Глава 11
Пробуждение меня ожидало не из приятных. Голова гудела. Я лежала на кровати в совершенно незнакомой комнате. Здесь царил полумрак. Ставни на окне были закрыты, и только по пробивающейся сквозь них тонкой полоске яркого света я поняла, что уже утро. Что случилось с нами вечером, кто перетащил меня на кровать и раздел? Вопросы вертелись в голове, как мухи. От этого голова разболелась еще сильнее. Я попыталась привстать, меня затошнило.
– Лежи, тебе рано вставать, снотворное еще не выветрилось.
В комнате зажегся свет. Я зажмурилась от неожиданности, потом открыла глаза. Повернувшись туда, откуда слышался голос, я остолбенела. На пороге в дверном проеме стояла… я.
– Что, удивлена?
Я промолчала, переваривая увиденное.
– Язык проглотила? Думала, ты одна такая красивая, а тут подарочек организовался?
– Я давно знаю, что у меня есть сестра-близнец, – выдавила я. – Только я думала, ты мертва.
– Да?
Мне показалось, девушка искренне удивлена моему заявлению.
– Да. Я ездила в роддом, мне все там рассказали. – Язык слушался с трудом. Я даже вспотела, произнося эту короткую фразу. Лилиана, а это, несомненно, была она, выглядела озадаченной.
– А при чем тут роддом?
– Мы с тобой двойняшки, нас разлучили. Я расскажу тебе потом, сейчас нет сил. – Меня снова клонило в сон.
– Ну, так даже лучше. Сестры всегда поймут друг друга. Правда? – как-то неуверенно произнесла она. Может, решила, что я от снотворного повредилась умишком? Ну и пусть думает что хочет. Она права, мы все-таки действительно сестры и сможем найти общий язык. Только потом, сейчас я слишком хочу спать…
Сквозь сомкнутые веки я почувствовала, как свет опять погас. Дверь мягко закрылась, в замке повернулся ключ. Меня качало, словно катер на волнах. В моем сне я вновь плыла по Красному морю. Подо мной была не кровать, а надувной матрас. Ветерок трепал мне волосы. Наверное, я улыбалась во сне.
Когда я вновь проснулась, было темно. Узкая полоска света на окне пропала. Вечер, что ли, уже наступил, или просто ставни закрыли плотнее? Под собой я ощущала все ту же кровать, а вот остальное заставляло задуматься. Я отчетливо помнила разговор с сестрой. Ее удивленные глаза, голос. Осталось только понять, наяву это было или привиделось во сне? Второй вопрос волновал меня не меньше. Что случилось на Максимовой даче? И как я попала в эту комнату?
Я села на кровати. Появление живой сестры было слишком невероятным. С другой стороны, очень хотелось верить в такую удачу. Может, это она подсыпала снотворное, не зная, кто я и чего от меня ожидать? Хотя зачем ей это нужно было, оставалось загадкой. Могла бы просто поговорить с братом – и все. Против них двоих я, даже с пистолетом, не представляла бы реальной опасности. И потом, я отчетливо помню, как неожиданно Макс уткнулся в руку лицом. Видимо, отключился так же, как и я. Его Лилиане вроде совсем уж ни к чему было выводить из строя. Хотя, если снотворное подсыпали в еду, сложно было вырубить кого-то одного. Жаль, что письма остались у Нины в сумке. Пожалуй, на слово мне могут не поверить. Ну ничего, вернемся в город, вместе съездим в роддом, можно кровь сдать на анализ. Но, думаю, это не понадобится. Она же не слепая. Стоит встать вдвоем перед зеркалом, и все станет ясно без всяких экспертиз.
Вдруг меня осенила неожиданная мысль. Я, кажется, догадалась, кто убил Константина Леонидовича. Неужели это сделала Лилиана?! Трудно представить. Хотя говорят же «око за око, зуб за зуб». Муж пытался ее убить, так почему она не может ответить ему тем же? Макс ведь сразу поверил в то, что Лили хладнокровно прострелила мужу голову, а он сестренку знает много лучше меня.
Я встала и пошла к двери. Она оказалась запертой. Нащупав на стене выключатель, я зажгла свет. Комната была маленькой. Кровать, два кресла и стол со стулом у закрытого ставнями окна. В углу небольшой круглый агрегат, похожий на биотуалет. На одном из кресел я увидела одежду. Она подходила мне по размеру, была чистой и глаженой, только чужой. Так как моей одежды в комнате не было, пришлось воспользоваться этой. Одевшись, я уселась на кровать и стала ждать посетителей. Хотелось пить, но в комнате не оказалось даже пустых стаканов.
Лили появилась минут через двадцать. На ней была моя одежда. Вернее сказать, ее, так как я сама взяла наряд из ее шкафа. В одной руке Лилиана держала поднос с большим стаканом молока и парой бутербродов, в другой я увидела пистолет. Поставив еду на стол, она уселась в кресло.
– Иди молока попей, сушняк после снотворного обычно страшенный.
