Глава 6

Милицейская машина прибыла только через полтора часа. Удивляться этому не приходилось – инфраструктура в поселке была развита весьма относительно. Алина часто говаривала сестре, что она бы не решилась жить в такой глуши только потому, что здесь даже нельзя рассчитывать, что вовремя приедет «скорая помощь». Но милицию она тогда в расчет не принимала.

Все это время она просидела на кухне, в обществе соседей. Своего сына они отослали спать, а сами остались караулить труп. Сонными они не выглядели – напротив, были очень возбуждены. Сосед сперва осведомился, нет ли в доме водки – дескать, супруге не помешает стопочка после такого потрясения. Супруга деликатно заметила, что если она и выпьет, то разве что за компанию.

Но водки в доме не оказалось. Алина вяло обшарила все шкафчики, не особенно стараясь что-то найти. В конце концов, отыскала только полупустую бутылку, где плескалось выдохшееся пиво. Сосед был очень разочарован, но тем не менее сходил за бутылкой к себе домой.

«Они явно решили, что я зажала водку, – подумала Алина, наблюдая хмурое лицо соседки. – Ну и пусть. Мне все равно с ними не жить». Однако, по долгу хозяйки, она должна была выставить хотя бы закуску. И вот тут Алина вспомнила о Дольфике – ведь если бы она внезапно не проголодалась и не полезла в подвал за консервами – вряд ли нашла бы собаку так скоро. А если бы не нашла пса – ей незачем было бы идти в сарай за лопатой. И этот человек пролежал бы там еще бог знает сколько…

– В подвале есть консервы, – сказала она. – Я достану.

От консервов все отказались – супруги явно рассчитывали на что-то более основательное. В конце концов, жена тоже совершила рейс к себе домой и принесла шмат круто просоленного сала и черный хлеб.

Алина отказалась от угощения. Она сидела за столом и наблюдала, как закусывают супруги. Они ели – как работали, приятно было посмотреть. Так же отчетливо, красиво выпивали – причем жена ничуть не отставала от мужа. Как видно, она вскоре пришла в себя, потому что ей захотелось обсудить создавшееся положение.

– Как же он сюда залез? – осведомилась она у Алины, видно считая, что та на правах хозяйки обязана это знать.

– Думаю, через калитку вошел, – сдержанно ответила та.

– А вы что, не запираете?

– Ну какие тут могут быть запоры… Кому нужно – залезут.

Женщина повернулась к мужу:

– Говорила тебе сто раз – всегда нужно запирать калитку! Ты прошлый раз ушел в магазин и замок не повесил!

Тот отмахнулся:

– Я повешу, а он через забор перелезет. Я другому удивляюсь – чего он к вам в сарай забрался? Как ты думаешь, Алин?

– А может, он дом хотел обчистить? – предположила соседка.

Алина только пожала плечами. Такую возможность она уже прикидывала про себя, но отмела как несостоятельную. Если бы это был вор – то в самом деле, его куда логичнее было бы найти в доме. В сарае брать было нечего. Ее волновал совсем другой вопрос.

– Вы его хорошо рассмотрели? – обратилась она к соседу. – Вы не видели, отчего он умер?

Супруги разом перестали жевать и переглянулись. Женщина положила свой бутерброд обратно на тарелку – то ли наелась, то ли вдруг потеряла аппетит.

– А вы что – не видели? – осторожно переспросил Алину сосед.

– Я его толком не разглядела.

– У него на шее – вот так! – ремень! – И он черкнул себе по горлу ребром ладони.

Жена запротестовала:

– Не показывай на себе, дурной!

Алина замерла:

– Ремень?! Он что – задушен?!

– Я думаю, может, повесился? – рассудительно предположил сосед. – Кто же его будет душить в вашем сарае?

Его жена имела на этот счет свое мнение. Она заявила, что неизвестного, конечно, вполне могли задушить, а потом затащить на чужой участок и спрятать в сарае, чтобы замести следы. Муж принялся над нею издеваться, вполне резонно заметив, что незачем было так стараться – куда проще закинуть тело в кусты – в конце переулка их сколько угодно. А если бы убийца взял на себя дотащить тело до речки – несчастного и вовсе не скоро бы нашли. Сосед стоял на своем:

– Думаю, бедняга сам повесился.

– Но почему в их сарае? – ревниво спросила его супруга, как будто негодуя, что соседскому сараю выпала такая честь.

