Глава двенадцатая
ПОХОД НА КУРСК
Миновал год с той поры, как сбежала Изольда из Чернигова вместе с Вышеславом, но не пришло к Олегу успокоение. Одержимый одной целью, одним жгучим желанием, он продолжал науськивать своих людей, веля им повсюду отыскивать следы беглецов, рассылал по городам и сёлам соглядатаев. Бренка Олег отстранил от поисков, видя, что тот плохо справляется.
Опальный воевода теперь жил в своём загородном тереме среди лесов и пустошей.
Однажды Олег получил известие от верного человека, который будто бы видел сбежавшую Изольду в Курске.
Олег запёрся с соглядатаем в своих покоях и выспрашивал его: где он видел беглянку? Как она была одета? Был ли с нею Вышеслав?
Соглядатай, которого звали Мерец, старательно отвечал на вопросы князя, которому служил не за страх, а за совесть.
— Как одета была? В платье была одета, длинное, до пят. На голове повой. А Вышеслава рядом с ней не было.
— Какое на ней было платье? — допытывался Олег.
— Обычное, — пожал плечами Мерец, — в таких небогатые горожанки ходят.
— Цветом какое?
— Белое с голубыми узорами на рукавах.
— И повой был белый?
— Нет, голубой.
— Что ещё ты заметил на ней?
— Бусы на ней были в два ряда красного цвета, княже.
— Волосы разглядел?
— Нет, княже. Из-под повоя волос было не видать. Зато я лицо разглядел.
— И что? Думаешь, она?
— Она, княже! Другой такой на всём белом свете нет!
— Это верно. — Олег вздохнул. — Другой такой нигде не сыщешь.
— Я проследил, княже, откель она вышла и куда зашла, — продолжил Мерец. — Может, в том доме и Вышеслав обретается. Дом на отшибе стоит, почти у самой городской стены.
— Коль твоя правда, Мерец, отсыплю тебе серебра, не пожалею, — обрадовался Олег. — Нынче же отправлю дружинников в Курск.
Отряд из Чернигова, в котором находился и Мерец, живо домчался верхом на конях до Курска.
Однако воевода, посаженный в Курске новгород-северским князем, не впустил Олеговых дружинников в город.
— Сей град принадлежит господину моему Ярославу Всеволодовичу, и гридни черниговского князя не имеют права шастать в нём как у себя дома! — заявил воевода.
Дружинники ни с чем воротились в Чернигов. Взбешённый Олег послал боярина в Новгород-Северский, наказав ему пристращать князя Ярослава.
— Я выше твоего сижу, а потому умерь свою гордыню, брат. Я за своим в Курск людей посылал, твоего мне не надо. Не захочешь добром со мной разойтись, так я возьму Курск силой, а воеводу твоего на воротах повешу! — пригрозил черниговский князь устами своего боярина.
Ярослав Всеволодович ответил двоюродному брату письменно.
«Уж и не знаю, в какую сторонушку бежать от гнева твоего, любезный брат, — было написано в послании. — Уж так-то высоко вознёсся ты надо мной, что мне, наверно, надо бы в ноги тебе пасть и о прощении молить. Да вот незадача. Хоть ты и черниговский князь, и сидишь выше моего, а ноги твои, как и мои, тоже по грешной земле ступают. И думается мне, брате, что лучше бы тебе гоняться за честью воинской и богатством, нежели за какой-то беглой рабыней.
Ведь Иисус сказал: кто с женой не разведён и жаждет тела другой, тот прелюбодействует. Задумайся над этим, брат. И не позорь свою княжескую шапку постыдной страстью!»
Олег, прочитав грамоту Ярослава, разорвал её в клочки, тут же написал ответ и отправил с гонцом в Новгород-Северский.
Ярослав, развернув послание Олега, прочёл там всего одну строку:
«Иисус сказал также: я принёс не мир, но меч!»
