Глава 41
Дирли-Ду сидела в наушниках, закатывала глаза к потолку и усиленно картавила:
– Il montre la maison. Он показывает дом. Elle entre dans la banque. Она входит в банк. Je visite le ville. Я посещаю город.
– Не правильно! – крикнул Максим. – La ville. «Город» во французском женского рода.
Артикль «la».
– Сама знаю! – огрызнулась Дирли-Ду. – Не перебивай!
Они только что поругались. Колотов вломился в квартиру Андрея, выловил среди диванных подушек сонную Дирли-Ду и стал пытать девушку на предмет внебрачной связи с капитаном Смирновым. Дирли-Ду стойко отрицала адюльтер, клялась в верности Пряжникову, потом стукнула назойливого репортера в челюсть и демонстративно занялась французским. Макс удалился к холодильнику, достал бутылку пива, долго, придирчиво изучал этикетку и срок годности, потом осторожно присосался к горлышку.
– Не булькай! – крикнула из комнаты Дирли-Ду. – И принеси мне сосиску.
Максим вернулся. Дирли заглотнула холодную сосиску и поменяла кассету.
– Ну и произношение! – возмутилась она, но уже вполне миролюбиво. – Язык болит.
– Извини, если мои подозрения оскорбили тебя, – сказал Максим. – Я не имел права вмешиваться в ваши дела.
– Да! – кивнула Дирли-Ду. – Не имел. Каждый человек сам распоряжается своей жизнью. И свинство препятствовать ему в этом. Тем более, что твои подозрения напрочь лишены фундамента. Признаю, я была у Кости, ела там торт и увлеченно беседовала. Но только это! Никто не собирается обманывать твоего драгоценного Андрея.
– Твоего тоже, – пробубнил Макс.
– И забудем обо всем, словно ты ничего мне не говорил.
– Забудем, – покорно согласился Макс.
– Je visite une petite usine. Я посещаю маленький завод. Vous entrez dans l'hotel. Вы входите в отель. – О, Андрюшка!
Дирли-Ду соскочила с дивана и помчалась к входной двери. Там она удачно упала на мокрого Пряжникова.
– Забыл зонт, – объяснил Андрей. – Моросит не переставая. Максим, привет. А что это вы вдвоем здесь делаете?
Пряжников ревниво уставился на друзей.
– Я учу французский. Макс пытается отравиться яблочным уксусом.
Колотов с ужасом встряхнул опустошенную бутылку.
– Но это же пиво! Пиво!
– Пиво, не волнуйся, я пошутила.
– Зачем тебе французский? – спросил Андрей.
– Я купила тур на две персоны – пять дней любви в Париже. Елисейские Поля, звуки аккордеона, деревья в сиянии электрических гирлянд. Отбываем через две недели. Ты ведь сможешь вырваться? Пять дней любви!
Максим с завистью посмотрел на Андрея.
– Везет тебе, старик!
– Не знаю, будет ли у меня время. И много ты собираешься вызубрить за две недели? Так, все на поиски моего зонта. С тех пор как здесь поселилась Дирли-Ду, в квартире царит первозданный хаос.
– А когда ты вернешься? Я соскучилась!
– Эндрю, далеко собрался? Подбрось меня в редакцию?
– Поехали.
Андрей поцеловал Дирли-Ду, Максим накинул куртку, и друзья вышли на улицу.
– Что насчет Франции? Воспользуешься предложением?
– Если мы и отправимся в Париж, то, конечно, не на деньги Дирли-Ду, – заметил Андрей.
– А если ты окажешься в Париже, неужели не попытаешься встретиться с Катериной?
– Катерина, наверное, уже в Америке. У нее новый контракт. Я сейчас тут сверну, надо заскочить в одну фирму, а потом в редакцию.
– Что за фирма?
– Да… «Зевс».
– «Зевс»? Это не те зверята, которые устроили бойню у «Сицилии»?
– Они. Хочу поговорить с ними.
– О чем?
– Пусть отстанут от Кости. Думаю, мне удастся убедить их прекратить террор.
– Неужели? У тебя в кармане ядерная бомбочка?
– У меня другие методы.
– И вот так один пойдешь в логово ублюдков, которые наверняка еще не восстановились после того побоища! Да они убьют тебя.
– Ну, не прямо в конторе!