Ответа на этот вопрос ни у кого не оказалось. Алину чуть было не заставили пойти в сарай и еще раз попытаться опознать тело, но она из последних сил отпиралась от этого предложения. Приезд милиции показался ей сущим избавлением, так как к этому времени супруги успели выпить достаточно, чтобы отбросить всякие церемонии. Они вели себя как дома – если, конечно, дома не вели себя еще хуже. В дверь постучали как раз в тот момент, когда жена принялась высмеивать умственные способности своего мужа, а тот пригрозил врезать ей так, чтобы у нее самой не осталось никаких умственных способностей. За шумом начинающейся ссоры никто не услышал подъехавшей к дому машины.

Алине все-таки пришлось еще раз взглянуть на труп. Она осталась при своем мнении – этого человека она видела впервые. И убедилась, что он и в самом деле был задушен. Других подробностей она пыталась не рассматривать – ей хватило и этих.

Соседи также сделали еще одну попытку опознать тело – уже для протокола. Но как им не хотелось чем-то помочь следствию – узнать мужчину они не смогли. Они были уверены, что никогда раньше его не видели – а если видели, то забыли.

Их попросили идти к себе домой, и они удалились, прихватив недопитую бутылку, очень расстроенные, что теперь пропустят самое интересное. Как видно, осмотр тела и дачного участка казался им замечательным развлечением.

Алина принялась давать показания – здесь же, на кухне. Теперь, в присутствии милиции, она наконец дала себе волю и рассказала сперва о том, что скрыла от соседей.

– Кто-то убил нашу собаку. – Она приподняла мешковину и показала следователю труп Дольфика. Она задвинула сверток в угол, когда в доме появились соседи, чтобы избежать лишних расспросов.

Сперва на это заявление особого внимания не обратили. Как-никак, в сарае был обнаружен никем не опознанный труп и сравниться с этим обстоятельством могло немногое. Но Алина настойчиво просила ее выслушать. Она вкратце рассказала о загадочном отъезде с дачи своей старшей сестры. Упомянула о том, что собака пропала тем же утром, но как выяснилось, сестра ее с собой не взяла. Алина показала поводок на вешалке, объяснила, где и в каком виде нашла труп Дольфика.

– Я думаю, что собаку убили и скинули в подвал, чтобы не сразу нашли, – тревожно сказала она. – И мне очень страшно, что могло случиться с сестрой? Она любила собаку, а получается, что пса убили чуть не у нее на глазах?!

Следователь наконец изволил осмотреть тело Дольфика. Его внимание привлекла рана на голове. Он пробормотал что-то вроде того, что пес не мучился. Алина стояла у него за спиной и напряженно слушала.

– Сколько времени он мертв? – решилась она спросить, когда следователь опустил угол мешковины. – Два дня? Или меньше?

– Может, и два, может, и меньше, – рассеянно ответил он. – Так когда ваша сестра уехала?

– Утром в понедельник. Скорее всего, на рассвете, – умоляюще произнесла Алина. – Когда я проснулась, ее уже не было дома… И никто не хочет этим заняться, я уже и в Москве ходила в отделение… Говорят, что нужно ждать три дня… И потом, она ведь не совсем пропала, она звонит домой…

Он, казалось, ее не слушал. Прикрыв пса, следователь присел к столу и, вздохнув, принялся писать. Потом стал задавать вопросы. Осматривала ли она дом? Не пропало ли отсюда что-нибудь? Не исчезло ли что-то из сарая? Запирался ли сарай, и если да – то была ли открыта входная дверь, когда она пошла туда за лопатой? Был ли заперт дом, когда она сюда приехала? Не забредали ли прежде к ним на участок незнакомые люди, которых она в поселке не видела? Легко ли войти на участок? Случались ли прежде мелкие кражи? Алина терпеливо, почти механически отвечала, но когда прозвучал очередной вопрос, она была совершенно ошеломлена.

Ее спросили – не заглядывала ли она в сарай, когда уезжала с дачи? Тем самым утром – в понедельник?

Алина покачала головой, но когда до нее дошел смысл вопроса, ощутила настоящий ужас.

– Вы думаете, он там лежал два дня?! – воскликнула она.

Вопрос повторили, и она в совершенном смятении чувств подтвердила, что в сарай тем утром не заглядывала. Когда искала сестру, то, естественно, обшарила только дом. Ей и в голову не приходило, что Марина может прятаться в сараюшке, такой маленькой, что там негде было повернуться. Это ей просто в голову не пришло!

– А родственник ваш туда не заглядывал? – поинтересовался следователь.

