2
До нужного места на побережье, откуда можно было разглядеть в море прославленный остров, Сьевнар добрался, когда листва почти облетела. Великан Виндлони-Зима, наступая с севера, так подмораживал землю холодным, богатырским дыханием, что она звенела под кожаными подошвами.
Конечно, проще было бы попасть на остров, дождавшись в одном из торговых городищ баржу или боевой корабль братства. Те постоянно сновали вдоль берега, завозя в братство припасы и необходимый скарб. Они всех берут, кто хочет стать членом братства, рассказывали ему случайные собеседники. А уж там, на острове, ярл и старшие братья решают судьбу претендентов. Кого-то принимают в дружину, а кого-то… Ну, сам знаешь, парень. Закон острова.
Как решают? А кто их знает! – толковали на побережье. Эти могут знаменитому воину отрубить голову, а могут взять в дружину никому не известного дренга. Кто поймет этих отчаянных братьев – на острове многое странного…
Нет, на торжища Сьевнар решил не соваться. Опасался, именно там соглядатаи конунга будут поджидать его в первую очередь. Наверняка поджидают, Рорик – хитрый и умный даже в гневе, а богатства у него столько, что он может везде купить глаза и уши.
Поэтому Сьевнар поступил по-другому. Купил у рыбаков легкий двухвесельный струг с хорошим, тяжелым килем, сложил в лодку оружие и припасы, и сам отправился к острову.
С высокого берегового утеса казалось – до Миствельда не так уж и далеко, вот он остров – виден в открытом море, выступает из-за горизонта темной макушкой. Но, очутившись в море, он перестал видеть и сам остров, и туманную шапку над его головой. Просто греб, выравнивая лодку по заранее намеченной линии между двух приметных скал.
Тяжела оказалась морская дорога. Скоро Сьевнар уже жалел, что в одиночку пустился по коварному осеннему морю. Он греб и греб, и берега уходили все дальше и дальше, выравниваясь в тонкую, темную линию, а остров как будто не приближался.
С берега море показалось ему почти безмятежным, на редкость спокойным для осени. Это было обманчивое впечатление. Волны, хоть и небольшие, но злые и частые, наперебой стучали в дощатые борта струга. Легкая лодка вертелась и подпрыгивала как живая. Приходилось прилагать немало усилий, чтоб удержать ее на нужном курсе. Чем дальше – тем больше усиливалась волна, начинала захлестывать через борта. Приходилось периодически бросать весла, чтоб отчерпать воду.
Было холодно, но от него, казалось, даже пар валит. Сам не понимал, от пота промок или от морской воды.
За всеми заботами Сьевнар не сразу заметил, что его преследуют. Нет, он вроде бы видел парус и раньше, мелькнуло где-то вдали бело-красное полотнище, но так же быстро исчезло.
Исчезло, значит, не стоит обращать внимание, решил он. Мало ли морских драконов торопятся по своим делам вдоль берегов? Мелькнул и скрылся.
И только потом, когда увидел вдали сам корабль, высокий нос, вздымающийся над волнами, блеск воды на лопастях весел, черное перекрестье оставленной в гнезде мачты, Сьевнар сообразил, что парус просто убрали, разворачивая драккар против ветра.
Это за ним! Догоняют! Пусть далеко еще, пусть корабль пока едва-едва виден, но ведь и до острова еще далеко. А двадцать-тридцать пар весел – это не одна пара.
«Журавль» Рорика? Он, похоже… Нет, с такого расстояния еще трудно было что-нибудь различить, но Сьевнар почему-то ни на мгновение не усомнился, что его догоняет именно «Журавль», быстрый, вместительный драккар Рорика, где конунг обычно сам держал кормовое весло.
Что ж, неистовый конунг правильно сообразил. Зачем искать Сьевнара по всему побережью, когда и так ясно, куда побежит опальный воин? Куда ему еще бежать? В Миствельд, конечно! Нужно лишь подождать, пока беглец сам не объявится на подходе к острову…
И беглец объявился!
Теперь, задним умом, Сьевнар понимал, какого свалял дурака, сунувшись в море на легком струге. На суше у него еще был бы шанс уйти от погони, на море – никаких шансов нет. И берег уже далеко, не вернешься, и остров едва-едва виден у горизонта.