– Да прямо в офисе! Закидают автоответчиками и пропустят хладный труп через машинку для уничтожения документов. Андрей, я пойду с тобой.
– Сиди!
– Пойду с тобой! Не могу бросить тебя на растерзание волкам.
– Ох и пиявка ты!
– Я настоящий друг!
***
Офис «Зевса» наполняли вполне миролюбивые сотрудники. Никто не попытался наброситься на посетителей и утащить жертвы в зловонные казематы.
Секретарша была стандартно красива, ногаста и грудаста. Она мазнула равнодушным взглядом по очкарику журналисту и задержалась на Андрее.
– Займись куклой, – шепнул Пряжников другу и скрылся в кабинете директора.
– Вы куда, молодой человек? – возмутилась секретарша.
– Ваш начальник с нетерпением ожидает этого молодого человека, – успокоил девицу Максим. А пока они беседуют, позвольте задать вам несколько вопросов. Газета «Выстрел в упор» проводит социологический опрос на тему «Концептуальная взаимосвязь эротических фантазий и бытовой электроники». Вас как зовут?
– Тома.
– Чудесно. А меня Максим. Итак, Тома, вопрос…
– Мне вообще-то надо печатать прайс-листы. – Девушка потянулась к компьютеру.
– Отдохните, расслабьтесь! И вы сможете выиграть главный приз – путевку в Париж на пять дней. – Пять дней любви в Париже! Итак, какую фирму вы предпочитаете, выбирая домашнюю технику?
Тамара в замешательстве смотрела на Максима.
– У меня фен «Мулинекс», – неуверенно ответила она.
– «Му-ли-некс», запишем. – Настырный журналист уже достал откуда-то из куртки блокнот и ручку. – Отлично. А сколько функций выполняет ваш пылесос? Мытье окон, выдувание или что?
– Ну, пыль сосет… Одна функция, наверное.
– Тоже неплохо. А сколько раз в неделю вы прибегаете к самостимуляции?
Девушка помрачнела:
– Вовсе не прибегаю. Мне некогда.
– Понимаю. Записываем – ноль раз. Тамара, когда вы занимаетесь сексом с любимым человеком, возникает ли в ваших мыслях образ другого мужчины?
– Я не занимаюсь сексом, – кисло ответила Тома.
– Как, вообще?! – поразился Максим. Его взгляд переместился на великолепную грудь девушки. Игнорировать секс при наличии такой груди было, по мнению Колотова, кощунственно.
Да! – вдруг со слезами в голосе крикнула Тамара. – Что вы привязались?! У меня двое детей и больная бабушка. Какой секс?! Я мать-одиночка и на свою зарплату должна прокормить, кроме себя, еще троих! А вы мешаете мне работать! Отстаньте, ради Бога, со своими дурацкими вопросами! Самостимуляция! Я себя знаете как стимулирую? Пишу по ночам контрольные и курсовые на продажу. А по воскресеньям делаю соседкам маникюр и химию. А если вы сейчас скажете, что с моей фигурой и внешностью я могла бы за один час заработать свою месячную зарплату, я тресну вас по голове дыроколом!
– Что случилось, Тамара? – Из директорского кабинета появился интеллигентный старичок под ручку с Пряжниковым.
– Макс, ты зачем девушку обижаешь? – удивился сыщик.
– Все в порядке, Сергей Сергеич, – улыбнулась сквозь слезы Тамара. – Прайс-листы уже почти готовы.
…В машине Андрей спросил молчаливого журналиста:
– Что это вы раскричались в приемной?
– Так, – недовольно промямлил Макс. – Я ошибся. Обманчивая внешность секс-бомбы подвигла меня на фривольный разговор. Все оказалось иначе. Когда видишь симпатичное лицо, дополненное обалденной грудью и стройными ногами, трафаретно полагаешь, что здесь все просто, легко и весело и открыт путь к необременительному знакомству. Жизнь сложнее. Да, сложнее. А этот высушенный старикан и есть огнеопасный Зевс, который истребляет все живое с помощью кретинов в черных кожанках? Ты договорился с ним?
– Договорился, – коротко ответил Андрей. – Теперь в редакцию? Смотри, дождь лил всю ночь, все утро и день. Сколько лишней воды.
