Усиливающийся натиск татар и литовцев, подходивших со стороны реки Марши, вынуждал рыцарей Валленрода идти напролом сквозь боевые порядки моравов и мазовшан, дабы вырваться из окружения. Смоленские полки, стоявшие на стыке моравских хоругвей и воинства Януша Мазовецкого, образовали центр боевого строя союзников.

Железные всадники Валленрода меньше чем за час разметали конных моравов, повалив все их знамена, убив моравских воевод Яна Сокола и Яна из Жицины. Пробиваясь дальше, крестоносцы сшиблись с чешскими воинами, вставшими заслоном у них на пути.

Мазовшане храбро бились с рыцарями Валленрода, но все больше подавались назад, смещаясь к лесу и невольно увеличивая разрыв между своими хоругвями и смоленскими полками. В этот разрыв устремились тевтоны, дробя и расшатывая боевую линию славянского войска.

На этот раз дружинники смоленских князей сражались конными. Давыд Гордеевич старался держаться в сече поближе к Горяину, беспокоясь за него, как за единственного наследника своего брата. Ударом копья какой-то тевтон в черных латах выбил Горяина из седла. На тевтона с двух сторон бросились Глеб и Давыд Гордеевич. Ударом топора Глебу удалось перерубить рыцарское копье. Тевтон схватился за меч, но прежде чем он вынул его из ножен, Давыд Гордеевич ударил по черному шлему с белыми перьями своим мечом. От сильного удара на шлеме рыцаря появилась зазубрина над самым ободом забрала. Боярин вновь замахнулся на врага мечом. Тевтон в черных латах прикрылся небольшим треугольным щитом, нанеся своим длинным клинком быстрый колющий удар в сторону Глеба. Гридень закрылся щитом.

Однако удар тевтона был так силен, что его меч пробил щит и кольчугу Глеба. Гридень бездыханным вывалился из седла.

При виде мертвого друга из груди Горяина вырвался крик отчаяния. Со свирепым рычанием он взлетел на своего коня и бросился на черного рыцаря с единственным желанием изрубить его на куски! Но рыцарь оказался опытным бойцом. Его меч успевал отражать удары Горяина, одновременно сталкиваясь с мечом Давыда Гордеевича, наседающего на тевтона спереди. Если рыцарь не успевал отбить мечом какой-то удар, тогда он закрывался щитом, но и пропущенный удар меча не причинял тевтону никакого вреда. Черные блестящие доспехи были сработаны из прочнейшей стали, делая немца практически неуязвимым.

У Горяина сердце застыло в груди, когда он увидел, как бессильно завалился на лошадиную гриву Давыд Гордеевич с разрубленной головой. Сотник Волочай, подскочив к черному рыцарю сбоку, рубанул его топором по руке, выбив меч.

Горяин обрушил на тевтона целый град ударов, привстав на стременах и пробуя мечом на прочность все сочленения его доспехов. Он рубил и рубил врага, ища хотя бы одно слабое место в его защитной броне. Рыцарь оставался неуязвим. Закрываясь щитом от ударов рассвирепевшего Горяина, тевтон тем временем выхватил из-за пояса топорик-клевец на длинной рукояти. Ударом этого топорика рыцарь пробил шлем Волочая, раскроив ему череп.

После очередного сильного удара меч в руке Горяина сломался возле самой рукояти. Рыцарь опустил щит и повернул свое укрытое забралом лицо к юноше. Сквозь узкие прорези в верхней части забрала на Горяина уставились внимательные глаза врага. Лишь краткий миг они глядели друг на друга, не обращая внимания на гремящую вокруг них сечу. Потом могучая рука рыцаря занесла топорик-клевец над головой Горяина.

– Я все же доберусь до тебя, чудище железное! – крикнул Горяин, прыгнув с седла на тевтона.

Рыцарь явно не ожидал столь смелого и безрассудного поступка со стороны молодого русича. Поразить юношу топориком немец теперь не мог, поэтому он отбросил его и схватился за кинжал. Но на этот раз преимущество оказалось у Горяина, который выдернул нож из-за голенища сапога и с силой вогнал тонкий клинок в глазную прорезь на помятом рыцарском шлеме. Издав глухой утробный вопль, черный рыцарь дернулся в седле и затем боком свалился на землю вместе с Горяином, вцепившемся в черные нагретые солнцем латы.

В сече был убит оршанский князь Святополк Иванович. Тяжелую рану от немецкого копья получил Лингвен Ольгердович.