Я молча подошла к столу и села на стул. Вид и тон сестрички мне не понравились. Пистолет в ее руке вообще отбил у меня желание разговаривать по душам. Выпив молоко, я повернулась к Лили.
– Ты чего бутерброды не съела? Твоя смерть от голода, конечно, была бы нам на руку, но раз ты не взорвалась в машине, придется извлечь из тебя всю возможную пользу. Согласишься добровольно помочь или силу применять придется?
– Так это ты пыталась взорвать меня и убила Алину?
– Ну, не своими руками, конечно…
– За что?!
– Странный вопрос, – пожала плечами Лили. – Из за денег, естественно…
– Но у меня нет никаких денег! Совсем!
– Хватит придуриваться. У братишки полно бобов.
– А Максим в курсе происходящего?
– Ему знать ни к чему. Он только помешает. Он парень тертый, с ним договориться нереально. Легче убить.
– Ты что! Он же твой брат!
– И он тоже? – удивленно подняла брови Лилиана.
– Ну не родной, конечно…
– Я думала, ты насчет роддома и всего прочего просто с перепугу брякнула или со сна, а ты, я смотрю, упорствуешь. Видать, крепко в Египте приложилась.
– Я понимаю, поверить в такое сложно. Я и сама не подозревала, что у меня есть сестра. Прожила двадцать пять лет одна-одинешенька, и вдруг такое. Моя абсолютная копия. Я сейчас тебе все объясню, а ты постарайся поверить.
– Лили, хватит дурку-то гнать, – устало произнесла девушка. – Ни за что не поверю, что ты внезапно крышу потеряла. Не твой имидж. Я бы с удовольствием послушала твой рассказ, но времени катастрофически мало. Надо обстряпать все за пару дней. Больше мы твоего братца не сможем держать взаперти. Он нужен многим серьезным людям. Причем живым и здоровым. Так что кончай левый базар, будем толковать о деле.
Я во все глаза смотрела на девушку с пистолетом. Лили?! Она принимает меня за Лилиану?! Пардон, но кто же тогда она сама? Нас что, у мамы было трое?! Помнится, кино я такое недавно смотрела, «Ширли-мырли» называется. Там мужик лежал, придавленный роялем, а у него все прибывали и прибывали дети. Комедия это была, как сейчас помню – смешная. Но сегодня мне весело не было. Что за ерунда? Если она принимает меня за Лили, значит, она не знает о смерти настоящей Вороновой. Макс заперт, помочь мне не сможет. Нужно постараться взять себя в руки и выслушать, чего хочет от меня эта странная дамочка. Спорить с ней жутковато, судя по всему, убить ей – раз плюнуть. Если взорванная машина ее рук дело, то получается, Костик ни при чем. Теперь непонятно, кто же его убил? Если это не Лили, устранять чужого мужа ей вроде незачем. От столь бурных размышлений мозги чуть не закипели. По крайней мере, голова разболелась со страшной силой.
– Чего ты хочешь? Излагай. – Я прилегла на кровать и закрыла глаза.
– Так ведь все просто, – поспешила с ответом незнакомка. – Ты своей рукой подписываешь документы на перевод всех своих капиталов в заграничный банк, который я тебе укажу. Мы идем в банк. Там тебя знают в лицо, сомнений не возникнет. На всякий случай паспорт твой возьмем. Элементарно.
– А дальше?
– Что дальше? – не поняла собеседница.
– Что дальше со мной будет?
– Ничего. Мы за границу уедем, а вас с Максимом выпустят через пару дней. – По тому, как забегали ее глаза, я поняла: она не все поведала о своих планах.
– Мне нужно подумать, – сказала я. – Сегодня банки все равно уже не работают.
– Пожалуйста, думай, – пожала плечами девушка. – Только вряд ли чего придумаешь.
– Ты тоже помозгуй, как заставишь меня поверить, что, потеряв деньги, я сохраню жизнь.
– Не в твоем положении ставить ультиматумы. Не захочешь помогать, прямо тут пристрелим.
– И не получите ни копейки, – холодно возразила я. – Пойди поразмышляй об этом, дорогая.
Девчонка удалилась, возмущенно фыркая. Щелкнул замок, я опять осталась в одиночестве. Сейчас мне было по-настоящему страшно. Чтобы не думать о возможной гибели, я стала так и этак перебирать фразы, произнесенные девушкой, стараясь сообразить, что мне показалось странным в ее словах. Наконец, я поняла. В ее речах буквально резало слух постоянное применение местоимения «мы» там, где по идее должно звучать «я».
Это могло означать только одно: девчонка играет не одна. Возможно, против Макса и его сестры работает целая шайка мошенников. Причем она явно не на первых ролях. Ни разу она не сказала о чем-то важном в единственном числе, значит, выполняет чью-то волю. Это очень плохо. Способ устранения этой особы довольно прост. Если бы она была одна, я завтра же оказалась бы на свободе. Но неизвестно, кто скрывается за этим фасадом.