***
Дирли-Ду выходила из концертного зала вся в слезах. На улице настойчиво моросило. Одетая в итальянской манере – норковая шуба и легкие туфельки, Дирли-Ду моментально превратилась под дождем в водяную крысу. Сложная и-дорогая прическа на голове размокла и обвисла. И все равно Дирли-Ду была очаровательна. Об этом можно было догадаться по тому факту, что сразу несколько джентльменов бросились к ней с предложением подвезти. Дирли-Ду придирчиво осмотрела лимузины в мириадах мелких капель, выбрала самый крутой и почти села в него, но тут ее окликнули.
– Дирли-Ду!
Мокрая Дирли-Ду обернулась и увидела Вячеслава Матвеевича Куницына. Он высовывался из своего автомобиля, придерживая дверцу, и радостно улыбался.
Через секунду Дирли-Ду уже сидела рядом с Вячеславом Матвеевичем и громко шмыгала носом. Президент «Ойлэкспорт интернешнл» час назад провел финальную беседу с повелительницей своих дум на протяжении десятилетия Виолой Батурской. Нельзя сказать, что после этого разговора Куницын светился счастьем. «Хищница, – угрюмо думал он, пересекая мокрые улицы и вклиниваясь автомобильным капотом в плотную сетку дождя. – Алчная, расчетливая потребительница. Потребительница денег, нежности, восхищения. Я столько лет прятал в глубине сердца обиду на Глеба, а ведь должен был благодарить его, что он спас меня от этой кровожадной вампирки и подставил ей свое горло». Мрачные думы внезапно оборвались, едва Вячеслав Матвеевич разглядел среди колонн концертного зала Дирли-Ду. Он и не ожидал, что удовольствие видеть ее будет столь сильным.
– Куда едем? – спросил Куницын. – Ты плачешь?!
– Плачу! – призналась Дирли-Ду, всхлипывая. – Фортепианный концерт Рахманинова. Все мои чувства и мысли – в этой музыке.
– А может быть, погода влияет?
– И погода влияет. Дождь и дождь, так грустно! У меня способности к французскому. Обнаружились на старости лет! – без паузы радостно объявила Дирли-Ду. Куницын едва не рассмеялся. – Слушай! Nous regardons la maison. Ils entrent dans la chambre. Elles visiten la ville. Я купила самоучитель.
– Блестяще. Почему ты мне не позвонила?
Дирли-Ду застыла. Радость встречи с понравившимся ей Куницыным омрачилась мыслью, что она сильно подставила президента нефтяной компании. Возможно, это последние деньки Вячеслава Матвеевича на свободе. Дирли-Ду раскаивалась, чувствовала себя подлой предательницей.
– Я… Я потеряла твою визитку.
– Заехала бы в офис.
– Не хотела делать тебя предметом обсуждений внимательных сотрудниц. Наверняка все они влюблены.
– В кого?
– В своего президента, конечно.
Вячеслав Матвеевич улыбнулся. От мокрой Дирли-Ду снова чудесно пахло его любимыми духами. Ее общество непонятно почему было легким и приятным.
– Хочу пригласить тебя, Дирли-Ду.
– В ресторан?
– Не совсем. Я лечу в Японию на неделю – отдохнуть, развеяться, подумать. Поедешь со мной?
– О! – изумилась Дирли-Ду. – Так далеко?
– На самолете близко. Съездим в Киото, Токио, посмотришь Золотой дворец, Мияджиму, Киомидзудеру, монастыри. А? В моей жизни наступил переломный момент, надо многое осмыслить. Природа Японии, ландшафты, умиротворенность, старинные дворцы, дух вечности – прекрасный фон для этапных жизненных размышлений.
– Да? Но тогда я буду тебе помехой! – заволновалась Дирли-Ду. Она вообще-то собиралась в Париж с Андреем, а не в Японию с Куницыным. – Такие мысли требуют одиночества.
– В одиночестве я додумаюсь до самоубийства, пожалуй, – криво усмехнулся Вячеслав Матвеевич. – А когда ты рядом, мои мысли приобретают знак плюс. – Не понимаю почему. Словно надеваю розовые очки.
– До самоубийства! – повторила Дирли-Ду. – А производишь впечатление такого благополучного. – И так все плохо внутри?
– Ты тоже с виду стопроцентная любимица фортуны. Однако ведь плакала от рахманиновского концерта. Значит, и тебя что-то мучает? Иначе сидела бы и жевала шоколадку, а не проливала слезы…
– Ну…
– И следовательно, мы с тобой одинаковы. Поэтому едем вдвоем. Тебе понравится Япония.
