Глава 44
Девица, появившаяся в здании строительной компании «Триумвират», заставила Эллу Михайловну восхищенно вздохнуть. Посетительница была очень хороша собой. Зеленые глаза сияли из-под светлой челки весело и жизнерадостно, на щеках пылал естественный румянец.
Пять секунд ушло на установление личности, и вскоре Элла Михайловна возникла перед своим несчастным боссом Игорем Шведовым.
— К вам московская журналистка Мария Майская, — сообщила она. — Хочет взять интервью.
Олеся с ребенком отсутствовала уже ровно неделю, и Шведов вроде как бы и привык ощущать холодное лезвие под левой лопаткой. Замечания тестя не были проигнорированы. Игорь вновь стал тщательно бриться и завязывать по утрам галстук. Но с глазами его ничего нельзя было поделать. В них застыло горе.
В кабинете появилась Маша, терпения которой хватило лишь на то, чтобы проводить взглядом внушительный зад Эллы Михайловны. Она ринулась следом, не дожидаясь возвращения секретарши.
— Я Мария Майская из газеты «М-Репортер», — отрекомендовалась шикарная блондинка, поедая взглядом Игоря Шведова. Ей хотелось сравнить, насколько его экранный образ соответствует оригиналу: Но в передаче, отснятой за день до исчезновения Олеси, гендиректор «Триумвирата» светился оптимизмом и счастьем. А здесь Маша увидела трагическую фигуру, полную отчаяния.
— Здравствуйте, Мария.
Игорь кивнул Элле Михайловне, отпуская ее, и встал из-за стола навстречу гостье. А гостья, наоборот, без приглашения бухнулась в кресло.
— Кофе будете? — спросил Игорь.
— Пусть тащит, — согласилась Маша. — Да и от чего-нибудь более калорийного я бы не отказалась.
Элла Михайловна получила по интеркому приказ принести кофе и «еще что-нибудь более калорийное». Пока она суетилась в приемной, в кабинете директора висела пауза. Игорь и Маша придирчиво, но доброжелательно разглядывали друг друга. Шведов уже знал от Валерия Александровича, что Маша в курсе их семейной трагедии. Маша думала о том, что именно такие, не очень приметные внешне мужики и умеют доставить самое крутое наслаждение.
— Пожалуйста! — улыбнулась журналистке Элла Михайловна и поставила перед ней поднос. Кроме красной с золотым ободком кружки «Нескафе», наполненной кипящим кофе, Машу поджидал солидный сандвич. Открытая коробка шоколадных конфет легла на стол. — Пойдет?
— Конечно пойдет! — благодарно воскликнула Маша. Они с Лео вели такую напряженную жизнь, что забывали о провианте. Сегодня утром Маша обнаружила в холодильнике одну плесневелую сливу, по дороге в «Триумвират» ей не захотелось тормозить и обогащать торговку хот-догами, поэтому сейчас она испытывала яростное и невыносимое чувство голода. — Спасибо…
— Элла Михайловна, — подсказали одновременно Игорь и секретарша.
— …Элла Михайловна, — закончила Маша. Она не привыкла к такой заботе со стороны женщины. Женщины обычно реагировали на нее резко отрицательно.
— А может, коньяку? — предложил Игорь, когда секретарша вышла. — Или сухого вина? Хотите?
Он нравился Маше все больше и больше.
— Хочу, — ответила она с придыханием. И посмотрела на Шведова как на живую мишень. В окуляр оптического прицела.
— Вы к нам вообще как? Надолго? — Игорь достал из хорошо укомплектованного бара высокую нераспечатанную бутылку вина и два хрустальных фужера.
— Скоро отчалю, — промычала Маша. Она грызла бутерброд. — Статейку состряпаю и айда восвояси.
— Будем знакомы, — поднял бокал Игорь. — За удачную статейку.
Он выпил и снова быстро наполнил емкости.
— Понравился Шлимовск-то?
— У вас совсем неплохо. Экология, читала, конечно, как в Хиросиме через день после взрыва, но где сейчас чисто? Внешне ничего не заметно. Лес, птички, цветы. Правда, очень жарко.
— Так и в Москве сейчас жарко. Лето такое.
— Угу.
— О чем будете писать в статье?
— О выборах главы города. У вас тут выборы намечаются. В курсе?
— Да, — слабо улыбнулся Игорь. — Что-то об этом слышал.
Бутылки хватило всего на шесть бокалов — по три на каждого.
— Коньяк? — предложил Шведов. Он слегка оживился.
— Не откажусь.