Обходя стойкие смоленские полки с двух сторон, рыцари Валленрода уже без всякого порядка, сминая и рассеивая чехов, мчались через дубраву к равнине, где сошлись не на жизнь, а на смерть польские хоругви и главные силы Тевтонского ордена.

Но и в дубраве сеча еще продолжалась. Отставшие крестоносцы и те из них, что остались без коней, продолжали рубиться с русичами и мазовшанами. За каждого убитого тевтона союзники платили двумя-тремя своими погибшими воинами.

Увидев, как упал стяг мстиславльского полка, Горяин помчался на выручку к Юрию Глебовичу вместе с другими гриднями из дорогобужской дружины. Побоище, открывшееся взору Горяина в том месте, где сражался с немцами мстиславльский полк, потрясло его. Обширная поляна была завалена грудами окровавленных человеческих тел и тушами лошадей, повсюду валялось оружие, тут и там торчали из людских поверженных останков длинные мечи и копья. Трава вокруг была не просто истоптана, но взрыта до серого глинозема копытами тяжелых тевтонских лошадей. Пробившись сквозь боевые порядки мстиславльского полка, рыцари Валленрода с шумом скакали через светлый буковый лес, оглашая воздух победными криками.

Мимо русичей проносились вынырнувшие из-за косогора конные татарские сотни. Нахлестывая своих неутомимых лошадей, татары спешили вдогонку за крестоносцами.

Вдруг Горяин увидел, как какой-то татарский военачальник осадил коня неподалеку от Юрия Глебовича, который стоял к нему спиной, втыкая в землю свой багрово-красный стяг. Подняв лук, татарин с близкого расстояния выпустил стрелу в молодого князя. Стоявшие подле князя ратники подняли крик, слишком поздно заметив опасность.

Со стрелой в спине Юрий Глебович повалился на руки своих гридней.

Татарин, торжествующе гикнув, дал шпоры коню и помчался дальше, затерявшись в потоке других татарских воинов.

Ратники Юрия Глебовича растерялись. Но Горяин не растерялся. Пригнувшись к гриве своего скакуна, он ринулся в погоню за татарским беком.

Татары настигли крестоносцев и вступили с ними в битву.

Шныряя в сумятице сражения, развернувшегося посреди леса, Горяин отыскал злодея, за которым гнался. Он узнал его по щиту и шлему, и еще – по рыжему коню с белой гривой. Подъехав поближе, Горяин опознал татарина и в лицо. Это был Кепек.

Не колеблясь ни секунды, Горяин налетел на Кепека и пригвоздил его копьем к стволу дуба. От сильного удара древко копья переломилось, а Горяин едва не вылетел из седла. Кепек хрипел, испуганно вытаращив раскосые глаза. У него изо рта шла кровавая пена.

Испуганный конь Кепека ускакал в глубь леса.

Горяин тут же помчался обратно, уворачиваясь от низких ветвей деревьев и избегая столкновений с тевтонами, которые храбро сражались с татарами, отражая их наскоки.

Добравшись до расположения смоленских полков, Горяин с радостью увидел, что Юрий Глебович твердо стоит на ногах. Стрела, нацеленная ему в сердце, застряла в панцире, лишь слегка поранив своим острием молодого князя.

– Я так и подумал, что это Кепек, – сказал Юрий Глебович, выслушав Горяина. – Благодарю тебя, друже, что рассчитался ты с этим злыднем за его подлый выстрел.

Неожиданно возле воткнутого в землю мстиславльского стяга объявился Витовт, а с ним его ближние бояре. Все были забрызганы кровью и грязью, сам Витовт был вымокший по пояс. Оказывается, под ним убили коня, и ему пришлось пешим переходить реку Маршу, спасаясь бегством от рыцарей Валленрода. Сюда же подошли уцелевшие бояре Лингвена Ольгердовича во главе с Войшелком. Пришел сюда и князь Федор Юрьевич.

– Плохо дело, други. – Витовт тяжело вздохнул. – От поляков прибыл гонец, немцы повалили знамя польского короля. Самого Ягайлу нигде не могут найти. Крестоносцы напирают на польское войско со всех сторон. Зындрам последние полки в сражение бросил. Зовут поляки нас на помощь!

– От моей дружины крохи остались, – мрачно произнес Юрий Глебович. – От всего полка едва ли треть ратников уцелела.

