ОНА
Рита Фукис оказалась общительной женщиной тех самых тридцати с хвостиком лет, которые безуспешно притворялись двадцатью пятью без хвостика. Она была фотомоделью, давно оставившей свое сомнительное ремесло и теперь переквалифицировавшейся в домохозяйку. Детей у нее не было.
Об этом она поведала мне, когда, надышавшись как девушки, вдыхающие аромат жасмина, мы наслаждались кислородным коктейлем в баре. Первым делом мадам Фукис пожаловалась мне на свою парикмахершу, которая сожгла ей челку, потом — на своего супруга.
— Наслышана о вашем муже, — мимоходом заметила я, цедя коктейль стоимостью чуть не в половину моей зарплаты, что явно мешало глубине наслаждения.
— Ах, — небрежно дернула плечом мадам Фукис. — Мы женаты почти два года… Сема такой зануда! Шейп–клуб — вот моя отдушина. И еще косметический салон. Ну и магазины. Дома мне совершенно нечем заняться, все делает домработница. Одно время я хотела открыть свое модельное агентство, но Сема на это только рассмеялся: лучше уж бордель, сказал он. Мы тогда даже поссорились. Значит, сказала я, ты считаешь, что если женщина модель — значит, она шлюха… Тогда и я тоже?
— Конечно, все мужчины одинаковые, — поддержала я новую знакомую. — Они видят в женщине одно лишь тело, а не душу.
— Вот именно! Между прочим, когда я прошу у него денег на пластическую операцию, он дает мне без звука, но если, скажем, на поездку в Европу за одеждой, то случается семейный скандал! Он просто не видит во мне человека! И утверждает, что любая одежда, кроме туфелек, портит женщину!
— Это ужасно! — поддержала я. — Все мужчины скроены по одной мерке. Но вы должны бороться с подобными взглядами, а муж ваш обязан уважать в вас человека. Прежде всего вы — человек, а потом уже женщина!
Обмякнув лицом, мадам Фукис расплылась в морщиноопасной улыбке.
— Как вы сказали? Прежде всего человек, а потом… — повторила она с удовольствием, запоминательно морща лоб, и я поняла: фраза, потеряв авторство, обязательно всплывет во время следующего семейного скандала. — Как вас зовут? — поинтересовалась наконец моя собеседница.
— Лидия Лилеева, — представилась я. — Я тоже здесь тренируюсь. Для меня клуб тоже отдушина…
— А кто ваш муж?
— Я не замужем.
— А… — Растерялась мадам Фукис. Очевидно, она ожидала услышать известную фамилию и громкую должность, но, не дождавшись ни того ни другого, нашлась: — А ваш отец?
Поняв, чего именно она ждет от меня, чтобы на законных основаниях продолжать приятное общение, я объяснила:
— Я работаю в крупной консалтинговой фирме.
— Значит, вы бизнесвумен! — обрадовалась мадам Фукис. Для нее все сразу встало на свои места. Она определила мое место на социальной лестнице, и это место по табели о рангах позволяло нам общаться.
— Что–то вроде того… — подтвердила я. — Занимаюсь аналитическим консультированием.
Все равно ведь не поймет, о чем речь.
— А ваша фирма очень большая?
— Пожалуй, — кивнула я.
— О, это так, наверное, интересно — руководить большой фирмой! Переговоры, обеды, встречи, презентации… И как у вас хватает времени следить за собой? Вы прекрасно выглядите, вам не дашь и двадцати пяти!
Это при том, что мне двадцать четыре!
— Мой муж, например, его просто невозможно застать дома! То командировки куда–то на север, то в Штаты, то допоздна задерживается на работе… В театр даже сходить не с кем! Новое платье вот уже неделю висит в шкафу ненадеванное!.. А сейчас у него очередная сделка, так он вообще дома не появляется. Во время тренировки позвонил сообщить, что уезжает на три дня… Куда–то на север, в дикий Нефтегорск.
