Глава 40
Траектории друзей пересеклись во дворе колотовского дома.
Макс держал в руках какую-то продолговатую, видимо, тяжелую коробку и явно избегал встречи с Пряжниковым. Андрей грудью преградил ему дорогу.
– Куда чешешь? – удивился он. – Что несешь? Меня не видишь?
Максим остановился и недовольно посмотрел на друга, так, словно Пряжников был какой-то облезлой кошкой, или ничтожным зябликом, или засохшей травинкой.
– Ты, Эндрю, как всегда, некстати.
– А где ты был вчера вечером? Я звонил.
– Я отсутствовал.
– Я заметил.
– Познакомился кое с кем. Был в гостях.
– У своей новой пассии Татьяны?
– И не только.
– А что у тебя в руках? – Пряжников бесцеремонно потянулся к свертку и попытался отобрать его у Макса. Макс вырвался и отпрыгнул в сторону.
– Ну что ты ко мне всегда пристаешь? – воскликнул он. – Что тебе вообще надо в моем дворе?
– К тебе шел, – обиженно ответил Андрей, оскорбленный в лучших чувствах. – Пива купил, «Балтика» шестой номер, думал, порадовать тебя после тяжелого рабочего дня, думал, посидим побеседуем…
Андрей щелкнул замком кейса и продемонстрировал другу шесть темных бутылок с алыми этикетками.
Глаза Макса вспыхнули, как у жертвы маниакально-депрессивного психоза. Если бы в раскаленных аравийских песках после недели блуждания ему предложили на выбор цистерну холодной воды или маленькую запотевшую бутылочку ледяного пива, он не задумываясь выбрал бы пиво. Максим заметно смягчился.
– А что ты несешь? – не унимался Пряжников.
– Да так.
– Ну что?
– Как ты утомителен! Подзорную трубу. Удовлетворен?
– Правда, что ли? – изумился Андрей. – Зачем она тебе?
Максим вздохнул. Легче было оторваться от стаи голодных койотов, чем отделаться от настырного, любопытного Пряжникова.
– Я хочу ее подарить, – признался журналист. – Кому?
– Нет, ну почему ты всегда так беспардонно вмешиваешься в мою жизнь?! – возмутился Максим. – Что? Как? Кому? Зачем? Брось свои ментовские замашки! Я не обязан тебе отвечать!
– Не обязан, – согласился Андрей. – А я не обязан поить тебя пивом. Ладно, бывай. Пойду. Я тебе не нужен. Не хочу навязываться.
– Нет, ну почему же! – засуетился Макс. – Постой. Не обижайся.
– Не нужен! Не нужен! – расстроенно повторил Андрей. – Лучшему другу не нужен!
– Пойдем ко мне, – кровожадно оглядывая кейс, предложил Максим.
– А кому труба? Скажешь?
– Скажу.
Они поднялись в квартиру Макса.
– Всего три литра, – вздохнул Колотов, – маловато.
Он достал из стенки две пивные кружки, высокие, с массивными ручками и блестящими конусообразными крышками.
– Я познакомился с девочкой, – начал он, выливая одну бутылку в кружку и наблюдая, как шевелится и лопается кремовая шапка пены над темной жидкостью. – Она посмотрела какой-то американский фильм, я не видел, в котором главная героиня через подзорную трубу наблюдает за жителями домов напротив. И возмечтала о таком неприличном занятии.
Пряжников стоял у окна и вертел в руках тяжелую, холодную и гладкую на ощупь трубу.
– Дорогая игрушка, – заметил он. – Девочка, наверное, тебе небезразлична?
– Оставь свои пошлые намеки.
– Ну почему? А где ты с ней познакомился?
– Делал как-то репортаж с конкурса красивых окорочков. Что-то вроде «Мисс Леванте-97», или «Голден леди», или «Омса» – в общем, девушки демонстрировали ноги в колготках и ноги в чулках.
Победительница получила полтонны рекламируемого товара. Хватит на всю оставшуюся жизнь.
– И ты, конечно, познакомился с самой длинноногой мисс? И она тебя так тронула, что решил подарить ей подзорную трубу?