Манефа, видя, что Олег собрался в поход на Ярослава, укоряла:
— Из-за чего свару затеваешь? Из-за беглой рабыни! Постыдился бы, князь черниговский!
Но Олег не слушал.
Черниговские полки скорым маршем устремились на Курск.
Ярослав не мешкая послал гонцов в Киев к брату Святославу.
«Поспешай ко мне на подмогу, брат, — писал Ярослав. — Коль братья Олеговы выступят против меня вкупе е ним, мне их не перемочь».
Покуда Ярослав собирал войско, черниговцы уже обступили Курск.
Воевода Судислав, сидевший в Курске, затворил ворота.
Вскоре подошла дружина Ярослава.
Два князя, одетые в кольчуги и шлемы, сошлись душ разговора на виду у своих войск.
Олег в свои тридцать восемь лет был грузен и неповоротлив, отцовская порода с годами всё больше брала в нём верх: огромные руки без особых усилий могли согнуть подкову. От матери-половчанки он унаследовал жёлтые, как солома, волосы. От отца-русича — голубые глаза и мясистый нос. Широкое лицо казалось ещё шире благодаря густым усам и кудрявой бороде, шлем сверкал позолотой.
От этого шлема Ярослав не мог отвести жадных глаз, так приглянулись ему чеканные львы на нём и заворожило сверкание благородного металла, коим было украшено очелье с глазницами и заострённый верх. До злата охоч был князь Ярослав.
Был он всего на год моложе Олега. Но не было в нём грузности и дородности, и ростом Ярослав был повыше, и сложен стройнее. Длинные русые волосы и узенькая бородка при впалых щеках и тонком прямом носе придавали Ярославу облик схимника, чуждого мирских утех. Но в душе не таков был князь Ярослав, падкий на вино и женщин, ставящий богатство выше людских добродетелей.
«Люди умрут, а богатство останется», — любил говаривать он.
— Несправедливо исполнился ты на меня, брат, — первым заговорил Ярослав. — Иль забыл, что на зачинающего сам Бог ропщет...
— Не прикрывайся Богом, брат, — прервал Олег. — Я сразу сказал тебе через боярина своего, что твоего мне не надо, а не хочешь добром вернуть мне Изольду, так я отниму её силой.
— Помилуй, брат, разве я похищал у тебя эту фряженку?! — изобразил изумление Ярослав. — С чего ты взял, что она в Курске?
— Мой человек выследил её там, — холодно ответил Олег. — Не вставай у меня на дороге, брат. Добром прошу, не вставай. Коль войду я в Курск силой...
— Давай договоримся, брат, — постарался смягчить Олега Ярослав. — Пусть твой соглядатай с двумя гриднями войдёт в город и укажет моему воеводе, где скрывается Изольда. Ежели выяснится, что это и впрямь она, я велю Судиславу выдать её тебе.
— Вместе с Вышеславом, — тотчас вставил Олег.
— Будь по-твоему.
На том и порешили.
Олег призвал к себе двух преданных воинов, Данилу и Михея. Поведал, с кем и зачем пойдут они в осаждённый город.
Затем князь переговорил с соглядатаем:
— Всё от тебя зависит, Мерец. Сыщешь Изольду — озолочу. Не сыщешь — придётся Курск штурмом брать, а ты злата своего лишишься.
В глазах соглядатая появилась решимость.
— Без Изольды не ворочусь, княже, — произнёс он твёрдо.
Был разгар жатвы, и смерды из ближних деревень пришли к князьям, прося их не начинать битву на нескошенных нивах.
Ярослав заверил крестьянских старост, что вовсе не горит желанием сражаться с братом своим из-за беглой рабыни. Олег же сказал смердам так:
— У вас есть по крайней мере один день. Вот и косите хлеба.
Мерец и сопровождавшие его гридни въехали в Курск верхом на конях. Мерец был безоружен, оба его спутника были с мечами.
