Глава 21

Аня Люли-Малина приехала в Москву из маленького украинского хутора. В ответ на удивленные вопросы окружающих, откуда у нее такая оригинальная фамилия, девушка лишь пожимала плечами. Мама Ани умерла от рака груди, когда дочери исполнилось пятнадцать лет. Почти сразу же отец женился на другой женщине. У тети Оксаны, как Аня называла мачеху, тоже была дочь, ровесница Ани. Аня надеялась, что они с Ингой станут подружками, но этого так и не случилось.

Тетя Оксана с первого дня дала понять: девочки не ровня. Инга — умница, красавица и после школы должна поступить в Киевский университет, а Аня — невзрачная глупышка, место которой на скотном дворе. Так они и жили: отец целыми днями пропадал на работе, мачеха шила себе и дочери наряды по «Бурде», Инга готовилась к вступительным экзаменам, а Аня, возвращаясь из школы, следила за огромным хозяйством. Девушка доила корову, ухаживала за двумя десятками кур, кормила поросят, окучивала картошку, собирала грецкие орехи, поливала огород и готовила еду на всю семью. И так тоненькая, как тростиночка, она таяла день ото дня.

— Что-то ты похудела, дочка, — замечал, бывало, отец. — Уж не заболела ли?

— Сидит на новомодной диете, — тут же встревала мачеха. — Уж сколько я ни уговариваю ее покушать, все бесполезно! Упрямая, как сто ослов.

Миролюбивая Аня никогда не жаловалась отцу на свою тяжелую жизнь. Все равно ведь должен же кто-то вести в доме хозяйство. Папа был счастлив с тетей Оксаной, а это главное. Они одна семья, и ссоры ни к чему.

Вскоре девушки закончили школу: Инга — с медалью, Аня просто получила аттестат зрелости. Одна только тетя Оксана знала, сколько ради этой медали было принесено в жертву кур и поросят и какая внушительная сумма денег перекочевала в учительские карманы. Инга отправилась поступать в университет, но завалила первый же экзамен. На хутор она больше не вернулась: сняла квартиру в Киеве и подала документы на подготовительное отделение. Аня тоже пыталась заикнуться о том, чтобы поехать в райцентр и получить какую-нибудь специальность. Мачеха возмутилась: жизнь в столице дорогая, Инге надо высылать деньги, так что теперь Аня должна трудиться усерднее.

— А ты подумала о том, кто будет продавать на рынке урожай? — укоризненно спросила тетя Оксана. — Учеба подождет до следующего года.

Но и через год, и через два Аню на учебу не отпустили. Фактически девушка превратилась в батрачку, работающую за стол и кров. Денег ей не давали, всю выручку от продажи на рынке продуктов и птицы забирала мачеха. Да еще укоряла падчерицу:

— Не забывай, чей хлеб ешь.

Аня чувствовала, что еще немного — и она не выдержит. Она стала жаловаться отцу на усталость, но тот в ответ лишь разводил руками:

— Мы все работаем, дочка, такая жизнь.

Ему вторила мачеха:

— Ну что за лентяйка, одни танцульки у нее на уме!

Аня поняла, что ей необходимо во что бы то ни стало вырваться из этого рабства. Она начала потихоньку утаивать часть выручки. И вот однажды, отправившись на рынок продавать «синенькие», Аня домой не вернулась. Накопленных средств вкупе с последним доходом ей хватило на билет до Киева. Там девушка рассчитывала найти работу и поступить в техникум. Жить Аня решила вместе с Ингой. Но та пустила ее лишь переночевать, а утром выпроводила за порог:

— Я целыми днями занимаюсь, посторонние люди мне мешают.

Уходя, Аня наткнулась на пустые бутылки из-под пива, стройными рядами выставленные на лестничной площадке. Девушка догадалась, что сводная сестрица днями напролет кутила на денежки, которые получала из дома. Каким — а главное чьим — трудом они доставались семье, она даже не интересовалась.

Помыкавшись сутки на вокзале, Аня нашла работу в магазине. Магазин держал Остап Банько, пожилой хмурый человек с длинными усами. Взяв на работу трудолюбивую Аню, он здорово сэкономил: девушка совмещала должности продавца, кассира и уборщицы, а также два раза в неделю приходила домой к Банько убирать его трехкомнатную квартиру. И все это — за пятьдесят долларов в месяц.

У Банько Аня трудилась полгода, до тех пор, пока из Москвы не приехал его сын Никита. Никита, молодой бизнесмен, владел несколькими торговыми палатками в Черемушках и постоянно расширял свое дело. Ему чрезвычайно понравилась кроткая Аня, приятно контрастировавшая с нахальными московскими девицами. Он решил завоевать ее расположение. Впрочем, особых усилий прикладывать не пришлось: Аня и так влюбилась в него с первого взгляда. Было все: прогулки по Крещатику, первые робкие поцелуи и, наконец, ночь, проведенная вместе. Никита предложил Ане поехать с ним в Москву, и девушка радостно согласилась. Она была уверена, что ее зовут под венец.