И еще меня очень мучил вопрос: откуда взялась третья Лилиана? Надо хоть имя ее спросить. Положение казалось практически безвыходным. Пожалуй, я смогу доказать этим ребятам, что вовсе не Лилиана Владимировна Воронова. После этого от меня немедленно избавятся, как от старой ненужной вещи. Из действующего лица я автоматически превращусь в свидетеля, который может сломать всю игру, обратившись в милицию, банк или к Павлику. Нет, в данном случае я жива только как Лили, которая еще может принести хоть какую-то пользу. Мария Семеновна Глебова не проживет в этом доме пяти минут. С другой стороны, если я подпишу бумаги, это тоже всего лишь отсрочит приговор, ведь перед тем, как перевести в другой банк такую огромную сумму, документы, безусловно, тщательно проверят. Я же не Лили, и подпись у меня совсем другая. Думаю, девицу задержат, а мне придется пообщаться с ее руководителями и вдохновителями. Всю ночь я ломала голову, как выпутаться из этой ситуации. До слез хотелось на улицу, под бескрайнее голубое небо. Почему-то перед глазами стояли белоствольные красавицы березки. Неужели я никогда больше не окажусь в этом замечательном светлом лесу? Слезы градом потекли по моим щекам. Да что же это делается? Детдом, ПТУ, нудная работа, и вот теперь, когда я только-только начала жить, зарабатывать приличные деньги, я должна умирать только потому, что каким-то ублюдкам так хочется?! Ну уж нет! Я буду бороться. Для начала посажу в тюрьму эту девку с моим лицом и мерзостным нутром. Пусть объяснит, как к ней попали фальшивые документы и почему она, Воронова Лилиана Владимировна, не в состоянии поставить свои настоящие подлинные подписи. Если попадется приличный следователь, не исключено, что она расскажет правду, и меня вытащат из этой каморки. А там видно будет. Приняв решение сделать все, что прикажет психопатка, я почти успокоилась и смогла наконец уснуть.
Проснулась оттого, что кто-то бесцеремонно тряс меня за плечо.
– Крепко спишь, сестричка! – насмешливо произнес голос над самым ухом. – Опять, что ли, сны про роддом смотришь?
Я открыла глаза. Надо мной склонилась вчерашняя девушка, все еще одетая в мою одежду. На столе лежали пачка документов, ручка и раскрытая кожаная папка.
– Давай-ка вставай, пора приниматься за работу.
– Может, позавтракать дашь, умыться?
– Еду зарабатывать надо. Или тебя этому в детстве не учили?
– Послушай, а как тебя зовут? Имя хоть скажи.
– Зачем тебе? Хотя… могу и сказать. Меня Даша зовут. Дарья Ветрова.
– А родилась где?
– У нас чего, с утра игра в вопросы-ответы от нечего делать?
– Нет, викторина «Как стать миллионером», – невесело пошутила я.
– Ну, ты не Максим Галкин и даже не Дима Дибров. С чего вдруг такой интерес?
– Неужели непонятно? Появляешься внезапно с моей фигурой, с моим лицом, думаешь, мне не любопытно, что ты за человек? Совпадений ведь таких не бывает.
– Ах, я поняла, – насмешливо протянула Дарья, – дамочку замучило любопытство! Удовлетворю, чтобы ты мозги не забивала глупостями. А то и вправду съедешь с катушек до окончания дела. Твоя судьба к моей не имеет никакого отношения. У меня и мама есть и папа. Просто я согласилась пойти на небольшую пластическую операцию.
– Страшно, наверное, – сочувственно поежилась я.
– Да нет, не очень. За эти деньги я могла не только лицо поправить, но и почку, например, заодно продать. Тем более что я хоть и похожа на тебя была сильно, ты посимпатичней. Да и врачи за границей – не то что наши коновалы.
– Да я не о том. Не страшно ввязываться в такую авантюру? Ведь тот, кто заказал тебе все это, человек решительный и жестокий. Не боишься его?
– Риск есть, понятное дело. Но вроде не за что меня устранять. Деньги уже лежат на моем счете…
– На моем тоже сейчас лежат.
– А тебя никто мочить не собирается… Вроде, – нерешительно добавила она. – А потом, он любит меня, – с гордостью выдала дурочка.
Узнать бы, кто этот таинственный он?
– Ты права, кто не рискует, не пьет шампанского. Но разве ты так хорошо его знаешь, что веришь в его слова?
– Уже несколько месяцев. Он внимательный и заботливый… Так! Чего мы время-то тянем? – вдруг спохватилась она. – Решила мне мозги запарить? Не выйдет. Бери ручку, подписывай бумаги. Мне пора ехать в банк.
Я с легким сердцем поставила на документах подпись, отдаленно напоминающую росчерк Лили под фотографией в паспорте. С моим автографом на документах и шрамами от пластической операции Даше наверняка приготовлено теплое местечко в тюремной камере. Она обрадовалась, схватила бумаги, запихала их в кожаную папку и побежала к двери.
– Спасибо. Я сейчас завтрак принесу. – Она ощущала себя миллионершей. Дурочка.