Их встретили воевода Судислав и знатные куряне.
— Князь мой велел мне пособлять вам в поисках беглой рабыни... — начал было Судислав.
Мерец дерзко прервал его:
— Мы и сами с глазами, воевода. А потому не мешайте нам!
— Что ж, ищите! — молвил Судислав. — Город перед вами.
Горожане, идущие по делам и стоявшие у ворот жилищ, с любопытством взирали на троих всадников, c азартом мчащихся куда-то.
Судислав отрядил нескольких конных воинов во главе со своим сыном, чтобы проследить за людьми черниговского князя.
Мерец спешился возле неказистого домиках обветшалой изгородью и начал ломиться в дверь. Олеговы гридни наблюдали за происходящим со стороны.
— Знахарка тут живёт, — сказал кто-то из соседей. — Чем же прогневила она черниговского князя? Мерец, не отвечая на вопросы, ворвался в дом.
В нём оказалась старуха, которая, решив, что к ней лезут тати, встретила непрошеного гостя с топором в руках.
Мерен, как ошпаренный выскочил из домишка и сердито крикнул Олеговым гридням:
— Чего стоите как неживые? Ищите Изольду, тут она где-то!
Гридни вбежали в дом, отняли у хозяйки топор и принялись шарить по всем углам.
Мерец проверил на чердаке и в подвале. Изольды нигде не было.
Зато Мерец увидел в берестяном туеске среди прочих драгоценностей красные бусы.
— Ага! — торжествующе воскликнул Мерец, тряся бусами перед носом оторопевшей хозяйки. — Не ошибся я. Была здесь Изольда! Была. Бог свидетель! Откель у тебя эти бусы? Отвечай подобру-поздорову.
— Это плата мне за труды от женщины одной, — пролепетала знахарка, — бесплодная она... Вот и лечится моими снадобьями. Никакого зла я ей не делала.
— Волосы у той женщины тёмные и вьющиеся, как плющ? — допытывался Мерец.
— Да, — кивала хозяйка, — такие у неё волосы.
— Нос прямой и лицо овальное, так?
— Так, молодец.
— Очи у неё большие и красивые, как у лани?
— Да.
— Брови тёмные, тонкие, вразлёт?
— Ага, — испуганно кивала знахарка.
— Станом стройна и величава походкой, так?
— Так, так.
— Белокожа и белозуба? Ну?
— Ну, да.
— А зовут её как?
— Имён я не спрашиваю, младень. Мне это ни к чему.
— А живёт она где?
— В Курске живёт.
— Где в Курске?
— Про то я её не спрашивала. Мне ведь всё равно, где она живёт.
Мерец задумался, пытливо глядя на сидящую перед ним знахарку. Похоже, не лжёт.
— А чисто ли по-русски та женщина с тобой разговаривала? — опять спросил он.
— Говорила без изъяну, — ответила знахарка.
— Давно ли она замужем?
— Четвёртый год.
— Сама сказала?
— Да.
— Муж у неё кто?
— Имени не знаю, но человек знатный.
— Молод ли он?
— Молод.
— Сколь раз та женщина к тебе приходила?
— Ой не знаю, милый. Трижды, а может, больше...
— Как же ты лечишь, коль не ведаешь, сколь раз к тебе человек приходил?
— Так ведь ко мне много людей ходит: и мужей, и жён. Всех не упомнишь!
— Чем еще та женщина с тобой расплачивалась?
— Серебряную монету дала.
— Где монета? Покажи!
Знахарка порылась в сундуке и выложила монету па стол. Мерец схватил монету. Так и есть: серебряный фряжский солид!
— Ну, братцы, птичка у нас в руках! — весело промолвил Мерец, подмигнув своим помощникам. — Это вам за труды.
Мерец высыпал на стол драгоценности из берестяного туеска.