В столице Никита поселил Аню в своей двухкомнатной квартире. Аня рвалась на работу, но он отмахнулся:

— Зачем? Денег нам и так хватает.

Аня привычно взяла в свои руки хозяйство, и холостяцкая берлога засверкала чистотой. О браке она не решалась заговорить, думая, что любимый должен сам сделать официальное предложение. Предложение последовало спустя несколько месяцев, но отнюдь не руки и сердца. Никита, избегая смотреть девушке в глаза, сказал:

— Ты знаешь, мы, наверное, не сошлись характерами. Нам надо расстаться.

Слезами и мольбами Аня вырвала у него правду. Оказывается, кредитор, ссудивший Никите крупную сумму денег на развитие бизнеса, давно и безуспешно пытается выдать замуж свою единственную дочь. Мало того что старая дева некрасива, так у нее еще и вздорный характер, и ревнива она чрезвычайно. Никакие папочкины деньги не в состоянии приманить ни одного приличного жениха. Отчаявшийся отец сделал Никите такое предложение: если молодой человек женится на его дочери, он забудет о кредите, как будто его и не было. Фактически речь шла о покупке будущего зятя. После недолгих раздумий Никита согласился.

— Такой шанс выпадает один раз на миллион! — втолковывал он заплаканной Ане.

— Но как же ты будешь жить с нелюбимой женщиной? — не могла понять девушка.

— А, разведусь через несколько лет, — махнул рукой Никита. — Главное, что мой бизнес наконец-то выйдет на другой уровень! Я уже давно мечтаю бросить к чертовой матери свои палатки и заняться торговлей иномарками. Теперь у меня будет такая возможность. Кстати, это тебе.

И молодой человек протянул Ане пятьсот долларов. Оскорбленная девушка с негодованием их отвергла: он что, решил расплатиться с ней, как с проституткой? Однако, покупая на вокзале бутылку воды, Аня обнаружила эти деньги в своем кошельке. Вероятно, Никита решил таким образом успокоить свою совесть.

У Ани было два пути: вернуться на Украину и опять батрачить на своих родных или попробовать построить свою жизнь в Москве. Она выбрала второе. И столкнулась с кучей неразрешимых проблем. Нет денег, нет знакомых, нет работы, отсутствует не только московская регистрация, но даже российское гражданство. На что может рассчитывать такой человек в гостеприимной столице? В лучшем случае — на голодную смерть под забором, а о худшем даже подумать страшно.

Но к Ане Первопрестольная оказалась более благосклонна. Счастливая звезда привела ее к дверям строительного училища, где как раз шел набор абитуриентов.

— Хочу у вас учиться, — сказала Аня женщине, принимавшей документы.

Та взглянула на ее бумаги:

— Но у тебя же нет российского гражданства! А мы иностранцев не берем.

Всевозможные отказы уже так измучили девушку, что она горько разрыдалась. Женщина принялась ее успокаивать, и неожиданно для себя Аня выложила ей свою историю.

— Я согласна на любые условия, только бы учиться и получить жилье. Я очень трудолюбивая, поверьте мне! — всхлипывала Аня на плече у женщины.

— Ладно, посиди тут, я узнаю, что можно для тебя сделать, — сказала та и куда-то вышла.

Через полчаса женщина вернулась.

— Я обсудила твою кандидатуру с директором училища, и вот что он предлагает. У нас в общежитии постоянно вакантны три ставки уборщиц. Оклад там маленький, всего шестьсот рублей, а работы много. Студентки предпочитают подрабатывать на стройках по своей специальности: плиточники и маляры-штукатуры получают вполне прилично. Так вот, если ты согласна работать на этих трех ставках, мы временно закроем глаза на то, что ты с Украины, и примем тебя в училище. Но тебе все равно надо срочно оформлять российское гражданство. Ну как, согласна?

— Конечно согласна! Не знаю даже, как вас и благодарить! — воскликнула счастливая Аня.

— Подожди благодарить, еще проклинать будешь, — улыбнулась женщина. — Работы там непочатый край. Честно говоря, ничем не лучше твоего батрачества на Украине.

— Лучше, лучше! — твердила Аня, заливаясь слезами теперь уже от радости.

Анну Сергеевну Люли-Малину зачислили на первый курс училища по специальности «маляр-штукатур», оформили на работу, а также выделили койку в общежитии. Выдавая ордер на временную московскую регистрацию, администратор общежития строго окинула взглядом Аню:

— Смотри только ребенка не вздумай завести! Мигом вылетишь и с работы, и из общежития.

