Рцы

Челнок подошел к тому месту, где Доброшка с Белкой устраивали ночевку. Доброшка выпрыгнул, попросил Белку отвернуться, выжал штаны и поспешно оделся. И только потом он помог выбраться Белке и начал свой рассказ.

Когда речь зашла об Алеше, Белка, до сей поры слушавшая Доброшку вполне спокойно, ойкнула, и в глазах ее блеснули слезы.

Несмотря на то что выход из пещеры был найден, положение все равно оставалось трудным.

Сколько пробудет в пещере ватага Ворона? Не меньше трех дней. То есть на три дня рассчитан пир. Но Ворон говорил, что они должны дождаться возвращения какого-то Соловья? А когда вернется этот Соловей? Может, через неделю, а может, и через месяц. Запасы еды у Доброшки и Белки на пределе, а у Ворона и его ратников – хоть всю жизнь тут живи: леса вокруг обильные, да и рыба в реке не перевелась.

Поначалу у Доброшки шевельнулась мысль подождать хотя бы то время, на которое хватит припасов, но слезы в глазах Белки напомнили ему, что «сам погибай, а товарища выручай». Оставить в беде Алешу было никак нельзя. План созрел быстро.

Дождались вечера. При свете факела ладейку подвели в тому месту, где днем светился пролом. Нырять в черную воду было страшновато. Дневной свет больше не освещал пути. Но Доброшка знал, куда плыть. Он нырнул первым, осмотрелся. Как и ожидалось, ратники Ворона крепко спали после большого пира. С одной стороны доносился богатырский храп, с другой – тонкое посвистывание. Свесив голову, спал на своем деревянном троне и сам князь. Алеша лежал на прежнем месте, глаза его были прикрыты.

Все складывалось по-задуманному. Доброшка вернулся и перетащил из пещеры в грот череп чудовищного змея. Самый кошмарный из тех, что удалось разыскать. Ему в предстоящем плане было уготовано важное место. Плотно завязанный мешок с поклажей привязали на руку Белке. Набравшись духу, девчонка соскользнула с борта лодочки в воду. Некоторое время их головы торчали над водой в свете факела, оставленного в лодке. Затем, переглянувшись, ушли под воду. Сначала Доброшка, а вслед за ним и Белка. Вынырнули благополучно.

По другую сторону каменной занавеси Доброшка велел Белке ждать условного сигнала, а сам, перекрестившись и помянув дедов, прокрался в сторону Идола. Перешагивая через спящих, он продвигался к деревянному изваянию Перуна, готовый в любой момент залечь и изобразить глубокий сон. В случае чего отличить его в куче спящих от Вороновых дружинных отроков было бы трудно. Но этого не потребовалось. Он добрался до Алеши и тихонько тронул его за рукав. Тот мгновенно отрыл глаза.

Доброшка молча приложил палец к губам и быстро перерезал веревки, спутывавшие Алешины руки и ноги.

Молодой воин удивился, но быстро все понял. Бесшумно принялся растирать занемевшие члены, готовясь к молниеносному броску. Между тем Доброшка подтянул к себе одну из овчин, которыми был устлан пол у подножия истукана, и нарыл ею очаг. От соприкосновения с раскаленными углями и камнями засаленная шкура мгновенно начала тлеть, распространяя вокруг клубы удушливого дыма.

Теперь настал час пустить в ход череп. Доброшка знаками попросил Алешу поднять себя к самой главе деревянного Перуна. Вынул из глазниц сияющие измарагды и надел оскаленную змеиную голову. Внутрь он закинул головню из костра. Зрелище получилось что надо. Уж на что грозен был деревянный истукан, но он ни в какое сравнение не шел с тем, что получилось у Доброшки. Смолистое дерево занялось огнем, и пустые глазницы черепа засветились кровавым сиянием. Из носа шел дым, смешиваясь с тошнотворной вонью, которую все сильнее распространяла вокруг тлеющая овчина.

Теперь было все готово для решительной атаки. Доброшка, зажимая нос, набрал в легкие побольше воздуха и истошно заорал. Кричал он первое, что пришло в голову:

– Змей, змей проснулся, спасайтесь!

