Глава 5. Компьютерный шаман

Удостоверение показать он не успел. Резкая боль пронзила запястье левой руки, что-то с металлическим грохотом упало, что-то над ухом взревело, очки слетели от внезапного удара по лицу, и фраза о том, что пора ему наконец представиться, так и осталась неоконченной. Дверца машины грохнула, оглушив его новым оскорблением — Ефим, спасенный им в ночи пешеход, сбежал. Сумасшедший какой-то! Он ведь хотел парню помочь, он ведь только хотел показать ему удостоверение частного детектива и предложить свои услуги. А тот вдруг словно взбесился.

Андрей потер ушибленный нос, нашарил очки, оглядел их — слава богу, не разбились! Выглянул из машины — темнота, ни черта не видно! Этот сумасшедший сбежал, наверняка в парк, там его не найти, ну и ладно. В конце концов, он ему не нянька, он не сиделка при душевнобольном. Хотя, конечно, так оставлять его тоже плохо… Парень вполне может попасть в новую ловушку своего нездорового воображения.

Андрей вышел из машины, крикнул в глубину парка:

— Эй, Ефим! Ты где?

Никакого ответа, тишина. Ему представилось, что Ефим бредет сейчас по темному парку, в ужасе шарахаясь от каждого шороха, от каждой призрачной тени. Да он действительно сейчас уязвим для любого грабителя, для скандально настроенной шпаны.

Но с чего он вдруг взбесился? Тихо-мирно разговаривали, все было нормально, Ефим вполне доверительно рассказывал о своих невероятных приключениях (скорее всего, порожденных больной фантазией), а тут… Что-то его, видимо, напугало. Но что? Он хотел показать Ефиму удостоверение и начал фразу о том, что пора представиться, что он, Андрей Никитин, частный детектив, может помочь разрешить… Все было хорошо, пока дело не дошло до этой фразы. Все было хорошо, пока… И что-то с грохотом упало на пол, когда Ефим ударил его по запястью левой руки… Черт! Вот идиот! Он, Андрей, клинический идиот! Пистолет, все дело в нем! Он держал пистолет, в левой руке держал, потому что… Потому что пистолет все время мешал, пока он искал удостоверение в бардачке, неудобно перегнувшись через Ефима, и он вытащил его, переложил в левую руку, и тогда удостоверение сразу нашлось. Ну конечно, все дело в этом! Ефим и не заметил протянутого удостоверения, он увидел пистолет. Вполне законная, вполне естественная реакция. Если у тебя в одной руке пистолет, а в другой — да что угодно: букет роз, воздушный шарик, чек на миллион долларов, то человек увидит только пистолет и ничего больше, на другую, мирную или даже дарующую руку он попросту не обратит внимания.

Андрей нагнулся, на ощупь нашел пистолет, поднял его с пола, плюнул в сердцах — вот ведь дурак! — и положил в бардачок. Расстроился он ужасно: хотел помочь человеку и только напугал его еще сильнее, может быть, спровоцировал даже болезненный припадок, и сделать теперь ничего нельзя. Хотя… Сегодня нельзя, а завтра он попытается разыскать этого безумного курьера Ефима Долинина, обзвонит все почты и найдет. Если, конечно, с тем ничего больше не случится за сегодняшнюю ночь, если он благополучно пройдет парк, если без приключений доберется до дому, а завтра выйдет на работу на свою почту. Сумасшедший курьер, бывший программист Ефим Долинин.

Немного успокоившись, Андрей поехал домой. А когда затормозил у родного подъезда, увидел в своих окнах свет (шел уже второй час, но Настя его ждала и не ложилась), история с Ефимом показалась просто забавным приключением, продолжения которого не последует: не станет он завтра его искать. Смеясь над собой, что ввязался в такую дурацкую историю, он поднялся на свой этаж, открыл ключом дверь, чтобы не разбудить звонком Сашеньку (их бессонный ребенок реагировал на малейший звук), нежно поздоровался с Настей (безмолвные объятия, на цыпочках поцелуи — тише, тише, еле его уложила), умылся с дороги (душ отложил на потом, когда наговорятся, когда трехдневная командировка окончательно уйдет в прошлое) и, бесшумно прокравшись на кухню, плотно закрыв дверь, уже без предосторожностей, не боясь потревожить чуткий сон сына, отдался безудержному веселью и радости. Он чуть не сбил Настю с ног, с размаху обняв ее, он мешал ей разогревать ужин, дурашливо ласкаясь. Он соорудил смешной бутерброд (половинка луковицы, положенная на хлеб, приправленный горчицей) и мужественно съел его на глазах у Насти, а потом запил рюмкой клубничного ликера, провозгласив тост за свое возвращение. Когда они наконец сели ужинать, рассказал ей о своих приключениях, изображая в лицах испуганного, сумасшедшего Ефима и себя, незадачливого спасителя.