– А вот и нет! – обрадовался Колотов. Ему было приятно хоть раз оказаться непредсказуемым, сломать шаблон пряжниковского восприятия. – Вот и нет! Совсем наоборот!
– Что значит совсем наоборот!
– У мисс я всего лишь взял короткое-интервью, на пару строк. А девчонка, для которой труба, сидела в проходе в инвалидном кресле. Понятно тебе? Уговорила родителей купить ей билет на шоу. Посмотреть на то, чего она лишена.
Пряжников был явно удивлен.
– Ну, вот в принципе и все. Разговорились. Интересная. Незаурядная. Сидит дома и круглосуточно читает. Решил подарить ей трубу. Родители такой подарок не осилят – дорого.
– Какой ты отзывчивый, Макс! – искренне восхитился Пряжников, но мнительный Колотов услышал в его голосе ехидство.
– Издеваешься!
– Нет, я правда восхищен!
– Издеваешься! – Максим боялся показаться сентиментальным.
– Ты добрый, Макс! – настаивал Пряжников.
– А по какому случаю пиво? – перевел журналист стрелки на персону самого сыщика.
– По какому? Да ни по какому.
– Просто так?
– Просто так. А вот на днях я получил письмо из Парижа. От Катерины. Тоже повод.
– Письмо от Катерины! О! Наверное, будет землетрясение. И ты так долго молчал! Неужто написала?
– Точно. Стоило мне изменить Катерине с Дирли-Ду, как я получил письмо. Если б я получил его раньше, то, возможно, был бы более устойчив к чарам Дирли-Ду.
– А зачем? – философски спросил Макс. – Зачем тебе быть устойчивым? К тому же ты не спал с Катериной и поэтому фактически не можешь ей изменить. Или спал? И мне не сообщил?!
– Как ты прямолинеен. Спал, не спал. Что за плебейские формулировки? Измена не только в предоставлении тела кому-то еще. Она в мыслях, желаниях и образах.
– Ах, какие мы деликатные! Ты мой утонченный барсучок.
– Почему барсучок? – удивился Андрей.
– Это я в приливе нежности.
– А…
– Ну и как там наша Катерина?
– Вкалывает, но находит время для тоски по Родине.
– Естественно. Здесь остались мы, Макс и Эндрю, ее близкие друзья.
– Да больше из-за родителей, наверное. По маме соскучилась.
– Какая она все еще маленькая. А сколько мы с ней не виделись?
– Один год два месяца и пять дней.
– Ты не собираешься рвануть в Париж, а? На уик-энд мог бы сгонять по льготному билету, есть специальные рейсы, уик-эндовские, недорогие.
– Катя меня вообще-то не зовет.
– А я бы здесь покараулил Дирли-Ду.
– Разбежался.
– Письмо-то дашь почитать? – как бы небрежно осведомился Колотов.
– Ты что, спятил? – возмутился Андрей. – Письмо! Почитать! Тебе! Негодяй!
– Ну, разорался. Да я и не надеялся. Специально спросил, чтобы посмотреть, как ты начнешь прыгать на табуретке в яростном негодовании. Будешь теперь носиться с этим письмом, как шимпанзе с бананом или госдумовец с идеей импичмента.
– Ты меня сегодня так щедро обзываешь.
– И дневник Алены Дмитриевой не дал почитать. – Я мечтал! Там небось такое!
– Какое?
– Животрепещущее! Такие носатые глазастики, серые и незаметные, стопроцентный тихий омут, и творят самые невообразимые чудеса в постели!
– Ты об одном и том же!
– Чудеса, да. Признайся, она пишет о своей сексуальной жизни? Пишет?
– Ну, пишет.
– Вот я о том и говорю. – Макс с глубоким удовлетворением посмотрел на Андрея и вылил себе остатки пива из последней бутылки.
Как только заключительная капля портера проскользнула по колотовскому пищеводу, он начал неприкрыто намекать Андрею, чтобы тот отправлялся домой.
