Ольга лежала на верхней полке купе и думала о предстоящей задаче: получить у Макса сведения об острове, о проводимом там эксперименте, узнать как можно больше и в то же время не стать очередной жертвой этих нелюдей. Она не признавалась даже себе, но все же думала, а вдруг и правда, этот Макс — ее судьба, тот самый единственный, которого ждет каждая девушка. И если в жизни они будут испытывать такие чувства, как в том сне, пусть даже и в половину меньше, все равно они будут самой счастливой парой в мире…

Нижние полки заняли две женщины. Они понаблюдали в окно как на перроне прощаются парень с девушкой, как они целуются и стали горячо обсуждать молодежь. Оле было смешно, у этих женщин были противоположные взгляды на современные отношения, но в защиту своих точек зрения обе приводили одни и те же доводы. Они даже не познакомились, а говорили об очень интимных вещах. Оля даже с матерью на такие темы не говорила, а эти попутчицы не стеснялись:

— Безобразие, — горячилась одна, — распущенность. Нагуляются до свадьбы, а потом не могут с одним мужиком жить, привыкают к разнообразию! Потому и рушатся семьи.

— Ну конечно! Семьи рушатся потому что наоборот, до свадьбы не гуляли. Женщины просто не знают, как много значит секс. Большинство живут ради детей, считают себя фригидными, а на самом деле, им просто достались импотенты! Отсюда и женские болезни! Правильно делают, что гуляют! Надо раньше сравнивать, подбирать себе человека не только для совместного ведения хозяйства, но и для любви! А то спохватываются, когда уж годы ушли, и начинают с молодыми гулять!

— Да где же столько наберешься полноценных мужиков? То бы девчонка не знала, как бывает, и жила бы с тем, кого Бог послал, а то начинает перебирать, вот и рушатся семьи, и остаются матери-одиночки. А те мужики, что способны удовлетворить бабу, никогда не останавливаются на одной, они не годятся для семейной жизни.

Оля не заметила как заснула.

Макс встретил ее на вокзале. Он издали узнал Олю и пошел навстречу. Крепко обнял и так поцеловал, что у нее закружилась голова. Отстранившись, она влепила ему такую пощечину, что и у него закружилась голова.

— Ничего себе! Я не так представлял себе нашу встречу!

— А как? Ты всех малознакомых девушек так целуешь?

— Почему малознакомых? Я тебя хорошо знаю…

— Что ты знаешь? — она подозрительно смотрела на него.

— Да забудь, расслабься, я тебя не трону, — обиделся он. — Я тебя так ждал, а ты…

По-видимому, Макс не мог долго сердиться, и через минуту он встряхнулся, махнул головой, отбрасывая прочь неудачную встречу, и заговорил совсем мирно: — Ты же не для ссоры приехала, давай скорей ко мне. Сейчас машину остановлю…

— К тебе я не собираюсь, поговорить можно и здесь!

— О чем говорить-то? — искренне удивился Макс, — зачем время терять? Все разговоры будут после.

— После чего?

— А ты не догадываешься?

— О чем ты? Я не пойму, как ты учишься в МГУ? Ты как будто неандерталец, примитивен до невозможности.

— А что усложнять? Ты забыла кто я?! Я не неандерталец, я — Бог любви! — радостно улыбался он. — Ты все забыла! Придется все проходить заново.

— Ты хочешь сказать, что мне не приснилось, мы с тобой были в той пещере?

— Ну конечно были, — так же радостно подтвердил он.

— Да перестань ты так улыбаться, — возмутилась Оля, — ты что, изнасиловал там меня?

— Изнасиловал?! Ты о чем? Не понимаю, — он удивленно смотрел на нее. — Какое насилие?!

И Оля сдалась, как еще его спрашивать? Не стоит, наверно, копаться в прошлом, вдруг это в самом деле все ее сексуальные фантазии.

— А кто меня там прижег?

— Как это кто? Ну ты же видела: на поляне все участники по очереди прижигают определенные точки на ступнях… Ты что, забыла?

— А тавро? Это ты забыл, и если хоть дотронешься до меня, я тебя сдам в милицию за изнасилование, и доказывай тогда, что не виновен.

— Ты серьезно?! — Макса, кажется, проняло. — Не пойму, чем я заслужил такое обращение… А зачем ты приехала тогда?

— Поговорить…

— Ну хорошо, давай поговорим. О чем, только?

— Что происходит на острове? Что это за эксперименты, чем там облучают, чем травят, и какие будут последствия после всего этого?