– Ее муж? Нет… Не знаю… Скажите, а кто этот мужчина? У него никаких документов нет?

На этот вопрос ей не ответили – во всяком случае пока. Следователь пообещал сообщить ей результаты дознания – как-никак, ей может быть знакомо имя этого человека, даже если его лицо она забыла. Алина выразила пожелание, чтобы имя оказалось ей незнакомо.

– Хочется надеяться, что он забрел к нам случайно, – призналась она.

Следователь взял у нее паспорт, переписал данные, а также адрес и телефон квартиры, которую Алина в настоящее время снимала. Также попросил координаты Василия – и она с готовностью их предоставила, пытаясь вообразить, как будет потрясен ее свояк! «Наверняка решит, что я это сделала из подлости. Ну и пусть. Он тоже был здесь тем утром, не собираюсь я отдуваться за двоих!»

Следователь уже собирался уходить – вид у него был такой, будто он немедленно уснет, если просидит за столом еще несколько минут, как вдруг Алина кое-что вспомнила.

– Знаете, а я совсем не уверена, что муж моей сестры не заглядывал в сарай тем утром, – взволнованно призналась она. – Дело в том, что он должен был отвезти меня в Москву, а я была не одета… Я поднялась наверх и переоделась, потом еще раз осмотрела дом – думала, что сестра все-таки оставила записку… Словом, минут пятнадцать я его не видела, так что не знаю, чем он занимался. Я не говорю, что он ходил в сарай, может, просто ждал меня в машине…

Это было принято к сведению, и машина наконец уехала, увозя с собой труп неизвестного мужчины. Алина своими глазами видела, как попросту, без церемоний, его загрузили в кузов потрепанной милицейской машины. Она представляла себе это как-то по-другому и была просто поражена, увидев, что с телом обращаются не лучше, чем с мешком тряпья.

Девушка стояла за калиткой, пока машина не тронулась с места. А когда габаритные огни исчезли в конце переулка, Алина тщательно заперла калитку, хотя расшатанная щеколда, конечно, никакой защиты оказать не могла.

Девушка вернулась в дом и так же тщательно заперла входную дверь. Еще раз проверила, тщательно ли задернуты все занавески. Ее бил озноб, но она списывала его на прохладную ночь. В углу по-прежнему лежал непогребенный Дольфик.

«Я так и не взяла лопату, – подумала она. – Нет, я не решусь сейчас выйти из дома. Как-нибудь досижу до утра. Хорошо, что есть телефон. По крайней мере, если что…»

Сейчас она бы не отказалась выпить водки – пусть даже в такой компании, как неприятная соседская чета. Ей было уже все равно. Она обрадовалась бы даже их обществу и некоторое время после отъезда милиции от души надеялась, что они зайдут «на огонек»… Но они не пришли.

Алина всю ночь промаялась без сна. Она бродила по дому, в сотый раз осматривая комнаты, повсюду включая свет, заглядывая во все углы. Открывала окно в мансарде, прислушивалась. Поселок спал – нерушимая тишина, ни единого фонаря, погасшие окна. Незадолго до рассвета снова пошел дождь, так что утром так и не рассвело. Алина едва дождалась шести часов, когда можно было садиться в первую электричку, которая здесь останавливалась.

Она поехала прямо в магазин – туда, где ей отныне предстояло работать. Он располагался не совсем в центре, как ей когда-то расписывала Вероника, но девушка не могла не согласиться с тем, что место выбрано удачно. Неподалеку от Садового кольца, на оживленной, хотя и не слишком живописной улице с шумным движением. До ближайшей станции метро было всего десять минут ходьбы, а так как магазин был в основном рассчитан на молодежь, это имело немаловажное значение. Многие будущие клиенты могли и не иметь собственных автомобилей.

Алина остановилась перед испачканной краской витриной, заглянула вовнутрь. Когда-то там была парикмахерская – так сказала Вероника. Но ее закрыли несколько лет назад, по неизвестным причинам, а потом город отдал помещение внаем. Однако, чтобы переделать все под ателье, пришлось вложить немалые деньги – и Алина прекрасно сознавала, что ее девять тысяч были тут просто каплей в море. Сейчас она даже рада была, что у нее согласились взять эти деньги – ведь могли бы найти на то же место кого-нибудь побогаче…

«Неужели мне наконец повезет? – подумала она, разглядывая в мутном стекле свое лицо. – По всем законам, мне когда-нибудь должно было повезти. Почему не сейчас?»