Напиваться утром, да и в разгар работы было, наверное, неправильно. Но Игорю явно становилось легче, а добрая Маша всячески содействовала успокоению.
Перешли на коньяк.
— Как вас угораздило попасть в список кандидатов? А, Игорь?
— А что?
— Драгоценного тестя решили оставить без работы?
— Я ему не конкурент.
— То есть в свою победу на выборах не верите?
— И не надеюсь.
— А зачем же тогда баллотируетесь?
— Странная вы, Маша, — пожал плечами Игорь. — Словно и не журналистка. Вот в двухтысячном году на президентских выборах сколько всякой шушеры себя выдвинет, что ж, все стопроцентно уверены в победе?
— Да я не странная, — воспротивилась Маша. — Знаю, каков ваш план. В последний момент снимете свою кандидатуру в пользу действующего мэра. Родственник все же.
— Посмотрим.
— Давайте на брудершафт, — предложила Мария. Игорь не возражал. Выпили на брудершафт. Внушительная коньячная бутыль опустела наполовину.
— У тебя классная сек… секре… тарша, — сказала Маша. — Не вредная. А я такая вредная, ха-ха!
— Пока не заметил, — успокоил Игорь. Он уже почти пришел в норму если не повеселел, то хотя бы приободрился.
— Правда вредная! Какой чудесный фартук! — хихикнула Маша.
— Чего? Какой такой фартук? — Игорь недоуменно огляделся.
— Я говорю — галстук, дубина! Ты пьян, Игорь!
— Это ты пьяна!
Шведов рассмеялся. Он вышел из-за стола и опустился в соседнее кресло, рядом с косой журналисткой.
Маша резво опустошила фужер, не дождавшись тоста, набила рот шоколадом и положила свою руку на руку Игоря. Тот сжал ее пальцы.
— С тобой так весело… — сказал он. — Обо всем забываешь.
— Ну, — кивнула Маша, не отпуская ладонь Игоря. Она притянула ее к своей пылающей щеке. — Смотри, я вся горю.
— Еще бы! Столько выпить за полчаса!
На то, что Игорь тоже не совсем трезв, указывало лишь выражение его глаз — не горестное и страдальческое, а вполне жизнеутверждающее. Он пристально смотрел на Машу, наблюдал за ее манипуляциями с его рукой.
— Эмма Михеевна не имеет привычки появляться без… без… вызова? спросила журналистка. Она уткнулась носом в ладонь Игоря и, как щенок, лизнула ее.
— Элла Михайловна, — поправил Игорь и с трудом сфокусировал взгляд на переносице Маши.
— А я и сказала Эмма Михайловна.
— Элла.
— Да. Элла. Вот пристал! Какая разница? Главное, чтобы она… чтобы она сейчас сюда не ввалилась…
— Почему?
Ответа не последовало, но и так все было ясно: Маша перелезла в соседнее кресло на колени к Игорю, обвила руками его шею и стала целовать. Шведов сделал слабую попытку отстраниться, но об этом надо было думать раньше. Соблазнительница уже терзала рубашку на его груди и бессовестно лезла туда, где Шведов хранил свои стратегические вооружения.
— Подожди, подожди, — опомнился он, хватая Машу за плечи и пытаясь остановить ее. С таким же успехом можно было схватить за дуло танк «Т-34». Она упорно шла к своей цели. — Маша, не надо, что ты! Маша…
Слабое сопротивление было с блеском подавлено сексуальной экстремисткой. Игорь закрыл глаза, чтобы не видеть дверь, которая в любой момент могла распахнуться. Заявись сейчас Элла Михайловна в кабинет с донесением, она, мягко говоря, немного бы удивилась.
Днем Шушу забежала домой пообедать и переодеться. Город изнывал в жарких объятиях лета, сине-белое платье совсем промокло на спине.
Обед Щушу состоял из бутылки ледяной «Фанты» и куска сырокопченой колбасы. Девушка кидала в бокал кубики льда и разбавляла «Фанту» минералкой — чтобы не было так сладко. Она сидела на кухне голышом после душа и подсыхала. На столе лежал маленький калькулятор, и этот простой прибор очень радовал Шушу. Она занималась удивительно приятным делом — переводила доллары в рубли. Конечно, занятие не было бы столь приятно, если б доллары являлись отвлеченной субстанцией и существовали только в воображении Шушу. Но целлофановый сверток с зелеными купюрами находился в соседней комнате, и девушка могла расходовать всю сумму по собственному усмотрению. Ясно, почему у нее было такое приподнятое настроение.
