Глава девятая
«КРОВЬ ЗА КРОВЬ!»
На Волчьей реке половцев не оказалось, но повсюду были видны следы их становищ.
— Разошлись степняки в трёх направлениях, — сообщили следопыты, изучив всё вокруг.
— Куда двинулась самая большая орда? — спросил Игорь.
— К Днепру, — ответили ему.
— Значит, и нам туда путь держать, — сказал Игорь.
Через два дня дружины вышли на днепровский берег и двинулись вдоль него против течения реки, пока не наткнулись на чёрные кострища брошенного стана. Это было место ночёвки Рюриковых и Святославовых полков.
— Ушли наши к порогам, — доложили разведчики, — ещё позавчера ушли.
Игорь задумался.
Куда теперь ему идти? Догонять ли Святослава иль пытаться самому отыскать орду Кобяка?
Благоразумие подсказывало Игорю, что лучше предупредить Святослава о том, что Кобяк готовит русичам ловушку, но честолюбие подталкивало его к действию. Половцы разделились, и, значит, ему будет по силам разбить любую из трёх орд, главное — найти врага.
Не слушая советов Вышеслава и не внемля предостережениям Ярослава, Игорь снова углубился в степи, оставив Днепр за спиной. Он решил двигаться по местам вероятных водопоев степняков, издревле кочующих у самых границ Руси.
Беспредельная равнина поглотила Игорево войско.
После двух ночёвок русичи вышли к степному шляху, что тянется от Переяславля до засушливой Тавриды.
Ещё день двигались по шляху на юг, в надежде, что какая-нибудь орда подстерегает здесь торговые караваны. Когда стемнело, дружины расположились на отдых. Тут на русичей наткнулся отряд торков, как оказалось, посланный Святославом на поиски Игоря.
Кондувдей, военачальник торков, был сильно встревожен.
— Недалеко отсюда стоит большая половецкая орда, — сообщил он, — много кибиток, множество коней пасётся вокруг. Судя по знамёнам, это ставка днепровских ханов. Они миновали шлях и идут к Днепру.
— На рассвете мы нападём на поганых, — сказал Игорь. — Поможешь нам, Кондувдей?
Но Кондувдей помотал головой в островерхом шлеме с перьями:
— Нападать нельзя, князь. В одном переходе от днепровских половцев стоит лагерем лукомский хан Тоглый с братом Бокмишем. А ещё чуть дальше сам Кобяк расположился станом версты в три в окружности. С ним ханы Акуш, Бегубарс, Тарсук и Колдечи. Растопчут нас, как щенят!
— А может, ночью на поганых ударить! — предложил Всеволод.
— Сума ты спрыгнул, брат! — ужаснулся Ярослав. — Как различим в темноте, где свои, где чужие?
Но степняки-то пешие будут, а мы на конях, — горячился Всеволод. — Пусть Кондувдей отгонит их табуны подальше в степь. Пеший степняк — никудышный воин!
— За Святославом посылать надо, — сдвинув брови, сказал Ярослав. — Хотите сами добычу заглотить, а ну как подавитесь!
— Покуда подоспеет Святослав, поганые и сами на нас нападут, — сказал Игорь. — У них тоже сторожи имеются. Сейчас у нас союзник — внезапность. А коль промедлим, тогда ханы нас числом задавят.
Кондувдей, поразмыслив, согласился отогнать половецкие табуны, но в сече участвовать отказался.
— Мне Святослав повелел разыскать тебя, князь, и сразу к нему воротиться, — сказал он Игорю.
— Что велел передать мне Святослав? — спросил Игорь.
— Велено без него в битву не вступать. Святослав и Рюрик будут ждать тебя, князь, у Орели-реки: решено все полки купно держать.
— То он так решил, то эдак, а в результате — никак, — презрительно бросил Игорь. — Эх, горе-воитель! Ищет поганых у порогов, а они аж вон где собрались! Ханам теперь отрезать войско Святослава от рубежей наших да к Днепру прижать проще простого. Нет, надо бить поганых с тем, что есть. Святослав потом благодарить меня будет за расторопность.
Договорился Игорь с Кондувдеем таю торки отгонят половецких лошадей и сразу поскачут за подмогой, а Игоревы дружины обрушатся одновременно на днепровских ханов и на стан хана Тоглыя.
— Пущай Кобяк думает, что это Святослав нагрянул, — усмехнулся Игорь.