Гридни не стали отказываться: оба были жадны до чужого добра, у обоих были долги. Покуда они делили серебряные колты, кольца и подвески, Мерец продолжил свой допрос.
— Вот эта монета лишний раз доказывает, что женщина, которую ты врачуешь, есть беглая рабыня моего князя, — произнёс Мерец, глядя знахарке в глаза. — Либо помоги мне сыскать её, либо не сносить тебе головы. Выбирай.
— Думается мне, что это дочка купца Листрата Дементьевича, — опустив голову, пробормотала знахарка. — Где живёт она с мужем своим, не знаю, но отец её живёт на Торговой улице, второй дом слева от переулка. По резным воротам тот дом узнать можно.
— Вот это другое дело, — улыбнулся Мерец, — а монету эту я забираю, уж не обессудь.
Вскочив на коней, Мерец и оба гридня поскакали к дому купца. Отыскали его довольно быстро.
Купец изумлённо вытаращил глаза, когда представший перед ним богато одетый княжеский слуга властно потребовал указать, где живёт его замужняя дочь.
— Живёт недалече отсюда, — ответил купец, — только с утра пришла к нам в гости и теперь пребывает здесь.
— Вели позвать её сюда!
Купец повиновался с тревожным сердцем, заметив, как один из гридней приготовил верёвку.
Мерец расхаживал по просторной светлице, разглядывая богатую обстановку купеческого жилища, снедаемый нетерпением от предстоящей встречи с той, за которую князь обещал ему щедрую плату.
— А ежели купчишка поможет Изольде скрыться? — высказал опасение Михей.
— А мы его в мечи! — с угрозой бросил Данила.
— Пустое, — махнул рукой Мерец. — Куда ей бежать? Курск окружён со всех сторон черниговскими полками. Коль в городе попытается схорониться, так нам это только на руку. Олег возьмёт его приступом и отдаст на разграбление своим ратникам. А тут есть что взять...
Мерец постукал носком сапога по окованному медью сундуку.
Оба гридня понимающе осклабились.
Услышав приближающиеся шаги, Мерец живо скомандовал:
— Как только Изольда войдёт, сразу вяжите её!
Гридни так и сделали, грубо отпихнув в сторону купца и его жену, которая, заголосив, бросилась вон из светлицы. В доме начался переполох. Купца пришлось оглушить рукоятью меча, чтобы он не цеплялся за руки. Гридни вязали руки молодой женщине с такой бесцеремонностью, что разодрали на ней платье, повалив несчастную на пол.
— Поставьте её на ноги, — сказал Мерец.
Данила и Михей исполнили приказание. Они удивлённо воззрились на соглядатая, лицо которого вдруг вытянулось и приняло мрачное выражение.
Мерец шагнул к пленнице и сорвал повой с её головы. Затем, к ещё большему удивлению гридней, принялся расплетать дрожащими руками тёмные косы.
Молодица с ненавистью глядела на позорящего её человека, который поворачивал ей голову и так и эдак, чуть слышно бормоча:
— Не она!.. Нет, не она...
— Что-то не так? — осторожно спросил Данила.
— Всё не так, — раздражённо ответил Мерец. — И волосы не такие тёмные, и родинки за ухом нет, и глаза серые, а не карие...
Мерец рванул на пленнице платье, обнажив ей плечи.
— И следа от ожога на левом плече нету, — убитым голосом произнёс он. — Не Изольда это. Вот беда-то!
— Почему беда? — пожал плечами Михей. — Вручим князю эту, чай, она не хуже той будет. Лицом-то она с Изольдой схожа.
Мерец показал пленнице красные бусы:
— Твои?
Молодица молча кивнула.
— И монету ты знахарке оставила? — Мерец вынул из кошеля фряжский солид.
Молодица опять кивнула, не понимая, что происходит и чего от неё хотят.
— Не возьмёт князь эту, — хмуро промолвил Мерец; пряча солид обратно в кошель. — Не видать мне тирады как своих ушей.
