Часть вторая

Недаром на Руси существует поговорка: «Один от страха помер, а другой ожил». Опасность татарского штурма, нависшая над Боголюбовом, мигом лишила огнищанина Сулирада его былой самоуверенности. Он уже не пытался острить, словно враз перезабыл все свои скабрезные словечки и шуточки. Помышляя только о бегстве, Сулирад злился на Тереха за то, что тому взбрело в голову защищать Боголюбовский замок от мунгалов.

Терех, хоть и боялся татар не меньше Сулирада, тем не менее не захотел отдавать степнякам без боя такой роскошный и хорошо укрепленный замок. Терех живо взял главенство над дворцовой стражей и холопами в свои руки, видя, что Сулирад совершенно опустил руки, объятый унынием и страхом.

Под началом у Тереха оказалось четыре десятка ратников, в числе которых, кроме дворцовых стражников и холопов, были также несколько молодых челядинок, взявших в руки оружие.

Спалив посреди ночи Покровский монастырь, расположенный на берегу Нерли в двух верстах от Боголюбова, татары уже на рассвете подошли к Боголюбовскому замку. Врагов было около двух сотен, все они были верхом на низкорослых косматых лошадях. Рассыпавшись вокруг крепости, татары осматривали валы с возведенными на них бревенчатыми стенами и башнями.

Терех и Сулирад находились на верхней площадке каменной воротной башни, укрытой четырехскатной тесовой кровлей. Крыша башни и створы ворот были обиты блестящей медью.

— Вот, видишь, послушал ты меня и остался жив-здоров, — молвил Терех Сулираду, переходя от одной узкой бойницы к другой. — Коль поехали бы мы с тобой этой ночью в Суздаль, то непременно угодили бы в лапы нехристей. Кони у татар резвые, можешь мне поверить, друже.

— Еще неизвестно, чем закончится наше пребывание в Боголюбове, — проворчал Сулирад, как и Терех, с любопытством разглядывая конных татар, разъезжающих вдоль стен крепости. — Так просто нехристи от Боголюбова не уйдут. Как пить дать, они полезут на приступ. Нехристей пока не так много, но их наверняка будет больше.

— Да, татар, конечно, будет еще больше, — согласился Терех.

— Как же мы сможем удержать замок с нашими-то силами? — Сулирад обеспокоенно взглянул на Тереха.

— С Божьей помощью удержим, приятель. — Терех подмигнул Сулираду. — Татары ведь не из железа сделаны, а значит, смертны. Крепость у нас добротная, голыми руками такую твердыню не возьмешь!

— Ох и влип я с тобой, Терех! — простонал Сулирад. — Угодил, как муха в мед. Надо было одному без тебя уйти до рассвета в Суздаль.

Терех, уже знакомый с военными приемами татар, успокоил Сулирада, сказав ему, что на немедленный штурм замка этот отряд мунгалов не отважится.

— Сначала нехристи станут выискивать слабое место в укреплениях Боголюбовского замка, — сказал Терех. — Одновременно с этим они будут скрытно сколачивать лестницы, ведь без них на стену не подняться. Могут татары и в переговоры с нами вступить, чтобы склонить нас к добровольной сдаче.

— Уж лучше сдаться, чем погибнуть от татарских сабель, — уныло заметил Сулирад.

— Ты говоришь так, поскольку в неволе у нехристей не бывал, — жестко обронил Терех, сердито посмотрев на огнищанина. — В колодке ты не сидел, плетьми тебя не били, в лохмотьях по морозу ты не ходил, объедки не жрал, на четвереньках перед мунгалами не ползал…

— Ну ладно! — оборвал Тереха Сулирад. — Ты у нас теперь воевода, как скажешь, так и будет. Битва так битва!

Конный отряд татар и впрямь, помаячив под стенами Боголюбова, ускакал по заснеженной дороге в сторону Суздаля.

Сулирад, увидев это, облегченно перевел дух.

Около полудня к Боголюбовскому замку приблизился другой конный отряд степняков, еще более многочисленный, чем первый. Предводитель этого отряда выслал к воротам крепости двух всадников для переговоров с русичами. Татарские послы, подъезжая к воротной башне, махали руками в знак своих мирных намерений.