– Ничего себе! – возмутилась Дирли-Ду. – Как ты ловко завернул! Япония – это, несомненно, хорошо, но…
«Но Франция и Пряжников лучше!» – мысленно закончила Дирли-Ду.
– Я подумаю, ладно? Когда ты уезжаешь?
– Как только смогу тебя убедить.
– Нет, правда!
– Когда захочу, тогда и уеду.
– Я тебе позвоню. Дай новую визитку.
– Опять ведь потеряешь!
– Теперь нет. А куда мы едем?
– За город. У меня там коттедж. Недавно купил. – Комплекс «Родниково». Прекрасный воздух.
Дирли-Ду напряглась. Очевидно, Вячеслав Матвеевич жаждал повторения того, что случилось (вернее, не случилось!) у них в резиденции «Ойлэкспорт интернешнл». Но теперь в сумочке Дирли-Ду отсутствовало снотворное и усыпить партнера не удастся, а к невероятному сексу с милым Куницыным она еще морально не подготовилась. Даже чувствуя свою огромную вину перед ним.
– Я хотела к себе… Я так промокла, – жалобно хрюкнула она.
– В доме еще идут отделочные работы, но камин уже действует. Разведем огонь, согреешься.
– Нет, это так неожиданно. Я честно не знаю..
– Я не могу так сразу… – неуверенно лепетала Дирли-Ду. –Давай в следующий раз, ладно? А сейчас отвези меня в гостиницу. Я временно живу в гостинице. Называется «Фламинго», знаешь?
Вячеслав Матвеевич не дрогнул, разворачивая автомобиль в противоположную сторону.
– Я буду ждать твоего звонка, – коротко попрощался он, помогая Дирли-Ду выйти из машины.
– Чао, милый! – Дирли-Ду поцеловала Вячеслава Матвеевича в щеку.
– Дирли-ду-дирли-ду-дирли-ду, – механически напевал Куницын, вновь направляя колеса в сторону «Родникова». Встреча с Дирли-Ду так обрадовала его, что даже ее отказ освидетельствовать камин не разочаровал. Загадочная и неповторимая Дирли-Ду поставила последнюю точку в эпопее с Виолой, избавила от мифа, от наваждения, преследовавшего Куницына десять лет. Дирли-Ду доказала, что Виола не единственная и не вечная, что Вячеслав Матвеевич способен увлечься другой женщиной. Президент компании выздоравливал, дождь смывал остатки чувства, образ когда-то любимой Виолы тускнел и растворялся в серой пелене. – Дирли-ду-дирли-ду-дирли-ду, – пел Куницын и улыбался. Ему было хорошо. В салоне витал аромат исчезнувшей женщины. И если таинственная Дирли-Ду никогда больше не возникнет на его пути, он все равно благодарен ей…
«Костя! Убить тебя мало! – думала Дирли-Ду, наблюдая из холла гостиницы, как отъезжает автомобиль Куницына. – Как ты мог подбить меня на такую авантюру?! Подставить такого милого человека! Все воруют нефть. На то она и нефть, чтобы делать на ней деньги. Почему он прицепился именно к Куницыну? Что я натворила!»
Дирли-Ду вышла из гостиницы, поймала такси и поехала к Андрею.
***
Саша разложила на столе бумагу и бюст и в поте лица трудилась над статьей. Было бы современнее оставить авторучку и набирать текст на компьютере, но Саша печатала двумя пальцами и с огромным трудом.
Максим сидел, подперев подбородок рукой и вонзив локоть себе в живот, созерцая непонятную картину: справа от него лежал пирожок-"лодочка" с сосиской и болгарским перцем, слева – одинокий презерватив в упаковке зеленого цвета. Вид у Макса был философский и самоуглубленный.
– Максим, послушай, так будет нормально: "Видные фигуры столичного бомонда посетили вчера элитный ночной клуб «Аляска»?
– Нормально.
– А вот такое предложение: «Известная всему миру знаменитость весело и раскрепощенно обнималась с московскими девушками».
– Угу.
– Хорошо. Я почти закончила. Эх, придется перепечатывать, тягомотина-то. Максим, перепечатай?