—А мы и сами обогатимся, — подмигнул ему Данила. — А ну ломай сундук!
— Верно! — воскликнул Михей. — Мы ведь не в гости пришли.
Гридни, обнажив мечи, принялись взламывать сундук.
— Не теряй время попусту, Мерец, — с усмешкой бросил Михей. — Ежели эта пава князю не годится, то тебе от неё отказываться резону нет. Займись с нею покуда.
— Давай, Мерец, не теряйся! — подхватил Данила. — Мы тебе подсобим, как только с сундуком управимся. Втроём-то мы эту красотку от бесплодия излечим, видит бог.
И оба загоготали.
Мерец с вожделением взглянул на купеческую дочь. Она задрожала под его взглядом и попятилась.
Кто-то из слуг попытался было вступиться за женщину, но два сверкающих меча заставили челядинцев отступить.
Молодица, лишённая одежд и прижатая к полу, продолжала сопротивляться. Забравшийся на неё Мерец, рассвирепев, принялся хлестать её по щекам. Гридни, рывшиеся в сундуке, отпускали сальные остроты по поводу его бессилия.
Внезапно дверь распахнулась, и в светлицу влетели вооружённые люди.
Мерец, уже занёсший руку для очередного удара, вдруг почувствовал сильный толчок в спину. В голове у него помутилось, рот наполнился тёплой кровью, его кровью! Осознание этого привело соглядатая в ужас. С не меньшим ужасом взирала на него распростёртая на полу купеческая дочь в ореоле разметавшихся по полу тёмных волос. Мерец, не в силах удержать потяжелевшую голову, стал валиться на неё. Изо рта у него красной струйкой полилась кровь прямо на белую женскую грудь и нежную шею с серебряным крестиком на бечёвке.
Мерец так и умер с открытыми испуганными глазами, повалившись на ту, чьё сходство с Изольдой в конечном счёте довело его до греха и укоротило жизненный путь.
Двух Олеговых гридней умертвили так же быстро.
Когда тела троих убитых выволокли на двор, воевода Судислав, скорбно качая головой, произнёс:
— Не простит нам этого князь черниговский.
Слова эти предназначались для сына, который гордо вскинул голову:
— Что же нам, следовало терпеть бесчинства этих выродков?
— Сами они преступили дозволенное Богом и людьми и кару понесли заслуженно, — сказал купец.
Его шумно поддержали находившиеся тут куряне.
Олег, когда к нему доставили тела его людей, сначала онемел от гнева. Потом приказал готовиться к штурму Курска.
Посланца Ярослава, желавшего вступить в переговоры с Олегом, воины Олеговы отогнали от черниговского стана стрелами.
Едва черниговцы двинулись на приступ, как дружина Ярослава ринулась на черниговский стан, смяв левое крыло Олегова войска.
Олег сам повел своих конников туда, где развевался Ярославов стяг.
Битва, разыгравшись у черниговских шатров, постепенно откатывалась к городскому валу.
Видя, что небольшую новгород-северскую дружину всё больше теснят многочисленные черниговские полки, воевода Судислав приказал открыть ворота. Это спасло дружину Ярослава от полного разгрома.
Запертый в Курске Ярослав теперь уповал только на помощь брата Святослава.
Черниговцы под прикрытием лучников два дня кряду засыпали землёй и хворостом ров с южной стороны города и одновременно штурмовали Курск с северной стороны.
Наконец под Курском появились полки киевского князя, при виде которых Олег злобно выругался и повелел воеводам выстраивать войско в поле против Святослава.
Святослав через глашатая вызвал Олега на переговоры.
Олег, понимая, что упрямством ничего не добьёшься, решил не откладывать встречу и пришёл в шатёр к Святославу. Каково же было его удивление, когда он увидел там и своего брата Игоря.
