Глава 25
Всего неделю назад Илья Здоровякин характеризовался друзьями и знакомыми как «добрый, честный, порядочный». Правда, Зуфар Алимович частенько называл его охламоном, но начальство всегда склонно к несправедливым преувеличениям.
Мнение друзей и знакомых, надо полагать, не сильно изменилось, и Илья оставался в их глазах честным и порядочным парнишкой. Однако сам Здоровякин теперь считал себя последней скотиной. Учитывая, что утро он встречал в компании полуголой Настасьи, которая, мило напевая, сервировала стол для утреннего кофе, а вечером он, краснея от стыда, сообщил по телефону Маше, что вновь всю ночь «будет на задании», личная самооценка Здоровякина была справедлива.
— Я скотина, — поделился Илья с Настасьей, кусая за мягкий бок круассан, подогретый в печке.
— Аналогично, — отозвалась Настасья. Она разливала кофе из высокого серебряного кофейника
— Упоительный аромат несся по комнате, пропитанной солнечным светом. — Думаешь о Марии?
Здоровякин кивнул. Ночь страстной любви кончилась. В свете дня преступление Ильи поражало масштабностью. Он представил, как мечется сейчас бедная, неловкая в вопросах быта жена с горшками и манной кашей, и сердце его сжалось.
— А я — о Никите. Куда делась вся моя любовь? Ведь я его любила! Но, как выяснилось, только живого. Хранить верность тому, кого уж нет, я, оказывается, не способна. И сорока дней не дождалась
Сначала прицепилась к тебе, надеясь избавиться от нахлынувшего одиночества, а теперь и вовсе не хочу с тобой расставаться. Поражаюсь себе, но ничего не могу поделать. Сволочь, иначе и не назовешь.
И Настасья бодро принялась за новую булочку. На аппетите Здоровякина нравственные мучения тоже не отразились. Израсходованные ночью калории настойчиво требовали восполнения.
— Хочешь попробовать камбоцолу?
— Чего? — не понял Илья.
— Сыр с благородной голубой плесенью
— Здоровякин глубоко задумался.
— Что-то я не въезжаю. У тебя что, холодильник сломался? — понял он наконец.
— Вот глупыш. Это же баварский деликатес.
— Ну давай. Первый раз слышу о благородной плесени, — опрометчиво согласился Илья и осторожно взял кусок этого самого, деликатесного, слегка подванивающего. Но не успел даже положить сыр в рот, как его лицо исказилось в мучительной гримасе. — Знаешь, я, конечно, мало чего понимаю в голубой плесени, но это можно съесть только под наркозом.
— Попробуй! Очень тонкий вкус!
— Ага! Только помойкой воняет.
— Плебей!
— Уж извини нас, крестьян.
Преодолев брезгливость, Илья совершил акт гастрономического мужества: он все-таки проглотил кусок пресловутой камбоцолы, чтобы порадовать любимую. На его глазах выступили слезы, лицо перекосило.
— Неужели так не нравится? — искренне удивилась Настасья. — Не понимаю. — Она отрезала и себе кусочек. — Ой!
— Что?
— Кажется, на самом деле немножко протухло..
Какая гадость…
На Илью было страшно смотреть.
— Убью, — глухо пообещал он.
— Прости, любимый… Заешь, заешь скорее чем-нибудь. Ты сейчас на работу? Или домой? — Заскочу домой.
— Нет, ты представь! — вспомнив о чем-то, воскликнула Настасья. Она подняла в воздух блестящий кофейник. — Даже эта столовая утварь мне теперь не принадлежит! Семейная реликвия Кармелиных. Придется вернуть свекрови. А где я буду жить?
Она все никак не могла смириться с перспективой нищенского существования, которую открыл для нее своим завещанием Никита.
— Ну, не вытряхнет же Юлия Тихоновна тебя прямо на улицу.