Прибежавший на зов дозорных Терех схватил лук и выпустил стрелу, которая просвистела над головой одного из послов. Оба татарских наездника, не доезжая до ворот, повернули коней и галопом умчались прочь.

Вскоре татарская конница, порыскав вокруг Боголюбова, растаяла в заснеженной дали, направляясь к Суздалю.

За день мимо Боголюбовского замка прошло несколько татарских отрядов, держа путь на Суздаль. Самый крупный из этих отрядов насчитывал около десяти тысяч всадников. Кроме конного степного войска, мимо Боголюбова тянулись длинные татарские обозы и стада скота. Словно целый народ, обремененный семьями и возами, забрался в северные заснеженные леса с южных привольных равнин.

Многочисленность татар до такой степени потрясла Сулирада, что он совершенно потерял голову от страха и отчаяния. Он уже не порывался бежать в Суздаль, сознавая, что все эти полчища степняков уже сегодня встанут у его стен. И скорее всего, Суздаль падет под натиском Батыевой орды в ближайшие дни. Теперь Сулирад твердил Тереху, что им надо уносить ноги не в Суздаль, а в Переяславль-Залесский.

— Переяславль лежит в стороне среди дремучих дебрей, — молвил огнищанин, — мунгалы вряд ли сунутся туда.

— Ты не забыл, что семья твоя находится в Суздале? — напомнил Сулираду Терех. — Неужто тебя не тревожит участь жены и детей? Моя Гликерия тоже в Суздале меня дожидается. Не могу я ее бросить.

— А что мы можем сделать? — окрысился Сулирад. — Вдвоем побьем все воинство Батыя? Что ты предлагаешь, удалец?

Терех пожал плечами, мрачно кусая губы. Ему нечего было сказать Сулираду. Их собственная судьба висела на волоске, ведь татары были везде и всюду.

Ветер доносил до крепости запах гари, это гибли в огне деревни в окрестностях Боголюбова, подожженные татарами.

Терех убеждал Сулирада, что для них самое верное пересидеть беду в Боголюбовском замке, нежели искать спасения в бегстве, рискуя напороться на татар.

— Может, Суздаль выстоит в осаде до подхода князя Георгия с полками, — молвил Терех. — Тогда все завершится благополучно. Я смогу, наконец, обнять Гликерию. Ты счастливо воссоединишься со своей семьей.

Терех предложил Сулираду опрокинуть по чаше за то, чтобы все это свершилось. Они сидели за ужином в дворцовой гриднице. Вместе с ними сидел за столом и десятник Парфен, уже изрядно хлебнувший вина и потому сильно клевавший носом.

Хмурый Сулирад пригубил из своего кубка, потом пробурчал:

— Не соберет князь Георгий никакого войска, не надейся. — Сулирад взглянул на Тереха с видом человека, который знает, что говорит. — Князь Георгий с братом Святославом просто решили беду переждать где-нибудь в глуши лесной. Не зря же князь Георгий прихватил с собой свою казну, а Святослав взял с собой свою новую наложницу Саломею.

Терех вдруг поперхнулся вином и резким движением поставил недопитую чашу на стол.

— Что ты сказал? Повтори! — потребовал он у Сулирада.

— Что повторить? — не понял огнищанин.

— Ты сказал, что у князя Святослава появилась новая наложница по имени Саломея, — взволнованно проговорил Терех, чуть привстав за столом. — Откель знаешь об этом?

— Я же сам привел эту самую иудейку Саломею к Святославу, — ухмыльнулся Сулирад. — Эта девица встретилась мне на торжище во Владимире. Искала она там кого-то. Как узнала Саломея, что я княжеский огнищанин, так она сразу вцепилась в мою руку, как клещ. Веди, говорит, меня ко князю. Мол, у меня важные сведения для него имеются. Я отвел Саломею к Святославу, который привел в столицу свою дружину по зову князя Георгия. При мне Саломея поведала Святославу, что она, будучи в Москве, была наложницей тамошнего князя Владимира Георгиевича. При осаде Москвы татарами князь Владимир попытался со своими гриднями ночью уйти из города в леса, Саломею он тоже взял с собой.

Сулирад опять пригубил из чаши.

— Что было дальше? — нетерпеливо спросил Терех.

