Глава 19
Безусловно, совершенно случайно Настасье захотелось купить пачку сока именно в том магазинчике, где капитан Здоровякин каждый вечер сокращал запасы кефира.
— О, какая встреча! — воскликнула она, появляясь в дверях. — Илья!
Илья в этот момент забирал с прилавка четвертый тетрапакет и упаковку творога.
— Настасья! — обрадовался он и стал покрываться нежным детским румянцем. Илья не признавался себе, но ведь целый день был заполнен мыслями и мечтами о Настасье! — Хочешь сесть на кисломолочную диету? — поинтересовалась Настасья. Она вставила трубочку в коробку сока и не без изящества к ней присосалась — этакая очаровательная пиявочка с длинной белой челкой, падающей на глаза. Вдвоем они вышли на улицу.
— Детям несу. Они любят, — объяснил Здоровякин. — Я ведь уже тебе говорил.
— Ах, правда!
Настасья сморщила носик. Нарушать траекторию движения заботливого отца, несущего детям пропитание, было коварством.
— Торопишься домой? — вздохнула она. В ее голосе звучало откровенное разочарование.
— Да… А в принципе, не очень… — ответил Илья, не в силах противостоять влиянию, оказываемому на него Настасьей.
— Тогда прогуляемся! Такой чудесный вечер! Да?
— Угу, — кивнул Здоровякин. Он проклинал себя, обзывал скотиной, но послушно тащился вслед за милой сердцу Настасьей, словно прицеп.
— Как жена восприняла твою новую рубашку? Не заметила подлога? Не ругала, что вернулся поздно?
— Нет.
Илье совершенно не хотелось говорить с Настасьей о Машке. Ему казалось, что он наступает кованым ботинком на что-то родное, теплое, беззащитное.
Довольно долго они шли молча. Некоторое время Илья мучительно придумывал тему для умного, увлекательного разговора, потом бросил затею. Он просто тихо млел от близости Настасьи. Ему даже представлялось, как сейчас он решительно шмякнет об асфальт пакет с провиантом и освободившимися руками обнимет легкую, душистую, свежую, как струя родниковой воды, женщину.
— Илья, ты меня презираешь? — Почему?!
— Я ведь специально поджидала тебя около магазина, — призналась Настасья. — Надеясь, что придешь.
— Действительно?! — оторопел Здоровякин, задыхаясь от восхищения.
— Да. Как мне стыдно! Не понимаю, что я делаю! Илья, ты словно наркотик. Приму дозу и сразу забываю о несчастье. Простишь меня?
— За что? — Илье раньше не доводилось выступать в роли анестетика, но он был согласен облегчить Настасьину боль.
— За все. За то, что привязалась к тебе, словно брошенная собачонка.
Настасья посмотрела в сторону и нервно закусила губу. У Ильи защемило сердце.
— Ой! — вдруг оживилась Настасья. — Там Маргарита!
Две пары вплотную приблизились друг к другу и обменялись приветствиями.
Реакция на неожиданную встречу была неоднозначной: Настасья выразила легкое удивление, Маргарита — изумление, Александр — крайнее потрясение, Илья — сильное смущение.
— Здоровякин, почему до сих пор не дома? — без ненужных реверансов набросился на друга Валдаев. — И давно ты так, с кефиром под мышкой, гуляешь? Он ведь у тебя прокис!
— Мы случайно встретились в магазине, — объяснила Настасья. — И решили поговорить, прогуливаясь. А что, кефир действительно может прокиснуть? Илья, у меня припаркована машина около вашей конторы. Давай вернемся на площадь и в три минуты доедем до твоего дома.
— До площади, между прочим, пятнадцать километров лесом, — улыбнулась Маргарита. Она про себя отметила, что безутешная вдова и доблестный отец двойни уже на «ты».
Настасья и Илья переглянулись. Они и не заметили, что ушли так далеко. Время для них — в разговоре и молчании — пролетело незаметно.
— А вы здесь какими судьбами? — спросил Здоровякин.
— Свидание, — с вызовом ответил Валдаев. — Нам можно, мы свободные.
Валдаев многозначительно посмотрел на Илью, полагая, что дружеским предупреждением об опасности спасает его брак. Но Здоровякину уже было на все наплевать. Одурманенный Настасьей, он летел на красные флажки, разинув рот в восторженном крике…
— Настасья значительно повеселела, — заметила Маргарита, когда две парочки, разделившись, продолжили моцион. — Твой друг хорошо на нее действует.