Кстати, в Нефтегорске обитает средняя дочка «Стандард Ойл» — «Стандард–синтез»…
— Зато у вас прочное финансовое положение, — подбодрила я Риту. — Можно не беспокоиться о завтрашнем дне.
— Да, муж сказал, что если сделка выгорит, то он наймет Лернера мыть стекла на собственной бензозаправке.
— Лернера? — спросила я. — А кто это?
— Это Семочкин конкурент, ужасная сволочь… — ответила мадам Фукис. — Скажите, Лида, а вы не пробовали массаж с капсулами? Моя косметичка предлагает мне попробовать, но я не решаюсь. Утверждает, что эффект превосходный, но ведь от массажа растягивается кожа? Что вы думаете об этом?
Я думала, но не об этом…
Большая Сплетня жила и множилась, дышала и росла. По дороге в отдел меня остановила Лиза из соседнего отдела.
— Слушай, — прошептала, таинственно оглянувшись. — А правду говорят, что Ромшин…
— Да, — ответила я. — Это так.
— Так, значит, поэтому Леди Ди…
— Именно поэтому.
Как мне осточертела эта сплетня! Пожалуй, лучший способ раз и навсегда избавиться от нее — довести до абсурда. Гипертрофированная, выросшая до планетарных масштабов, она постепенно пожрет самое себя, сдохнет, оставив меня, наконец, в покое.
Я понизила голос до полной интимности.
— Между прочим, он занимался тантрой, — соврала, сохраняя абсолютную, патологическую серьезность. — Даже был в Тибете, где ему вшили под кожу любовный амулет. С тех пор этот порошок из спермы дикого йети потихоньку растворяется в крови, придавая своему владельцу небывалую мужскую силу.
— Ой, если бы он на меня хоть глазком взглянул, я бы умерла!
— Так не смотри!
Напитав Большую Сплетню очередной порцией слухов, которые, по моей идее, должны были способствовать ее ускоренной гибели, я вынула из сумки телефон, чтобы позвонить Рите Фукис, но автоматически набрала номер Игоря. Даже не знаю, как это получилось.
В трубке неожиданно ответил милый девичий голос.
— Простите, я, кажется, не туда попала, — ошеломленно пробормотала я, любуясь знакомыми цифрами на телефонном дисплее. Эти цифры я знала наизусть. Это был его домашний телефон.
Это значит… Якушеву я только что видела: этажом ниже, на изгибе кишкообразного коридора, она увлеченно секретничала с Чигасовым. Кто же тогда взял трубку? Юная домработница, совмещающая хозяйственную деятельность с сексуальной? Кузина из провинции, проездом в Москве вот уже полгода? Прелестная грабительница, просочившаяся в квартиру во время отсутствия хозяина?
— Скажите, это номер… — Я прилежно продиктовала цифры.
— Да. — Голос, отдающий мятной жвачкой, показался мне знакомым. — Игоря нет дома. Я заскочила домой переодеться — такая жара!
— Действительно, жарко, — согласилась я.
— Потрясно! — повторила девица, чвакнув напоследок мятной жвачкой, и отсоединилась.
И вправду потрясно! А как же Леди Ди?
Проведя скучнейшие два часа в дорогом клубе, предназначенном для встреч тайных любовников, явных подруг или скучающих дамочек, с равной пылкостью мечтающих об изменении судьбы и изменении объема бедер, Рита Фукис объявила, что нам пора выдвигаться, если мы хотим опоздать на законные полчаса, а не на беззаконные четыре — из–за пробок.
Все эти два часа мы поочередно обсуждали сволочных мужиков, путешествие в немецкий частный санаторий на трехдневную программу реабилитации кожи, элитную стрижку собак, воспитание детей, книжку популярного автора, которую Рита купила, но так и не смогла осилить, потому что больно мудрено пишет. Мне стоило большого труда сдержать размах челюстей, неудержимо раздвигавшихся в приступе зевоты.