— Князя Владимира татары пленили, людей его перебили, — продолжил Сулирад, — а Саломее удалось ускакать от нехристей, благо была ночь и лошадь под ней оказалась резвая.

— Ушам не верю! — с перекосившимся лицом воскликнул Терех, ударив по столу кулаком. — Стало быть, эта змеюка не токмо избежала смерти в Москве, но еще и запрыгнула в постель к Святославу Всеволодовичу. Мало того, эта подлюка глазастая вместе со Святославом улизнула из града Владимира, счастливо избежав татарской опасности. Ну и дела, твою мать! Ну где на свете справедливость?

Сулирад удивленно хлопал глазами, глядя на Тереха. Наконец, он поинтересовался:

— Так ты что же, раньше был знаком с этой Саломеей?

— Не просто был знаком, но даже спал с ней на одном ложе, — огрызнулся Терех, раздраженно вонзив нож в угол стола. — Саломея, как и я, родом из Рязани. Я хорошо знал ее брата Моисея, который тоже был гриднем у рязанского князя. Моисей, угодив в плен к мунгалам, сумел неплохо у них устроиться. Он стал толмачом и порученцем у хана Кюлькана, дяди Батыя. Меня и Саломею Моисей сделал своими слугами. — Терех криво усмехнулся. — Изгалялся Моисей над нами, как хотел. Саломею Моисей принуждал к совокуплению с ним, мне приходилось готовить ему пищу, стирать его одежку, выносить его ночной горшок… Эх, попался бы мне сейчас этот негодяй, живым бы он не ушел от меня, видит Бог!

— Ты, стало быть, бежал от татар вместе с Саломеей? — вновь спросил Сулирад, поражаясь жизненным приключениям Тереха.

— Вот именно, — кивнул Терех. — Это было под Коломной во время битвы суздальских полков с мунгалами. Сначала-то русская рать сильно потеснила татар, прорвавшись до их становищ. Много русских невольников сумели тогда бежать в Коломну. Ну и мы с Саломеей тоже деру дали, едва возможность представилась.

— Ну и ну! — покачал головой Сулирад. — А ты хват, Терех, как я погляжу! Саломея, по сути дела, тебе жизнью обязана.

— Саломея после всего пережитого сказала мне, что готова стать моей женой, — промолвил Терех. — Когда мы с ней добрались до Москвы, то делили на княжеском подворье одну постель. Я же состоял в дружине у Владимира Георгиевича. Однако недолго я наслаждался ласками чаровницы Саломеи. — Терех тяжело вздохнул. — Спутавшись с князем Владимиром, Саломея бросила меня, как ненужную вещь.

— Чего же ты хотел от иудейки, друже? — сочувственно произнес Сулирад. — Я сразу распознал в Саломее ее гнусную душу, едва потолковал с ней. Эта девица несет в себе страдания и несчастье для всякого мужчины, с кем ее сведет судьба. Красота ее — яд!

— Не думаю, что Саломея захочет бросить Святослава Всеволодовича, — сказал Терех. — Он ведь не женат и недурен собой, не стар еще. Саломея давно лелеет мечту стать княжеской женой. Наконец-то удача ей улыбнулась.

— Не возьмет князь Святослав Саломею в жены, — заметил Сулирад. — Он уже помолвлен с Люневиндой, дочерью саксонского герцога Альбрехта. Князь Георгий толкает Святослава к этому браку. Против воли старшего брата Святослав Всеволодович не пойдет, ибо может лишиться княжеского стола в Юрьеве-Польском.

— Ну и славно! — заулыбался Терех. — Ох и позлобствует Саломея, коль князь Святослав потешится ею и бросит. Отольются ей мои печали.

Обычно Терех сам обходил караульных на крепостной стене днем и ночью, поскольку в его маленьком воинстве хватало нерадивых ратников, способных заснуть на посту. Но в этот вечер Терех засиделся допоздна за ужином, разговорившись с Сулирадом о Саломее, и не сделал обход крепостных башен. Десятник Парфен, перепивший вина, тоже не проверил, сменилась ли ночная стража.