– Смоленская дружина полегла почти поголовно! – устало вставил Войшелк. – Лингвен чуть живой лежит. Из уцелевших воинов больше половины ранены.

Федор Юрьевич промолчал, но по его вспотевшему хмурому лицу с темными кругами под глазами было видно, что у него в полку дело обстоит точно так же.

– В литовских полках тоже огромные потери, – проговорил Витовт, оглядывая лица князей и бояр, окружавших его. – От ошмянской хоругви, к примеру, осталось всего двадцать человек из двухсот. И все же, братья, надо идти выручать поляков. Коль иссекут их крестоносцы, тогда и нас всех ждет погибель.

Собрав вокруг своего стяга всех воинов из русских и литовских полков, кто мог держать в руках оружие, Витовт двинулся на помощь польскому войску, изнемогающему под натиском крестоносцев.

Горяина Федор Юрьевич отвел в сторонку и велел ему позаботиться о раненом Лингвене.

– Отвези его в наш стан, – сказал князь. – Войшелк поможет тебе. Пусть лекари похлопочут над Лингвеном. Поторопись, друже!

Для перевозки бесчувственного Лингвена ратники соорудили носилки из двух сломанных копий и нескольких плащей, эти носилки были закреплены между спинами двух лошадей. Погрузив Лингвена на носилки, Горяин и Войшелк двинулись напрямик через лес к бродам на реке Марше. Оба ехали верхом на конях.

Добравшись до литовско-русского стана, Горяин и Войшелк передали израненного Лингвена на руки к лекарям. Войшелк остался с Лингвеном, беспокоясь за его жизнь, а Горяин поскакал к шатрам мстиславльской дружины. Ему захотелось повидаться с Дарьей и обрадовать княгиню Серафиму Изяславну известием, что Юрий Глебович жив.

И тут судьба нанесла Горяину еще один страшный удар.

Воины, охранявшие русский обоз, поведали Горяину о том, что сразу после полудня к шатру Серафимы Изяславны подкрались люди в татарских одеждах. Незнакомцев было трое, они попытались выкрасть жену Юрия Глебовича, но она подняла крик, и ее закололи ножом. Убили злодеи и служанку княгини. Правда, уйти им не удалось. Русская стража изрубила мечами всех троих.

– Когда мы убивали этих злыдней, то пощады они просили по-польски, – сказал Горяину один из стражей. – И по внешнему виду на татар они не похожи, хотя и в татарских одеяниях.

Горяин захотел взглянуть на убитых злодеев.

Воин привел его на берег озера. Там под кустом ракиты лежали три тела, укрытые рогожей.

– Да, это не татары, – промолвил Горяин. – Скорее всего, это слуги Ягайлы. Во всяком случае, один из них королевский оруженосец. Я видел его на военном смотру в Червинске.

Горяин посоветовал стражникам утопить тела убитых ими поляков в озере.

– Ягайло мстителен, а вы – люди маленькие, – пояснил Горяин. – Витовт без раздумий пожертвует вами, дабы не ссориться с польским королем. Говорите всем, что княгиню и ее служанку убили татары при попытке похищения. Только так вы спасете свои головы.

– Но Ягайло наверняка станет разыскивать своих слуг, – опасливо заметил кто-то из стражей.

– Вряд ли, – возразил на это Горяин. – Ягайло знал, чем они рискуют, отправляясь на столь гнусное дело. Ягайло, полагаю, хочет лишь одного, чтобы все было шито-крыто.

– Ты, похоже, много знаешь, воин, – проговорил старший из стражников. – Мы сделаем так, как ты нам посоветовал. Храни тебя Господь!

Стоя над телом задушенной Дарьи, Горяин ронял горькие слезы, лишь теперь осознав смысл намеков, услышанных от нее за два дня до сегодняшней битвы. Дарья сказала тогда Горяину: мол, польский король тянет княгиню Серафиму за косу в свою постель. От похотливых домогательств Ягайлы уже пострадали многие знатные польки. И вот пришел черед красавицы Серафимы.

Вскочив на коня, Горяин помчался на шум далекой битвы.

«Найду на поле сражения Ягайлу и убью его своей рукой! – решил про себя отчаянный гридень. – И пусть поляки зарубят меня после этого. Все едино, без милой Дашутки мне белый свет не мил!»