Сьевнар больше не обращал внимания на захлестывающие волны. Греб теперь изо всех сил, вода так и бурлила под веслами. Но и «Журавль» приближался. Догонял струг легко, быстро, даже с какой-то издевкой. Словно бы говорил всем своим видом – не спеши, не усердствуй воин, все равно не уйдешь…
Сьевнар еще не различал лиц, не слышал выкриков и брани преследователей, но знакомые, хищные обводы корабля он уже ясно видел.
Да, «Журавль»… Это Рорик…
Когда Сьевнар в очередной раз оглянулся, ища глазами далекий остров, то увидел и второй корабль. Тот шел с другой стороны, из моря. Шел прямо на него, по ветру, упруго забирая ветер распущенным парусом.
Все правильно… Так на охоте обычно загоняют зверя, одни – гонят, а вторые ждут и выходят наперерез…
Нет, бежать бесполезно, понял Сьевнар. Не добраться ему до острова, не успеть. Оставалось одно – умереть как воину, сражаясь на море!
Или не этого он хотел – умереть со славой? Что хотел, то и получил! – усмехнулся про себя Сьевнар. Боги, проявив щедрость, поторопились исполнить его желание…
Окончательно бросив весла, Сьевнар встал, привычно балансируя на приплясывающем струге. Быстро расправил свернутую кольчугу, скользнул в нее, перетянул поясом по животу. Одел тяжелый шлем, подхватил ремешками под подбородком. В левую руку взял щит, в правую – меч. Так и стоял во весь рост, смотрел как прямо на него надвигается второй драккар.
Этот, второй, – совсем близко… Еще ближе…
Убегая от «Журавля», он слишком поздно заметил его.
Вот уже отчетливо видны темные, смоленые доски широкой груди корабля, высокая, тонкая шея носового дракона, его большие глаза из крупных желтых камней, настоящие костяные клыки в распахнутой деревянной пасти… Грозный вид, когда он надвигается на тебя по волне!
Когда-то, в детстве, на него точно так же надвигался из тумана морской дракон, а он стоял на берегу речки и оцепенело смотрел на него.
Сьевнар видел, на драккаре быстро стянули парус, с силой налегли на кормовое весло, разворачивая корабль, и гася поворотом набранный ход.
Уже совсем рядом…
Опытный кормчий рассчитал все правильно, теперь волна сама подталкивала драккар к лодке, между ними оставалась полоска воды в два-три десятка шагов.
Пружиня ногами, Сьевнар застыл на подпрыгивающем струге и, в общем-то, ни о чем толком не думал. В голову лезли какие-то глупости, что вот, мол, чайки жмутся к воде, значит, море разыграется еще больше… Да и небо начинает хмуриться, это тоже видно… А он потерял где-то клык морского зверя, на берегу всю суму перерыл – не нашел, теперь и не найдет, наверное… Жалко клык, хотел рукоять сделать для ножа, хорошая рукоять получилась бы… А зачем ему теперь нож?
О чем думает человек перед смертью? Ни о чем, оказывается. Пустяки какие-то лезут в голову…
* * *
– Эй, воин?! – окликнули его с драккара. – Ты кто такой будешь? Назовись, если не стыдишься звуков своего имени.
Только теперь Сьевнар понял, что он вообще не знает этого корабля, как и не узнает лиц, таращившихся на него поверх борта.
Воистину – у страха глаза велики, да только видят совсем не то! Вроде бы он только что различал перед собой «Морского Змея», второй тяжелый драккар Ранг-фиорда, а оказалось…
Что за корабль? Неужели, братство?! – мелькнула догадка.
– Я Сьевнар Складный, – громко выкрикнул он, – воин из дружины ярла Рорика Неистового!
– Мы слышали про Сьевнара Складного, молодого скальда с южного побережья, – ответили на корабле.
– Это я!
– Вот так нечаянная встреча! Что же ты тут делаешь, что ищешь один посреди моря, воин-скальд?!
Похоже, они…
Сьевнар верил и не верил, что ему так повезло, – встретить корабль Миствельда в открытом море. Такая удача не бывает случайной, только боги могут подарить ее человеку. Боги – на его стороне!