— Запросто! За-про-сто! И не потому, что ей нужен дом, а из верности принципам. Она всегда считала меня тунеядкой, не заслужившей подобной роскошной жизни. Илья, а если грохнуть Гольшица?
Илья подавился круассаном и долго напряженно кашлял, выпучив глаза. Ему сегодня как-то не везло с продуктами питания.
— А что? Прибить, и все дела, — безмятежно размышляла Настасья. — Сидел бы себе дальше в Швейцарии, не высовывался. Нет, примчался, размахивая толстыми ручонками!
— Гольшиц сказал, что завещание зарегистрировано у государственного нотариуса.
— С государственным служащим всегда можно договориться.
— Ты серьезно?
— Конечно нет, — вздохнула Настасья. — Связываться еще. Ладно, устроюсь как-нибудь. Только надо привыкнуть, что губная помада за триста рублей мне теперь не по карману. Как, впрочем, и за пятьдесят рублей…
— А ты, Насть, сегодня чем займешься? Кроме убийства Гольшица.
— Буду собирать вещи. Не сегодня-завтра любимая Юлия Тихоновна ненавязчиво попросит меня исчезнуть отсюда. А я столько сил вложила в наш дом!
— Да, я представляю, — окинул взглядом фешенебельную комнату Илья.
— А сейчас поеду в магазин.
— Тратить последние деньги? — удивился капитан.
— Напротив! Прямо накануне гибели Никиты я купила белоснежный костюм за бешеную сумму
— Появляться на людях в ярко-белом мне еще долго будет неудобно, траур, как-никак, поэтому попытаюсь его вернуть. Я его и надеть-то ни разу не успела. Жаль.
— Не возьмут, — покачал головой Илья. — Я пытался вернуть смеситель для ванны — купил, и тут же подвернулась более удобная модель. Так парень-продавец любезно мне посоветовал вставить его в одно место. И радоваться жизни.
Настасья рассмеялась:
— Парень выжил? Что ты с ним сделал?
— Да ничего особенного. Я с детьми был. А при них как-то неудобно учить правилам хорошего тона — бить хама по морде.
— А костюм, спорим, возьмут. Оторвут с руками и еще будут благодарить, что осчастливила посещением. Твой смеситель стоит рублей сто пятьдесят
— А костюм — под тысячу долларов. В магазине не захотят портить отношения с выгодной клиенткой
— Они же не знают, что я вмиг утратила платежеспособность и вряд ли смогу у них что-то купить в ближайшем будущем.
— Я не знал тонкостей. Никогда не покупал шмотки ценой под тысячу баксов, — признался Илья. — Ну, успеха тебе. Можно еще кофе?
— Можно. А сыра больше не надо, как я поняла? По дороге в магазин я подброшу тебя сначала домой, а потом — на работу.
— Ты мой очаровательный личный шофер! — улыбнулся Здоровякин.
— Точно! Буду подрабатывать частным извозом, — придумала Настасья. — Слава богу, хоть машина досталась мне!
* * *
А добросовестный и ответственный Валдаев встречал утро не за чашкой кофе с очаровательной мадам, а сидя напротив следователя Курлимова в прокуратуре. Владимир, конечно, тоже предложил Александру кофе, однако не свежесваренный и не из серебряного кофейника. Да и сам Курлимов совершенно не обладал изящными манерами Настасьи Кармелиной и ее восхитительной внешностью. Володя шумно прихлебывал из кружки с отбитой ручкой и закусывал бутербродом с колбасой — он не успел позавтракать дома. Валдаев смотрел на него и мучился от изжоги. Как ни странно, но неприятные ощущения в желудке полностью были на совести Пульсатиллы. Нет, Саша не ел утром отбивную из любимой кошки. Просто пушистая аристократка окончательно перебралась спать в кровать к Александру и, исследовав на предмет мягкости отдельные части Сашиного тела, выбрала наконец живот и всю ночь утрамбовывала собой ужин, проглоченный оперативником в восемь вечера.