Колотов оторвался от своего пейзажа и возмутился:
– Сдурела, что ли? Мне, корифею отечественной литературы, выдающемуся журналисту современности, гению информационного жанра, тратить время на работу машинистки!
– Я просто так предложила, просто так, – засуетилась Александра. – Ты ведь все равно ничего не делаешь. Пялишься на презерватив. Что ты на него пялишься-то? Им пользоваться надо, а не рассматривать.
– Много ты понимаешь! Это образ.
Александра со вздохом села к компьютеру, разложила слева от клавиатуры свои бумажки и углубилась в поиски буквы "д". Через минуту нашла.
– Объяснил бы мне, убогой, какой образ?
– Дилемма. Две подруги, одинаково привлекательные, обе уже трое суток по уши влюблены в меня. Надо выбирать. Одна прекрасно готовит, настолько прекрасно, что останавливается сердце. Другая – отличная любовница. Но спокойно позволит мне умереть с голода. Вот и думаю.
– Понятно. – Саша сочувственно покачала головой. – Ты действительно в трудной ситуации. – Если бы одна девушка давала пищу душе, а другая телу, то, немного зная тебя, я не сомневаюсь, ты бы выбрал вторую. Но тут надо выбирать не между духовным и телесным, а между телом и телом. А твой испорченный организм хочет и жратвы, и секса одновременно. Ужасно! Не могу найти "ц"!
– Хорошо, что ты меня понимаешь. Твои предложения?
Пару минут Саша не отвечала, усиленно вглядываясь в клавиатуру. Потом задумчиво посмотрела на коллегу.
– Конечно, выбирай ту, что хорошо готовит. И потихоньку будешь ей изменять с другой.
– Александра! Что ты придумала? – снова возмутился Колотов. – Мой друг Пряжников постоянно упрекает меня в цинизме. Но послушал бы он, что мне советует нежная двадцатилетняя девушка.
– Или скажи им, что без ума от обеих, и тусуйтесь втроем. Тоже неплохо.
– Не все так прогрессивны, голубушка моя.
– Ты, Колотов, такой обаяшка, что они наверняка согласятся.
– Да, я очень привлекателен, – быстро согласился Максим.
– Я не отказалась бы. Где, черт побери, двоеточие?
– Прямо под пятой функциональной клавишей.
– Чего? Ты бы пальцем лучше показал.
– Подвизаться в журналистике и не уметь печатать!
– Печатать! Я и кассету в диктофон через раз забываю вставить. И знаешь, все сходит с рук. На днях брала интервью у Марата Карибаева, певца, битый час принимала изящные позы в кресле, изображала из себя Софи Марсо, вместо того чтобы проверить ленту. Оказалось, батарейки кончились, ничего не записалось. Вот дурында!
– Твоя самокритичность очень трогательна.
– На память надеяться – обязательно что-нибудь наврешь. И Марат так мило согласился все повторить у него дома. Квартирка – закачаешься. Колонны, стекло, живые цветы, подсветка – короче, Эрмитаж. – Молодой, а так преуспел. Лимузин сверкает, сапоги из змеиной кожи. Вроде совсем недавно появился на сцене. Девочки сходят с ума. В шоу-бизнесе можно заработать по-быстрому.
– Повторил?
– Что?
– То, что у тебя не записалось на кассету.
– Ну да. Интервью в следующем номере. Мы оба остались довольны встречей.
– Рад за тебя.
Максим скользнул взглядом по Сашиной спине, взял пирожок-"лодочку" и откусил половину. Время близилось к обеду.
– Наверное, все же Татьяна, – сказал он, убирая со стола презерватив. – Но Маруся… Да и Татьяна… Или… М-да…
Саша покачала головой:
– Бедняга. Разрываешься. Не могу на тебя смотреть, слезы душат. Бросай обеих. Может, скоро встретишь универсальную.
«Универсальная Дирли-Ду, – подумал Колотов. – Она изумительно разогревает в микроволновке бифштексы. Она что-то делает ночью с Пряжниковым, и он по утрам сияет от счастья. Но Дирли-Ду из области несбыточного. Поэтому или Татьяна, или Маруся».
Макс встал, навис над взмокшей от усердия Александрой, убрал ее руки с клавиатуры компьютера и защелкал клавишами. Его взгляд не отрывался от листа, исписанного Сашиными каракулями. Через секунду текст был набран.