– Давай топай, – говорил Макс, надевая на Пряжникова плащ и горячо дыша в пряжниковское ухо пивным ароматом. – Там наверняка тебя ждет Дирли-Ду. Скучает, бедняжка. Торопись. Она только что из ванны. Две части восторга, щепотка удивления и восемь частей плотоядного секса – вот химическая формула твоей привязанности к Дирли-Ду. Беги и пользуйся, пока райская птичка не упорхнула.
Макс взял под мышку трубу и звякнул ключами от входной двери.
– Я думал, мы еще посидим, – пробубнил уже на лестничной клетке Андрей. – Поговорим…
– Знаю, знаю. О Катерине, да? Не выйдет. Дома у тебя Дирли-Ду, вот и иди к ней. И спрячь письмо, а то вашей любви конец.
– Что это я буду его прятать? Дирли-Ду никогда не станет читать чужие письма.
– Много ты про нее знаешь. Тебе даже ее настоящее имя неведомо, мой глупыш.
– Да что ты меня сегодня все обзываешь! – Андрей схватил Макса за воротник куртки и начал душить.
– Я любя, любя, – прохрипел Макс. Они снова оказались на улице.
***
Хотя Роман пренебрежительно отзывался об Олиных познаниях в области немецкого языка, сама Оля была прямо противоположного мнения. Читала она, во всяком случае, очень хорошо.
Лампа у кровати приглушенно светилась, на экране немого телевизора мелькали яркие кадры рекламы. В ванной комнате шумно плескался Роман – несмотря на то что они занимали люкс и ванна здесь была немаленькая и треугольная (и даже алого цвета), богатырь Шухов с трудом в ней помещался. Оля вдумчиво рылась в кейсе спутника, прислушиваясь к звукам воды и шуховского пения, доносившимся из-за двери.
Несколько бумаг, извлеченных из черного кожаного чемоданчика, удостоились быть скопированными на портативном «Кэноне», который стоял на столе рядом с ноутбуком и маленьким принтером. «На всякий случай. Вдруг пригодится», – удовлетворенно мурлыкнула Оля. Она направилась к ванной и заглянула внутрь. Там, в паровом облаке, пыхтел от удовольствия мокрый разгоряченный Роман. Весь пол был залит водой.
– Ты еще долго? – крикнула Ольга, стараясь перекрыть шум воды.
– Нет, моя киска! – обрадовал Роман. – Уже выхожу.
– Мойся тщательно, – строго предупредила Ольга. – Не торопись. Сегодня я намерена обслужить тебя по высшему разряду.
Роман заулыбался, струйки воды текли с мокрых черных волос по лицу, а на плечах и груди громоздились снежные сугробы пены.
– Давай заходи. Прямо здесь! – предложил он, закрывая кран с горячей водой и до отказа врубая холодную. – Бррр!
– Нет, – отказалась Оля. – Там. – Она кивнула в сторону спальни.
Вчера она уже имела счастье порезвиться в алой ванне, но не с Романом, а с Алексеем, который примчался в гостиницу с гигантским букетом чайных роз, едва Роман ступил за порог. Бутоны были безжалостно оборваны Алексом и брошены в воду, шелковистые лепестки ковром лежали на поверхности, источая волшебный аромат. Вслед за бутонами в ванну отправилась Ольга, потом туда же свалился голый Шепарев, и веселье среди роз длилось два часа, пока Алекс, поскользнувшись, не надел на ребро кран. После этого ему уже было не до забав.
Оля аккуратно прикрыла за собой дверь и осторожно повернула хромированную ручку, заперев Романа в ванной. Она вернулась в комнату и включила ноутбук. «Посмотрим, милый, что у тебя здесь», – тихо сказала она.
Разноцветный экран компьютера мягко сиял до тех пор, пока Роман не начал с разбегу биться в дверь.
– Ты чего меня закрыла? – возмутился он, появляясь в махровом полотенце.
– О, прости, чисто автоматически, – засмеялась Ольга. – Я тебя жду. Идем.
***
Лиза теряла сознание от восторга. Андрей Пряжников снова объявился в банке «Гарант».
– Лиза, у меня к тебе серьезный разговор, – строго предупредил детектив.