— Тебя не раздражает? — спросил Володя
— Что?
— Что я чавкаю?
— Я не заметил, — пожал плечами Александр
— Он смиренно поджидал окончания трапезы в надежде услышать от Курлимова историю Артема Германцева.
— Вот видишь. А жена пилит. Говорит, питекантроп.
— Она любя, наверное, — успокоил Саша.
— Ага, любя, а почему лицо при этом как у крокодила? Слушай, ваш Здоровякин, говорят, такую цыпочку склеил. Кто бы мог подумать! Отличный семьянин, характер нордический, морально устойчив!
— Что, и сюда слухи дошли? — испугался Валдаев.
— Разве не правда?
— Болтовня, — отмахнулся Александр. Почему-то ему казалось исключительно важным скрыть грехопадение друга. — Слушай, давай про банкира Германцева мне выкладывай.
— Выкладываю, — согласился Володя. Он нырнул в стол и вскоре плюхнул .перед Александром серую папку. — Читай, раз интересно…
В принципе директор «Бастиона» довольно точно отразил суть произошедшего. Ничего неожиданного в папке для Александра не оказалось. Валдаев внимательно изучил свидетельские показания тогдашней телохранительницы Артема Германиева, некой Маргариты Львовны Дорогиной, 1974 года рождения, и бизнесмена Никиты Андреевича Кармелина, давнего друга Германцева. Друзья не виделись много лет и встретились в родном городе за месяц до гибели московского банкира. Дорогина признавалась, что Германцев — весельчак, душа компании, жизнелюб, человек, не способный прятаться и сидеть в подполье, — делал все, чтобы превратиться в идеальную мишень. Кутил в ресторанах, развлекался в барах и казино, просаживая, как он утверждал, остатки капитала. Кармелин заявил, что Артем Николаевич несколько раз упоминал в разговоре об опасности, угрожающей его жизни со стороны буйных молодцев из московской фирмы «Коралл». Германцев шумно клялся приятелю, что не брал денег «Коралла», что разорение его банка — факт, а не способ прикарманить чужое. И т. д. и т. п.
— И все? — удивился Валдаев, перелистнув последнюю страницу.
— Все. Очень кстати пришел запрос из Москвы. Бойцы «Коралла» погорели еще на каком-то деле, и я удачно спихнул заказное убийство Германцева в общую кучу. Неужели что-то всплыло? — с явным недовольством осведомился Курлимов.
— Да вот по убийству Кармелина работаю.
— Кармелин, Кармелин, Кармелин, — забормотал следователь, закатив глаза. — Ага, вспомнил
— Друган Германцева. Ничего так мужик. Деловой, толковый. Тоже порешили? И тоже из «оптики»? Хочешь увязать одно с другим?
— Да нет. — Валдаев поднялся. — Не беспокойся. Ваше стоячее болото волновать не буду.
— И правильно. У меня и без покрытого пылью Германцева хватает работы. Еще старое ворошить.
— Пойду. Спасибо за кофе.
— Пожалуйста. Ты и не выпил ничего. Здоровякину привет. Пусть там ушами не хлопает.
— В смысле? — прикинулся невинным одуванчиком Валдаев.
— В смысле, что блондинками с синим «рено» не разбрасываются.
— Понял.
* * *
Бодрой рысцой молодого поджарого волка Александр вернулся на Петербургскую площадь. У ажурной чугунной ограды управления он напоролся на Машу с близнецами. Все трое были одеты в синие джинсовые комбинезоны, яркие футболки, найковские кепки и кроссовки. Зрелище довольно умилительное, что подтверждалось реакцией проходивших мимо людей — женщины начинали сюсюкать с глупым выражением лица, мужчины норовили поздороваться с одинаковыми младенцами за ручку. Дети шарахались от публики, восхищенной их одинаковостью, курносыми носиками и светлыми челками.