— Жалко, что Семы сейчас нет в городе, он был бы рад познакомиться с вами, — вдруг сообщила моя новая знакомая. — Он всегда ругает меня за моих подруг–фотомоделей: мол, это не наш уровень.
Я поежилась. Людовед и бизнесознатец Семен Фукис раскусил бы меня в мгновение ока! Если уж он раскусил польскую бензоколонку, то со мной бы справился без труда!
В клубе было скучно, несмотря на натужные улыбки и скулодробящее веселье. На эстраде надрывался голосистый юнец, перезрелые дамочки кружились вокруг фуршетных столов, а солидные господа кучковались вокруг бескорыстных искательниц корыстных приключений, которых словно магнитом тянет в подобные места. Деловая публика была разбавлена безголосыми певцами, актерами, которые никогда не играли, режиссерами, которые никогда ничего не снимали, и писателями, которые никогда ничего не писали, — так называемой богемой.
Рита то и дело натыкалась в толпе на подруг, друзей, знакомых, незнакомых. При знакомстве она то горделиво называла меня владелицей бизнеса, то вообще забывала представить, то терялась в толпе, то находилась только затем, чтобы подтащить меня к какому–нибудь лысоватому типу и обжечь ухо звенящим от восторга шепотом: «Не правда ли, он душка?»
Мы вращались в обществе битый час, как вдруг Рита, прикончившая к тому времени уже пятый бокал спиртного, побледнела, будто увидела привидение. Навстречу нам катился плешивый коротышка с гладким лбом, плавно перетекавшим в затылок, и хищной улыбкой объевшейся акулы.
— Кого я вижу! — с лицемерным восторгом воскликнул коротышка, явно облизываясь, отчего его оттопыренные губы влажно запунцовели. — Рита Фукис! «Мисс России» образца 1895 года! — воскликнул он. Неизвестно, оговорка в дате была случайной или намеренной. Судя по ехидному прищуру — последнее.
— Здрст–ссс! — пробормотала Рита, предпринимая отчаянную попытку попятиться, однако сзади ее поджимала толпа, сбившаяся возле столиков с едой — официант только что внес икру.
— А где же Сема? — осведомился приставучий коротышка. — Давно не видел его, соскучился.
Рита пробормотала что–то вроде того, что ее супруг испытывает аналогичные чувства, но вынужден был от них сбежать в места отдаленные, нефтяные, северные…
— Жаль… Так хотелось поболтать с ним! — просиял коротышка, из чего стало ясно: огорчение было не столь глубоким, чтобы испортить его великолепное настроение.
Внезапно он обернулся ко мне:
— А кто вы, мадемуазель? — И вопросительно обратился к Рите: — Наверное, Семочкина внучатая племянница из Тель–Авива? Или его дочурка от первого брака?
— Знакомьтесь, — напряженно выдавила Рита, блуждая слегка косившими от страха глазами. — Лида, моя подруга.
— Очень приятно, — блеснул зубами коротышка. — Август Лернер.
— Ой, я на минутку! Попудрить носик! — пискнула мадам Фукис и дернула по направлению к туалету, предоставив меня моей судьбе.
Коротышка, проводив ее насмешливым взглядом, произнес, почти не размыкая губ:
— Лилеева Лидия? Младший специалист аналитического отдела?
— Она самая, — кивнула я, почти не удивившись. Белоснежно сверкнули полированные зубы.
— Эльза говорила о вас много хорошего. Надеюсь, она не ошиблась?
— Если только немного преувеличила, — дерзко ответила я. — Но думаю, совсем немного!
По адресу Солянка, 23 прозябала целая куча контор, конторушек, конторочек и конторок. Офисы занимали подвалы, чердаки и сараи конца прошлого века. Когда–то они были пристроены к дому и теперь находились в разной степени распада. Некоторые скрывали признаки гниения под сверкающей евро–отделкой, а остальные все еще демонстрировали советский полузабытый шарм, сверкая дырявым линолеумом и отваливающейся штукатуркой.