Она долго стучалась, пока ей не открыл один из рабочих – молодой парень, с ног до головы испачканный сиреневой краской. В глубине зала она заметила Веронику – та беседовала с двумя мужчинами в скромных деловых костюмах, видимо, поставщиками. Когда Алина приблизилась, до ее слуха донеслись какие-то подробности насчет параметров торгового оборудования.

– А, это ты? – Совершенно замороченная, Вероника едва обернулась. – Тут такой бедлам, с самого утра началось. Иди в ателье и осваивайся! Завидую, там так тихо!

Алина бегло с ней поздоровалась и прошла в заднее помещение. Видимо, когда-то здесь был второй зал – мужской или женский. Это была довольно обширная комната с высокими потолками и множеством окон. Эти окна теперь были застеклены непрозрачным матовым стеклом, а под потолком горели длинные лампы искусственного света. Находясь в этой комнате, было невозможно определить – день на дворе или ночь. Алина тут уже бывала однажды – когда знакомилась с хозяйкой ателье. Тогда же ей показали, где будет ее рабочее место, где поставят кульман, где компьютер, где стол для раскроя. И теперь все это стало явью. Девушка, замирая от какого-то детского блаженства, перетрогала все эти новехонькие вещи, радуясь им, будто подаренным игрушкам. Алина была здесь одна, и на миг ей показалось, что все это в самом деле принадлежит ей. Она чуть не заплакала: «Работа! Настоящая работа, о которой я, можно сказать, полжизни мечтала! Только бы нам повезло, только бы повезло!»

Она включила компьютер, передвинула кульман ближе к окну, опробовала свой рабочий стул. Все было замечательно, просто великолепно! Оставалось только дождаться хозяйки и, получив указания, приступать к работе.

«А завтра я возьму такси и перевезу сюда все свои папки, все рисунки, – решила она. – И краски заберу, и альбомы, и все-все… Я буду здесь жить, я буквально тут поселюсь! И если магазину в конце концов не повезет, то что ж – стало быть, меня и впрямь кто-то сглазил!»

Но в этот день ей пришлось заниматься несколько другими вопросами, чем моделирование одежды. Вскоре приехала хозяйка – милая, ухоженная женщина неопределенного возраста, которая, как и Вероника, не любила слышать свое отчество. Надя немедленно заявила, что ей нужна помощь – нужно купить несколько профессиональных швейных машин, и Алина должна ехать с ней на склад, там сейчас как раз то, что нужно, она только что звонила. Они поехали на склад, долго выбирали, а затем оформляли машинки – настоящие чудеса техники, не способные разве что ткать и красить ткань. Затем, отправив закупленный товар в магазин, Надя сказала, что нужно узнать – не пришел ли груз из Италии – отрезы тканей, который она месяц назад закупала и паковала лично, чуть не своими руками. Звонить на склад было бесполезно, туда нужно было ехать. И они опять поехали вместе. Алина слегка устала от этих непрерывных разъездов по Москве и от сомнительного удовольствия дышать смогом в пробках, но все-таки была довольна тем, что именно ей оказывают такое доверие. Стало быть, она и в самом деле полноправный компаньон.

Ткани, как выяснилось, пришли несколько дней назад, хотя, как взбешенно заявила Надя, когда она сюда звонила, ей говорили, что придется подождать еще неделю. Потом, немедленно успокоившись, она шепнула Алине, что все это делается, чтобы начислить пени за аренду склада – груз-то большой, сумма набежит немалая.

– И так везде! – заметила она, оформив наконец все бумаги и договорившись о перевозке ткани на собственный склад ателье. – Везде и всегда. Тебя готовы ограбить, стоить голову повернуть не в ту сторону. Ты что такая бледная? Устала?

Алина бодро ответила, что совершенно не устала. Хозяйка заметила, что не всегда же будет продолжаться такая суматоха – в конце концов, когда они наладят дело, Алина еще устанет сидеть на одном месте. О своих денежных затруднениях девушка ей решила не рассказывать. В конце концов, они совершенно не касались Нади – ведь деньги в долг давала вовсе не она, а какой-то знакомый Вероники. О семейных сложностях Алина тоже не упоминала – она считала, что чем меньше об этом будут знать на работе, тем лучше. Ведь коллектив будет сплошь женский, так что не стоит сразу же давать всем почву для сплетен.