– Чаек ловлю! – заявил он, неожиданно для самого себя.
Как будто не видно, что он тут делает – на утлой лодке…
На драккаре громко и охотно захохотали на разные голоса.
– А много ли наловил, воин?
– А чего же с мечом – от птиц отбиваться?
– А щит зачем – клювы слишком острые? – посыпались едкие шуточки, обычные для любой дружины.
Но старший, допрашивающий его, не обратил внимания на развеселившихся гребцов. Стоял на носу, положив длинную, тощую руку с выпирающими мослами на шею носового дракона и пристально вглядывался в беглеца. С особым, внимательным интересом, с каким смотрят на человека, которого когда-то знал, а потом долго не видел.
Почему? – удивлялся Сьевнар. Может, они встречались?
Нет, вряд ли, он бы запомнил, такую приметную внешность: захочешь – не забудешь…
Воин был очень высоким, костистым, длинные, снежно-белые, словно бы седые волосы развевались пышной, ухоженной гривой. Лицо – худое и резкое, массивные скулы туго обтянуты загорелой кожей, глазницы – как темные провалы. Еще несколько штрихов, и он выглядел бы изможденным долгой болезнью, но этого немногого как раз и не было в его внешности. Видно, что воин здоров и крепок, просто худощав от природы. Ни бороды, ни усов он не носил, и на открытой коже ясно отпечатались давние, глубокие шрамы бывалого бойца.
Да, с первого взгляда он кажется старше, чем есть, быстро решил Сьевнар. Присмотревшись, можно увидеть в провалах глазниц веселый, молодой прищур глаз, светлых и быстрых, как вода в горной речке. Этот – точно старший в дружине! – догадался беглец. Слишком властный взгляд, слишком уверенный голос. Хотя, одет без роскоши, в простую кожу и сукно. И не видно золотых-серебряных украшений, подчеркивающих богатство и знатность…
– Ты не ответил, воин. Я жду ответа!
И все-таки, глаза у него не злые, просто очень внимательные, еще отметил про себя Сьевнар. Почему же старший рассматривает его с таким вниманием?
– Я иду в Миствельд, чтобы вступить в братство!
– Идешь, воин? А может – бежишь? – вмешался в разговор другой голос. – Это не за тобой ли гонятся?
К старшему, спокойно ступая по раскачивающемуся кораблю, подошел другой воин, ниже почти на голову, но гораздо шире в плечах. Чем-то он походил на Гулли Медвежью Лапу, такой же объемный и крепкий. Хотя, пожалуй, будет пошире, чем Гулли! – прикинул Сьевнар. А в движениях – легче, свободнее. Тягаться на руках с таким воином – дважды подумать надо, сразу видно, что силы у него – на нескольких человек…
– За мной, – не стал отпираться он.
– Ты украл что-нибудь? Или утаил для себя часть общей добычи? Может, ты просто вор? – круглые, темные, по-совиному немигающие глаза широкоплечего тоже уставились на Сьевнара.
– Я не вор! – оскорбился Сьевнар. – Я убил в поединке ярла Альва Ловкого, брата Рорика. Поэтому Рорик гонится за мной.
Сьевнар видел, незнакомые воины на драккаре переглядывались. Разные лица – молодые и старые, бритые и бородатые, с отметинами рубцов и совсем гладкие…
Они все были одеты просто, без вычурности, обычной для детей Одина у родных берегов. Вот оружие – да, у каждого дорогое, любому знатному ярлу впору. Точно – дружина острова, у них не принято украшать себя иначе, чем богатым оружием, слышал Сьевнар.
– Значит, тебе нужна защита от гнева конунга? – догадался старший. – Поэтому ты бежишь в Миствельд?
– Нет, не поэтому… Не только поэтому, – честно поправился он. – Я хочу вступить в братство!
– Многие хотят… – хмыкнул широкоплечий.
– Я хочу вступить в братство! – упрямо повторил Сьевнар. – Если ты не можешь мне в этом помочь – я тебя не задерживаю. В море много дорог, есть место обойти друг друга, и последовать каждому своим путем!