— Я же говорила вам, не тащите меня сюда, — тихо выговаривала близнецам Маша. — Сидели бы себе в песочнице. Что мы тут забыли?
Маша боялась встречи с сослуживцами Ильи и с самим Ильей, хотя и очень по нему соскучилась. Ей казалось, она сейчас выглядит как жена, пришедшая жаловаться в партком на ночное отсутствие мужа. Но дети, прибуксировавшие сюда мамашу, не хотели уходить, саранчой лезли на чугунную ограду.
— Машка, вы чего тут? — удивился Валдаев, лихорадочно соображая, что могло значить Машино появление.
— У нас прогулка. Не желают сидеть во дворе, — кивнула на отпрысков Маша. — Доковыляли до самого управления. Не пропуская по дороге ни одной лужи, магазина и мусорного бака.
Один из малышей отлепился от ограды и полез на Сашу.
— Так. Ты Алексей, — определил Валдаев, приглядевшись. И взял ребенка на руки.
Дитё с удовольствием принялось ковырять погоны на форменной рубашке. Звездочки пришлись весьма кстати.
— Илья уже там? — указал глазами в сторону здания Валдаев. Вопрос был опрометчив.
— Не знаю! — удивилась Маша. — Я думала, вы с ним вместе…
«Что вместе? Куда вместе? — мысленно засуетился Александр, понимая, что сейчас подставит друга. — Маша, ну подскажи!!»
— Сегодня мы с Ильей разделились… — неуверенно начал Валдаев, нащупывая правильную версию.
— В смысле, ночью? — поправила Маша.
— Да! — обрадовался Валдаев. «Свинья средиземноморская! — обругал он Илью. — Хоть бы предупредил, что опять не будет ночевать дома!» — Твоего мужа взяли в рейд по увеселительным заведениям, а я вот бегу из прокуратуры. С Ильей еще даже не виделся. Он, наверное, сейчас отчитывается перед начальством. А потом пойдет домой!
— Конечно, — смутилась Маша. — Ты не думай, я ведь не проверять его пришла. Дети притащили
— Попробуй им отказать. Однажды мы таким же образом доползли до площади Гагарина.
— Ни хрена себе! — восхитился Валдаев маневренностью близнецов.
В следующее мгновение восхищение на его лице сменилось гримасой ужаса. Произошло нечто непоправимое. Александр увидел, как в десяти метрах за спиной Маши притормозил синий автомобиль и из него резво выскочили Илья и Настасья. Здоровякин заметил жену и детей только после того, как выбрался из «рено». Отступать было некуда. Предательски краснея, на ватных ногах он направился в сторону Валдаева и Марии. Настасья на минуту застыла у распахнутой дверцы авто, раздумывая, что лучше — сопровождать Илью в надежде как-то объясниться или просто исчезнуть, — и безвольно поплелась следом.
Близнецы заметили дорогого папашу. Антон покатился разноцветным колобком, Леша, извиваясь, сполз с Валдаева и тоже ринулся навстречу Илье.
— Здравствуйте, — тихо поздоровалась со всеми Настасья.
— Здравствуйте, — эхом отозвалась Маша.
— Привет, — сказал Здоровякин, увешанный детьми, и поцеловал жену в щеку.
— Привет, — улыбнулась Маша и вопросительно посмотрела на мужа.
Илья отвел глаза и обменялся с Александром рукопожатиями. «Спасай!» — кричал его взгляд. Сообразительности Валдаева было уготовано серьезное испытание. Балбес Здоровякин, очевидно, совершенно не знал, что сказать Маше.
— Настасья Сергевна! — обрадованно вскричал Валдаев, прыгая в сторону смущенной Настасьи. — Спасибо, что так быстро подъехали. И спасибо, что подобрали по пути этого тунеядца. Иначе он добрался бы до работы к полудню.
