, по нашим следам они тоже сделают круг и придут сюда?
— Думаю, да.
— Что же нам делать?
Словен немного подумал, решил:
— Преследователи где-то правее нас. А мы свернем влево, запутаем следы и через пару-тройку часов возьмем направление на Руссинию.
Потом они узнают, что нечаянная ошибка спасла им жизнь. Побег был обнаружен быстро, еще до завтрака. Одвольф намеревался пойти с Гудни в храм и освятить брак. Стал искать, но ее нигде не было. Подняли тревогу. Скоро выяснилось, что исчез и князь. Тотчас снарядили погоню. Молодые воины быстро настигали беглецов, но след вдруг повернул вправо и пошел в сторону крепости. Это вызвало у преследователей недоумение и растерянность. Одни посчитали, что это хитрая уловка, другие думали, что сбились со следа и гонятся за другими людьми. После небольшого совещания решили разойтись в разные стороны, запутались окончательно и потеряли время.
Словен и Гудни между тем уходили все дальше и дальше. Теперь он часто сверял направление движения, к тому же к вечеру выглянуло солнце. Это придало им еще большую уверенность.
Перед закатом они выбрали для ночевки небольшой лужок на берегу маленькой речушки.
— Здесь должна быть рыбка, — деловито проговорил Словен.
Он вытащил иголку, смастерил из нее крючок, привязал к нему нитку, приладил поплавок и вырезал гибкое удилище. Затем на траве поймал нескольких кузнечиков.
Рыба пошла дуром, он не успевал забрасывать удочку.
— И что же, будем есть сырой? — спросила Гудни, разглядывая улов.
— Еще чего! Сейчас приготовлю кушанье, пальчики оближешь!
Словен отыскал сухую березу, с помощью огнива и трута разжег костер. Потом почистил рыбу, посолил ее и насадил на прутья. Когда костер прогорел, над углями приспособил добычу и стал поджаривать.
И тут появились комары. Сначала их было немного. Но чем ниже садилось солнце, тем больше их становилось. Гудни отбивалась от них, как могла, но они облепляли лицо, шею, ноги, лезли в глаза, нос, рот, неистово кусались.
— Неужели от этих тварей нельзя найти спасения? — истерично выкрикнула она.
Словен давно привык к нашествиям комаров и их укусам во время охоты. Он взглянул на женщину, не спеша нарвал зеленой травы и бросил в костер. Клубы белого дыма поплыли вдоль реки.
— Становись возле меня, — пригласил он ее.
Так, стоя в дыму, они поужинали. Затем возле костра легли спать. Трава прогорела, угли остыли, вновь налетели комары. Пришлось лицо закрывать одеждой. Тотчас становилось жарко и душно, нечем было дышать. Однако едва открывались, как тотчас начинали жалить маленькие кровососы. Мучились, пока не уснули.
Словен проснулся с восходом солнца. Лицо горело, будто обожженное крапивой. Прошел к реке, умылся прохладной водой. Стало легче. Присел на бережку. Утренний ветерок отгонял комаров.
Поднялась Гудни, потянулась, отгоняя остатки сна, спустилась к реке. Словен глянул на нее и едва удержался от смеха. Лицо ее опухло от укусов комаров, глаза превратились в щелки. Хотел сказать какие-нибудь язвительные слова, но сдержался.
Она умылась, стала подниматься по пологому бережку. Кинула взгляд на Словена, спросила, не скрывая ехидства:
— Князь, что с тобой приключилось? У тебя лицо оплыло!
Он не замедлил с ответом:
— А твое стало похоже на блин!
Гудни поджала губы, молча проглотила колкость.
Поели всухомятку, тронулись в путь.
Долго шли по дубовому массиву. Широкие плотные кроны едва пропускали солнечный свет, под ногами осклизлая, гнилая листва. Сумрачно, застоявшийся сырой воздух.
Гудни остановилась, тяжело дыша. По ее лицу бежал обильный пот:
— Передохнем чуть-чуть.
Словен послушался, недовольный. Любая задержка его раздражала.
Недалеко подала голос кукушка.
— Кукушка, кукушка, — негромко проговорила Гудни, — сколько лет мне осталось жить?
Птица прокуковала один раз и замолчала.
Женщина изменилась в лице и прошептала, как бы говоря сама с собой:
— Значит, герцог догонит и убьет…
Словен усмехнулся:
— Нашла кому верить — глупой кукушке.
— Это не птица. Это сам хозяин леса ее голосом говорит.