Появившиеся в темном, но еще не черном небе звезды добавили путешествию Маргариты и Александра романтизма. Чтобы походить на влюбленных, им следовало обняться.
— Меня абсолютно не волнует настроение Настасьи. Лучше бы она и дальше томилась в печали, но оставила Илью в покое.
— Насколько мне известно, Настасья сводит мужчин с ума. На ее счету не один спятивший влюбленный.
— А на твоем счету их сколько?
— Ни одного, — обманула Маргарита.
— Ответ неверный. Как минимум, один уже есть, — изящно намекнул Александр. — И наверное, ты старательно избегаешь мужчин. Иначе за тобой ходили бы толпы поклонников. Их просто не может не быть у такой сногсшибательно красивой девушки, с кошачьими зелеными глазами и бесподобными губами, к тому же безумно смелой, и…
— Что-то тебя понесло в даль светлую, — осадила пылкого оратора Маргарита. — И мне пора домой.
— Я тоже так думаю. Только что хотел тебе предложить пойти к тебе домой, — невинно заметил Валдаев.
Маргарита посмотрела на сыщика и не смогла удержать улыбку.
* * *
Из-за сильной грозы в Москве самолет задержался на час. Ярослав Геннадьевич, преодолев коридор, собрался было нырнуть в радостную толпу с цветами и плакатиками и уверенно взрезать ее энергичным телом. Он не смотрел по сторонам, так как не ожидал, что его будет кто-то встречать. Но из толпы вынырнула Яна и с восторженным попискиванием повисла на его шее.
— Ты откуда?! — удивился Кобрин. Так как Яна была на полголовы его выше, он боялся показаться смешным, обнимаясь с эффектной красоткой. К тому же Ярослав опасался встречи со знакомыми. — Я ведь тебе не говорил, когда прилечу.
— А я так соскучилась, что воспользовалась служебным положением. Не забывай, я работаю в детективном агентстве и кое-что умею.
— Знаем-знаем, чем вы занимаетесь в вашем агентстве, — усмехнулся Кобрин. — Выслеживаете неверных жен и отлавливаете беглых кошек.
— Обижаете, гражданин начальник!
Яна сияла серебряным блеском, как начищенный самовар: на ней были маленькое серебристое платье, серебряные босоножки, и тени на веках тоже серебристые.
— У меня такая новость, — сообщила Яна, сверкая. — Готов демонстрационный клип. Ты будешь первым зрителем. И мой звукорежиссер сказал, что у него есть подходы к одному крутому столичному продюсеру, судьба свела, пьянствовали вместе, и он подсунет ему мою кассету!
— Я очень рад за тебя, — улыбнулся Кобрин. Будучи мужчиной темпераментным, он чутко реагировал на раздражители. А Янин волшебный голос с момента первой встречи превратился для него в сильнейший афродизиак. Ему бы очень хотелось сейчас поехать к Яне, но дома ждала любимая и страшно ревнивая жена. — Увидимся завтра. Спасибо, что встретила.
— Ладно. Езжай домой. Елена Борисовна, наверное, уже неистовствует.
— Яна! — негромко окликнул Кобрин девушку, собиравшуюся уходить.
— Что, милый?
— Ты нигде не ошиблась?
Яна взяла Ярослава за руку и покачала головой:
— Не волнуйся. Я сделала в точности так, как ты велел. И нигде не засветилась. Все нормально.
— Ну, будем надеяться. Иначе моя жизнь закончится трагически и бесславно.
— Не говори так…
* * *
А Елена Борисовна уже целых двадцать минут боролась у зеркала с кружевным бантом. Бант являлся частью прозрачного пеньюара, но висел как-то криво и неэстетично. Под струящейся тканью виднелась короткая блестящая комбинация. Эротичный наряд обошелся Кобрину в круглую сумму, правда, он об этом не знал. Рентабельность капиталовложения Елена Борисовна собиралась проверить прямо сейчас, дождавшись возвращения мужа из поездки.
Она опустила шар пуховки в коробку с пудрой и, помахав перед носом, избавила лицо от естественного блеска гладкой кожи. Посидев немного, нервно поглядывая на часы, Елена Борисовна вывинтила кисточку туши и еще раз прошлась по ресницам. Если верить рекламе, ее ресницы должны были тут же удлиниться раза в два и активно потолстеть. Но этого не произошло. Затем Елена Борисовна подредактировала карандашом контур рта. Ярослава все не было. Существовала угроза того, что задержись он еще на полчаса — и жена встретит его наглухо забетонированная тональным кремом, румянами, пудрой. Она красилась, не зная, как убить время.