— Я домой ходил, — подал голос Илья. — А там пусто!
Валдаев схватил Настасью за руку и поволок женщину к проходной.
— Возник один вопрос, требуются ваши объяснения. Пройдемте! Маша, до свидания! — бодро крикнул он.
Семья в полном составе застыла у ограды.
— Мы здесь случайно, — объяснила Маша в который раз. — Деткам приспичило прогуляться.
— А Настасья… Она вдова убитого бизнесмена Кармелина. Помнишь, я ее как-то упоминал в разговоре? Подвезла меня.
Маша вздохнула. Она поняла, что Настасья и есть та роскошная, холеная, красивая дама из высшего общества, о которой рассказывала ей подруга. Описание подруги было точным. Трудно было проигнорировать изысканную красоту Настасьи, трудно было не заметить туманный ореол, окутывавший светскую львицу и монументального оперативника, когда они стояли рядом. Настасью и Илью связывала таинственная нить, Маша ощутила ее как натянутую скрипичную струну, с болью разрезавшую пополам ее сердце.
— Ну, мы пойдем, — опустив глаза, сказала она. — Иди. Тебе надо работать…
При мысли, что сейчас Илья вновь встретится с волнующей блондинкой, у Маши защемило сердце.
— Нет, постой, — почувствовал тоску жены Илья. — Не уходите. Нет. Маша! У нас один компакт клинит. Трассологический справочник. И программа ежемесячной сводки по тяжким насильственным буксует. Посмотри, а?
— Конечно! — оживилась Маша, принимая правила игры. Раз Илья не хочет прямо сейчас во всем признаться, то и ей не следует торопить события
— Она, черт побери, якобы ничего не подозревает. — А нас пропустят? Всем табором?
— Обижаешь, Машутка. Конечно, пропустят…
* * *
В кабинете Илью и Машу ждала картина под названием «Диктант». Настасья что-то говорила, а Валдаев с прилежным видом делал каллиграфические записи в тетради.
— Мы пришли проверить компьютер, — объявил Здоровякин, вваливаясь в кабинет.
На нем висели дети, словно ордена на груди героя.
— Отлично! — обрадовался Александр, быстро ориентируясь в ситуации. — Без твоего контроля, Мария, все пошло наперекосяк. Просто кошмар какой-то!
Насколько Александру было известно, все компьютерные программы работали отлично, даже новый вирус из Интернета счастливо миновал компьютерную сеть управления.
— Предлагаю, учитывая юный возраст собравшихся, всем перейти на «ты», — предложил он, подозревая, что Илья первым собьется с вежливого обращения к Настасье и прилюдно распишется в том, что его знакомство с очаровательной фигуранткой достигло границ некоторой интимности.
— Я, наверное, самая пожилая, — призналась Настасья с подкупающей искренностью. — Маша, вы, ты, должно быть, устала от комплиментов в адрес ваших с Ильей детей, но я не могу удержаться. Как они прелестны! А у меня никого нет…
Доброй Маше тут же стало жаль Настасью. Сама она не представляла жизни без близнецов.
Малыши, чувствуя восхищенные взгляды, энергично осваивали кабинет. Леша раскачивался на шторе, Антоша засовывал карандаши в принтер. Мария припала к монитору, как к живительному источнику. Во-первых, она не знала, куда прятать глаза, а во-вторых, уже целых три часа была отсоединена от компьютера и нуждалась в подзарядке.
Настасья придвинула стул и села рядом.
— Селерон-пятьсот, недурно для бедствующих органов внутренних дел, правда, Маша? — сказала она. — И мониторчик плазменный. К чему подобные излишества? Чтобы расстреливать из огнемета виртуальных противников?
Через минуту девушки наперебой сыпали компьютерными терминами, обсуждая известные только им тонкости.
— Кажется, они нашли друг друга, — тихо сказал Валдаев Здоровякину. — И что ты теперь будешь делать?
* * *