Святослав, не давая Олегу опомниться, встретил его гневными словами:
— Сколь живу на белом свете, а такого не видывал, чтоб из-за беглой рабыни князь на князя войной вставал. Сколь чести безродной чужеземке! И сколь позора на стяги и мечи черниговские!
— Я в твои дела не встреваю, княже киевский, и ты в мои не лезь, — разгорячился Олег. — Ты господин, но и я господин тоже. Хочу — с погаными воюю, хочу — с братом Ярославом счёты свожу!
— Чем же прогневил тебя Ярослав? — спросил Святослав. — Неужто он позарился на твою фряженку?!
— Кто знает, может, и позарился, — сердито молвил Олег. — Не зря же его воевода людей моих убил, кои выследили сбежавшую Изольду в Курске. Я хотел всего-то: забрать Изольду и домой воротиться. Но воевода Судислав и рабыню мне не вернул, и людей моих, за нею отправленных, убил. А ведь у меня договорённость была с Ярославом. Так кто из нас бесчестнее: я или он?
— Я тебе отвечу, брат, после того, как выслушаю Ярослава, — сказал Святослав. — Ежели на нём вина, то понесёт он наказанье.
— Пусть он мне Изольду вернёт.
— Про Изольду тебе Игорь расскажет — за тем я и взял его с собой.
Сказав это, Святослав вышел из шатра. Олег впился глазами в Игоря:
— Где Изольда? Говори!
Игорь печально вздохнул и опустил глаза:
— Нет её больше, брат. Умерла она.
— Лжёшь!
Игорь поднял на Олега укоризненные глаза, затем вынул что-то из походной сумы и протянул Олегу.
Олег схватил свёрнутый в несколько раз фиолетовый кусок ткани, развернул его. Это была часть женского платья. Платье Изольды!
— Откуда?.. Где взял? — Олег заметил на платье тёмные засохшие пятна. — А это что? Чья это кровь?
— Это кровь Изольды, — тихо ответил Игорь.
— Что с ней случилось? Где ты её встретил? Отвечай же!
— Помнишь, ты посылал нас со Всеволодом в поход на половцев? Ты знаешь, мы настигли поганых у города Коснятина и порубили их. Среди русских пленных в половецком стане я неожиданно встретил Вышеслава... Он-то и поведал мне о печальной участи Изольды.
— Они что же, скрывались от меня в Переяславле? — удивился Олег.
— Вышеслав и Изольда не успели добраться до Переяславля, — ответил Игорь. — Они находились в городе Баруч, когда на него напали поганые. Изольда вместе с другими женщинами помогала воинам на стене, сам знаешь, как это бывает. И в неё угодила половецкая стрела. Рана оказалась смертельной.
Олег какое-то время молча смотрел на Игоря, потом тряхнул волосами и упрямо воскликнул:
— Это ложь! Изольда в Курске. Мой соглядатай видел её там.
Ярослав пришёл в стан киевского князя вместе с воеводой Судиславом и дочерью купца Листрата.
В присутствии Святослава, Олега, Игоря и Ярослава Судислав рассказал, из-за чего куряне убили людей черниговского князя. Затем воевода вытолкнул вперёд молодую женщину и промолвил, обращаясь к Олегу:
— Если это Изольда, княже, то забирай её, а если нет, стало быть, твой соглядатай ошибся.
Поскольку Олег в молчании взирал на купеческую дочь и пауза затягивалась, Святослав обратился к нему:
— Что же ты замер, брат? Обними свою рабыню!
— Это не она, — скорбным голосом произнёс Олег.
— Слава богу! Всё разъяснилось! Обнимитесь, братья, и вложите мечи в ножны. Одного гнезда вы птенцы, и негоже враждовать из-за сущей ерунды.
Ярослав и Олег обнялись и расцеловались, причём охотнее это сделал Ярослав.
Он же, видя хмурое лицо Олега, шепнул:
— А за гридней убиенных я дам тебе откупное, брат.