А сама она почти весь день только и думала о деньгах. Близился срок уплаты по долговой расписке, а заплатить все еще было нечем. И тут ей на ум все чаще стали приходить деньги, которые вчера по всему городу собирал отец. Сперва она подумала об этом мимолетно – просто подивилась, как это ему удалось так быстро собрать значительную сумму – около семи тысяч долларов, если верить словам матери! А потом эти семь тысяч стали как-то настойчиво перекликаться с суммой ее долга – девятью тысячами. У нее мелькала мысль: «Достать бы еще две, и все в порядке…» Когда Алина поймала себя на этом, то невольно качнула головой. Нечего было и думать, что отец согласится отдать ей эти деньги – ведь он уверен, что от них зависит жизнь старшей дочери. И все-таки она думала о них. Просить у родителей – это было далеко не то же самое, что торговаться со свояком. Который, к слову, вообще был неизвестно где.

С работы она поехала прямо к родителям – она решила, что отдохнуть еще успеет, если ей вообще суждено сегодня отдохнуть. И потом, ведь было просто необходимо рассказать им о том, что случилось вчера на даче. Алина не сомневалась, что их куда больше ранит известие о смерти собаки, чем о том, что в сарае был найден труп никому не известного мужчины. А иногда ей начинало казаться наоборот – что именно этот неизвестный напугает их до смерти – ведь сейчас, когда старшая сестра отсутствует, их пугает решительно все, сверх всякой меры…

Но, едва переступив порог родительской квартиры, Алина была буквально сметена с места восторженными восклицаниями:

– Вернулась! Вернулась!

– Ну да, – она ошеломленно оглядела родню – отца, мать, Катю. – Я же обещала заехать…

– Моя мама вернулась! – крикнула Катя и, разбежавшись, повисла у тетки на шее, будто желая свалить ее с ног. Алина, с трудом удерживая девочку – для своих семи лет та была довольно рослой, – выслушивала радостное сообщение. Родители говорили наперебой, но кое-что понять было можно.

Марина была дома – вернулась сегодня примерно в полдень, тогда же позвонила сюда, спросила, как дети, сообщила, что с ней все в порядке, чувствует себя неплохо, но очень устала и потом все объяснит. А потом сюда же приехал Василий, который тоже знал о возвращении жены и сказал, что хотел бы забрать Илью.

Когда дошло до этого пункта, Катя отпустила теткину шею и с грохотом спрыгнула на пол.

– Я тоже хотела ехать, но он меня не взял! – обиженно заявила она. – Сказал, что я всегда шумлю, а мама сейчас устала! Меня вечером дедушка с бабушкой отвезут!

– Мы звонили тебе на работу, – сказал отец. – А нам сказали, что ты сегодня не явилась и почему – они не знают. Еще не хватало за тебя переживать!

– Я и на дачу звонила, но там никто трубку не взял, – подтвердила мать. Впрочем, слишком встревоженной она не выглядела. – Где ты пропадала? Опять уволилась, что ли?

– Уволилась, то есть… Не важно. – Алина наконец сняла плащ и скинула туфли. В голове у нее был полный сумбур. – Значит, все семейство снова в сборе…

– Как ты можешь, – упрекнула ее мать. – Радоваться надо! Так я и знала!

– Ну что ты знала? – Алина прошла в комнату и придвинула к себе телефон. Набрала номер и вскоре услышала голос Василия. Она попросила позвать Марину и узнала, что та сейчас спит.

– В такое время?

– Когда человек устал, почему ему не поспать? – возразил тот.

«Ого! – заметила про себя Алина. – Она для него уже человек! Что-то новенькое! Неужели так соскучился?»

– Где же она была? – спросила девушка. – Она что-то объяснила?

– Приедете – она сама вам все объяснит.

– Но она была не в больнице, нет?

Василий сказал, что слышит ее плохо, и не может орать – разбудит жену. А та в самом деле устала и у нее болит голова. Наверное, завтра ей все-таки придется показаться врачу – давно пора было это сделать. Он сказал, что, если Алина желает услышать все новости от самой старшей сестры – пусть приезжает вечером, вместе с родителями и Катей. Он сейчас пойдет в магазин и купит все для семейного ужина.

Девушка в недоумении повесила трубку.

– Странно, – сказала она, обращаясь к родителям, которые стояли тут же и слушали весь разговор. – Он как будто на нее не злится?

– Он злится? – возмутился отец. – Да он так радовался, когда приехал сюда за Ильей!

– Странно… – повторила девушка, будто про себя.