Рано утром вдруг примчался со стороны Переяславля ковуй на взмыленном коне, ведя на поводу запасного скакуна.
— Беда, князь! — бросился гонец к Игорю. — Князь переяславский прямиком в твою волость пошёл, жжёт сёла твои по реке Сейму.
У Игоря от гнева потемнело в глазах.
Сжав кулаки, он шагнул к Ярославу, тот даже попятился.
— Нож в спину мне вогнал зятёк твой! — проговорил Игорь. — Ухожу я, брат. Всю добычу и славу тебе оставляю. Сразу говорю, коль столкнусь с Владимиром Глебовичем, своей рукой порешу злыдня.
— И я с тобой, брат, — сказал Всеволод.
Игорь молча кивнул.
Глядя на то, как северские дружины на рысях уходят к холмистому горизонту, Ярослав как потерянный стоял среди своих воевод. Его черниговцы, сидя в сёдлах, ждали приказа. С ожиданием смотрел на Ярослава и предводитель торков.
В мозгу у Ярослава вертелась одна-единственная мысль: «Бежать!» Он потребовал коня и заявил своим воеводам, что идёт на соединение с киевским князем...
Игорь шёл вперёд днём и ночью, позволяя своим воинам лишь краткий отдых. Когда достигли пределов Новгород-Северского княжества, измотаны были и люди, и лошади.
В пограничном городке Вырь, стоявшем на одноимённой речушке, впадающей в Сейм, дружины остановились на ночь.
Местный воевода, которого звали Нечаем, был изумлён и обрадован внезапным появлением своего князя. Городок Вырь входил во владения Игоря.
— Ко времени ты подоспел, княже, — доложил Нечай, — лишь вчера ушли отсюда переяславцы. Князь их безбожный земли твои разоряет! Городок наш переяславцы взять не смогли, но все деревни в округе выжгли. Смердов и скот угоняют за собой как добычу.
— Куда они ушли? — спросил Игорь.
— К Путивлю.
На другой день дружины вышли к реке Сейму. Близ устья речки Выри лежал городок Зартый, от которого «сталось обгоревшее пепелище с полуразрушенными стенами. Уцелевшие жители поведали Игорю, как они отбивались от переяславцев, но тем всё же удалось ворваться в город.
— Много их было, княже, — сетовал какой-то согбенный годами старик, — намного больше, чем у тебя дружинников.
У Игоря похолодело в груди: что, если и Путивль лежит в развалинах?! Этот город был ему особенно дорог, ведь в нём он начинал княжить.
К счастью, Путивль не стал добычей переяславского князя.
Однако многие деревни вокруг Путивля были опустошены, из смердов лишь немногие успели спрятаться в лесах. Никто не ожидал нападения, да ещё со стороны Переяславля. Беда всегда из Степи приходила, а тут русский князь бесчинствует хуже половца!
Сторожи, рассыпавшиеся повсюду, извещали Игоря, что переяславцы гонят пленных и везут награбленное к городу Глебову, что на реке Стырь, разделяющей черниговские земли и владения переяславского князя.
На этой реке разбил стан Владимир Глебович.
Игорь стал спешно набирать ратников в Путивле и ближних к нему городках, послал за племянником Святославом в Рыльск.
Не дожидаясь прихода курян, к которым Всеволод отправил гонца, Игорь выступил к Глебову. Он торопился, опасаясь, что Владимир уйдёт в Переяславль вместе со всей добычей.
Стояли короткие июньские ночи и жаркие дни. Ещё цвели степные травы. Дружно колосились озимые на полях, напитанных недавними дождями.
Между Сеймом и Стырью не было городов и сел. Здесь расстилались степные угодья, принадлежащие ковуям, которые, подобно торкам и берендеям, охраняли от половецких набегов окраинные черниговские города Бахмач, Всеволож и Белавежу.
Ярослав забрал с собой в поход конницу ковуев, но переяславский князь тем не менее не тронул становища ковуев, не желая причинять вреда своему тестю.
Игорь переправил войско через Стырь южнее Глебова и вышел к стану Владимира со стороны Переяславля.
Едва рассвело, северские дружины с двух сторон напали на беспечных переяславцев, не имевших охранения. Игорь повелел не щадить никого. Его воины, озлобленные вероломством Владимира, охотно исполняли этот приказ. Многие переяславские воеводы были заколоты в своих шатрах, где они спали беспробудным хмельным сном, отпраздновав накануне свою победу. Переяславцы метались по стану, не слыша приказов и не понимая, откуда свалились на них враги.
