Татарский князь Темир оттолкнул от себя сонное тело молодой литовской наложницы и поднялся с ложа. В юрте царил разгром: пустые кубки, разбросанные тут и там, обглоданные кости барашка, пустой бурдюк из-под кумыса, сбитые кошмы. Вчера он славно погулял с близкими друзьями. Душа требовала продолжения праздника. Накинув халат, Темир вышел на улицу.

Солнце только-только показало край своего огненного диска над горизонтом. Степь играла капельками росы, словно драгоценными камнями. Первые лучи преломлялись в них, становились синими, желтыми, фиолетовыми. Чувство физической удовлетворенности сливалось с радостью от пробуждения нового дня. Сегодня они наметили поохотиться на сайгаков, вечером снова будет пир, потом вновь можно будет заняться любовью…

Подумав об этом, князь обернулся и посмотрел через плечо на литвинку. Он пользовал Аглаю уже четвертый месяц, и девушка успела поднадоесть. Ничего нового, ее поведение под или над собою Темир уже мог предсказать заранее. Но другой не было, весь полон от последнего набега-прогулки за Киев разошелся.

«Пора снова созвать нукеров да прогуляться за красивыми девушками и серебром. Сабля должна рассекать воздух, а не скучать в ножнах! Нукеры уже ворчат, что я оторвал их от семей и родных веж. Решено! Сходим в еще один набег, а там пусть убираются к своим женам! Только вот, в какую сторону направить морды наших коней?»

Темир громко свистнул. Тотчас невесть откуда появился слуга, словно поджидавший знака хозяина где-то под стеной юрты.

— Узнай, проснулся ли Камиль-бей? Разбуди, скажи, что я его очень хочу видеть. Принеси сюда новый бурдюк кумыса, нет, лучше немного того вина, что мы купили на Днепре у ромеев. С утра лучше вино, оно хорошо промывает сонные мозги. Шевелись, лентяй!

В юрте он пинком разбудил Аглаю, велел ей убираться прочь. Сам выкинул за вход остатки пиршества, собрал кошмы в единую стопку. Слуга внес наполненный на половину кувшин с густым красным вином, несколько гроздей сухого винограда.

— Камиль-бей сказал, что вскоре будет, — доложил он, почесывая задницу.

— Похоже, он не рад был ранней побудке? — хохотнул Темир. — Хорошего пинка получил, Аслан?

— Да, у молодого нойона нога такая же быстрая и тяжелая, как рука, — притворно-жалостливо протянул слуга. — Я даже не успел передать вашу просьбу, Темир-бей, как уже получил под зад.

— Надо быть всегда готовым к неожиданностям, лентяй, тогда в бою сможешь уцелеть от внезапного блеска сабли. Иди, прикажи отловить и заседлать двух горячих скакунов для охоты!

Аслан покорно согнулся и задом попятился к выходу, чтобы прямо у занавеси получить еще один мощный удар ногой в ягодицы. Молодой Камиль перешагнул через распростертое тело и поцеловал поднявшегося на ноги Темира.

— Если он разбудил меня из-за пустяка, в следующий раз я развалю дурака пополам, — весело произнес гость.

— Если ты считаешь чашу-другую хорошего вина пустяком, то можешь сделать это прямо сейчас! — хохотнул хозяин. — Присядь, Камиль, освежим наши головы! Мне нужен твой совет.

Они выпили, пожевали изюм. Камиль испытующе посмотрел на приятеля.

— На охоту едем?

— Конечно! Я уже велел готовить лошадей. Надеюсь, Аллах подарит нам сегодня хорошего свежего мяса. Послушай, Камиль, что ты мне скажешь, если я предложу тебе и твоим людям другую охоту?

— Скажу «хур-р ра-а а»! — тотчас отозвался молодой татарин. — Я и сам удивляюсь, почему мы так долго застряли в этих местах. Перед зимой неплохо б согнать жир с наших коней.

— Отлично! Тогда завтра же собираем всех, кто под рукой, и на север!

Камиль прекратил жевать и испытующе посмотрел на приятеля.

— На север? Ты решил погреть огоньком русичей? Но ведь великий хан мирен их князю! Не боишься навлечь на себя его гнев?

— Нам просто больше некуда податься, Камиль. Суди сам: на Днепре литвины уже настороже, могут перенять. На юге черная смерть, будь она проклята! Некуда сбыть рабов, которых мы приведем с собою. Остается только север!

Темир вылил в чаши остатки вина, поднял свою для тоста:

— Джанибеку сейчас не до нас, поверь! Чума косит его нукеров, как русичи траву. Да и потом, как он узнает, что это именно мы потревожили его улусников? Лично я никому себя называть не хочу!

Он хохотнул и лихо влил в себя алую жидкость. Камиль не спешил, обдумывая услышанное.

— Пожалуй, ты прав, дорогой! Одно меня смущает: куда будем продавать полон? Италийцев на юге нет, Кафа — мертвый город.

— Ничего, потаскаем по степи с собою, пусть откормятся. К зиме мор должен утихнуть, продадим в Сарае на базаре купцам из Хорезма. Там вымерли десятки тысяч, рабы будут в цене. Жирные лентяи не хотят сами обрабатывать поля кетменями!

Оба захохотали. Вошел Аслан, опасливо покосился на Камиля. Доложил, что лошади готовы.

— Итак, решено! Скажи своим сотникам, пусть собирают людей. То же самое я сегодня скажу своим. И да поможет нам Аллах!