– Раньше он мог врезать ей по малейшему поводу, просто ни за что… А теперь она спокойно спит, а он боится повысить голос, чтобы не разбудить…

Отец недовольно покосился на девочку, и Алина прикусила язык – во всяком случае, не стоило такое говорить при ребенке. Но Катя, казалось, не слушала. Она пританцовывала посреди комнаты и напевала на ходу сочиняемую песенку, совершенно бессмысленную и все-таки радостную. Алина попросила чаю и, пока мать была на кухне (внучка убежала вслед за ней), спросила отца, не упоминала ли Марина о деньгах.

– Нет, – признался он. – Но я сегодня захвачу их с собой.

– Пап, неужели ты отдашь семь тысяч?

– Семь с половиной, – гордо сказал он. – Никогда в жизни ни у кого не просил.

– Может, поэтому тебе вчера все и давали, – машинально заметила Алина. – Знаешь, папа… Она ведь вернулась, а стало быть, деньги ей уже не нужны?

– А вдруг нужны?

– Но она говорила, что если не соберем денег, больше ее не увидим. Что-то в этом роде?

Отец подтвердил.

– Ну вот, а теперь вдруг вернулась, и без всяких денег. И между прочим, я вас сразу предупредила, что так оно и будет. Даже милицию вмешивать не пришлось.

Отец слушал ее с беспокойством – он не вполне понимал, куда клонит младшая дочь, но явно предчувствовал, что дело неладно. Алина наконец решилась:

– Папа, вот кому сейчас правда нужны деньги, так это мне. Я по уши в долгах.

Это признание услышала и мать – она как раз принесла кружку с дымящимся чаем и корзинку печенья. Услыхав такую крамолу, она ахнула и чудом удержала угощение на весу. Только поставив все на столик перед Алиной, она разразилась причитаниями. Она сказала, что поскольку младшая дочка такая скрытная и ничего никогда о себе не говорит – она все время за нее переживает. И всегда переживала, что бы там не думала Алина! И всегда беспокоилась, что Алина не слушает ничьих советов, хочет жить своим умом, а ума-то, честно говоря, не бог весть сколько… И она давно предчувствовала, что у нее какие-то неприятности, но ведь как ее спросишь, если она все равно толком не ответит – сразу начинает огрызаться!

Алина не выдержала:

– Мам, ну дай же и мне слово сказать! Ты что думаешь, зачем я занимала деньги? Я что – на тряпки их потратила, на косметику?! Я трачу на себя только то, что зарабатываю, вот!

– Дай ей слово сказать, в самом деле, – вмешался наконец отец. Он был очень бледен, но казалось, ему удалось немного успокоиться. – Алина, сколько ты должна?

– Девять тысяч долларов, – уже всхлипывая, ответила она. Она очень устала, и эта усталость прорвалась в слезах.

– О боже… – ахнула мать. – Куда же ты… Где ты их…

Отец снова ее перебил:

– Алинка, говори немедленно, где ты их взяла?

– Заняла под проценты, – простонала Алина, вытирая глаза. Но слезы текли и текли.

– Еще и под проценты! – Мать опустилась в кресло и спрятала лицо в сложенных ладонях. – Ну все. Теперь все. Теперь ты пропала!

– Мама, не драматизируй, – попросила Алина, в последний раз вытирая слезы. Ей было очень обидно, что родители использовали ее признание, как очередной повод обсудить ее неуживчивый замкнутый характер. Она боялась этого больше всего – и с самого детства приучилась скрывать все свои проблемы, чтобы не стать предметом обсуждения и осуждения.

– Алина, зачем? – Отец присел рядом с нею на диван и тихонько пожал ей руку. – Зачем ты столько занимала?

Она уже спокойнее поведала о том, какие трудности были связаны с тем, чтобы найти работу по специальности. Родители слушали внимательно – многих вещей они просто не знали – настолько Алина привыкла все свои неприятности держать при себе. Отец становился все серьезнее и, когда Алина дошла до того, что теперь ей представилась прекрасная возможность вплотную заняться карьерой, да еще зарабатывать большие деньги, кивнул:

– А что, из этого может что-то получиться!

– С ума сошел? – воскликнула мать. Она была очень возмущена его одобрительной реакцией. – Да ее же обманули! Она же сама сказала – магазина-то еще никакого нет!

– Мы сегодня покупали машинки и забирали со склада итальянские ткани, – гордо заметила Алина. – А торговый зал уже заканчивают отделывать. На днях будут оформлять витрины. И между прочим, мое рабочее место уже в полном порядке – только карандаши осталось принести! И наша реклама – вот она!

