Само название острова Миствельд переводится с языка фиордов как «туманная земля».

Да, скалистые берега острова часто закутывались белесой дымкой, но не туманами известен небольшой остров у побережья земли Свитьод. Могучее ратное братство, обосновавшееся здесь с давних времен, прославило его среди данов, свеонов, гаутов, ютов, вестов, норвегов и даже чужих народов.

Предания рассказывают, жил когда-то на побережье знаменитый воин Вильбур Отважный. Это почетное прозвище он заслужил еще молодым и подтверждал его с каждой новой битвой, сражаясь с доблестью асса и силой разъяренного великана. Говорят, Вильбур был настолько широк плечами, что из колец его кольчуги можно было выковать две или три для других ратников, а в его шлем вливался без остатка целый бочонок пива. Силу же имел такую, что мог сутками в одиночку грести двумя веслами тяжелого корабля.

Однорукий Тюр, бог воинского искусства, щедро отмерил ему ловкости во владении любым оружием. Длинные мечи в руках Вильбура порхали как крылья бабочки, тяжелая секира с первых ударов прорубала самые крепкие доспехи, а копье, брошенное его рукой, в щепки разбивало многослойные щиты. Ни в чем не было равных Отважному – в стрельбе из лука, в гребле, в долгом беге на лыжах, в охоте на медведя или кабана. Только однажды, рассказывали, Отважный дрогнул – когда встретил красавицу Нару, прекрасную, как сама Сьевн, богиня любви.

Увидев девушку, Вильбур сразу захотел ее, и позвал в жены, и та радостно согласилась, сразу полюбив героя и его ратную славу. Двенадцать мальчиков, крепких, как камни, родила ему Нара – это ли не счастье для отца? И ни один не умер от детских болезней, все выросли, возмужали, научившись держать меч раньше, чем ложку, – это ли не счастье для воина?

Когда сыновья настолько подросли, чтоб крутить тяжелые весла в бурном море, Вильбур построил быстрый ледунг на двенадцать румов, и начал ходить в набеги на собственном корабле. Держал кормовое весло, выравнивая курс, пока сыновья гребли. И удача не покидала его, и дорогая добыча была достойной наградой героям.

Но однажды норвежский ярл Гудред Длинноволосый, знаменитый свой косой, спускавшийся почти до пят, владетель вод и земель богатого Лонгли-фиорда, приметил красавицу Нару и воспылал к ней.

Когда Вильбур с сыновьями отправится в викинг, он пришел в его дом, принес богатые подарки и предложил их красавице вместе со своей любовью. Нара отвергла дары, и смеялась над ним. Тогда дикий северный ярл распалился, напал со своими ратниками на их владения, сжег дом, а красавицу увез в свои далекие земли, где солнце не заходит летом, а зимой – не встает.

Гордая Нара никак не хотела покоряться Гудреду, а когда тот взял ее силой, вырвалась от него, взбежала на высокий утес и бросилась на прибрежные камни.

Вернувшись, Вильбур и сыновья нашли на месте своего дома одни остывшие головешки. Узнав, что случилось, герой поклялся самой страшной и крепкой клятвой богам отомстить за жену. Он обратился за помощью к окрестным ярлам, прося их дать корабли и ратников – напасть на далекие владения Длинноволосого. Но те, втайне завидуя его славе, отказывали ему под разными предлогами.

Отважный их слушал, но ничего не говорил, уходил молча. А однажды утром он погрузился с сыновьями в ледунг и скрылся в открытом море. С тех про него долго не слышали, думали даже, великан Эгир, Пастух Волн, забрал его в подводное царство.

Оказалось, нет, не забрал. Уйдя подальше от обжитых земель, Вильбур нашел в море пустынный остров Миствельд и поселился там. Он, отец, днями учил сыновей сражаться так же искусно, как он, а ночами молил богов, чтобы те сохраняли жизнь коварному Гудреду до тех пор, пока он, Вильбур, не заглянет в гаснущие глаза норвега. Боги исполнили его просьбу.

И вот одной темной ночью ледунг скрытно вошел в воды Лонгли-фиорда. И тринадцать воинов, яростных как громовой молот Тора и быстрых как стрелы Уля-асса, высадились на берег. И напали на спящие владения Гудреда, и начали жечь дома и убивать всех подряд, не разбирая ратников, женщин, стариков и грудных младенцев.

Воды северного фиорда в ту ночь перестали быть свинцовыми и стали красными от пролитой крови, так говорят. Никто не ушел живым из владений Гудреда, ни его семья, и его дружинники, ни семьи его дружинников – словно сами ассы пришли в эту ночь мстить вместе с братьями.