— Помог, называется! Представляешь?

— Да, нелепо все получилось. Но как тут поможешь, если серьезно? Сам ведь говоришь, сумасшедший, видения у него. Тут не частный детектив нужен, а психиатр. Неужели ты действительно хотел взяться за его дело? И потом, ты же сейчас занят, тебе этого мальчика нужно найти, Антошу. У родителей отца, я так поняла, он не обнаружился.

— Не обнаружился, зря скатал. — Андрей потерся щекой о Настину руку. — А Ефиму я и хотел помочь скорее как психиатр, успокоить его, понимаешь, показать ему на практике, что все его странные ситуации на самом деле — плод собственного вымысла. Вот я, частный детектив, все проверил, разобрался и не нашел никакого преступления. Никакого заговора против него нет, никакого сценария не существует, и теперь он может спокойно жить дальше. Потому что в самом деле то, что он рассказал, не может быть ничем иным, кроме игры его больного воображения. Ну представь, Ефим мне поведал, что на его глазах убили женщину, она якобы шла по дороге, ночью, в летнем платье, совершенно одна, и тут в нее выстрелили. Причем в такие подробности вдавался, чуть не фасон платья стал описывать, запах и прочее. Она, видите ли, старая дева, усредненная такая старая дева, не нашедшая своего призвания в работе. И тут вдруг — бац, убита снайперским выстрелом в голову!

— Подожди, подожди! — Настя отчего-то взволновалась. — Как ты сказал? Старая дева, одна на дороге, снайперским выстрелом? Но ведь это действительно было! Я читала, в Таниной газете! Точно! Только не сейчас, а в мае, да, да, в конце мая! Я тебе и газету принесу, у меня все газеты ее хранятся.

Настя порывисто вскочила, резко открыла дверь кухни, но в прихожей, сообразив, что может разбудить Сашеньку, саму себя одернула, приставила палец к губам и пошла очень тихо, ступая на цыпочках. Андрей, наблюдающий за ней, рассмеялся, но тоже тихо, шепотом.

— Вот! — Настя плюхнула на стол подшивку газет. — Здесь все номера за этот год. Надо май смотреть.

Они оба склонились над подшивкой.

— Погоди! — Андрей слегка отодвинул Настю. — Я сам найду.

— Да ты же не знаешь, где искать. Это было, кажется, на четвертой странице в разделе «Происшествия». — Она быстро перелистнула несколько страниц. — Нашла!

Заметка была короткой. Сухо, без каких-либо подробностей сообщалось, что 21 мая, на шоссе, на двадцать третьем километре был обнаружен труп женщины сорока пяти — пятидесяти лет. Убита выстрелом в голову. Личность убитой выясняется.

Андрей пробежал заметку глазами.

— Ну и что? С чего ты взяла, что эта ситуация похожа? Здесь ничего не сказано ни о том, что она старая дева, ни…

— Странно, но я же читала. — Настя озадаченно просмотрела заметку. — Ага, вспомнила! Это дальше, в следующем номере. Вот.

Следующая заметка была более подробной, собственно, не заметка, а небольшая статья. Милиции удалось установить личность погибшей. Ею оказалась Голованова Светлана Васильевна, сорока восьми лет, учительница младших классов, не замужем, почетный донор. Убийство по почерку — заказное. Но кто и почему мог ее заказать, оставалось загадкой. Врагов, таких врагов, у нее, по определению, быть не могло. Ни наследства (жила очень скромно, в однокомнатной хрущевке), ни наследников не было, конкурентов, понятное дело, тоже — какие у учительницы младших классов конкуренты? Никому она не мешала, тихо жила себе, учила детишек, сдавала кровь. Действительно загадочное убийство.