Как это часто бывает, беда пришла нежданно-негаданно. Подкравшиеся в темноте татары приставили лестницы к угловой восточной башне Боголюбовского замка, где вообще не оказалось дозорного. Поднявшись на стену, татары тихо прошли по ней до соседних башен, всюду убивая ножами дремлющих часовых. Затем, спустившись со стены внутрь крепости, татары стали снимать запоры с ворот замка. Этот шум привлек кого-то из дворцовых стражей, находившихся во внутреннем дворе.

Грохотание медного била слишком поздно оповестило гарнизон Боголюбова о том, что враги уже рядом. Терех и Сулирад едва успели облачиться в кольчуги и шлемы, схватить мечи и щиты. Выбежать из дворца они не смогли, поскольку татары уже вломились в княжеские хоромы, со стороны главного входа и караульной башни.

Сражение развернулось в дворцовых покоях и переходах при свете факелов.

Терех и Сулирад сначала рубились с наседающими татарами на каменных ступенях лестницы, соединяющей верхний и нижний этажи, потом им пришлось отступать под натиском врагов через тронный зал к трапезной. Поднятые по тревоге стражники и холопы падали один за другим под ударами татарских сабель и копий. Пьяный Парфен был убит татарской стрелой, так и не успев вынуть меч из ножен. Вскоре подле Тереха и Сулирада никого не осталось. Спасаясь бегством через крытую каменную галерею, которая вывела их на хоры дворцовой церкви, Терех и Сулирад наткнулись там на двух челядинок Беляну и Велижану, которые пытались оказывать помощь бесчувственному ратнику с проломленной головой. Пол на хорах был залит кровью, от вида которой у Беляны голова шла кругом, поэтому она стояла, прислонившись к стене, прижав ладони к вискам. Велижана рвала на полосы тонкий рушник, собираясь перевязать раненому голову.

— Оставь его, милая! — рявкнул на испуганную Велижану Терех, влетевший на хоры, подобно вихрю. — Не видишь, башка у него разбита всмятку. Не выживет он. Лучше накинь на себя свою шубейку, с нами пойдешь.

— Ты цела? — подскочил к Беляне запыхавшийся Сулирад. — Ну и слава богу! Вот твой шушун и плат, одевайся скорее! — Сулирад взял со скамьи теплую одежду Беляны и сунул ей в дрожащие руки. — Пора нам сматываться отсюда, голуба моя.

Захватив с собой двух челядинок, Терех и Сулирад покинули хоры, где лежал на полу умирающий ратник, и через южную крытую галерею бегом добрались до южной дворцовой башни. Отсюда вели два выхода: по крытому переходу к замковой крепостной башне и вниз по каменной винтовой лестнице.

— Куда теперь? — обернулся к Тереху Сулирад. Он был в таком состоянии, что с трудом соображал.

— Двигай на крепостную стену, приятель, — отозвался Терех, запирая дверь в башню на засов.

— По стене шастают мунгалы, — испуганно бросил Сулирад, глянув в узкое окно-бойницу. — Их там много!

— Значит, спускаемся вниз, — проговорил Терех, бросившись к квадратному люку в полу. — Все за мной. Живо!

Четыре фигуры быстрыми тенями пересекли небольшой двор, вымощенный плитами, миновали амбары и княжеские кладовые. Факел Сулирад оставил в башне, чтобы не привлекать к себе внимания татар, хозяйничающих в Боголюбовском замке. За амбарами возвышалась каменная Лестничная башня, в нижнем ярусе которой имелись широкие ворота, ведущие к речной пристани.

Терех и Сулирад сдвинули тяжелые засовы, сняли железные цепи запоров и приоткрыли тяжелые дубовые створы ворот так, чтобы мог протиснуться один человек. Через эту лазейку два вооруженных мужа и две челядинки в наспех накинутых платках и шубах выскользнули из крепости, спустились по ступеням, вырубленным в крутом береговом откосе, и по заснеженному льду Клязьмы убежали в спасительную ночную мглу.

Счастливое избавление от, казалось бы, неминуемой смерти привело Сулирада в состояние некой буйной веселости. Он то принимался что-то насвистывать, то бросался к Тереху с радостными возгласами, тряся его за плечи и называя своим ангелом-хранителем, то запевал какую-нибудь задорную песенку. Всякий раз Терех строгим голосом пресекал пение и насвистывание Сулирада, говоря ему, что его радость сейчас ни к месту, ибо Боголюбовский замок оказался в руках татар.