— Зачем тебе это? У нас не принято откровенничать.

— Ну да, у вас принято тайком издеваться над людьми, насиловать, клеймить…

— Опять — насиловать… Да я там не в состоянии что-нибудь сделать вообще, на меня же тоже действует ветер и запах.

— Тогда зачем тебя в ту пещеру заносят?

— Да чтобы наркотические сны женщинам снились определенной направленности, чтобы еще туда хотели прийти.

— Рассказывай, что там так воздействует на человека? Облучение какое-то?

— Лучше бы тебе всего не знать, но раз ты так настаиваешь… Бог его знает, там все в совокупности действует: и ветер, в смысле звук от него, и испарения, излучение от земли, скал, и высокая влажность и что-то еще наши добавляют… В костер подсыпают, мази… Но об этом я говорить не буду, о природе можно… Там вообще уникальный природный комплекс. Только надо чтобы все совпадало: чтобы тепло, влажно, сильный ветер определенного направления. Иногда в год по несколько раз флейта звучит, а в прошлом году ни разу не собирались… А самое главное, у того, кто слушает, голова должна быть соответствующей. Это удивительно, что вы вдвоем с тем парнем такие оказались. У нас свои не все туда поднимаются, силой же никого не тащат. Если человек боится, значит, бесполезно ему и слушать ветер. Это мы так называем всю процедуру. Ты же сама приходила с парнем вашим, забыл, как его зовут… И второй раз… Когда ветер запоет в полную силу все посвященные идут, как привязанные.

— И что, после этого все могут смотреть сквозь стены?

— Ну… — он поколебался, — не совсем. У тех, кто слушает ветер появляются разные способности.

— Слушай, а зачем там секс?

— А зачем шаманы танцуют? Я об этом стараюсь не думать, жить надо проще… С сексом же интереснее… Обычно там надо побывать не один раз, может несколько лет пройти, прежде чем появятся последствия. Я не думал, что на тебя так быстро подействует. Не зря ритуал немного изменили, в позапрошлом году ноги не прижигали…

— А зачем некоторых заводят в пещеру, все остальные ведь на поляне…

— В пещере особая атмосфера, она на женщин сильно действует.

— А на тебя?

— На меня нет, потому меня и выбирают, всегда, а женщины там без меня не выдерживают, я их отвлекаю. Туда даже без ветра не все могут заходить, что-то действует на сознание, испарения там сильные. Там надо пробыть пару часов, этого достаточно, чтобы родить одаренного ребенка.

— Значит ты меня все-таки изнасиловал?

— Опять! Да ты что? Я разве похож на насильника? Меня и так женщины любят… Не трогал я тебя, самой сны такие снятся, а на меня сваливаешь…

— А почему нас решили убить, охотились на нас?

— Так вы же не остались, а силой попробуй, удержи! Вон, вы уже смогли выйти с острова, уже тропу видели… Да и на остров за вами могли прийти, вас же искали геологи, а нам реклама ни к чему.

— Все ты врешь, ваши сначала нас приговорили, а мы почувствовали опасность и потому сбежали… Женька вообще была ни при чем, на нее ваш ветер не подействовал.

— Да, это у нас псих один такой есть. Как взбесился, поднял ночью мужиков и натравил на вас. Наговорил им чего-то, и вперед… И хозяина в то время не было на месте, никого из старших. Они бы их остановили. А может быть, и тебя уже не было бы. Те учуяли бы тебя, сразу поняли бы, что не утонула.

— А ты что же их не остановил?

— Я ничего не знал, в пещере оставался, там и спал, — замучили бабы, каждой хочется ребенка в пещере зачать… Утром вернулся, мне рассказали, что вы хотели сбежать, что парня пристрелили, а девчонки утонули. Я сразу почувствовал, что ты живая. Но никому не сказал. Рисковал, ты же могла все рассказать… Понаехали бы журналисты, милиция, следователи, кто-нибудь мог и докопаться до сути. Стоило только увидеть, как мы ходим по болоту, умный человек сразу бы понял — что-то здесь нечисто. Народ сначала возмущался: зачем молодых поубивали… Но потом подумали, а может быть, вы не так просто к нам попали, не зря же вы с парнем на гору поднялись. У многих наших привезенные из других мест жены по двадцать — тридцать лет в деревне живут, а ветер слушать не могут, закрываются в доме, сидят, трясутся. А вы такие способные оказались. Когда вас не нашли в избе, все поняли, что вы уже приобщились, и вовремя уйти. Решили, что вы подготовлены были, иначе с чего бы так резко бежать. А раз сбежали, значит, хотите сообщить о нас…

— Никуда мы не хотели сообщать! Это мы с Андрюшкой почувствовали опасность, как колокольчик в голове зазвенел, надо уходить. Вот мы и рванули, а Женька вообще не хотела идти. Андрей из-за нее погиб. Это она вашим стала махать, так может быть, нас бы и не заметили.