Крики и стоны умирающих подняли на ноги князя Владимира, который накануне допоздна развлекался с двумя молодыми пленницами. Обе девушки, прижавшись друг к другу, дрожали крупной дрожью, слыша звон мечей и топот копыт. Сеча шла совсем рядом с княжеским шатром.
Владимир едва успел накинуть плащ и надеть сапоги, как в шатёр вбежал его конюх и рухнул, не успев произнести ни слова. Из его рассечённой головы сочилась тёмная кровь.
Пленницы в страхе завизжали.
Владимир вспорол кинжалом полотняную стенку шатра и выскочил наружу.
Победа Игоря была полная.
Стан Владимира со всем награбленным добром достался ему. Почти восемьсот переяславцев было убито.
Обходя разложенные длинными рядами на земле тела мёртвых врагов, Игорь искал князя. Искал, но не находил.
Он собрался осмотреть мертвецов вторично, когда Всеволод остановил его.
— Не трудись понапрасну, брат, — хмуро сказал он. — Утёк Владимир в Переяславль. Я сам три стрелы послал ему вдогонку, да промахнулся. Конь у князя оказался добрый, а то не ушёл бы он от меня.
— Сколько раз я тебе говорил, что лук в твоих руках как коромысло! — набросился на брата Игорь. — Не умеешь как следует стрелять и не учишься! Как я теперь доберусь до него?
Игорь злобно выругался.
Часть переяславцев бежала вместе со своим князем, но многие укрылись за стенами Глебова. Желая задобрить Игоря, глебовяне выдали ему весь полон, пригнанный к ним дружинниками Владимира Глебовича.
Вышеслав пожелал узнать, что Игорь намерен делать дальше.
— Дождусь курян и возьму Глебов приступом.
— Не делай этого, — запротестовал Вышеслав, разве повинны глебовяне в злодеяниях князя своего? За что ты их-то наказать хочешь?
— Оставь меня, Вышеслав. — Игорь поморщился, как от зубной боли. — Не до милосердия мне ныне, я мести хочу! Кровь за кровь, смерть за смерть!
Вышеслав заглянул в жестокие глаза друга и, не сказав больше ни слова, удалился.
С приходом курян пеший полк Игоря увеличился вдвое.
Город Глебов был построен отцом Владимира, Глебом Юрьевичем. Юрий Долгорукий, стараясь утвердиться в Южной Руси, раздавал своим сыновьям города в Приднепровье. Воинственному Глебу достался Переяславль. Желая оградить своё княжество от не всегда дружественных Ольговичей, Глеб Юрьевич возвёл на реке Стырь укреплённый град, назвав своим именем.
Северским князьям пришлось в полной мере оценить прочность бревенчатых стен Глебова, высоту валов и глубину рвов, наполненных водой из Стыри. Глебовяне и запертые вместе с ними переяславцы, поняв, что пощады им не будет, сражались отчаянно.
Во время одной из вылазок осаждённые опрокинули Игоревых ратников и гнали их до реки. Был тяжко ранен Бренк. Храбрые куряне во главе с Всеволодом с трудом загнали неприятелей обратно в город.
Игорь свирепел, видя, как погибают его лучшие гридни.
От него доставалось и Всеволоду, и Вышеславу, и Вышате Георгиевичу. Игорю казалось, что воеводы действуют нерасторопно, воины бьются вяло и неохотно. Он был недоволен всеми штурмами, поскольку то и дело приходилось хоронить своих убитых, а город стоял.
Как-то наблюдая со стороны за очередным приступом, Игорь не выдержал и тоже схватил лестницу. Последовавшие за ним дружинники помогли Игорю приставить лестницу к стене.
Вышеслав схватил Игоря за руку, видя, что он намерен лезть наверх.
— Опомнись, княжеское ли это дело!
Игорь вырвал руку и сверкнул злой усмешкой:
— Кровью боишься запачкаться, боярин? А я не боюсь! — И стал карабкаться по лестнице, прикрываясь щитом.
Вышеслав негромко выругался и последовал за Игорем.
Этот штурм стал последним.
