ХХVIII

Владимир Мономах чувствовал, как уходили годы, таяли силы. Постепенно все дела по управлению страной он передавал в руки Мстислава. Сам же все чаще задумывался над тем, как рассказать людям, в первую очередь сыновьям, все, что им выстрадано, передумано, чтобы смогли они достойно отстаивать его дело, чтобы разумно управляли страной, боролись с его врагами и вели хозяйство в своих волостях... Так рождалось знаменитое «Поучение князя Владимира Мономаха».

В стране тотчас уловили отход Мономаха от руководства державой, некоторые князья поспешили воспользоваться им, проверить крепость государственной власти. В 1116 году минский князь Глеб вторгся в смоленские земли, разорил дреговичей, сжег город Луческ. Мстислав с досадой слушал сбивчивый голос запыхавшегося гонца, рассказывавшего о бесчинствах полочан. Снова Полоцк, снова племя Всеслава! Он еще помнил единственное поражение в своей жизни, полученное под Великими Луками, перед его глазами стояла яркая картина, как хрупкая женщина, вскинув тонкие руки, остановила полочан, повела их в решительное наступление, и те сокрушили новгородцев... Нет, такое простить нельзя! Настал подходящий момент, чтобы отомстить за прежнее унижение, поставить на колени все Полоцкое княжество!

С этими мыслями он и пришел к отцу. Мономах внимательно его выслушал, сказал:

– Ты прав, сын, гордых и заносчивых князей полоцких надо крепко проучить, чтобы они успокоились и тихо жили в своих владениях, не беспокоя соседей. Но сколько мы пролили русской крови!.. Только в полоцкой земле я сжигал Полоцк, Минск и другие города, уводил людей и селил в своих владениях, отнимал пожитки. А надо ли наказывать из-за дурости князей подданных его? Может, следует расправиться только с самим Глебом? Привезти в Киев и посадить в поруб. Пойди, сын, в Полоцкое княжество, разберись на месте и поступай так, как подскажет тебе здравый смысл и твоя совесть.

Слова Мономаха отрезвили Мстислава. Он приложил усилия и постарался загнать обиду в далекие уголки души, забыть о ней и решил кончить дело миром.

Поразмышляв несколько дней, Мстислав направил послание Глебу, предложив ему вернуть награбленное у дреговичей и возместить ущерб от сожженных домов и строений, а самому отойти в пределы своего княжества. Отправив гонца, он стал с нетерпением ждать ответа.

Ответ пришел быстро. «Негоже удельному князю Мстиславу, – высокомерно и дерзко писал Глеб, – указывать мне, хозяину отчей земли, что делать и как поступать. Правь, князь, в своей волости, и я тебе в том не помеха, как и ты мне».

Тогда Мстислав решил действовать решительно и быстро. Он собрал киевскую рать, дружину отца, а также войска своих братьев Ярополка и Юрия и стремительно двинулся к Минску. Город оказался хорошо укреплен, Глеб стянул в него большие силы, вооружил горожан. Полоцкая земля испокон веков воевала с Киевом, поэтому народ был настроен весьма воинственно. Было ясно, что взятие города потребует очень больших жертв.

Тогда Мстислав обложил город со всех сторон, а на небольшом холме, на виду у горожан построил для себя добротную избу, показывал тем самым, что собирается к долгой и изнурительной осаде. Его войска расползлись по волостям, собирая ествы для людей и корм для скота.

У Мстислава было много свободного времени, и он стал интересоваться, в каком состоянии находится Полоцкое княжество. Ему приводили знатных граждан, и они поведали ему, что во главе княжества стоит Михаил, человек смирный, не воинственный и очень добрый. Под стать ему и княгиня Росава, только характером потверже и посуровее. Правят они вместе, но окружающие считают, что князь ее во всем слушается и решающее слово принадлежит ей. Никогда они не затевали войн, и можно уверенно сказать, что Глеб действовал без их ведома.

При имени Росавы что-то дрогнуло в груди Мстислава, но он тотчас отмел всякую связь между своей первой любовью и полоцкой княгиней. Мало ли девушек на Руси с именем Росавы!

Осада продолжалась успешно. Минск больших запасов не имел, и уже через месяц из крепости вышли знатные люди и священники с мольбой о мире.

– Смилуйся, князь, над нами. Ведь мы одного рода-племени и веры православной, – говорили посланники Минска.

Мстислав прохаживался перед ними, раздумывая, что ответить. Сначала он хотел потребовать, чтобы Глеба привели к нему в оковах, да не забыли рядом с ним отправить и тех приспешников, которые толкали его на братоубийственную войну. Но тут же подумал, что крайняя суровость порождает ответную жестокость, что, унизив, он сделает из Глеба своего вечного врага. А ему нужны были воины Полоцкого княжества для борьбы с половцами и другими супротивниками. Нужен был Глеб-союзник, а не Глеб-враг.

Поэтому ответил:

– Внял я вашей просьбе, господа минчане. Не будет разорения вашему городу. Но князь Глеб должен выйти ко мне со своим окружением, вселюдно попросить прощения и торжественно пообещать жить в мире и покое. Он должен также дать княжеское слово при первом зове нашем являться с дружиной и помогать в борьбе с супостатами.