Командировки мужа были для Елены Борисовны страшны. Ее сердце словно безжалостно обтачивали на токарном станке. Уезжая, Слава ускользал из-под контроля. Вырывался на волю, и страшно подумать, что он творил в Москве, носясь лихим мустангом по просторам безнаказанности.
Звонок у входной двери разлился чудесной — для слуха Елены Борисовны — мелодией. На самом деле он визгливо квакнул, но заждавшаяся миссис пришла в полный восторг. Не касаясь босыми ногами паркета, она понеслась в холл. Пеньюар летел следом, развеваясь, как парус.
— Слава! Почему так долго! Сколько можно ждать! — кинулась к мужу Елена Борисовна. Она стала второй женщиной, побывавшей в объятиях Кобрина за каких-то полчаса. Но это, конечно, далеко не рекорд.
Целуя драгоценного супруга, Елена настороженно принюхивалась, пытаясь различить аромат чужих духов. Но от умудренного опытом Ярослава так разило дорогим одеколоном, что терялись все посторонние запахи.
— Невероятно по тебе соскучилась! — сказала Елена. — Я безумно тебя люблю.
Кобрин прижал к себе мягкую полуголую жену в ворохе прозрачных кружев, отметив, что сегодня верная спутница жизни выглядит удивительно привлекательно, и крепко ее поцеловал.
— И я невероятно соскучился, — признался он. Яной он займется завтра. А пока рядом находилась жена, которая была еще очень и очень ничего.
* * *
Город обязательно должен был пострадать от какого-нибудь грандиозного природного явления — разрушительного тайфуна, снежной лавины или хотя бы от волны цунами. Потому что вот уже целых два часа, как были уложены в кроватки близнецы, а Маша Здоровякина все еще не садилась к компьютеру.
Сегодня ей позвонила давняя подруга и, бурля сочувствующим негодованием, передала информацию. Уже второй раз она видела из окна (ее дом стоял в двух шагах от здания ГУВД, что на Петербургской площади) гигантского Машиного мужа Илью, шедшего рядом с ослепительной женщиной, светловолосой, элегантной, стройной.
— По моему убеждению, надевать в жару черный шелковый костюм — это последняя стадия маразма. Однако блондинки в черном выглядят так эффектно, — тараторила подруга.
— Наверное, какая-нибудь свидетельница. Или подозреваемая, — беззаботно ответила Маша, постукивая клавишами. Разговаривая, она не прекращала работы. — Он общается по работе с гигабайтом разнообразных женщин, и блондинок, и брюнеток
— Я не придаю этому значения. Пожалуйста, не думай об Илье ничего плохого.
— Я о нем и не думаю, — фыркнула подруга. — Я о ней. Ты бы видела, как она стреляла глазами! Илья парнишка видный. И такой громадный. На него, безусловно, много желающих. Так что, старушка, кончай сохнуть у компьютера и займись мужем.
— Я действительно уделяю ему мало внимания, — призналась Маша. — Столько работы. И такой интересной! Хочется все успеть.
— Дура! Работа никуда не убежит, нет у нее такой врожденной склонности. А у мужчин есть! Бегать на сторону — это их имманентное свойство.
Маша некоторое время ничего не отвечала. Она развернула на дисплее электронный толковый словарь и быстро нашла слово «имманентный».
— Мария! — строго напомнила подруга. — Не лапши! Принимай меры! У вас дети.
— А если ты ошибаешься? Я не могу оскорбить Илью подозрениями.
— Ты не доверяешь моей интуиции?
Маша доверяла. Подруга действительно была старым боевым товарищем и никогда не подводила. Но Илья тоже пользовался у Марии неограниченным кредитом доверия.
— Машка, ты, конечно, очень славная девчонка
— Но та блондинка, которая положила глаз на Илью..
— Поверь мне, я даже не могу сказать, что она симпатичнее тебя. Нет! Это женщина из другого измерения, из другой галактики. Не из нашей жизни.
— Тебе достаточно было два раза увидеть ее из окна, чтобы это понять?