Дубовая роща оборвалась на краю холма. С его высоты виден был обширный луг, по которому текла извилистая речка. Между темными кущами деревьев, повторяя ее изгибы, плавали клубы белесого тумана; легкая дымка стелилась по траве, заполняя лагуну.
Но не красотой луга любовался Словен, остановившись ненадолго. Он размышлял над тем, как поступить дальше: то ли обойти обширный луг, но тогда потеряешь много времени, или шагать напрямик и сократить расстояние, но тогда можно попасть на глаза преследователям.
Раздумывал недолго. Поправив висевшую за спиной сумку, двинулся лугом. Нервы были напряжены до предела. Ему казалось, что кто-то издали неотрывно за ними наблюдает, следит за каждым их шагом, что вот-вот из-за какого-то куста вылетят стрелы. Не выдержав напряжения, он дважды оглянулся, но никого не было видно, только Гудни торопливо шла за ним.
Лишь войдя в березовую рощу, он вздохнул свободно. Если благополучно преодолели такое широкое открытое место, значит, погоня от них далеко, а скорее всего она их потеряла.
Среди берез идти было легко и радостно. Немного мешали кустарники и низкорослые деревца, но дышалось легко, почва была травянистая, мягкая.
Потом пошел смешанный лес, все гуще и гуще. Вдруг среди тишины Словен услышал громкий призывный крик тетерева. Он постоял немного, прошел шагов пятьдесят. Крик повторился, и так близко, что он надеялся увидеть птицу. Но густые листья скрывали ее.
Он ждал. Вот в чаще послышались сначала храп, потом тревожный хрип, затем шуршание крыльев.
И тут над деревьями почти вертикально поднялась огромная птица. Словен выждал, пока она, завершив подъем, полетела над ним, пустил стрелу.
К его ногам упал черно-серый тетерев с голубыми, зелеными и лиловыми переливами перьев.
— Какой красавец! — проговорила Гудни. — Зачем ты его убил?
Ее слова неприятно задели его, еще не остывшего от охотничьего азарта.
— Испечем в углях на ужин, — едва сдерживая раздражение, ответил он.
— У нас есть еда…
— Она тебе не надоела?
— Надоела, конечно. И все же…
Словен поднял птицу и, ни слова не сказав, двинулся дальше. Он шел так быстро, что она скоро отстала. Он видел это, но не сбавлял хода. Он не хотел видеть ее рядом — с вечными придирками, со стремлением делать поперек — и в словах, и в поступках. Когда, наконец, закончится этот путь и они расстанутся?..
Вдруг раздался крик. Он оглянулся. Гудни лежала на земле. Он подошел к ней. Вид ее был жалкий. Она прислонилась спиной к поваленному дереву и рукой держалась за ногу, на которой краснела большая ссадина.
— Ну и как ты умудрилась упасть? — довольно бесцеремонно спросил он.
— Сама не знаю. Стала перешагивать через бревно, споткнулась… А дальше не помню. Увидела, что лежу на земле.
Словен склонился над ногой, осмотрел ее внимательно, произнес неуверенным голосом:
— На перелом вроде не похоже…
— Болит сильно. Ломит.
Ссадина вспухла, наливалась синевой.
— Шагать сможешь?
— Попробую.
Он помог ей встать, осторожно повел, поддерживая одной рукой; в другой держал добычу. «Тащу двух глухарей», — хотел пошутить он, но не стал. Сказалась детская привычка: лежачих не бьют…
Часа через два вышли к одинокой избушке. Возле нее никого не было.
— Не надо заходить, боюсь я, — проговорила Гудни, невольно прижимаясь к Словену. — Там, наверно, живет какой-нибудь нечистый дух или злой колдун.
— Да нет, это обычный охотничий домик. Сейчас скорее всего в нем никого нет. Наведываются в него промысловики, ночуют, забивают зверье и дичь, а потом расходятся по домам.
— Хорошо бы так. Но боязно…
— Хочешь снова ночевать с комарами? — улыбнулся он.
Она жалобно взглянула на него и ничего не ответила.
Они вошли вовнутрь. Сквозь маленькое оконце, закрытое бычьим пузырем, лился слабый свет. Земляной пол был утоптан до твердости камня. Потолок был черен от копоти, а по стенам висели связки чеснока, лука и маленькие окорочка сухого копчения, запах их витал в воздухе, смешиваясь с ароматом горохового супа. Возле окошечка стоял стул и маленькая скамейка, в углу торчал чурбак, к противоположной стене была приткнута широкая лежанка.
