Кобзев помахал ей рукой. Ну вот, скоро они будут приветствовать друг друга. Знал бы он, что она стала свидетелем жизни всех членов его семьи. Это похлеще, чем подслушивать под дверью. Старик повернулся, взял лист бумаги, что-то написал на нем. Потом поднял его, как бы показывая Оле, что это для нее. Она заинтересовалась и продолжала наблюдать за ним в окно: Кобзев, увидела, отдал листок Лине и показал Оле еще что-то, похожее на денежную купюру. Но переноситься к нему она не стала, сейчас надо сосредоточиться только на Максе. Через пару минут из подъезда вышла Лина, посмотрела на окна, нашла Олю и помахала, показывая, что идет к ней. И точно, через пару минут раздался входной звонок, Оля открыла дверь.

— Здрасьте! Вот, Георгий Иванович велел тебе передать: записка и пятьсот рублей.

— Зачем?!

— Читай, поймешь.

«Влезь на окно и разденься, полностью, повернись со всех сторон, и деньги будут твои». Ничего себе! Ну, старикан, вот дает! Мало ему Лины, еще и на нее хочет посмотреть!

— Ну что? Берешь?

— Он что, ненормальный?! Ну уж нет! Стриптиз ему на окне устраивать?! Пошел он, старый кобель!

— А что тебе, жалко, что ли? Пусть старик посмотрит, все равно уже одной ногой в могиле. Он щедрый, если понравится — добавит. Где еще ты так сможешь заработать? Пять минут — и пятьсот рублей в кармане. Это же не щупаться, на расстоянии не страшно. Он старый, какое там у него зрение, что он увидит через двор… А деньги всегда нужны…

— Я же сказала: нет!

Ольга захлопнула за нею дверь и подошла к окну. Увидела, как Лина прошла через двор, вот она появилась в комнате Георгия Ивановича, протянула ему деньги. Тот повернулся к окну. Тогда Оля скользнула к ним.

— Жаль, девочка трусливая, — говорил он, пряча купюру в бумажник под подушкой.

«Подумаешь, чего тут бояться? Только я не за какие деньги не стану устраивать для тебя стриптиз», подумала Оля.

— А скорей всего у нее какой-нибудь дефект.

— Да что выдумывать-то! Нормальная девочка, скромная, все у нее в порядке, и с головой тоже. Не будет она вам за деньги показываться! — возмутилась Лина.

— Да у нее с бедром что-то не в порядке, всегда ходит в брюках, ни разу не видел ее в юбке, и сидит все время перед окном. Была бы здоровая — бегала бы на танцульки, не торчала бы все время дома. А сисек нет, это уж точно, наверняка. Плоская она, как доска, вот и не может раздеться, я тебе говорю. Ни впереди, ни сзади.

Старик так уверенно говорил о ее несуществующих недостатках, что Оля разозлилась: и ноги у нее нормальные, и грудь, размер «Б», дай Бог каждой. Она вернулась к себе, оглядела двор и окна противоположного дома. В это время все работающие люди уже на рабочих местах, домохозяйки в магазинах, на рынке или возятся с детьми и на кухнях. Везде было пусто, она влезла на окно. Старик сразу заметил ее и развернулся на своем кресле полностью к окну. Поколебавшись еще секунду, Ольга одним махом сбросила длинную футболку. Георгий Иванович не отрывая от нее взгляда, шарил рукой за занавеской. А-а, достал бинокль, вот гад… На ней оставались только трусики. Прикрыла рукой грудь и снова оглядела двор. Там так никто и не появился. Тогда она сняла и трусики, лихо повертела их в руке, крутанулась на месте, продемонстрировав старику и попку. Потом изобразила что-то вроде танцевального па. Он захлопал и показал поднятый большой палец, она ему понравилась. Пошел, ты, старый козел! Оля показала ему язык и в этот момент вдруг увидела еще одного зрителя, безбилетника так сказать. В окне через этаж над Кобзевым торчал толстяк, любитель порнушки. Кажется, у нее аншлаг.

Ольга спрыгнула и задернула штору. Натянула трусы и футболку и пошлепала умываться, потом на кухню к холодильнику. В дверь опять позвонили. Что ему, мало? Еще захотелось посмотреть? Она глянула в глазок, там стоял тот самый толстяк из дома напротив… Оля накинула цепочку и приоткрыла дверь:

— Вам чего?

— Голубка, зрение у меня плохое, можно поближе посмотреть твой моноспектакль?

— Это не гуманитарная помощь, бесплатно не показываю, — тоном профессиональной стриптизерши ответила девушка. — Вы и так зайцем проникли на представление…

— А я заплачу, ты повтори, только можно здесь, в комнате? Я плохо вижу.

— Я пошутила. Забудь, дядя, — и захлопнула дверь.

Вечером за ужином она энергично подавала отцу то хлеб, то салат, без напоминания вскочила налить чай, чмокнула мимоходом колючую щеку. Он подозрительно посмотрел на нее:

— Если дочка подает тапочки и сама убирает со стола, значит ей нужны деньги, а если она целует отца — желательно баксы. Выкладывай, сколько надо.

— Хотим съездить в Москву с девчонками, на выходные. Посмотреть, побродить по музеям, выставкам…

— Езжай… На, хватит? — У отца было хорошее настроение.

«Ура! Можно ехать в Москву!» На всякий случай, она решила позвонить Максу с почты, чтобы ее номер у него не определился.