— Вот видишь! — непонятно чему обрадовалась Настя, она следила за реакцией Андрея все время, пока он читал. — Значит, твой Ефим — не такой уж сумасшедший, убийство действительно произошло, именно такое убийство.

— Но сейчас ведь не май, а октябрь.

— Может, это еще одно, может, маньяк на дороге завелся?

— Или он сам маньяк, я имею в виду, Ефим. Надо бы его прояснить. — Андрей задумчиво посмотрел на Настю. — Но ведь трупа-то не было! Я очень хорошо все проверил, всю трассу прочесал — не было никакого трупа. А если предположить, что Ефим его спрятал, зачем ему было мне все рассказывать?

— Ну, не знаю. — Настя пожала плечами.

— И испуг его был не наигранным, естественным был его испуг. Черт! Не понимаю!

Андрей поднялся, открыл форточку, закурил.

— Видишь ли, Ефим мне рассказал еще одну странную историю. Тогда я к ней отнесся как к бреду психически ненормального, а сейчас… Мне пришла в голову одна идея. — Он вернулся к подшивке, перелистал газеты.

— Что ты ищешь? Может, помочь?

— По идее это тоже должно быть в одном из майских номеров.

— Да что там? — Настя нетерпеливо дернула его за рукав. — Ты можешь объяснить?

— Вот оно! Смотри-ка, даже фотографии имеются! — Андрей почему-то зло усмехнулся. — Не пожалели места, не то что этой скромной учительнице! Симпатичный пес! А мальчик чем-то отдаленно похож на мою пропажу, на Антошу Гри ценко.

— Андрюшка, прекрати! — Настя слегка стукнула его по плечу. — У тебя самого сейчас такое ненормальное лицо…

— «Молния-убийца», — не слушая ее, все отчего-то зло усмехаясь, зачитал с выражением Андрей. — «14 мая в восемь часов вечера директор филармонии Валуев А. И. погиб в своем доме от удара молнии».

— Ну и что? Я помню эту статью.

— А то, что Ефим… Если он и сумасшедший, то очень опасен для общества. Да, он не простой сумасшедший, он настоящий маньяк!

И Андрей рассказал Насте историю с домом на Ильина, которую ему поведал Ефим Долинин.

Заниматься Ефимом Андрею было сейчас совсем не с руки. Неделю назад ему поступил срочный заказ — разыскать пропавшего ребенка, мальчика шести лет Антошу Гриценко. Его похитили прямо в буфете Центрального концертного зала во время антракта. На концерт его повела мать (она же и поручила Андрею заняться поиском). В тот же день и приблизительно в то же время пропала целая группа детского сада, в которую ходил Антоша. Но детей на следующий день нашли в парке, никто из них ни физически, ни морально не пострадал. Правда, рассказывали они странные вещи: будто бы провели день на берегу моря, описывали какой-то тропический райский уголок и были в восторге от путешествия в эту чудную страну. Каким образом они туда попали, никто из них объяснить не мог, не помнили дети также, как и где ночевали, словно ночи и не было. По их рассказам выходило, будто с тихого часа они чудесным образом перенеслись в этот морской рай, а потом оказались вдруг в неприютном городском парке. Ребята прошли тщательнейшее обследование у самых разнообразных специалистов, но никаких отклонений в их здоровье выявлено не было. В конце концов следствие пришло к выводу, что детей просто-напросто подвергли гипнозу. Но для каких целей похитили, а потом в такой короткий срок вернули целую группу малышей, так и осталось невыясненным. И почему в таком случае не вернули Антошу Гриценко? Выкрали всю группу ради одного только Антоши и, обнаружив, что его нет, исправили ошибку? Слишком сложный путь. Неоправданно сложный. Если похитителю нужен какой-то конкретный ребенок, он его и похищает, а тут…

Мать Антоши, Жанна Федоровна Гриценко, развелась с мужем полгода назад. Разводились они тяжело, со скандалами, главным образом из-за ребенка — никак не могли его поделить. И потому Жанна, после того как стало ясно, что ребенка похитили не с целью выкупа, предположила: мальчика выкрал собственный отец. Эту версию Андрей вполне одобрил и начал расследование с проверки Геннадия Павловича, отца мальчика и, пожалуй, самого крупного бизнесмена города. Отработал все его связи и возможности, даже съездил в его родной городок, где до сих пор проживали родители Гриценко. Параллельно (сотрудниками детективного агентства «Инкогнито», чьим владельцем и организатором был Андрей Никитин) отрабатывались и другие версии, как то: похитители — конкуренты бизнесмена. Но и здесь следов ребенка не обнаружилось.