Нет, моя радость. Мне достаточно было единственного взгляда. Кроме того, не забывай, я живу на первом этаже. А они стояли и разговаривали битых двадцать минут. Жанровая зарисовка до сих пор у меня перед глазами. Илья, взволнованный, румяный и даже вспотевший… И она… Природная красота плюс естественное очарование, умноженные ударной мощью солидного банковского счета. Извини, но ты не конкурент. Ладно, оставим внешние данные. Но у тебя, элементарно, нет таких шмоток. Тебя, подозреваю, Илья чаще видит в драном халате или старой футболке, нежели в черном шелковом костюме от Каран. А духи она, несомненно, покупает в «Галерее цветов».
— Это что, совсем круто? — упавшим голосом спросила Маша. Замечание о «драном халате» по своей справедливости и проницательности приближалось к истинам Нового Завета.
— Круто? Да там вшивый пятимиллилитровый флакончик духов стоит больше, чем вся твоя компьютерная техника, вместе взятая.
— Что же мне делать? — простонала Маша. Она уже не смотрела на монитор, она вовсе отвернулась от компьютера. — А если ты все-таки ошибаешься?
— Я тебя предупредила. Теперь ты владеешь информацией. Ты умная девочка, поэтому думай. Возможно, я сгущаю краски, но в случае с Ильей лучше предупредить события, чем позволить им приблизиться к финалу. Он не донжуан и не сердцеед. Он верный муж и семьянин. Но если он влюбится в эту белобрысую куклу, то окончательно и бесповоротно…
…Мысль о том, что в ее счастливой жизни, которая полностью устраивала Машу, могут произойти перемены, удручающе действовала на психику. Маша если чего и боялась, то детских болезней, —войны, грабителей, интернетовских вирусов. Но от Ильи она никогда не ждала подвоха или обмана.
И сейчас тревожные думы настолько поглотили ее, что она забыла о любимом ноутбуке. За окном стемнело, а Илья снова задерживался.
Ощутив под боком что-то горячее, Валдаев автоматически отодвинулся. Теплая ночь не располагала ко сну в обнимку с нагретой печкой. А урчащая Пульсатилла таковой и являлась. Сонный Шурик уже было сделал движение, чтобы выдворить пушистую обузу за пределы кровати, но вовремя остановился. Внезапно он понял, что этой ночью Пульсатилла впервые доверила ему свои ценные мохнатые килограммы. В смысле, осчастливила присутствием. Это было новым прорывом в отношениях бывших антагонистов. Гордая аристократка признавала, что ей недостаточно быть любимой Валдаевым (выдрессированный сыщик теперь так добросовестно относился к обязанностям по обслуживанию кошки, что та уже не сомневалась в его любви), ей хочется любить самой.
Балконная дверь была распахнута настежь, однако ночной воздух, залетавший в комнату, не приносил прохлады. Александр мучился от жары, но, польщенный доверием, не смел избавиться от нежданной гостьи. Он сдержанно вздыхал, потел, слушал умиротворенное урчание Пульсатиллы и вспоминал Маргариту. Временами в его мысли, спутанные дремой, вторгался разъяренный усатый абрек и с воплем «Кто убил Кармелина, охламоны?!» гонялся за детективом с саблей. Это, наверное, был Зуфар Алимович. Но он быстро исчезал, уступая место продолговатым зеленым глазам, в которых светился вызов, и отвага, и дерзость. Маргарита протягивала ему весло, приглашая сесть в утлую резиновую лодчонку. Вода вокруг бурлила, пенилась, время от времени из нее появлялись разинутые крокодильи пасти. «Зачем? — кричал Саша, затыкая крокодила веслом. — Я не хочу!» Маргарита жестоко улыбалась. Огромная зубастая тварь цвета увядшей травы устрашающе клацала зубами над ухом, норовя отгрызть сыщику голову. «Давай попробуем! Рискнем!» — звала его Маргарита, предлагая разделить прелести экстремального туризма. Внезапно ее волосы укорачивались, светлели, и вот уже перед Валдаевым стояла шикарная блондинка в розовой юбочке и красной майке. У нее было лицо Настасьи. Из-за спины выглядывал Здоровякин. Он обнимал Настасью и, не смущаясь, начинал методично лишать ее одежды. «Ничего не могу с собой поделать, — объяснял он. — Ты же видишь, она бесподобна!» Настасья вяло отбивалась трехлитровой банкой, на которой был нарисован череп и написано: «Цианид».
Хитросплетения кошмаров закончились в три часа ночи. Телефонный звонок поставил уверенную точку в метаниях Валдаева, пронзив его барабанные перепонки миллионом острых игл. Поговорив по телефону, Александр упал в кровать рядом с Пульсатиллой и уснул — теперь уже мертвым сном праведника.