Поклонились Мстиславу минчане и побрели обратно в город.

А наутро из крепостных ворот вышло небольшое шествие. Впереди шли священники с иконами, следом за ними двигался Глеб в окружении своей семьи и бояр. Мстислав по мере приближения князя старался разглядеть выражение его лица, понять, чем живет и дышит этот человек. Сухое, изможденное лицо схимника, хитрые бегающие глаза, ускользающий взгляд... Что его подвигло на разбойное нападение? Или старая закоренелая болезнь ненависти к окрестным племенам, или желание пограбить, которое живет веками в военных людях, или, наконец, эта разъедающая Русь смута, которая, как снежный ком, нарастает из года в год?..

Глеб остановился и, потупив взгляд, молчал; не желал говорить и Мстислав, дожидаясь, что скажет крамольный правитель.

Наконец Глеб разлепил сухие губы, сказал надтреснутым голосом:

– Прости, князь, мою глупость. Неразумный я был, поднимал меч на соседние города и села.

Мстислав слушал его с каменным выражением лица.

– Крест готов целовать на верность великому князю и обещаю по первому его зову являться с воинством своим.

– Целуй крест! – сурово проговорил Мстислав.

На мгновенье тень пробежала по бледному лицу Глеба, но он шагнул вперед и приложил губы к кресту, протянутому ему Мстиславом.

Все облегченно вздохнули. Целованию креста придавали на Руси чрезвычайно большое значение. Не мог изменить клятве человек после этого, иначе он отправлялся на веки вечные в ад и не мог своего греха замолить никакими молитвами.

Все глядели на Мстислава, ожидая его слова.

Он сказал:

– Милую тебя, князь Глеб, и отдаю тебе Минское княжество обратно. А войско свое веду по своим домам, чтобы не зорили ни Минска, ни окрестных селений.

Низко поклонился Глеб Мстиславу, молча повернулся и побрел в сторону городских ворот.

Ехал Мстислав в Киев со спокойной душой, уверенный в своей правоте, а главное, довольный тем, что удалось избежать нового кровопролития. Но где-то на полпути вдруг прорезала его сознание мысль, что неверным окажется Глеб, не сдержит клятвы. Почему так подумал, никак не мог объяснить, но то ли взгляд князя не понравился, то ли просто чутье подсказывало... «Поживем, увидим», – проговорил он про себя привычную фразу и отвлекся на другие мысли.

В 1119 году Владимир Мономах под началом воеводы Яна Войтиша направил большое войско на Дунай для войны с Византией. Во все времена в Константинополе русские правители именовались князьями, тогда как германские и болгарские владыки получили от византийцев титулы императоров. И вот теперь под страхом русского нашествия истерзанная крестоносцами, надломленная турками-сельджуками, опустошаемая половцами и другими врагами Восточная Римская империя предложила Мономаху титул царя, царский венец, скипетр и державу. Русь вышла вровень с мировыми державами того времени.

Не успели отшуметь в Киеве празднества по этому великому событию, как пришло известие из Минска, что князь Глеб вновь напал на смоленские и новгородские земли.

– Видно, что-то случилось с головушкой минского правителя, – говорили в окружении Мстислава, – если Глеб решился нарушить крестное целование.

На сей раз Мстислав был неумолим. Он взял с собой дружину, получил поддержку братьев Вячеслава и Ярополка и взял приступом Минск. Глеб в оковах был доставлен в Киев, где вскоре скончался.

После этих ударов по мятежным князьям утишилась Русская земля, боялись нападать и половецкие ханы. Все страшились грозного Владимира Мономаха и его сына, смелого и способного полководца Мстислава.

Но годы шли. Великому князю перевалило на восьмой десяток, походы и лишения сказались на его здоровье. Уходили из жизни друзья, соперники и враги. 1 августа 1115 года скончался двоюродный брат Олег Святославич, когда-то ближайший сподвижник в военных делах, а потом превратившийся в злейшего врага. Погребен он был в Спасском соборе Чернигова рядом с отцом – великим князем Святославом Ярославичем. В 1123 году в мир иной ушел последний из старших Святославичей – Давыд, а через год покинули эту землю Володарь и Василько. 19 мая 1125 года умер Владимир Мономах. Кончилась славная эпоха в история Древней Руси, названная именем этого великого государственного деятеля и выдающегося полководца. Как писал летописец, умер человек, просветивший Русскую землю, как солнце; слава его прошла по всем странам, особенно же был страшен он поганым; был он братолюбец и нищелюбец и добрый страдалец (труженик) за Русскую землю. Духовенство плакало по нем как по святом и добром князе, потому что много почитал он монашеский и священнический чин, давал им все потребное, церкви строил и украшал; когда входил в церковь и слышал пение, то не мог удержаться от слез, потому-то Бог и исполнял все его прошения, и жил он в благополучии; весь народ плакал по нему, как плачут дети по отцу или матери.