Возле очага возился старик в длинной черной одежде. На скрип двери он не обратил внимания и продолжал ложкой помешивать варево в глиняном горшке.
— Доброго здоровья, отче, — приветствовал Словен его с порога. — Позволь остановиться на ночь двоим странникам.
Старик, не оборачиваясь, ответил глухим голосом:
— Стая волков гонит оленя и лань по лесу. Но не знают волки, что клыки вепрей скоро вспорют им животы и развеют по ветру.
Произнеся эти слова, старик вынул из очага горшок, поставил на стол, положил деревянные ложки:
— Садитесь, страстотерпцы, и отведайте мою нехитрую еду.
Был он высок, худ, с косматой седой бородой и волосами, лицо узкое, с длинным носом, взгляд чистый, прозорливый.
Словен скинул сумку, положил в угол. Они уселись на скамейку, старик притулился на чурбаке. В горшке был гороховый суп, приправленный копченым мясом.
— Попали вы в избушку кельта, — говорил лесной житель, не спеша черпая вкусное хлебово. — Наше племя когда-то населяло всю Европу, было многочисленным и могучим. Но явились с юга римляне и захватили Галлию, а с востока стали теснить германцы, славяне и другие народы. Ушли сородичи из родных краев, лишь немногие остались на своих землях; остался в здешних краях и наш род. Многие десятилетия борьбы истощили силы сородичей. Часть их погибла в боях и сражениях, иные умерли от болезней, остался только я, скрытый дремучими лесами да топкими болотами, храня в своей памяти веру и предания своего народа, тайны прозорливых и проницательных друидов — наших жрецов. Умру я — и уйдет со мной великая мудрость древнего племени, собиравшего ее по крупицам тысячелетия.
Долго молча сидел старик, погруженный в свои думы. Словен и Гудни тоже молчали, боясь пошевелиться и нарушить течение его мыслей. Наконец он очнулся, поглядел на них ясным взглядом светло-синих глаз, молвил:
— Поведайте мне, кто вы, откуда и куда направляетесь?
Словен не спеша рассказал свои и Гудни похождения.
В заключение он спросил:
— Скажи, отче, можешь ли ты определить судьбу человека, узнать, что ждет его через многие лета?
— Неведом мне ваш жизненный путь пространно и подробно. Но вижу, что сегодняшние злоключения положат начало длинной и тернистой дороге, которая лишь через десятилетия странствий и скитания приведет вас к родному очагу.
— Ни в какое путешествие мы не собираемся, — возразил Словен. — Мы возвращаемся в Руссинию, в свои дома. Может, ошибаются твои кельтские боги и нам о своем будущем следует узнавать у славянских и германских богов?
— Боги всех народов обитают на небесах и общаются друг с другом. Им ведома доля каждого из нас. Порой они воюют между собой, и их победы и поражения предопределяют удел народов. Никому не дано противиться их воле, мы только покорные, смиренные и послушные исполнители их промыслов и предначертаний.
— Отче, владеешь ли ты искусством знахарства и целительства? — спросил Словен.
— Да, мне известны тайны лекарства.
— Спутница моя ушибла ногу, нога распухла, она не может идти.
— Посмотрим, посмотрим, как помочь твоей спутнице, — задумчиво проговорил кельт, убирая со стола горшок и ложки. Потом он велел Гудни сесть на чурбак, прислониться к стене и расслабиться. Сам устроился на скамейке напротив, осмотрел ногу и положил на больное место ладони. Приятное тепло почувствовала она от этого прикосновения. Вторую ладонь он опустил на колено второй ноги.
— У меня только одна нога повреждена, — напомнила она. — Вторая здоровая.
— Знаю. Но вторая помогает вылечиться первой. Они всегда все беды переживают вместе и не оставляют друг друга в несчастье.
— Долго ли продолжится лечение?
— Не знаю. Мои ладони и твои ноги сами об этом скажут. А сейчас помолчим. Постарайся сосредоточить все мысли и внимание на больном месте и не думай больше ни о чем.
Гудни закрыла глаза, ощущая, как тепло все больше и больше распространяется по ногам, и незаметно для себя задремала.
Очнулась она от того, что почувствовала, как зашевелились пальцы старика на ее ногах. Тепло стало спадать. Наконец он отнял ладони, проделал несколько легких взмахов руками, сказал:
— Теперь ложись и отдыхай до утра. Думаю, с коленкой будет все в порядке.