В качестве последнего аргумента она вытащила из сумки сложенный рекламный листок с названием магазина и датой торжественного открытия. Гостям обещали дарить подарки, покупателям всю первую неделю работы – делать скидки. Рекламу предполагалось раздавать в крупных супермаркетах, у ближайших станций метро и просто возле магазина, на улице.

Листок был тщательно изучен родителями, но на мать это по-прежнему никакого впечатления не произвело. Она сказала, что отдать деньги может любой дурак, а вот получить их обратно – только умный.

Алина вспылила:

– Интересно, как бы я что-то получила, если бы не вложила свою долю! Что же мне – садиться за швейную машинку? Или работать в примерочной? Или, прости господи, снова вернуться на свою прежнюю работу, где мне только что в глаза не хамили?!

– Но девять тысяч – это слишком много!

– Если бы ты видела магазин, если бы знала, сколько стоит хотя бы одна профессиональная швейная машина – ты бы сказала, что это пустяк! – отрезала Алина. – Ты вообще представляешь себе, какие деньги туда вложены?!

Мать не представляла и представлять не хотела. Она только очень возмущалась тем, что Алина думает, будто хозяйка магазина оказала ей большое благодеяние, взяв у нее деньги. Ну что ж, поживем – увидим. Только что-то ей говорит (вероятно, внутренний голос), что свои девять тысяч и какую-то прибыль с них в том числе Алина получит очень не скоро.

Но тем не менее по многим приметам было заметно, что ее возмущение остывает. Она говорила все медленнее, иногда затрудняясь подбирать слова, и в таких случаях с безмолвной мольбой во взгляде обращалась к мужу – за поддержкой. А так как он никак ее не поддерживал, продолжая изучать желтый рекламный листок магазина, то и мать в конце концов сдалась.

– Она все равно сделает, как хочет, – сказала мать. – Я ведь ее знаю.

– И довольно давно, – неожиданно заметил отец. – Ей как-никак двадцать семь лет.

Алина засмеялась – и мать, вопреки всем ожиданиям, засмеялась тоже:

– Ну знаешь ли… Если она считает себя достаточно взрослой, чтобы делать долги…

– Почему ты говоришь «она»? – поинтересовалась Алина. – Я ведь здесь.

– Если ты считаешь, что уже набралась ума-разума, – продолжала мать, – то мне нечего добавить. Я буду ужасно рада, если у тебя все будет хорошо. Я все-таки твоя мать.

Алина ответила, что она никогда не сомневалась, что мама всегда радуется ее успехам – если есть чему радоваться. Но в настоящее время нужно кое-что обсудить. Причем дело отлагательства не терпит, и это нужно сделать еще до того, как они поедут к Марине.

– Проценты начнут начислять с конца этой недели, – сказала она. – Сегодня уже среда. Проценты, правда, небольшие, всего по пять в месяц, но если я слишком затяну выплату основной суммы, дело может обернуться неважно.

Мать опять пришла в уныние, но отец не дал ей и слова сказать. Он уже обо всем догадался.

– Значит, тебе нужны девять тысяч, и прямо сейчас? – обратился он к дочери.

Та кивнула.

– И ты, наверное, думала попросить у кого-то? У тебя таких денег нет, я думаю.

Алина призналась, что сколько она ни старалась, ей так никогда и не удавалось отложить солидной суммы. Особенно ее подкосил финансовый кризис – тогда она долгое время сидела без работы и истратила все свои скромные сбережения.

– Я рассчитывала получить свою долю в наследстве, – сказала она, стараясь говорить как можно тверже. – Я имею в виду дачу.

Мать ничего не сказала. Она была ошеломлена и вряд ли находила какие-то возражения. Отец нахмурился:

– Так-то оно так… Ты же имеешь право на половину?

– Вот именно. И прежде чем занять деньги, я сперва выяснила, сколько я могу получить за свою часть наследства. Только потом решилась подписать обязательство…

– А Василий знает об этом?

Отец тоже сразу подумал о зяте, а не о Марине. Ее мягкий характер был известен так же хорошо, как строптивый нрав Алины.

– Василий уже знает, – все так же сдержанно призналась Алина. – Я имела с ним разговор на эту тему. В понедельник. И надо вам сказать, неприятный был разговор…

– Он отказался продать дом?

– Я и не просила продавать дом, – возмутилась Алина. – Это же означает взять людей за горло! Они там живут все лето, а Маринка жизни не мыслит без дачи. И детям там хорошо, и Дольфику…

Она осеклась. Отец продолжал качать головой, как будто прикидывая про себя все недостатки ее плана. В конце концов он сказал, что Алина, конечно, имеет право потребовать свою долю в любой момент. Тем более что все эти годы она практически никак не использовала свое наследство и на даче не отдыхала. Но надо сказать, что и никаких денег она в нее не вкладывала. Вопрос сложный, весьма.