– Ишь ты, какой еж… А он мне нравится, Гуннар! Возьми его! – широкоплечий неожиданно улыбнулся, оскалив крупные зубы, с желтизной, как у молодого волка. Хлопнул себя по ляжке. – Клянусь мечом-самосеком бога Фрейра, язык этого юнца хорошо наточен. С ним будет весело постучать чарами за столом.
– Посмотрим… – отозвался белоголовый Гуннар. – Ладно, полезай на борт, воин-скальд, а то твой конунг уже поспешает сюда, – сказал он Сьевнару. – Если хочешь стать побратимом Миствельда – будешь держать ответ перед ярлом острова Хаки Суровым. Пусть он рассудит, как с тобой быть. Может – отдаст тебя обратно твоему конунгу, может, сам зарежет тебя, кто знает… А может, разрешит тебе дать клятву братству, если ты не врешь. Наверное, ты очень храбрый воин, если решил в одиночку, на легком струге, преодолеть прибой на подходе к острову, – неожиданно добавил он.
Сьевнар не понял, к чему он это сказал. Но не стал задумываться, было не до того.
Старший коротко скомандовал, и гребцы мгновенно расселись по румам. В несколько взмахов весел драккар приблизился к стругу почти вплотную.
Сьевнар, пружиня ногами, быстро перебросил через смоленый борт свои пожитки и оружие. Кольчугу и шлем он снимать не стал. Ему на струг протянули длинное весло, он приладил его понадежнее и быстро побежал по нему, балансируя раскинутыми руками. Перед самым бортом Сьевнар скользнул ногой, запнулся, но сумел выровняться, рывком бросил тело вперед, на драккар. Там его подхватили несколько сильных рук, помогли встать.
– Что ж, я вижу ты умеешь бегать по веслам, – сказал Гуннар. – Это хорошо, это забава для настоящих храбрецов.
Теперь, рядом, он показался Сьевнару еще моложе. И еще выше – совсем долговязый, даже какой-то нескладный с виду. Хотя, движения упругие и стремительные…
* * *
Сьевнар вовремя успел переправиться на островной корабль. «Журавль» Рорика скоро приблизился к ним. Теперь Сьевнар хорошо различал лица знакомых дружинников, видел самого конунга, неподвижно стоящего у самой мачты, видел Якоба-скальда, застывшего у кормового весла. Все они, в свою очередь, смотрели на него, чувствовал Сьевнар.
Оба драккара сближались неторопливо и осторожно. Так, принюхиваясь, сближаются два матерых волка, пришло ему в голову.
Воины с обоих кораблей рассматривали друг друга. Хозяева вод – весело, с сознанием собственной силы. Гости – напряженно и хмуро.
Сьевнар понимал это напряжение. Конечно, дружинники Рорика видели, как корабль острова подобрал беглеца. И каждому понятно, что островитяне не отдадут его просто так. Может, придется атаковать корабль Миствельда, когда противник смотрит тебе в глаза, приказы конунга не обсуждаются, таков обычай. Но, видят боги, как же им не хочется сражаться с прославленными братьями неподалеку от самого острова. Даже если Один подарит победу дружине Рорика, братство никогда не простит оскорбления.
– Я приветствую знаменитого конунга Рорика Неистового! – выкрикнул тощий Гуннар, ковшиком приложив ко рту ладонь с длинными пальцами.
На «Журавле» помолчали несколько долгих мгновений.
– И тебе привет, кто бы ты ни был! – раздался резкий, хрипловатый голос Рорика. – Кто ты, назови себя?!
– Я – Гуннар Косильщик, воин братства Миствельд. Со мной – Ингвар Крепкие Объятия и еще четыре десятка дружинников братства. А нашего деревянного брата зовут «Лебедь моря».
На «Журавле» опять помолчали.
– Я слышал о тебе, славный Гуннар Косильщик! – громко выкрикнул Рорик. – Каждый знает, что тебя называют в числе первых на побережье в искусстве владения мечом. И про Ингвара Крепкие Объятия я тоже слышал, разумеется! Говорят, безопаснее обняться с разъяренным медведем, чем с весельчаком Ингваром. Видит Один, я приветствую братьев Миствельда! Я рад, что встретил в море таких знаменитых бойцов! Я приветствую и тебя «Лебедь моря», ты с честью носишь дружину острова на крепкой спине! – отдельно обратился конунг к деревянному коню братства.