Пока шло лечение, Словен обмазал тетерева в глине и испек в углях. Получился роскошный ужин. Действительно, мясо птицы было изумительно вкусно и просто таяло во рту, а аромат исходил такой сильный и приятный, что кружилась голова. Обессиленные от еды, расползлись они по своим местам: старик улегся на скамейку, а Словену и Гудни он оставил лежанку.
Гудни тотчас отодвинулась от него и прижалась к стенке, замерла.
Словен шепнул:
— Между нами я положил меч.
Это был древний обычай, согласно которому мужчина не должен был ни при каких обстоятельствах трогать женщину. Гудни знала это и успокоилась.
Утром она удивленно проговорила:
— А у меня нога прошла…
— Перестала ломить? — спросил Словен.
— И не болит, и ссадины присохли. Смотри, я ступаю, будто не было ушиба.
И, обратившись к кельту, сказала, поклонившись:
— Спасибо, отче. Ты совершил чудо!
— Это не я. Это боги через меня помогли излечиться тебе.
Они позавтракали остатками тетерева. Старик положил в котомку Словена копченое мясо, проговорил на прощание:
— Боги благосклонны к вам. Идите с миром и добром, тогда они защитят вас.
Стояло солнечное утро. Идти было легко и приятно. Сосны на песчаных гривах стояли прямо и строго. У темных лесных падей, у выпирающих горбатых корневищ понизу текли и расплывались сизые языки утреннего тумана.
К обеду стало жарко и душно. Видно, собиралась гроза. В полдень они вышли к озеру. Озеро было длинное, но неширокое. На противоположной стороне кущи деревьев отражались в ровной глади воды, но это отражение было темнее и насыщеннее зеленью. Плавали в воде кучевые облака и оттого казалось оно глубоким, почти бездонным.
— Благодать какая! — вздохнула Гудни, присаживаясь на бережок. — Навсегда бы осталась здесь, в тишине и покое, и жила, ни о чем не думая.
— Пойду поброжу вдоль берега, — сказал Словен. — Может, встретится что-нибудь интересное.
— Далеко не уходи, а то мне одной боязно оставаться.
Словен хмыкнул: впервые она сказала ему что-то теплое, почти дружеское. Видно, то, что они несколько дней были вместе и в постоянной опасности, повлияло на нее.
Он миновал крутой берег, за ним пошли песчаные отмели, встречались заросшие водяной травой заводи, прекрасное место для рыбалки. В другое время он не упустил бы случая закинуть удочку, но сейчас надо было спешить, и он повернул назад.
А вот и обрыв, за которым он оставил Гудни. Он уже шагнул за него, как увидел ее, стоящую в воде. Судя по всему, она только что искупалась и подставила свое тело лучам солнца. Ее высокая, словно точеная, крепко сбитая фигура с длинными сильными ногами заворожила Словена. Он понимал, что поступает некрасиво, тайком подглядывая за обнаженной женщиной, но бессилен был отойти назад, ноги его будто приросли к земле.
Вдруг Гудни сильным движением рук бросила свою роскошную огненную копну волос вперед, они каскадом низверглись на ее грудь и заструились, как расплавленное золото.
Затем резким движением головы, помогая руками, она откинула их назад, подняла лицо. Ее глаза, подсвеченные бликами, исходившими от воды, глянули на мир ошеломляющей бирюзой.
Словен отступил назад. Присел. Он знал, что Гудни красива, но сейчас она предстала перед ним поразительно, потрясающе прекрасной.
Подождав немного, он поднялся на лужок и подошел к месту их стоянки.
— А я искупалась! — блаженно жмурясь, проговорила она и весело глянула на него. И тут во второй раз он увидел, что у нее действительно бирюзового цвета глаза.
— Что-нибудь нашел? — спросила она его.
— Пустынные места, — заставил он себя отвести от нее взгляд. — Готова? Тогда пошли.
Марило не зря. Под вечер надвинулась лиловая туча с молниями, громом. Гроза в лесу особенная, к ней надо привыкнуть. Словен во время охоты испытывал ее неоднократно. Оглушительные удары будто вбивали человека в землю. Грохот наверху нарастал раз от раза, он перекатывался в небесах, переходил в рокот, громыхание, уханье, сливаясь в один непрерывный, пугающий, страшный, грозный гул.
Гудни при первых раскатах испуганно присела и закрыла голову руками, тело ее сотрясалось мелкой дрожью. Словен опустился рядом, прикрыл ее кафтаном.
Они сидели под развесистым дубом. Сначала крона защищала их от дождя, но потом полились потоки воды, и они промокли насквозь.