Куряне, путивляне, трубчевцы и новгородцы, увидев Игоря на стене, валом повалили за ним. Ломались лестницы, люди срывались вниз с семисаженной высоты. Однако яростный порыв, по примеру князя, был так силён, что стена была преодолёна. Битва перекинулась в город. В узких улицах и переулках завязывались ожесточённые схватки. Горожане всеми силами старались остановить врагов, погибая в неравной сече.
На место павших мужчин становились женщины и подростки. Их тоже рубили без милости рассвирепевшие от крови победители.
Опустился вечер.
Глебов стоял с распахнутыми настежь воротами. Улицы были завалены трупами. Тяжёлый запах крови висел над городом.
Игоря вынесли из Глебова на щите.
Удар топора пришёлся по шлему, рассадив ему лоб над левой бровью. Игорь долго был в беспамятстве, а когда очнулся, то потребовал священника, чтобы исповедаться. Он был совсем плох и с трудом мог говорить.
Священник пришёл, и они остались в шатре вдвоём.
Всеволод приказал предать обезлюдевший Глебов огню.
В ночи разгорелся гигантский кострище, зловещие сполохи от которого вздымались выше самых высоких сосен. Ветер раздувал пламя. Город сгорел дотла.
Утром северские рати потянулись по равнинному бездорожью обратно к Сейму.
Чуть живого Игоря везли на возу.
Вышеслав, ехавший верхом рядом с повозкой, с грустью и состраданием смотрел на мертвенно-бледное лицо друга, обмотанное окровавленными тряпками.
До Новгорода-Северского добирались долго. Игоревы гридни не торопили лошадей по плохим дорогам, чтобы не растрясти раненого князя.
Ефросинья, бледная и испуганная, встретила мужа, которого на руках внесли в терем и уложили в опочивальне.
Игорь был в сознании и сразу попросил пареной моркови.
Служанки мигом принесли своему господину его любимое лакомство. Принесли и очищенных от скорлупы орехов, чтобы рана лучше заживала, и клюквенного киселя для аппетита, и сладкого изюма для поддержания сил.
Лекари как хозяева расположились в соседнем покое. Всё, что они требовали, немедленно исполнялось слугами.
Всеволод успокаивал Ефросинью:
— Брат у меня как дуб крепок, оклемается!
Он задержался в Новгороде-Северском, отправив домой свою дружину.
Через несколько дней Игорю стало значительно лучше.
Ефросинья пришла к нему вместе с Вышеславой. Они принесли показать книгу Фронтина «Стратег мы», переведённую на русский язык.
Игорь давно охотился за этой книгой и сумел-таки раздобыть её. Перевод текста затянулся по разным причинам. Монахи-переписчики почти год создавали русский текст, обильно снабжая его красочными вставками и миниатюрами, кое-где были помещены даже карты сражений.
Игорь схватил книгу, как ребёнок, наконец получивший долгожданный подарок.
Его лицо с отросшей бородой посветлело, когда он бережно перелистывал страницы из толстой бухарской бумаги. Отыскав раздел о взятии городов, Игорь вслух прочитал о хитрости Александра Македонского, захватившего персидский город Кирополь. Отряд Македонского проник в город по руслу обмелевшей реки, протекающей за городской стеной, в то время как Основное войско Александра отвлекало защитников Кирополя обманным штурмом.
— А вот я взял Глебов без всяких хитростей, — вдруг Сказал Игорь, закрыв книгу. — Был Глебов — и нет Глебова.
Игорь поднял глаза на Вышеслава и Ефросинью и расхохотался безумным смехом.
Ефросинья с беспокойством посмотрела на мужа, затем её встревоженный взгляд метнулся к Вышеславу. Вышеслав выразительно взглянул на княгиню, стараясь успокоить: мол, такое с раненными в голову случается.
И Ефросинья стала побаиваться Игоря. Он иногда мог так посмотреть на собеседника, что мороз по коже продирал.
Неизвестно, что помогло Игорю быстро встать на ноги: умение ли врачевателей иль блестящая победа Святослава Всеволодовича над половецкими ханами у Орели-реки. Такого разгрома степняки не испытывали со времён Владимира Мономаха! В битве пало девять ханов, двенадцать ханов были взяты в полон. И среди них злейший враг Руси — Кобяк. Тысячи половцев остались лежать на равнине близ устья Орели. Слава этой победы гремела по всей Руси!