— Да, все трое ваших преследователей имели слабые способности, они тропу через болото еле видели, хотя не раз по ней ходили. А вы с ходу по болоту прошли, значит, вам много досталось. К тому же с годами еще может увеличиваться, а может быть все скоро исчезнет. Интересно, что у тебя еще откроется…

— А это не опасно? На организм в целом как-то действует?

— Кто его знает, может быть и действует. Ну так сейчас многие болезни помолодели, Совершенно нормальные люди, никаких паранормальных отклонений, да и вообще никаких талантов, а человека хоп — и нету. Так что, живи спокойно. У наших вообще есть такая теория: эти способности были у людей всегда, просто о них забыли на время, а поляна помогает вспомнить.

— Расскажи, какие еще бывают способности, ну кроме моих?

— Не-ет, ничего тебе не буду рассказывать… Меньше знаешь — крепче спишь. Я думал, быстро тебя найду. Ты не чувствовала? Я же тебя все время звал.

— Сначала нет. Месяца три прошло, когда немного успокоилась, тогда почувствовала. Только казалось, что это просто я сама вспоминаю ваш остров, такое вообще никогда не забудешь… А там всегда так было, на той поляне? В смысле и раньше на людей так действовала? В прошлые века тоже?

— Что-то конечно было, а наши кое-что добавили, в скалах, к примеру, конфигурацию отверстий изменили, совсем другое дело получилось. Теперь и на мозг действует сильнее, и не все осмеливаются подойти близко, случайный народ отгоняет, местные из ближайшей деревни вообще боятся и этого воя, и нас заодно. Считают нас всех колдунами, шаманами. Ты никому ничего не говорила?

— Конечно, нет. Я сразу поняла, лучше молчать.

— Правильно, не надо болтать.

— А кто такие, эти ваши, из ФСБ?

— Тебе зачем? Знай только, что прикрытие хорошее, большие люди в этом замешаны, лучше с ними не тягаться. Сама уже знаешь, как они расправляются с ненужными.

— А зачем эти опыты проводят?

— Ну, любопытная какая! Хочешь жить, сиди, не высовывайся.

— Зря я приехала, ничего ты не знаешь…

— Как это зря?! Я так хотел тебя увидеть, поехали ко мне, Оленька, — взмолился он. — Я полгода только о тебе и думал… Эту ночь вообще спать не мог, вдруг ты телефон мой забыла, или билетов на поезд нет, или у тебя денег нет, не догадался сразу перевести тебе деньги на самолет, быстрее бы прилетела. Извелся, пока твоего звонка дождался. А ты сразу пощечину влепила…

— Слушай, а там к тебе в пещеру женщины заходят…

— Ты уже ревнуешь?

— Дурак. Просто не надо врать про любовь и прочее.

— Ничего я не вру, я в тебя влюбился, сразу, как только впервые увидел. А в пещере я же одурманенный, там и так атмосфера действует, а меня еще и мазью натирают.

— Зачем?

— Я всего не знаю, но мне нравится.

— Ну ожоги не очень приятно получать…

— Брось, ты лукавишь, боли там никто и не чувствует…

— Ты скажи, у нас с тобой было…?

— О чем ты?

Так ничего толкового и не добившись от Макса, Оля пошла к кассе, но билетов на вечерний поезд не было. Тут же на привокзальной площади увидела автобус, отправление через час. Ехать сутки сидя неудобно и очень долго, но оставаться в Москве совсем не хотелось. Никуда не сходила, ничего не посмотрела, и ничего ей не хотелось видеть…