Гроза закончилась так же внезапно, как началась. Словен тотчас набрал хвороста, разжег большой костер, они стали греться и сушиться. Гудни устроилась на пенечке, дым повалил на нее. Она перебралась на другое место, и снова клубы дыма накрыли ее с ног до головы. Ей пришлось пересесть на противоположную сторону, но ветер завернул дым и направил его прямо ей в лицо.
Она еще дважды меняла места, но безуспешно. Наконец крикнула, нарочито капризно:
— Словен, сделай так, чтобы дым не ел мне глаза!
Словен развел руками и ответил в тон:
— Что поделаешь, если он такой вредный!
Сам он отыскал небольшой водоем, наловил рыбы и зажарил ее на углях. Принялись за еду.
Внезапно появились осы, стали садиться на рыбу.
— Осы питаются нектаром цветов, — недоуменно проговорил Словен. — Но что им до рыбы?
— Наверно, из любопытства, — шутливо ответила Гудни.
Словен не терпел и даже боялся ос. Не раз они его кусали. А сейчас их налетело с полтора десятка, они кружились вокруг трапезничающих, жужжали возле ушей, пролетали близко от лица, садились на рыбу. Как показалось Словену, одна из них метнулась ему в глаза, он судорожно дернулся, суетно взмахнул рукой, и вся рыба упала на песок. Гудни вскрикнула. У Словена холодок пробежал по спине: сгубил весь ужин!
— Вот чтоб их! — в сердцах произнес он.
— И что же будем есть? — жалобно проговорила Гудни.
Солнце уже садилось за край леса, скоро наступит темень, рыбы он наловить не успеет. Снова есть надоевшее копченое мясо?
Словен поднял вертела с рыбой, понес к воде, сполоснул.
— Ешь, я вымыл, — сказал он Гудни. Потом, вспомнив одну из охотничьих шуток, добавил:
— Ешь, не бойся. Зараза к заразе не пристает.
Она некоторое время колебалась, но все же взяла. Голод оказался сильнее брезгливости. Поднесла к лицу, придирчиво оглядела. Потом, откусывая маленькими кусочками, стала есть.
Вдруг сказала капризно:
— На зубах песок хрустит!
— У меня тоже, — успокоил ее Словен. — А ты немного не дожевывай, зубы неплотно сжимай. Тогда никакого песочка не заметишь.
Продолжали есть молча. Вдруг Гудни, откинув голову назад, засмеялась, весело и заразительно:
— Если потом кому-то рассказать, что великая княгиня ела жареную рыбу с землей и песком, ни за что не поверят!
— Да и нам самим многое покажется невероятным из того, что испытали, бродя по лесам, — поддержал ее Словен.
Пожалуй, впервые после побега из крепости им было так радостно и безмятежно, потому что прошло несколько дней, погони за ними не было, и они уверовали, что герцог потерял их в бескрайних лесах и прекратил поиски.
Они уже доедали ужин, как вдруг Словен наклонился и удивленно проговорил:
— Погляди, осы ползают возле рыбы!
— Они грызут ее! — заметила Гудни. — Видишь беленький кусочек рыбы во рту у этой осы? Они что, едят ее?
В это время оса взлетела и исчезла в лесу.
— По-видимому, они уносят в свои гнезда и кормят деток, — предположила она. — Так вот почему их столько налетело!
Веселое настроение им испортили комары.
— Снова кошмарная ночь? — содрогнулась Гудни. — Опять опухшее лицо на утренней заре?
Словен подумал. На охоту он брал палатку, на большой выезд в лес — шатер. Дружинники тоже имели палатки. Но некоторые слуги приезжали налегке. Неужели они так привыкли к укусам насекомых, что не обращали на них никакого внимания?
И тут он вспомнил, как челядь в сторонке от лагеря устраивала шалашики. Такие нехитрые сооружения, в которых они спасались от гнуса. Словен вспомнил, что-то додумал. Он нарубил длинных веток, поставил вертикально и связал наверху. Затем отыскал ель, наломал лап и покрыл ими основу шалаша. Узкий вход занавесил кафтаном.
— Пожалуйста, госпожа великая княгиня, — шутливо обратился он к Гудни, — для тебя возведен прекрасный дворец!
— Но там полно комаров!
— Нет ничего проще, как избавиться от гнуса!
Из костра Словен наносил в шалаш углей, кинул на них зеленую траву. Скоро из входа повалил густой белый дым. Потом выкинул угли и обгоревшую траву, пригласил Гудни:
— Светлица готова для сна, великая княгиня. Прошу занять ее!
— А меч между нами положишь, князь? — хитровато щуря глаза, спросила она…