Андрей понимал, что заниматься сейчас ему нужно только этим делом, не отвлекаясь ни на что другое, но Ефим Долинин настолько его заинтересовал и встревожил, что утро он начал именно с него, отложив все неотложное.

Прежде всего Никитин позвонил Илье Бородину, своему давнему знакомому, майору милиции. Договорились встретиться в одиннадцать в кабинете Бородина. К половине десятого Андрей заехал в офис агентства. Перед встречей с майором ему необходимо было собрать все возможные сведения о Долинине, а кто, как не Вениамин Балаклав, его компьютерный помощник, мог дать наиболее исчерпывающую информацию о другом компьютерщике, пусть и бывшем?

Реакция Вениамина, когда он спросил о Ефиме, Андрея удивила. Балаклав расхохотался, потом вдруг без всякого перехода опечалился, потом как-то нервно задергал щекой, чертыхнулся и замер, словно впал в ступор. Вообще Вениамин походил на собаку-ищейку, которой поручили взять след, а она столкнулась с нечистой силой. Никитин, сначала с интересом наблюдавший за своим компьютерщиком, в конце концов не выдержал.

— У меня такое ощущение, что ты сейчас завоешь, — насмешливо проговорил он.

— И завою! — взъерепенился Вениамин. — Ничего смешного! Ты знаешь, как его звали в наших кругах?

— Слушай, Вениаминчик, давай без риторических вопросов.

— Шаман! Его звали Шаман.

— И что же он такого нашаманил? — Андрей рассмеялся: уж очень забавно выглядел Вениамин.

— Да много чего! Все его идеи были, мягко скажем… Ну вот, например, года два назад Ефим создал программу «Нострадамус». Расчет человеческой жизни. В программу вводились разнообразные параметры человека, ну там, отпечатки пальцев, сетчатка глаз, генетические связи, личностные возможности (пороки, достоинства), комбинация случайностей, гороскоп, окружение (родственники, знакомые, соседи, коллеги и так далее) и много еще чего. И по этому всему вычислялась программа жизни. Как бы тебе это попроще объяснить?… — Вениамин скептически усмехнулся: — Вам, компьютерным профанам, не понять…

— Уж как-нибудь постараемся. Напряжем свои немногочисленные извилины и постараемся понять.

— Так вот. Представь какого-нибудь человека, своего знакомого или…

— Давай я тебя представлю.

— Хорошо, меня. — Вениамин задумался. — Дело в том, что у него были различные варианты. С младенчества, с зачатия, с потенциальной встречи родителей или с данного момента уже взрослого человека. Какой вариант будем разбирать?

— Давай взрослого, эмбрионом мне тебя представить трудновато.

— Да дело не в том, тебе ничего представлять не надо, я так сказал, представь. — Вениамин нетерпеливо отмахнулся. — Ладно, пусть будет взрослый. Начнем расчет с сегодняшнего дня. Я, Вениамин Балаклав, двадцати восьми лет, родившийся двадцатого мая, обладающий следующими параметрами, сын родителей, обладающих такими-то параметрами, знакомый таких-то людей…

— Обладающих следующими параметрами.

— Да. И так далее. Все эти данные (их до черта) вводим в программу «Нострадамус»…

— А она у тебя есть?

— Откуда? Я условно говорю.

— Жаль.

— Не перебивай, а то вообще рассказывать не буду. Ну вот, получаем следующие возможности. Через два месяца, девятого декабря, я еду на работу. Как обычно, ничего плохого не предполагая, не предчувствуя никаких подвохов судьбы. И — попадаю в аварию. Летальный исход. А почему? Потому что у водителя, который со мной столкнулся, тяжело заболел ребенок. Он был взволнован, реакция была не та, ну и… Теперь возьмем ребенка. Почему он заболел?

— Потому что в городе началась эпидемия, ну я не знаю чего, тяжелая форма гриппа, менингит…

— Правильно! Но это не все! Он вполне мог бы не заболеть, если бы накануне его мать не послали в командировку и он не остался с няней, у которой внучка, в силу целого ряда случайностей, не заразилась… И так далее, ты понимаешь?