Древний обычай вежливости предписывает перед началом любых разговоров похвалить собеседника, показать, что ты ценишь его достоинства и слышал о его подвигах. А про таких воинов, как Гуннар Косильщик и Ингвар Крепкие Объятия на побережье не слышал только глухой.
Сьевнар против воли покосился на своих новых спутников. Да, он тоже знал эти имена.
Рассказывали, однажды Ингвар, сломав в одной из схваток топорище секиры, просто сгреб в охапку двух нападавших воинов и сжимал до тех пор, пока оба не испустили дух. После этого подвига его и прозвали Крепкие Объятия. Что же касается Гуннара Косильщика, тот, разумеется, получил свое прозвище не за усердие в крестьянском труде. Его длинный, в полтора раза длиннее обычного, меч, известный под именем Самосек, вел жатву на бранном поле, так же быстро, как коса на лугу.
Знаменитые воины фиордов часто имеют по нескольку почетных прозвищ, как Один-Все-Отец имеет много имен. Гуннара Косильщика, к примеру, еще называли Гуннар Невидимый Меч, помнил Сьевнар. Говорили, воин умеет настолько быстро вращать клинком, что противник совсем перестает его видеть. В искусстве боя на мечах ему точно нет равных, утверждали многие опытные ратники. Кое-кто даже поговаривал, что прославленный Самосек сковали в горных подземельях гномы, окропляя его при ковке кровью доблестных воинов. Поэтому меч так любит вкус крови, и часто переламывает в бою чужие клинки, оставаясь сам невредимым…
– Кто не знает о подвигах знаменитого морского конунга Рорика Неистового?! – откликнулся Гуннар, в свою очередь, соблюдая вежливость. – Все знают – в западных странах его именем пугают детей! Ратники в страхе сами сбрасывают оружие со стен каменных замков, услышав, что неистовый конунг подходит к ним со своей дружиной.
Они еще помолчали.
– Твой фиорд далеко отсюда, Рорик Неистовый, до него долгий путь! Что тебе нужно в наших водах?! – подал голос Ингвар Крепкие Объятия, показывая, что церемонии закончены и пора переходить к делу.
– Морские дороги всегда принадлежали каждому, кто имеет смелость расправить парус и силу – поднять весло! – немедленно откликнулся Рорик.
– Клянусь железным башмаком силы Видара-асса – это очень правильные слова! – рассудительно подтвердил Косильщик. – Земля принимает всякого, как преданная жена принимает мужа любым, но море, как своенравная любовница, открывается только доблестным и упорным. Ярл Рорик Неистовый волен прямо сейчас избрать любую дорогу, воины братства не станут задерживать его пустяками.
Заявление было откровенно двусмысленным. Вроде бы почтительные слова, сказанные подобающим тоном, и в то же время – предложение проваливать на все четыре стороны. Сьевнар видел, гребцы «Лебедя» ухмылялись в усы и бороды, кое-кто подавился смешком, сделав вид, что закашлялся. Смеяться гостю в лицо – прямое неуважение, но кто может запретить кашлять?
Рорик тоже понял двусмысленность Гуннара.
– Да, Гуннар Косильщик, ты прав, я и сам тороплюсь. Ранг-фиорд далеко, впереди у меня долгий путь, – сдержанно отозвался он. – Но сначала мне нужен мой воин Сьевнар Складный! Может, он на твоем драккаре?
Брошенный струг приплясывал на волнах неподалеку, шевеля веслами в уключинах, и вопрос этот можно было не задавать, понимали все.
– У нас есть такой воин! Зачем он тебе?
– Складный слишком быстро ушел из дружины, я не успел попрощаться с ним, как полагается! – в голосе Рорика промелькнула насмешка. – Верни мне его, и я уйду!
Теперь задумались на «Лебеде моря». Сьевнар заметил, Ингвар пожал необъятными плечами и пробормотал что-то вроде: «Пусть сплющит меня молотом Тора, пусть великанша Хель, мать Локи Коварного, разжует меня гнилыми зубами…»
Гуннар потер большим пальцем левой руки впалую щеку. Потом встряхнул белой гривой волос и покачал головой, словно неслышно разговаривал сам с собой.