Только Длинноволосому Вильбур не дал погибнуть в бою, не подарил ему смерть, подобающую мужчине. Поймал живым, обрил наголо, как раба, и привязал к столбу его же собственными волосами. Потом взрезал живот и долго выдергивал кишки по одной. А когда Гудред все-таки умер, набил ему вместо внутренностей рыбью требуху, и бросил в море, чтобы великан Эгир забрал его на веки вечные пасти стада скользких скатов.

Потом Отважный снова вернулся в родные края и вызвал на бой на равном оружии всех ярлов, которые когда-то не помогли ему. Сражался три дня и три ночи с каждым по очереди и убил всех. А потом вместе с сыновьями вернулся на остров, и объявил его своим владением. Вильбур стал первым ярлом острова, а непобедимые сыновья – его дружиной.

Много ли, мало ли времени прошло, но остров стал известен на всем побережье. Слухи о ратной удаче островитян, их искусстве владения оружием и бесстрашии бежали далеко впереди деревянных коней, привлекая туда самых знаменитых бойцов. Братья острова – так по-прежнему называли ратников Миствельда. Потому что Вильбур Отважный не принимал в дружину тех, кто хотел богатства, кто стремился быстрее вернуться из викинга к уюту и теплу домашнего очага, а принимал только воинов, готовых дать клятву побратима остальным ратникам и не иметь другой родины, кроме Миствельда, не иметь семьи, кроме братства.

Вильбур не забывал, как предали его знатные ярлы, поэтому он принимал на острове всех: беглецов, несправедливо обвиненных, спасающихся от кровной мести знатных родов и многих других, кто потерял в жизни все, кроме чести и доблести.

Так родилось братство Миствельд, рассказывают предания. Братство храбрейших из храбрых, искуснейших из искусных, тех, которые презрев обыденность жизни, решили без остатка посвятить свою жизнь Одину, Богу Рати…

С тех пор минуло много зим, десятки поколений героев уступали детям и внукам дорогу доблести, но воины острова до сих пор жили по своим законам. Сами выбирали себе ярла и не знали родовых и племенных различий. Одинаково принимали в дружину и данов, и свеонов, и гаутов, и норвегов и остальных, лишь бы новый брат на деле доказал свою храбрость и дал клятву верности братству. Дружинники Миствельда как и встарь не заводили семей, не имели ни детей, ни привязанностей, посвящая все время между набегами и хозяйственными заботами непрерывным воинским упражнениям.

И сейчас многие храбрецы побережья, презирая корыстолюбие собственных ярлов и конунгов, предпочитавших выгоду славе, уходили в островную дружину. Понимали – оттуда ближе всего до Асгарда. Еще бы! Где знают тайные, хитрые приемы боя на мечах, топорах и кинжалах? Где самые меткие лучники? Где самые искусные копейщики? Где самые выносливые гребцы от южной оконечности земли данов до ледяных фиордов норвегов? Конечно, в Миствельде! – ответит каждый.

Злые языки, поговаривали, что братья Миствельда, отвергнув домашний уют и женскую ласку, дичают и обрастают шерстью на своем туманном острове, но на то они и злые языки, чтоб молоть безостановочно всякую чушь. Прибрежные жители знали – в бою каждый из братьев стоит двух, а то и трех опытных ратников, а о том, как они умеют мстить за обиды ходили легенды. Тронь одного из братьев – и твоим врагом окажутся все. Злопамятность – это достоинство мужчины и воина, именно она приближает людей к богам.

Даже самые богатые ярлы, самые знаменитые морские конунги считали за честь привлечь островную дружину к своим походам и заполучить в союзники. Не зря говорили, что острову особо покровительствует сам Один.

Однажды, помнил он, кто-то из бывалых ратников рассказывал, что западные христиане-рыцари тоже начали объединяться в воинственные братства. Называют их орденами, нашивают на одежду кресты, эти символы своего бога Иисуса, и воюют во славу его и от его имени. Рассказчик клялся, что сам видел этих крестовых воинов, и рубился с ними.

Если это случилось, значит Один, Бог Рати, сильнее южного бога-миролюбца, помнится, смеялся рассказчик. Дети Иисуса все равно начинают служить Одину, хоть сами не знают об этом. А все равно первыми были братья Миствельда!

Якоб-Скальд правильно советовал ему бежать на остров. Больше некуда…

Тоже забавно! – усмехался он. Еще в Ранг-фиорде он хотел уйти из владений Рорика потому что жизнь не мила, нет ее без любимой, а вот и Сангриль далеко, и вряд ли они больше увидятся, а он до сих пор бежит, спасает эту самую жизнь. И боится, что расстанется с ней на острове…