— Нет, не понимаю. Как можно вычислить внучку, когда она в программу не введена? Следовательно, все остальное дает сбой, так что, Вениаминчик, ты вполне переживешь девятое декабря.

— Да в том-то и дело, что и внучка, и все остальные введены.

— Но как, как? Не мог же Долинин ввести весь город, всю страну, весь мир? Это что-то из области фантастики.

— Мог и ввел, через меня, через мои данные. Мои данные подразумевают весь окружающий меня мир.

— Ну хорошо, хотя мне в это совершенно не верится… А что тебе делать? Ждать смерти, которая назначена на девятое декабря, писать завещание?

— Нет! — Вениамин радостно потер руки. — В этом-то и заключается суть. Можно повлиять на свою судьбу и благополучно дожить до глубокой старости, умереть здоровым и счастливым. Возможностей много. Самое простое — в этот день я не еду на работу, вешаю тебе лапшу на уши, говорю, например, что простудился. А можно, что сложнее, но намного гуманней, повлиять на всю цепочку: ребенок, няня, внучка, отец — все избежали болезни и опасности. Итак, я благополучно переживаю девятое декабря, но ровно через четыре года меня подстерегает новая напасть. Причем сначала все это выглядит вполне безоблачно. В очереди в магазине я знакомлюсь с девушкой, у нас возникает любовь, мы женимся, а потом — она умирает во время родов. Жизнь моя, как ты сам понимаешь, разбита. Но можно повлиять…

— Ну да, я понял.

— …на ход всей жизни! Вся жизнь рассчитывается, тебе ясно?

— Ясно. Только ясно мне и еще кое-что. Эту программу можно пустить в преступное русло. Вычисляются люди, которые могут так или иначе неблагоприятно повлиять на твою судьбу, когда-нибудь, может, лет через двадцать, и ты их попросту устраняешь. Всем этим фантастическим вещам, которые ты мне тут рассказал, я совершенно не верю, но ведь если кто-то поверит и начнет применять… Или сам Ефим начнет корректировать свою жизнь. Ты представляешь, что начнется?

— Ничего не начнется! Потому что сам Ефим устранен, нейтрализован. Насколько мне известно, свою карьеру сумасшедшего гения он кончил в психушке. А тогда, когда он ее продемонстрировал, ему никто не поверил, над ним попросту стали смеяться. Как и над другими его идеями.

— И что за другие идеи?

— Ну… разные. Например, программа повышения человеческого интеллекта до черт знает каких размеров, до прямо-таки нечеловеческих размеров, при которых какой-нибудь Эйнштейн — обыкновенный недоумок. Или расчет полета молнии…

— Что-что? — взволновался Андрей. — Можно про молнию поподробней?

— Да ну, чего там, у него были идейки поинтересней. Вот, например…

— Нет, мне интересней всего про молнию.

— Хорошо, про молнию так про молнию. В общем, Долинин создал программу случайности несчастного случая. В том числе и удара молнии. Вводятся метеорологические данные определенного сезона, еще там какая-то хренотень, в это я особо не вникал, ну и программа выдает, что в таком-то месте (именно в этом, а не в каком-нибудь другом) ударит молния такого-то числа.

— Ага, четырнадцатого мая, в восемь часов вечера, на Ильина, 37…

— Подожди! При чем здесь Ильина, 37?

— Да так.

— Ладно, к примеру, на Ильина, 37, — согласился Вениамин. — Или еще…

— Идет по дороге поздней ночью безобиднейшая учительница младших классов, а в это время киллер, нанятый, чтобы грохнуть какого-нибудь бандюгана, в потемках путает и стреляет в нее.

— Что-то я тебя, Андрюха, не понимаю. Ты имеешь в виду нечто конкретное? У Ефима ничего ни про учительницу, ни про киллера не было. Да эта программа вообще рассчитывала природные несчастные случаи: наводнения, землетрясения, грозы, в конце концов. И почему ты вдруг Долининым заинтересовался? По-моему, сейчас мы занимаемся Антошей Гриценко и его родителем, при чем здесь Ефим? Он-то к похищению ребенка точно не может иметь никакого отношения. Да и, насколько я знаю, он сейчас находится в психиатрической клинике.