– Складный пришел к нам, чтобы вступить в дружину Миствельда! – твердо заявил он. – Складный попросит приюта у братства, и, пока ярл Хаки и старшие братья Миствельда не скажут своего слова – он под нашей защитой!
– Верни мне воина, Гуннар Косильщик! – почти взревел Рорик, окончательно отбросив всякие церемонии. – А не то…
– Что – не то?! Ты угрожаешь мне, Рорик Неистовый?!
Все видели, как конунг с силой ударил кулаком по мачте. Но когда он ответил, его голос снова был спокойным и ровным. Почти спокойным и ровным.
– Нет, я прошу тебя, славный Гуннар…
– Хорошо! Я понимаю твою просьбу, конунг. Ярл не может отпустить воина из дружины, не попрощавшись с ним так же горячо, как прощаются с родными и близкими. Я понимаю… Но я не могу вернуть тебе ушедшего ратника, это против обычаев братства! Он пришел к нам с просьбой принять его в дружину острова, и мы должны рассмотреть его просьбу. Сьевнар Складный предстанет перед ярлом и старшими братьями острова – таков обычай!
– Я могу взять его силой! – не сдержался ярл.
– Ты можешь попробовать взять его силой, конунг Рорик! – немедленно парировал Гуннар, едко выделив слово «попробовать». – Это тебе решать, конунг! Воины братства никогда не бегали от хорошей схватки на земле или на воде… И воины братства никогда не берут назад сказанное слово. Твой воин будет гостем нашего острова, пока жив хоть один из нас, – я так сказал!
Рорик мялся. Конечно, он не хуже остальных понимал, чем может закончиться для него ссора со знаменитым братством. Пусть его драккар тяжелее, и у него в полтора раза больше воинов на борту, но победа приведет к тому, что каждый воин Миствельда станет его кровным врагом. Слава и независимость острова, этого древнего пристанища изгоев и беглецов со всего побережья, держалась на том, что здесь никогда не забывали обид и умели мстить за них огнем и железом.
Два корабля покачивались на волне напротив друг друга. Большие, громоздкие, и все равно легкие и хищные, словно изготовившиеся к прыжку.
Стало тихо, очень тихо, показалось Сьевнару. Отчетливо плескалась вода под деревянным днищем, и где-то в стороне ссорились и кричали чайки.
– А если братство не примет к себе моего воина? – вдруг спросил Рорик. – Что тогда?
– В таком случае он перестанет быть нашим гостем. Ты сможешь забрать его… Или – его голову, как захочешь.
– Ладно! – Рорик сильно хлопнул себя ладонью по ляжке. – Только я сам хочу говорить с ярлом Хаки Суровым. Надеюсь, это не противоречит обычаям братства?
– Это можно, – покивал Гуннар. – Прими наше гостеприимство, конунг! И пусть твои воины тоже примут его.
– Такое приглашение – честь для меня! – проворчал Рорик.
– Я рад приветствовать на нашем острове знаменитого морского конунга! – спокойно отозвался Гуннар. – Твой драккар может следовать за «Лебедем Моря», конунг. Я покажу тебе безопасный подход к острову.
Жесткая, холодная насмешка притаилась у него в уголках прищуренных глаз, заметил Сьевнар. Рорику, наверное, ее не видно издалека…
* * *
Позже Сьевнар узнал, что история появления Гуннара на острове во многом похожа на его собственную. Здесь тоже была замешана любовь и знатный, богатый ярл, вставший между Косильщиком и его девушкой. С тех пор знаменитый мечник не любил прибрежных ярлов, кичащихся богатством и властью. Никогда не упускал случая подставить подножку любому из них.
Впрочем, это было потом, пока он просто дышал полной грудью, смотрел на бесконечные переливы волн, уплывал взглядом в бескрайнюю глубину неба и был благодарен братьям острова за их решительную защиту. Особенно – белоголовому Гуннару. «Все будет хорошо! Все будет хорошо несмотря ни на что!» – говорил Сьевнар сам себе. Эта простая мысль радовала и будоражила, как чара крепкого пива, заставляя кровь быстрее бежать по жилам, а сердце – биться сильнее и чаще.