Искомый депозитарий принадлежал к первым, евробогатым счастливчикам. Дверь с видеоглазком, за которой, приоткрыв рот, точно ему снились удивительные сны, дремал охранник, вела в чистые, просторные комнаты.
— Чем могу помочь? — осведомился прыщавый клерк в мятой рубашке, чей чубчик вздымался от сквозняка, распространяемого натужно гудящим кондиционером.
— Мне нужна выписка из реестра акционеров. Я представляю своего клиента, владеющего восемью процентами акций «Стандард Ойл». Вот необходимые документы.
Я показала внушительную пачку бумаг.
— Через двадцать дней выписка будет готова, — кивнул клерк. — Если хотите, мы доставим ее вам по почте…
Пока я боролась с входной дверью, юноша перебросил мои документы на стол хорошенькой барышне с коровьими глазами.
— Эй, Михайлова, — сказал, — тебе еще работы привалило.
— Потрясно! — скуксилась барышня. — Только чего это все как бешеные требуют выписку из «Стандард Ойл»?
Что–то в голосе недовольной феи показалось мне знакомым. Какие–то интонационные обертоны, какие–то мятно–жвачечные флуктуации…
Я обернулась. Хорошенькая барышня двумя пальчиками клевала клавиатуру компьютера. На ее столе красовалась фотография, с которой на меня скалилась потрясающе знакомая, самоуверенная улыбка. Которую я каждый день видела на работе. От которой я потухала и возгоралась по сто раз на дню. Которую я ненавидела больше жизни, любила больше жизни. Которую я больше жизни хотела потушить!
— Девушка, извините… — склонилась к коровьеглазой красавице. — Не подскажете, где тут туалет? — И почти без паузы добавила, сопровождая свои слова завистливой ухмылкой: — Какой симпатичный молодой человек!
— Это мой жених, — горделиво поведала барышня, пальчики замерли над клавиатурой. — Правда, потрясный?
— Совершенно потрясный! — согласилась я.
— А туалет в конце коридора. Найдете?
Местный туалет еще не дотягивал до евростандартов. Ошеломленная удивительной новостью, я бестолково тыкалась в разные двери. Сначала попала в столовую, потом в какую–то комнату, полную пыльных и сырых бумаг, со следами недавнего потопа на потолке, пока, наконец, не отыскала нужное место. Открыла воду (струйка стекала в раковину по ржавой дорожке), замерла, неотрывно глядя в плесневелое, отколотое с одного края зеркало.
Значит, жених… А что же Леди Ди? Девица работает в регистраторе, который обслуживает «Стандард Ойл»… Неужели он на ней женится, потому что она работает в регистраторе? С ведома Якушевой, с ее сиятельного разрешения и поощрения? Но как же свадьба, как же коттедж на Рублевке, свадебное путешествие на Багамы и бриллиант величиной с глазное яблоко?
Стоп! Не я ли сама придумала эти подробности для вящего правдоподобия? Не я ли подбрасывала хворост в топку большой, очень большой сплетни?
Я не знала, что и думать…
Она — и она. Та — и другая. Небожительница — и тупенькая секретарша, питающаяся жвачкой и несбыточными надеждами. Кто из них настоящая невеста?
Резко рванула ворот белой блузки.
Господи, да я совсем запуталась! И это случилось теперь, когда мне, как никогда, нужны ясная голова и трезвое мышление.
Выход… Где здесь выход?
Потянув на себя дверь, я вдруг очутилась в подсобке — здесь евроремонтом и не пахло, здесь обнаруживалась изнанка настоящей офисной Москвы: трухлявые стены, источенные червецом, следы крыс, вековая паутина, аромат плесени и разложения. Аромат вырождения и скорой гибели. Дух фальшивого преуспеяния и показного благополучия…
Ржавый огнетушитель в поддерживающем кольце. Плакат советских времен: что–то насчет пожара… Да гори оно все синим пламенем!