— Нехристи облапошили нас, как детей малых, — злился Терех. — Горе-стражники наши проспали все на свете, за что и поплатились жизнью!

— Чему быть, того не миновать, брат, — успокаивал Тереха Сулирад. — Не нынче ночью, так завтра или послезавтра днем мунгалы все едино захватили бы Боголюбово. Ты же сам видел, какое множество нехристей валом валило к Суздалю. Нет, друже, это великая удача, что мы выбрались живыми из этой передряги! — Сулирад рассмеялся. — Из меня аж весь хмель вышел!

Поскольку Терех и Сулирад не имели на себе теплых шуб и шапок в отличие от Беляны и Велижаны, они очень скоро продрогли до костей на ледяном ветру. На них были только теплые рубахи, поверх которых были надеты кольчуги. Не было им никакого тепла и от железных шлемов. Сулирад предложил добраться до реки Нерли и по ее льду дойти до Покровского монастыря, это было не более двух верст.

— Авось разживемся в монастыре хоть какой-нибудь теплой одежкой, — проговорил Сулирад, стуча зубами от холода.

Терех не стал возражать, понимая, что на открытом месте да на таком ветру недолго обморозить лицо, руки и ноги. Беляна и Велижана тоже согласились с огнищанином, желая поскорее укрыться от пронизывающего ветра за монастырскими стенами. Они были уверены, что монастырь не мог сгореть дотла, поскольку там имелись и кирпичные строения.

Подходя к Покровской обители по льду Нерли, идущий впереди Сулирад еще издали уловил носом тяжелый запах гари. Продравшись через заросли ив и ольхи, увязая чуть ли не по пояс в снегу, огнищанин и его спутники взобрались на береговой склон прямо перед черными руинами сгоревшей бревенчатой стены. За остатками стены возвышались полусгоревшие остовы нескольких деревянных зданий, белокаменная однокупольная церковь, покрытая темным налетом от дыма и сажи, каменная колокольня и кирпичный дом здешней настоятельницы. Покровский монастырь был женским.

Выглянувшая из-за туч ущербная луна озарила своим белесым призрачным светом широкий монастырский двор, на каменных плитах которого в разных позах лежали обнаженные женские тела, не меньше полусотни тел. С первого взгляда можно было понять, что этих несчастных умертвили оружием, так как на трупах зияли колотые и резаные раны, некоторые тела были с отрубленными головами, все вокруг было залито кровью, которая застыла на снегу и камнях большими багровыми пятнами.

— Господи-Иисусе!.. — шептал дрожащими губами Сулирад, ступив на место кровавой бойни. — За что?.. За что нехристи перебили этих монахинь?

Перешагивая через окаменевшие на морозе трупы, Сулирад приблизился к храму со стороны главного входа. На паперти возле распахнутых дверей лежали обнаженные тела двух совсем маленьких девочек, головы которых, судя по всему, были расколоты от ударов о каменную стену. На мертвом лице одной из девочек застыло выражение дикого ужаса, ее рот был раскрыт в предсмертном вопле, с которым она и рассталась с жизнью. Лицо другой девочки было превращено в кровавое месиво, как будто его размозжили кирпичом.

Бросив взгляд на убитых девочек, Сулирад осенил себя крестным знамением, по привычке прошептав короткую молитву за упокой их душ.

Мозаичный пол внутри храма и мощные каменные столпы, поддерживающие закругленные своды, тоже были забрызганы кровью. В просторном центральном нефе, куда просачивался бледный лунный свет через длинные оконные проемы высокого купольного барабана, взор потрясенного Сулирада натыкался тут и там на обнаженные обезображенные тела женщин и детей. Сулираду чуть не стало плохо от вида отрубленных рук, распоротых животов, раскиданных по полу окровавленных внутренностей…

На полу возле жертвенника лежало Евангелие, с которого был содран кожаный переплет. Иконостас был разрушен, со всех икон, сваленных на пол, были сняты серебряные и позолоченные оклады. На престоле поверх священного покрывала-антиминса лежала отрубленная голова немолодой женщины с длинными косами. Тут же лежала отрезанная женская кисть руки.