Горяин гнал галопом своего скакуна, следуя по направлению к Людвигсдорфу через те места, где начиналось это грандиозное сражение несколько часов тому назад. Он не знал, что в силу сложившихся обстоятельств битва приобрела некое подобие слоеного пирога. Поляки, окружившие немецкие хоругви Лихтенштейна, сами оказались окруженными тевтонской конницей под началом Юнгингена. Резервные польские отряды, брошенные воеводой Зындрамом во фланг Юнгингену, в свою очередь были атакованы рыцарями Валленрода, пробивающимися к своим. И в довершение всей этой сумятицы, на поле битвы появились русско-литовские полки Витовта, а также татары, преследующие по пятам крестоносцев Валленрода.

Разыскивая смоленские полки, Горяин метался из стороны в сторону по обширной холмистой равнине, по дубовым рощам, где повсюду кипели яростные схватки как между отдельными всадниками, так и между небольшими отрядами. Наконец, Горяин увидел с вершины холма знакомые стяги и поскакал туда, ныряя во впадины между холмами. Неожиданно в буковом лесочке Горяин наткнулся на большой отряд немецких рыцарей, которые явно собирались куда-то пробиваться. Чтобы не быть обнаруженным и не получить стрелу из арбалета, Горяин повернул коня и ускакал по дну низины в обход холма, за которым скопились крестоносцы.

Добравшись до смоленских полков, Горяин разыскал Федора Юрьевича и предупредил его, что на русичей вот-вот навалятся тевтоны, оказавшиеся у них в тылу.

– У нас тут сам черт не разберет, где фланги, а где тыл! – раздраженно бросил Федор Юрьевич. – У нас большие потери, поэтому Витовт вывел наши полки в резерв.

– Тевтонов в лесу за холмом очень много, княже, – промолвил Горяин. – Изрубят немцы полки наши, ибо людей у нас мало и те еле на ногах держатся от усталости.

– Бежать предлагаешь? – криво усмехнулся князь, взглянув на Горяина.

– Не бежать, а пуститься на хитрость, – сказал Горяин. – Надо разослать гонцов в разные стороны с известием, будто Ягайло ранен и находится у нас. Сюда живо соберутся многие польские воины, конные и пешие.

– Дело молвишь, младень! – встрепенулся Федор Юрьевич. – Ты будешь одним из этих гонцов. Вон, видишь, польские стяги на косогоре, скачи туда быстрее ветра! А я тем временем еще троих гонцов отправлю за подмогой.

Хитрость Горяина удалась. Вскоре к измотанным в сечах смоленским полкам подошли конные дружины мазовшан, познаньские и гнезненские конники, а также большой отряд польской пехоты.

Вышедшая из-за холма немецкая конница не только не смогла пробиться к своему обозу близ Грюнвальда, но была окружена союзными отрядами и почти поголовно истреблена. Около полусотни оставшихся в живых рыцарей сдались в плен. Это были наемники из Франции, Англии и Швейцарии. Полегшие в этой схватке тевтоны оказались остатками тех хоругвей, которые под началом Валленрода обратили в бегство татар и полки Витовта в самом начале сражения.

Вместе с полком воеводы Жигимонта Корибутовича к своим победоносным войскам выехал король Ягайло. Королю было стыдно смотреть в глаза тем из своих военачальников, которые в отличие от него не покинули поле битвы в самый критический ее момент. Ягайло около трех часов отсиживался в лесу, окруженный своими конными телохранителями, в ожидании долгожданного перелома в этой затянувшейся сече.

Битва была проиграна крестоносцами. В сражении пали великий магистр Юнгинген, великий комтур Лихтенштейн, маршал Валленрод и еще многие знатные тевтоны, предводители хоругвей и отборных отрядов.

Остатки тевтонского войска пытались организовать оборону, оградив свой стан под Грюнвальдом сцепленными обозными возами. На приступ тевтонского стана была брошена польская и жемайтская пехота. Польские крестьяне и холопы, взятые в войско, не имели права брать выкуп за пленных рыцарей, поэтому они не щадили никого из немцев. Столь же беспощадны были и жемайты, натерпевшиеся за долгие годы от тевтонских вторжений.

В захваченном тевтонском обозе было найдено большое количество заготовленных кандалов и веревочных петель. Для победного пиршества было приготовлено много бочек с вином. Польско-литовскому войску еще только предстояло идти на Мариенбург, поэтому во избежание повального пьянства Ягайло приказал разбить винные бочки. Возле деревни Грюнвальд разлившееся вино залило луга, смешавшись с кровью павших здесь воинов.