Со всех сторон начали вскакивать переполошенные ратники. В клубах едкого дыма ничего не было видно. И лишь оскаленная голова змея с горящими глазами, казалось, пылала над телами мечущихся не вполне протрезвевших людей.

Проснулся и Ворон. Он не поддался общей панике. Со своего высокого трона князь холодным прищуром вглядывался в пламенеющие очи змея. Казалось, ему одному пришла мысль не о пришествии потусторонних сил, а о людских кознях. Все-таки Ворон был прирожденный вождь: дальновидный, решительный и по-своему рассудительный. Окажись он на киевском престоле, быть может, прозвище «Мудрый» досталось бы ему…

Но как только он открыл рот, чтобы зычной командой прекратить общую панику, к нему подскочил Алеша и не без удовольствия со всей силы впечатал пудовый кулак прямо в челюсть. Грозный трезвящий крик утонул в горле, так и не родившись. Голова мотнулась – князь обмяк в кресле. Дружинники продолжали в беспорядке метаться по гроту, испуганно вопя о змее, нагрянувшем Велесе, его бабушке и всех без исключения лесных и речных демонах.

Момент был подходящим для бегства. Чтобы не надышаться едкого дыма, Доброшка зажал рот подолом рубахи и за руку потащил Алешу к нише подземного озера. Молодой дружинник глянул недоуменно:

– Давай к выходу!

– Белка там осталась!

Быстро пересекли грот, Алеша подхватил девчонку на руки, и они вместе бросились наутек.

Дикая суматоха, бушевавшая в пещере, крики и дым привлекли внимание часовых, находившихся снаружи. Они побросали свои посты и бросилась на помощь товарищам. Поэтому выход из грота беглецы преодолели без помех. Время далеко перевалило за полночь. В небе сияла полная луна, освещая беглецам путь почти так же хорошо, как ее дневной собрат солнце.

Перед ними расстилалась речная долина. В лунном свете серебрилась великая река Днепр, дорога до самого Киева. Доброшка полной грудью вдохнул ночной воздух, наполненный свежими речными запахами. После сырого холода пещеры и устроенного им самим смрада грота летняя свежесть речного ветерка была слаще меда.

Грот находился как раз посередь отлогого склона, подножие которого выходило к самому берегу реки. Вниз спускалась хорошо утоптанная тропинка. По это тропинке уже бежали вверх потревоженные часовые, охранявшие пристань. Алеша первым уловил топот ратников и увлек своих спутников в придорожные кусты. Едва ветви сомкнулись за ними, по тропинке, тяжело бухая сапогами, пробежали два дюжих мужика в кольчугах и с копьями.

Дорога была свободна. Вприпрыжку сбежать с горы было делом одной минуты. Алеша длинными ногами скакал впереди, а за ним мелкими шажками семенили Доброшка и Белка.

На берегу была устроена пристань. На привязи стоял большой насад, полностью снаряженный (борта, мачта, весла) для плавания вниз по течению. Хорошее судно, но управиться с ним втроем было бы трудно. Поэтому Доброшка просто перерубил конец, которым насад был привязан к бревенчатым кнехтам, и пустил по течению. Лови его теперь!

Для себя же беглецы облюбовали суденышко поменьше. Явно немецкой работы. Борта его были обшиты досками внахлест. На ладейке тоже была мачта и уключины для трех пар весел, с каждой из которых мог управиться и один человек.

Не дожидаясь, пока экипаж рассядется по местам, Доброшка рубанул конец и взялся за рулевое весло. Течение тут же подхватило ладейку и бесшумно понесло вдоль берега. Между тем Алеша вставил пару весел в уключины, и они вместе с Доброшкой стали потихоньку выводить стремительно летящую в темноте ладью ближе к середине реки.

Освещенный зев пещеры на темном косогоре стремительно удалялся. Не прошло и четверти часа, как он скрылся за поворотом. Над головой неподвижно стояли звезды. Глядя на них, можно было подумать, что и ладья стоит на месте. Но плывущие на фоне сияющего ночными светилами черного неба непроницаемо черные берега показывали, что течение неумолимо несет их прочь от Ворона, его дружины, деревянного Перуна и каменной пещеры.

Погони можно было не опасаться. Людям Ворона просто не на чем было догонять ладейку. Однако на всякий случай Алешка и Доброшка не опускали весел почти до утра.