— Уже не находится. — Андрей усмехнулся. — Видишь ли, встретил я этого деятеля вчера, когда возвращался из командировки. Ну, о ее результатах ты знаешь.

— Знаю, все глухо, Денис мне передал. И что Ефим?

Андрей рассказал ему о своих ночных приключениях.

— Бедняга! — прокомментировал Балаклав. — Совсем, видно, сдвинулся, а такой талантливый был компьютерщик. Но только если ты его подозреваешь в убийстве этой женщины, то напрасно. Во-первых, в мае, насколько мне известно, он был еще вполне адекватен, во-вторых, убийство вообще не по его части.

— А как ты сам-то к нему относишься, скажи честно?

— Да нормально. — Вениамин отчего-то смутился. — Лично я его не знал, так, пару раз виделись… на конференциях по компьютерным технологиям…

— Нормально? Странно ты как-то прореагировал, когда я тебя о нем спросил. Этот твой нервный смешок и прочее.

— Ну, видишь ли… — Балаклав беспокойно посмотрел вокруг себя, хотя в офисе они были одни, словно хотел сообщить некий секрет и боялся, что их подслушают. — Все эти его идеи в самом деле довольно странные и немного пугающие, но в общем… Он либо гений, либо самый настоящий шарлатан. Так к нему все и относились, про себя, большей частью, а вслух откровенно смеялись. Он что-то вроде Николы Теслы в компьютерном мире, над тем тоже смеялись, но с некоей такой опаской. Зато сейчас…

— Ясно. Спасибо за информацию. — Андрей в шутку пожал Вениамину руку.

— Да пожалуйста. — Вениамин улыбнулся. — Только я так и не понял, ты что, собираешься заниматься Долининым? А как же Антоша Гриценко?

— Долининым я заниматься не собираюсь, считай — так, праздное любопытство. А насчет Антоши…

Андрей поручил Балаклаву пробить дальних родственников Гриценко-отца, которые проживали в Братиславе, дал задание подошедшему Денису и поехал на встречу с Бородиным. Он и так уже опаздывал.

Вениамина он, неизвестно почему, обманул: Ефимом Долининым он как раз заниматься собирался.

Бородин ждал Андрея, с меланхоличным видом потягивая кофе из огромной пузатой кружки.

— Привет, — он так же меланхолично протянул Никитину руку, — давно не виделись. Но угостить мне тебя нечем: для пива не та обстановка, а от моего ментовского кофе ты всегда отказываешься.

— Да и черт с ними, с угощениями и церемониями. Я к тебе за помощью.

— Уж понятно. — Бородин ухмыльнулся. — Хоть бы раз пришел с помощью. Как Настя, как Сашутка?

— Все нормально.

— А чего хотел-то? Если насчет мальчика, — Илья печально развел руками, — то тут ничем я тебе помочь не могу. Веришь ли, ну никаких следов.

— Да, у меня то же самое.

— Вряд ли жив. Времени прошло порядочно. Родителям никаких требований никто не выдвигал. Даже странно. Вообще вся эта ситуация какая-то необъяснимая. Так не бывает. Ладно, когда ребенок пропадает, гуляя во дворе, возвращаясь из школы. Можно думать… разное. А тут из концертного зала, где столько народу, практически на глазах у матери. Да еще эти дети из садика. Непостижимо! Его отец нас совершенно замучил, по сто раз на день названивает, через день притаскивается лично.

— У меня та же хреновина, только с матерью. Но вообще-то я не по поводу Антона к тебе пришел.

— А что, еще один заказ? — Илья хитро улыбнулся.

— Ну… почти. Интересуют меня Валуев и Голованова, обстоятельства их гибели.

— Кто такие?

— Валуев Анатолий Исаевич, директор филармонии, погиб 12 мая…

— Ага, ага, припоминаю! Звонил по мобильнику у открытого окна, молния ударила в телефон…

— Ах, вот, значит, как это было!

— И что? Там никакого криминала! Несчастный случай, стихия, так сказать. — Бородин развел руками. — Все очевидно. Собственно, там и дела-то не заводили. Наши, конечно, подъехали, составили протокол, но… что уж тут поделаешь — гроза!

— На протокол бы все-таки хотелось взглянуть.