— Ну что вы, у меня и в мыслях нет, — заверила девушка.

— Подпиши бумагу соответствующую! — потребовала администратор.

— Да что вы, зачем?

— А затем, что все больно хитрые стали. Ведь знают же, что регистрация в Москве временная, а все равно рожают детей и пытаются выбить квартиру из строительного комбината. Нанимают адвокатов, судятся годами. И откуда только деньги берут? В столицу-то приезжают нищие, словно церковные мыши. — И администратор многозначительно покосилась на скромную одежду девушки.

Аня поставила свою подпись на казенном бланке и тут же забыла об этом инциденте. А вспомнила через четыре месяца, когда у нее в животе зашевелился ребенок…

Лариса сделала последнюю затяжку и погасила окурок в блюдце.

— Как же она пропустила все сроки? — удивилась я.

— А так. Попробуйте сами учиться и работать на трех ставках — собственную фамилию забудете, не то что крестиком в календаре «красные дни» отмечать. Анька каждый день в одиночку все общежитие драила, приползала за полночь в комнату и падала на кровать как подкошенная. И откуда только силы брались? Худющая она была, даже косточки просвечивали. Хорошо хоть потом, уже к концу беременности, немного поправилась.

— А от кого был ребенок?

— От Никиты, от кого же еще. Я ей сразу сказала: «Иди к нему, пусть он тебя содержит. Может, еще женится, если совесть осталась». А она уперлась: «Не хочу ему жизнь портить, сама выращу малыша». А как сама-то? Ее ведь до родов из милости в общежитии оставили. Но после рождения ребенка — все, на улицу.

Лара пригорюнилась и принялась задумчиво водить наманикюренным пальчиком по столу.

— Когда Аньку в роддом увезли, мы с девчонками собрались и решили ей помочь. Договорились, что каждая возьмет себе по полставки уборщицы, это получается по одному этажу, а по документам на работе по-прежнему будет числиться Аня. Ну и зарплату, соответственно, будут ей платить. Уже даже получили согласие администратора. Оставалось только директора уломать, чтобы он ее не отчислял. А Анька взяла и пропала.

— Пропала? — поразилась я.

— Да, ни слуху ни духу. Ну, куда ей еще было после родов идти, кроме как в общежитие? Некуда! Здесь у нее одежда, подруги — да все. А она не вернулась. Сгинула.

— А ты пробовала ее искать?

— Конечно. Сначала позвонила в роддом, а мне говорят: «Выписалась». Я не поверила и сама приехала в приемное отделение. Они подтвердили: точно выписалась. А дома-то Анька не появлялась, ни одна, ни с ребенком! Ну, я пошла в милицию и написала заявление о пропаже человека, вернее, двух людей. Они сначала не хотели его брать, но я пригрозила им, что напишу президенту. Тогда только взяли.

— И что?

— А ничего хорошего. Меня потом участковый вызвал и говорит: «Факт пропажи человека не подтвердился», — спите, мол, спокойно. Я возмутилась: «А где же она тогда, если не пропала?» А он наклоняется ко мне и ласково так говорит: «Не лезь ты в это дело, если жизнь дорога. Забудь про Люли-Малину, как будто ее и не было вовсе». У меня аж мурашки по коже пробежали. Я почему-то сразу поняла, что Аньки уже нет в живых.

— Что же с ней могло в роддоме случиться?

Лариса снисходительно взглянула на меня:

— Вы что, только вчера родились? Да что угодно! Например, могли распотрошить на донорские органы и Аньку, и ее ребенка. Видят, что лимита общаговская, родственников нет, и никто ее не хватится, ну и пустили под нож. Сегодня такое сплошь и рядом. Это же мафия!

Я в сомнении покачала головой. Не исключено, что девушка насмотрелась фильмов ужасов (или начиталась российских газет, что почти одно и то же). Разве возможно, чтобы в московском роддоме бесследно пропала женщина с ребенком? Да нет, это какой-то бред!

Я вытащила Анин договор пожизненного содержания пенсионера и посмотрела, какое там стоит число. Получалось, что он составлен спустя пять месяцев после того, как Аню увезли в роддом. Значит, есть надежда, что она жива-здорова и даже разбогатела, раз смогла заплатить старухе Копейкиной тысячи долларов за квартиру. Или же договор от имени Анны Сергеевны Люли-Малины подписал кто-то другой?

Как бы то ни было, прояснить ситуацию я смогу, только если отправлюсь по следу девушки.

— А где находится роддом? — спросила я Лару.

— Кантемировская улица, дом 10, отсюда три остановки на троллейбусе. Аня лежала во втором отделении.