– Вот именно, – поддержала его дочь. – Поэтому я все подсчитала и решила просить вовсе не половину, а только треть. Треть стоимости дома с участком – после всех переделок. Это было бы справедливо, и мне был как раз хватило расплатиться с долгом и дождаться первой получки. Ничего крамольного тут нет, я думаю?

На этот раз даже мать ее поддержала. Все это время она не вмешивалась и что-то обдумывала про себя. А тут неожиданно заявила, что деньги у Василия есть. Он же откладывал на то, чтобы сменить машину!

– Ну вот, – обрадовалась дочь. – А он назвал меня стервой и еще похуже. И отказался это обсуждать. Сказал, чтобы я подавала в суд. Вы представляете?

Родители представляли. Мать сразу заявила, что ничего другого от такого человека, как Василий, она и не ждала. И неожиданно предложила, чтобы Алина в самом деле подала в суд на раздел имущества.

– Если, конечно, Марина его не уговорит, – мягко возразил отец. – Как-никак, а наследство-то ее…

– Кого она может уговорить! – отмахнулась мать. Алина ее поддержала. Она сама была безоговорочно уверена, что сестра с готовностью поделится с нею всем, что имеет, но вот ее муж…

– А вы знаете, что Маринка сама мечтала продать эту дачу? – ошарашила она родителей.

– Маринка? Быть не может!

– Вот именно! Я ведь была там вчера, и баба Люба сказала, что Маринка все лето заговаривала с ней об этом. Но как я поняла, она так и не решилась взяться за дело по-настоящему.

Родители переглянулись. Мать сказала, что это выше ее понимания. Правда, за последнее время она совсем перестала понимать свою старшую дочь.

– В тихом омуте, – заметил отец. – Она ведь просила денег, кто знает – может, они ей понадобились еще раньше?

Через несколько минут совместными усилиями было принято решение. Поскольку Марина и сама была не прочь продать дачу, то сестры вполне могут завершить это дело вдвоем, не вмешивая сюда Василия, который в этом случае никакого права голоса не имеет. Правда, тут у Алины возникли кое-какие сомнения. Она напомнила, что Марина никогда по-настоящему не работала, кормильцем был Василий, а все переделки на даче были сделаны его руками и за его счет. Так что у него могут возникнуть весьма серьезные возражения… И любой суд их признает.

– Ну вот пусть он сам и подает в суд! – победоносно воскликнула мать. – А дачу вы продавайте, в самом деле нечего… Слишком она далеко. И я всегда беспокоилась, как они там сидят все лето, в такой глуши. Вон на нее напали, а кто пришел на помощь? В Москве бы такого не случилось!

Она была такой же убежденной горожанкой, как и Алина. Но девушку волновал еще один вопрос. Она сказала, что теперь в любом случае ей никак не успеть получить свою долю наследства и расплатиться с долгом – проценты начнут начисляться еще до завершения сделки. А ведь нужно еще найти покупателя – раз уж Василий наотрез отказался выплатить ей долю наследства, дачу придется продавать кому-то постороннему…

– Так вот, па… – ласково обратилась она к отцу. – Ты все равно собрал деньги, и я думаю, тебе давали без процентов?

Он подтвердил, что это так.

– Я уже понял, что ты хочешь их взять?

– Да, па. Если ты дашь, – кротко призналась Алина.

– Но у меня только семь тысяч. Тебе ведь нужно девять?

– Ну ничего, две тысячи я как-нибудь перезайму! – храбро сказала она, вспомнив о Веронике. – Пусть даже под проценты. Платить проценты с двух тысяч куда веселее, чем с семи. А может, дадут и так – я же все-таки теперь не простой работник, я компаньон в солидной фирме!

Отец заколебался, но жена не дала ему сомневаться слишком долго. Она сказала, что если он настоящий отец – должен помочь Алинке, а то она совсем запутается в своих долгах. Но сперва тем не менее нужно выяснить, не потребуются ли эти деньги старшей дочери.

«Как всегда, сперва они решили позаботиться о ней, – без особой горечи подумала Алина. На душе у нее стало куда легче, с тех пор как она во всем призналась и получила поддержку. – Ну ладно, как видно, тут уже ничего не изменишь. И к тому же мне бы и самой хотелось знать, что с ней произошло…»