Хотя Святополка тревожили литературные труды Мономаха и приспешников своего врага, все-таки в его жизни наступила передышка. За бурными событиями последних лет он невольно позабыл свою тоску по Марджане и теперь, как ни старался, не мог воскресить эту тоску.

Наоборот, ему стало казаться, что он пребывал в каком-то наваждении, засасывавшем его, как трясина. Он думал сейчас, что именно из-за чар Марджаны он плохо следил за страной, и Русь развалилась. Даже Святополк понимал, что этот развал не мог произойти внезапно, за один день, что развал готовился и назревал долго. А он, великий князь, не предотвратил его.

Все последующие события, не принесшие ему удачи, неизбежно вытекали из этого развала. И, значит, в них тоже была повинна Марджана.

Святополк словно пробуждался от колдовского сна, навеянного дурманной травой. Он снова возвращался к простым ласкам простых женщин, которые позволяли отдохнуть телом и душой, после чего снова вернуться к повседневным заботам.

Он снова был самим собой, и никакой Мономах не был ему страшен. Святополк был уверен, что будет княжить в Киеве до самой своей смерти.