Оля взяла билет, и села на свое место. Макс обиженно маячил в окне. Ей не хотелось его видеть, а все проходившие мимо девушки засматривались на этого красавца, конечно, редкий экземпляр, бог любви… Оля отвернулась от окна. И что это она о нем столько думала? Вот и выдумала какую-то любовь неземную… Точно ей все приснилось, накачали своим дурманом, поставили метку, а ей приснился целый роман. И тут же она вновь начала сомневаться: было или нет? Сейчас она четко представила все подробности того вечера, как Макс тащил ее на гору, свое тогдашнее состояние. Ее просто бесило, что она под действием наркотиков была послушной куклой в руках насильников, никогда она не забудет, как лежала обнаженная на поляне в кругу масок, и как ее трогали чужие люди, а она не видела даже их лиц… И этот совершенно чужой, неинтересный ей Макс заставил ее пылать страстью. Или не заставлял? Что же это, она сама такая испорченная? Оля покраснела. После воспоминаний о пещере, разумеется, в памяти всплыли и другие события на болотах, все страшное, что случилось с ней прошлым летом, все что она так старательно забывала все это время. Жуткие сцены смерти Андрея и Жени, их безумный бег по болотам. Нет, напрасно она ездила в Москву!

Хорошо бы в автобусе рядом никого не было, не хочется ни с кем разговаривать. Она чувствовала себя совершенно разбитой и разочарованной в жизни. Зачем только она приезжала?

К сожалению, постепенно все места в салоне заняли, рядом с ней опустился парень. Оля прикрыла глаза, даже не глянула на его лицо. Автобус тронулся. Вскоре по телевизору начали показывать один за другим фильмы, Ольга не обращала внимания на экран, ей было абсолютно все равно, что там крутят. Ее раздражали мелькание фонарей у бесчисленных встречающихся АЗС и дорожных кафе, нудные пейзажи за окном, и не хотелось видеть лиц соседей по салону. Она задернула шторку, и закрыла глаза. Да и другие пассажиры вскоре тоже прикрыли окна. Так в темноте с закрытыми окнами ей стало немного легче. Хорошо бы заснуть, а еще лучше — навсегда, — подумала вдруг она, — умереть бы… Но заснуть не получалось: мешали мертвые лица друзей, в ушах звучал последний крик Жени… Сейчас бы ей оказаться одной, разбить кучу тарелок, поорать изо всех сил, в общем, выплеснуть негативные эмоции… Но приходилось неподвижно сидеть и. невидяще таращиться в темное стекло между шторками.

В автобусе стало жарко, Оля сидела у окна, а горячий воздух поднимался снизу, вдоль стены. Она сняла свитер. Хотелось попросить водителя уменьшить обогрев, но у прохода было прохладнее, тянуло сквознячком, и там пассажиры продолжали сидеть тепло одетыми. От соседа чем-то пахло, шерстью, что ли. От этого запаха и духоты ей становилось дурно. Ольга думала, что всю ночь так просидит, борясь с приступами тошноты, оплакивая друзей и свою неудавшуюся жизнь, но задремала, не заметила, когда закончился последний боевик, погас экран и все пассажиры заснули.

Очнулась от легкого поглаживания: сосед осторожно трогал ее обтянутую джинсами ногу. Ольга замерла, она не могла понять, точно ли он тихонько гладит ее или это от тряски его рука ползет. Опустила свою руку на бедро, и сразу же на нее наткнулась его рука и слегка пожала Олину. И вместо того, чтобы врезать ему пощечину, отбросить наглую руку, высказать, все что она думает, этому наглецу, Ольга вдруг сжала в ответ его пальцы. Теперь уже смело, в полной темноте, ни говоря ни слова, он принялся тихонько ласкать ее. Его рука скользила по ноге, иногда пожимала ее руку… А Оля от этой робкой ласки вдруг беззвучно расплакалась. Парень понял, что она плачет, тихо забормотал извинения и отодвинулся, как можно дальше от нее. А она еще долго тряслась от беззвучных рыданий.

После этого взрыва эмоций ей стало легче, она успокоилась, но иногда слезы все же вновь срывались с ресниц.

Автобус замедлил ход, они подъезжали к АЗС, загорелся свет. Ольга сразу отвернулась к окну. На соседа даже не взглянула. Пассажиры стали выходить, в туалет, кафе или чтобы просто размяться. Сосед тоже вышел. Оля продолжала сидеть, уткнувшись в штору, как будто спит, надеясь, что никто не видит ее заплаканного лица, опухших глаз и носа.

Через двадцать минут автобус снова тронулся, свет погас. Вместо парня рядом с ней села женщина, заметив Олин удивленный взгляд, сказала:

— Укачивает меня сзади, а парень услышал, как я жалуюсь и сам предложил поменяться. Хороший человек, спасибо ему…

«Я с любовью прощаю и предаю забвению все прошлое…» — Оля долго твердила услышанную где-то фразу. Прошлого не изменишь, все это останется с ней, и ее странные способности тоже.