…Несколько часов, проведенных с симпатичным голубоглазым Олегом, вылились в плачевный для него результат. На следующий же день, еще не выветрились из памяти фантастические воспоминания о вчерашнем вечере и об очаровательной девчонке, некий юноша подкатил к владельцу посреднической фирмы с предложением побеседовать где-нибудь в сторонке. Олег удивился, но кивнул. И получил в зубы фотографию, и еще одну, и еще целую пачку. На жизнерадостных снимках изображался он, отец двоих детей, в несколько раскованных позах — герой самого сочного порнофильма умер бы от зависти. Дав Олегу возможность насладиться видом его голого тела, парень спросил:
— Ну, так что будем делать?
— А что ты хочешь? Конкретно?
— Три тысячи баксов.
— Совсем сдурел. У меня нет таких денег.
— Очень жаль. Фотографии можешь оставить себе. Сергей повернулся к жертве спиной и явно собрался уйти.
— Эй, постой. Куда ломанулся? Давай искать компромисс.
Будник с готовностью обратил ясный взор на Олега. Ему понравилось, что клиент не устраивает истерики, не хватает за грудки и не пытается дать в морду. Поиск компромисса мог оказаться весьма плодотворным…
— А если я откажусь платить? — спросил Олег.
— Тогда мы размножим твою кассету и пустим ее в свободную продажу. В красочной обложке. Под видом лицензионного продукта. Твои знакомые наверняка частенько покупают подобные видеоизделия.
— Что, еще и кассета есть?
— Да. Теперь понимаешь, что три тысячи — это предел. Учитывая твою фотогеничность, дешевле никак нельзя.
Олег снова посмотрел на снимки, сделанные с видеопленки. Не согласиться с вымогателем было трудно — по Олегу плакал «Оскар». Номинация «Мужская роль второго плана». Приз за главную роль справедливо присуждалась детородному органу Олега.
— Хотя бы две с половиной, — предложил он. — И не сейчас, а через неделю.
— Три, — покачал головой Будник.
— А если я тебе все рыло разворочу?
— Давай, начинай. Это не решит твоей проблемы. Только усугубит ее.
— Или прикончу тебя?
— Ага, прямо здесь. Я-то при чем? Мне сказали деньги взять. И только. В обмен на кассету.
— А где гарантия, что у вас через два дня снова не разыграется аппетит?
— Под честное слово.
— Твое, что ли? — скептически усмехнулся Олег.
— Выбора у тебя ведь нет. Мое. И потом, мы не изверги. Итак, три тысячи.
— Что, прямо сейчас нести?
— Можно и сейчас.
— Я должен подумать. Хотя бы несколько дней. Сергей отрицательно мотнул головой.
— У меня нет такого нала, — убедительно признался Олег. — Понимаешь?
— Понимаю. Зато у твоей жены наверняка есть в тумбочке. Поехали к ней, обменяем на кассету и снимки.
Подобное предложение почему-то вдохновило Олега так же, как вид гильотины приговоренного.
— Ладно, — кисло сказал он. — Давай кассету.
В его бумажнике было многим больше трех тысяч долларов.
— И чтобы я тебя больше не видел…
…Три тысячи теперь лежали на диване в квартире Шушу, завернутые в целлофановый пакет. А собственница денег высчитывала на калькуляторе, что она сможет купить на эту сумму.
Шушу отправилась в спальню, включила маленький телевизор, укрепленный на стене, чтобы заполнить паузу, и нырнула в платяной шкаф. На полке за псевдозеркалом стояла видеокамера-кормилица.
— Вот это подойдет, — сказала себе Шушу, вытягивая на свет тонкую шифоновую разлетайку на бретельках. К платью полагалось совершенно замечательное французское белье, так как разлетайка была прозрачной и упархивала ввысь при малейшем дуновении ветра. — Все упадут. Ах нет! Что это я! На работу нельзя в таком виде. Ладно.
В результате на Шушу оказалась строгая юбка оригинального кроя и ярко-белая блузка с золотыми пуговицами.
По телевизору шел анонс передач местного канала. «А в восемь часов вас ждет очередная встреча с мэром города Валерием Александровичем Сувориным. Как обычно, вы сможете задать мэру свои вопросы…»
— У тебя есть вопросы к мэру? — спросила сама себя Шушу. Вопросов не было. — Ну и отлично!
Девушка повесила на плечо маленькую сумочку и направилась к выходу. В последний момент она быстро пробежала в комнату, схватила с дивана сверток и сунула его в стенку, туда, где лежали стопки отглаженных простыней и наволочек.