Они так и шли до самого острова – два корабля, один за другим. Впереди – «Лебедь Моря», за ним, на расстоянии в сотню шагов, «Журавль» конунга Рорика. Весла обоих драккаров сильно, слаженно вспенивали волны, гребцы обоих кораблей словно бы похвалялись друг перед другом морским умением.
Подойти к острову оказалось действительно нелегко. Видимо, вокруг этого клочка суши заворачивались какие-то подводные течения, волны, подхватывая тяжелые корабли, явственно тянули их на острые камни, черневшие над водой, как осколки зубов во рту старика. Приходилось с силой налегать на весла, чтобы лавировать между ними.
Да, на лодке он бы здесь не прошел, пожалуй! – понял Сьевнар. Утащило бы в сторону, разбило о камни… Получается, и здесь ему помогли боги, пересадив прямо в море на тяжелый драккар с легкого струга… Получается, боги на его стороне…
Такая мысль придавала уверенности. Он почти успокоился и с любопытством рассматривал знаменитый остров, выраставший прямо из волн каменными берегами.
Издалека Миствельд казался совсем маленьким, просто скала, темнеющая где-то в море, но чем ближе корабли подходили, тем больше он вырастал в размерах. Оказалось, остров не такой уж и маленький. Скоро стали различимы холмы, возвышенности, ступенчатые утесы, пятна мха, низкорослые деревца, расстелившие ветви по ветру. У берегов были сплошные камни, а дальше, вглубь, – земля, трава, какие-то приземистые постройки, сложенные из камней и накрытые дерном…
Надежное место – видел Сьевнар, Вильбур Отважный, первый ярл братства, не зря когда-то выбрал его. Для обороны малым числом против большого войска остров был пригоден как нельзя лучше, словно сами боги сотворили его как крепость, а потом оставили и забыли, занявшись чем-то другим.
Точно, настоящая крепость! Высокие отвесные берега вздымались сразу из глубины, как стены. Гранитные зубы, торчащие из воды перед ними, и буйный, неуемный прибой разбили бы любой корабль или лодку, попытайся они пристать к острову даже в тихую погоду. Только в одном месте могли пройти и пристать деревянные кони, там, где внутрь вдавалась небольшая, подковообразная бухта с пологими берегами из белого песка и мелкой гальки – увидел он. Впрочем, и эту бухту охраняли, как часовые, щербатые скалы, причудливо обточенные ветрами и волнами. Удобное место для обороны – это сразу видно опытному глазу. Узкий проход в бухту могла бы защитить даже горстка ратников, засев на скалах с луками, копьями и камнями. Можно подвести к берегам Миствельда сколь угодно могучий флот, но высадить ратников на твердую землю не удастся никому без разрешения хозяев.
Зато в самой бухте было спокойно. Скалы и камни, охватывая ее полукольцом, одновременно защищали от штормов и ветров. Пожалуй, даже в плохую погоду вода в бухте должна оставаться почти неподвижной – понял Сьевнар. И остроносые боевые корабли, и тупорылые кнары-баржи, неспешные и неуклюжие, как стоптанные сапоги, могут отдыхать у самой кромки воды даже когда море штормит и буйствует.
Сейчас несколько кораблей и барж тоже были вытащены на песок. Вокруг одного возились десятка два островитян. Чадила пара костров, на которых грелась смола, видимо, корабль подновляли. Дальше в скалах были вырублены каменные ноатуны – пещеры, выполняющие здесь роль корабельных сараев, заметил он. Рядом с ними сложены бревна, чтобы закатывать по ним деревянных братьев. От берега вверх уходили широкие каменные ступени, выбитые прямо в камне. Впрочем, было похоже, что вверх можно подняться не только по ступеням. Вокруг широкого жерла одной из пещер было слишком натоптано, это напоминало дорогу…
Тяжелый киль «Лебедя моря» с хрустом врезался в прибрежную гальку. Почти следом за ним в берег воткнулся «Журавль» Рорика. Воины с обоих драккаров прыгали на берег и прямо в воду, перекликались друг с другом. Островитяне быстро смешались с дружиной конунга, кто-то кого-то узнавал, вспоминал, послышались обычная веселая перебранка, раздался смех. Никто уже не вспоминал, что еще недавно оба корабля чуть не сцепились в кровавой схватке на качающихся волнах.