В Новгород-Северский весть о победе Святослава принесли местные купцы, ездившие в Киев и купившие там за бесценок множество половецких рабов.
— Лошадей половецких князья пригнали видимо-невидимо! — восторгались купцы, приглашённые в княжескую гридницу. — Прочего скота крупного и мелкого тоже не перечесть! А пленных везде продают гуртами, как овец. Раб-мужчина идёт по ногате за голову, молодая невольница — за одну резану.
Купцов в Киев наехало полным-полно. Торговля идёт вовсю!
Проводив купцов, Игорь принялся расхаживать по гриднице, изливая Вышате и Вышеславу своё уязвлённое самолюбие:
— Обскакал меня старик Святослав! Ведь дурень дурнем, а поймал-таки свою удачу! Это по вине треклятого Владимира я остался ни с чем. Ну, я ему ещё отплачу за это сторицей!
— Мало тебе развалин Глебова? — мрачно спросил Вышеслав.
Игорь взглянул на него:
— Что? Это только начало моей мести, друже. Дай срок, на Переяславль пойду!
— В Переяславле знатную добычу взять можно, — угодливо вставил Вышата.
Вышеслав сверкнул глазами:
— Разума ты лишился, боярин, коль слова такие молвишь! Смерть русских людей выгодой измеряешь. Так не лучше ли сразу на Киев пойти! Стыдись и ты, князь...
— Замолчи! — вскричал Игорь, и глаза его как ножи впились в Вышеслава. — Я вижу, ты воли себе много взял. Князей поучаешь! Так поучи-ка сначала Владимира русских людей любить, а уж опосля меня стыди.
Вышеслав покорно склонил голову.
— Позволь удалиться, княже.
— Ступай.
Видя такую непримиримость старого друга к межкняжеским распрям, Игорь стал приближать к себе людей менее щепетильных и более охочих до богатств и почестей, взятых не важно где: в Степи иль в соседнем княжестве.
Не ладил Игорь и с Ефросиньей, которая неизменно становилась на сторону Вышеслава, разделяя его взгляды о единстве русских князей против угрозы из Степи. Ефросинья понимала, что, несмотря на все разногласия с Вышеславом, Игорю нелегко будет обойтись без друга, преданность которого измеряется отнюдь не тем серебром, что получает он за свою службу: Поэтому Ефросинья, используя весь свой такт и умение охлаждать вспыльчивого мужа, старалась, чтобы дело не доходило до открытого разрыва между Старыми друзьями.
Однако вскоре произошло событие, окончательно разрушившее то хрупкое согласие в отношениях Игоря и Вышеслава, которое с таким старанием оберегала добросердечная Ефросинья.
Игорю попался на глаза отрывок из летописи, которую составлял Вышеслав. Он пришёл в бешенство от того, с какими подробностями там было изложено разрушение Глебова и истребление всех его жителей. Перед этим Вышеслав не пожалел чёрных красок для характеристики переяславского князя, осуждая его набег на северские земли. Но, описывая месть Игоря, по мнению последнего, Вышеслав превзошёл себя. Игорь был изображён человеком храбрым, но вместе с тем злопамятным и жестоким. Причём в ослеплении гнева все добрые качества Игорева нрава подавлялись худшими проявлениями его характера.
— Ты что тут накорябал, летописец хренов! — набросился Игорь на Вышеслава. — Опозорить меня хочешь перед сыновьями и внуками!
— Я правду писал, княже, — спокойно ответил Вышеслав. — А правда как сажа, по ней хоть гладь, хоть бей — всё едино рука чёрной будет.
— Я в такой правде не нуждаюсь. — Игорь разорвал пергамент.
— Особой княжеской правды в природе нет, — воз разил Вышеслав. — Истина для всех едина, как свёз в окошке тёмной ночью.
— Напишешь так, как я велю, — властно произнёс Игорь.
— Не стану, — отказался Вышеслав. — Я тебе не холоп.
— Тогда прочь с глаз моих, строптивец! Отныне быть тебе в Путивле при тамошнем воеводе Ясновите.
В тот же день Вышеслав отправился в Путивль.
Ефросинья не смогла сдержать слёз, расставаясь с ним.
«Северский летописный свод» Игорь решил не продолжать, сочтя за лучшее не утруждать себя лишним беспокойством, облагораживая свои поступки. Игорю хотелось жить настоящим, будущие времена его пока не волновали.