— Господи, видишь ли Ты, что творят на нашей земле поганые мунгалы? — шептал Сулирад, озираясь вокруг. — Неужто гнев Твой не обрушится на злых язычников?

Терех, отыскавший Сулирада в храме, был вынужден окликнуть его несколько раз, поскольку тот бормотал молитвы, как помешанный.

— Держи! — подойдя к огнищанину, Терех сунул ему в руки женский монашеский плащ залитый кровью. — Надевай, приятель.

Сам Терех уже облачился в черную рясу с оторванными рукавами, обмотав голову лоскутами из разорванной монашеской мантии.

Не в силах оставаться в полусгоревшем монастыре, залитом кровью и заваленном мертвыми телами, Терех с Сулирадом и их спутницы двинулись дальше на север вдоль Нерли. Пройдя несколько верст, они наткнулись на деревеньку в три двора, окруженную с трех сторон сосновым бором. Никого из жителей в этом выселке не было, судя по следам на снегу, здешние смерды вместе с семьями и скотом ушли на восток к лесной реке Уводь.

Татары обошли эту деревеньку стороной, видимо, не заметив ее за деревьями.

Расположившись в самой большой избушке, усталые, замерзшие путники развели огонь в печи-каменке. Перед тем как лечь спать, Терех распределил, кто за кем будет нести караул, дабы всем им не оказаться застигнутыми опасностью врасплох. Однако сам Терех, первым заступивший в дозор, не продержался и часа, заснув крепким сном возле теплой печи. Солнце было уже высоко, когда вся четверка, выспавшись, наконец, поднялась на ноги.

Следующую ночь ведомые Сулирадом путники провели в сожженной татарами деревне, где уцелели от огня две полуземлянки. У них не было никакой еды, поэтому они подкрепляли свои силы, жуя сосновую хвою и запивая ее водой из родников и колодцев.

Сулирад собирался идти вдоль Нерли до самого Переяславля-Залесского, но Терех убедил его свернуть к Суздалю, чтобы узнать, взят ли город татарами. Опасаясь наткнуться на татар, Сулирад сделал большой крюк по лесам, чтобы выйти к реке Каменке не с юга, а с севера.

Самые худшие опасения Тереха вскоре подтвердились. Все села вдоль реки Каменки оказались сожженными татарами, там, где побывали воины Батыя, остались лишь головешки и мертвые тела.

Когда до Суздаля оставалось совсем недалеко, идущие по дремучему вековому лесу Сулирад и его спутники неожиданно наткнулись на поваленную ветром могучую сосну, возле которой сидели прямо на снегу две полуобнаженные женские фигуры. Первой их заметила Беляна, которая испуганно воскликнула: «Глядите!»

Сулирад и Терех свернули с оленьей тропы и, проваливаясь в глубокий снег, приблизились к двум обнявшимся молодым женщинам, чьи неживые тела и лица были белее мрамора. На вид одной из покойниц было около двадцати пяти лет, другой было не более четырнадцати. Та, что постарше, была одета в некое подобие рваной шерстяной накидки, на ногах у нее были старые кожаные чеботы. Ее светлые волнистые волосы были распущены по плечам и покрылись инеем. Юная девушка имела на себе лишь дырявый халат без рукавов, на ногах у нее были обмотки из тряпок. Ее длинная русая коса была усыпана мельчайшей белой изморозью, как и ее изогнутые ресницы. Глаза у обеих были закрыты.

— Замерзли насмерть, бедняжки, — горестно заметил Сулирад. — Похоже, они сбежали от нехристей.

У Тереха вдруг защемило сердце, он узнал родимое пятно на руке у женщины с распущенными волосами. Склонившись над заледенелой женской фигурой, Терех убрал длинные пряди с ее окаменевшего на морозе лица. В следующий миг слезы покатились из его глаз.

— Здравствуй, Лика! — прошептал Терех. — Вот, мы и свиделись.

Вслед за Терехом зарыдал и Сулирад, также опознавший свою падчерицу Чтираду, навеки уснувшую в объятиях лютого холода.

Оставшиеся на тропе Беляна и Велижана недоумевающе переглядывались, ибо не могли взять в толк, почему Терех и Сулирад так горюют над этими замерзшими в зимнем лесу девицами.