Когда-то маленького раба Любеню поражало, как быстро свеоны переходят от гнева к радости и наоборот. Воины фиордов могут рычать на противника и кусать от злости края щитов, а через небольшой промежуток времени уже сидеть с теми же людьми за одним столом, шутить, улыбаться, сдвигать хмельные чары и радостно хлопать друг друга по плечам. Во многих обитателях фиордов есть что-то от непосредственности детей, способных без перехода менять горькие слезы на веселый смех, думал тогда мальчишка-раб, хотя сам был еще не слишком велик. Не только сильный, но и молодой народ!
Став воином Сьевнаром, он привык к этому. Как все ратники побережья, начал спокойно относиться и к своей, и к чужой смерти. Путь воина угоден Одину и богам-ассам, красивая смерть в бою или в дальнем викинге только веселит небесных богов. Зачем тревожиться о будущем, если в Асгарде умершие продолжают земную жизнь? Кто не знает, что эйнхирии Одина, Бога Павших, каждый день сражаются между собой с утра до вечера, а вечером мертвые воскресают, раненные исцеляются, и все садятся пировать до утра за одним столом? Путь воина угоден богам, и поэтому война никогда не кончится – ни на земле, ни на небе. А что еще нужно воинам?
* * *
Когда корабли приставали к берегу, конунг Рорик выпрыгнул из «Журавля» одним из первых, быстрыми шагами направился прямо к нему, видел Сьевнар. Но на пути ярла, словно бы невзначай, встал Ингвар Крепкие Объятия, расправил без того необъятные плечи и обратился к конунгу с каким-то пустяковыми вопросом. Конунг резко бросил ответ, шагнул в сторону, чтобы обойти Ингвара, и почти столкнулся с Косильщиком. Понял, зло дернул головой, коротко сказал что-то и направился в другую сторону.
Поединки на земле братства были запрещены под страхом злой и позорной смерти, это знали даже те, кто никогда здесь не был. Если двум воинам уж никак нельзя было не схватиться, то, с разрешения ярла и старших братьев, их отвозили на большую землю, где они и сражались, пока в живых не оставался один. Это тоже обычай, оставшийся еще от первых братьев.
Честно говоря, Сьевнар был рад видеть своих былых сотоварищей. Знакомые лица и голоса, взгляды, подмигиванья… Он с удовольствием убедился, что его тоже приветствуют без злобы, хлопают по плечу, по рукам. Гулли Медвежья Лапа, добродушный и непосредственный, как всегда, крепко обнял его, встряхнул за плечи. И успел будто бы невзначай шепнуть в самое ухо, мол, берегись Рорика, воин… Конунг поклялся отомстить тебе, а он всегда держит клятву! Берегись!
И Якоб-скальд, глянув со стороны, тоже словно бы предупредил глазами, покивал чуть заметно.
Радостная встреча! И, одновременно, грустная. Потому что именно здесь, в бухте Миствельда, Сьевнар окончательно почувствовал, что для него больше нет и не будет возврата к прошлому. Те, кто посмелее, кто не боялся недовольного взгляда конунга, даже подшучивали, мол, быстро бегаешь, оказывается, воин-скальд… Мол, смотри-ка, добрался до острова несмотря ни на что, Рорик так и не смог перехватить тебя по дороге…
Но что-то изменилось, все-таки, неуловимо, хотя и явно. Как будто некая нить порвалась между ним и его былыми товарищами. Они, его бывшие товарищи-дружинники, по-прежнему были все вместе, одно целое, как пальцы на руке, а его уже с ними не было. И, получается, прошлое уже прошло. А каким оно будет, будущее? Без Сангриль…
«Берегись, воин!»
По сути, это было прощание. Их прощание, и его! Молодость, любовь, радость жизни, струящаяся, как ключ, без всякой причины, – все это осталось на лесистых берегах Ранг-фиорда. Целая жизнь там осталась. Огромная, как его несбывшаяся любовь.
Как когда-то давно осталась в Гардарике его другая жизнь…
Он вдруг почувствовал себя старым и по-стариковски усталым от долгой жизни. Долгих жизней, можно и так сказать…