— Как пожелаете. — Илья сел за компьютер.

— И еще Голованова, — напомнил Андрей. — Светлана Васильевна, погибла 21 мая.

Некоторое время Бородин молча работал. Потом как-то многозначительно крякнул, откинулся в кресле.

— С Головановой твоей дело темное. Вспомнил я и ее, голубушку. Ее дело ведет Алексеев. Висяк, классический висяк. Хорошо хоть, родственников у нее нет, некому наседать. Ты прикинь, заказное убийство, да мало того, по почерку, убита она Гудини. Профи высокого класса, абсолютно неуловимая личность, услуги его стоят ну очень дорого. А тут какая-то Голованова! Учителка, бедна как церковная мышь, одинока, совершенно безвредна…

— …почетный донор России.

— А! Ты в курсе?

— Да так, из общедоступных источников.

— В общем, мотивов никаких. А уж зачем ее заказывать такому высококлассному, такому дорогому профи, просто уму непостижимо.

— Слушай, а как ее на этот двадцать третий километр занесло?

— Вот тоже загадка. В этом чертовом деле одни сплошные загадки. Ладно, бери протоколы. — Бородин протянул Никитину распечатанные листы. — Пиво с тебя, в больших литровых количествах.

— Да заходи хоть сегодня.

— Зайду. — Бородин рассмеялся. — Не надейся, не забуду. Скажи, зачем тебе понадобилась эта парочка? — Он кивнул на листы. — Не представляю, какая между ними может быть связь.

— Есть одна мыслишка. Если что-то у меня прояснится, я тебе первому сообщу, не беспокойся.

— Вот-вот, сообщи, особенно буду тебе признателен, если с этой загадочной Головановой поможешь. А то… — И Бородин опять развел руками.

Андрей попрощался с Ильей и вышел из кабинета. В машине он развернул протоколы и внимательно прочитал. С Валуевым действительно выходило все предельно ясно. Если не учитывать… То, что рассказал ему Вениамин, выглядело, конечно, совершенно фантастически: расчет полета молнии, случайность несчастного случая. И все же… Что, если во всем этом бреде есть хоть капля истины? Тогда получается… Тогда получается, что и Валуева тоже убили. Убил. И сошел с ума, и устроился курьером, для того чтобы оправдать свое появление на месте убийства, для того чтобы заново пережить, и сбрендил окончательно, и… Почему он Бородину не рассказал о Долинине?

Или все было совсем не так? Ефим не причастен к этим смертям — не убивал, даже свидетелем не был. А попросту прочитал о них в газете, как любой мог прочитать? И что-то в нем сместилось, сдвинулось, чем-то эти смерти его поразили, он стал олицетворять их с собой, видеть, до галлюцинаций, ярко. Тогда хорошо, что Бородина он в это не посвятил.

Андрей отложил протокол с места гибели Валуева, переключился на следующую смерть.

Ну вот, никакая не галлюцинация. «Жертва одета в белое платье из хлопчатобумажной ткани с рисунком (темно-синие мелкие цветы), у ворота имеется украшение (брошь из красного стекла в оправе из потемневшего желтого металла), на ногах — босоножки белого цвета на низком каблуке. Волосы светлые, окрашенные, собранные сзади резинкой темно-синего цвета…» Описания платья и брошки в статье точно не было! Значит, видел он эту женщину. Значит… Да кто он, черт возьми, этот бывший компьютерный шаман, а ныне сумасшедший курьер Ефим Долинин?

Но заниматься Долининым сейчас действительно не было возможности. Андрей сложил протоколы и поехал в офис. Весь день он вместе со своей немногочисленной командой работал над поиском пропавшего мальчика. И только к вечеру смог сделать что-то для разрешения мучившей его загадки. Начать свое личное, почти тайное расследование он решил с тщательной проверки машины Ефима. Он не сомневался, что она так и стоит на шоссе, потому что в автосервис он не позвонил, а Долинину забрать ее оттуда было затруднительно.

Андрей позвонил Насте, предупредил, что задержится, перенес пивную встречу с Бородиным и выехал из города. Добрался он быстро, но, уже подъезжая, понял, что сам начинает сходить с ума: на том месте, где вчера Ефим оставил свой темно-синий «форд», стояла совсем другая машина — довольно побитый, грязный зеленый рафик.