– О, это здорово! – призналась Лиза. – Как поживаете? А ваш друг Константин почему не заходит к нам? Он не болеет?
– Не думаю, что его визит несет «Гаранту» процветание.
– А о чем вы хотели со мной поговорить? Вы нашли Алену Дмитриеву? Это она убила Глеба Николаевича? Или это просто совпадение? У нас какие-то нарушения в банке? Вы что-то нашли? Все нервничают. А вы часто видитесь с Костей? Разговариваете с ним? Передайте ему от меня привет, я надеялась, что он…
– Елизавета!!! – заорал Андрей.
Лиза испуганно сжалась бубликом, но, к счастью, умолкла. Минуту в приемной было непривычно тихо. Потом Лиза осторожно открыла рот для нового вопроса, но ее остановило клокочущее рычание Андрея.
– Я только…
– Молчать! Ты будешь сидеть тихо и внимательно слушать мои вопросы. Отвечать быстро, четко, короткими предложениями.
– Я только…
– Молчать! Сейчас – предварительный забег. – Твой возраст?
– О, но ведь у женщины…
– Ответ неверный! – рявкнул Пряжников и долбанул кулаком по столу. С этой болтушкой нельзя было говорить иначе. – Твой возраст?
– Семнадцать лет и одиннадцать месяцев! Почти восемнадцать! – потрясенно крикнула Лиза. – Андрей, я хотела…
– Молчать! Никакой инициативы. Отвечать только по существу!
– …кофе предложить!
– Кофе? – сбавил обороты гневный Пряжников. – Давай. Только молча.
До смерти напуганная Лиза, затравленно озираясь, пробралась к кофейному автомату.
– Итак, начнем. Елизавета, как часто Виола Батурская приходила сюда?
– Жена Глеба Николаевича? О, довольно часто. Сначала, когда они жили в любви, Виола встречала его на машине. Она такая удивительная женщина, милая, обходительная, ласковая. Она всегда как-то приятно разговаривала. Вот, ну, как объяснить? Смотрит на тебя, и чувствуешь, что ей очень интересно с тобой беседовать. Даже если она просто спрашивает, сколько времени. Такая интеллигентная. А потом, когда… Ой, у меня не получается коротко и по существу, Андрей!
– Ладно, – махнул рукой Пряжников. – Говори, как получается. Буду просеивать.
– Что просеивать? О, Андрей, а вот вы орете, как ненормальный, но с вами мне тоже очень, очень приятно разговаривать! Не знаю почему. И с Костей мне хотелось бы увидеться. Жаль, что он утратил интерес к нашему банку. Он…
Лиза уловила пронзительный взгляд Пряжникова и тут же перестроилась.
– Да, она довольно часто сюда приходила. Но потом у них разладилось, любовь откинула копыта, и Виола стала появляться в банке, только чтобы потребовать у мужа деньги. Потом они еще спорили из-за развода. Глеб Николаевич не давал ей развода. Я понимаю почему: Виола, при всем ее очаровании, очень хваткая, она бы хорошенько потрясла Глеба Николаевича. Наверное, Виола жадная. Потому что Глеб Николаевич и без развода такие суммы ей давал, я видела несколько раз. – Очень крупные. А сколько бы она получила при разводе – страшно подумать.
– Значит, сначала была любовь, потом – скандалы?
– Точно! А… Вы это имели в виду, когда говорили «буду просеивать»? А я подумала: что просеивать? Что здесь можно просеивать? Да. Сначала все было очень романтично, а потом – банально и некрасиво. Мне даже было грустно. Представляете, такой Глеб Николаевич мужчина фантастический, и Виола – шикарная, как в телесериале, знаете, когда все герои подобраны очень красивые. И так нежно смотрели друг на друга. А потом – бац! Склоки в кабинете, требования денег и развода. Обидно.
– Но Виола имела полное основание требовать развода. Правда, Лиза?
– Что вы имеете в виду? – насторожилась девушка.
– Глеб Николаевич не являл собой образец целомудрия, верно?
– А, вы про его женщину? Вот еще одна затрещина моей нравственности.
– Не понял.
– Ну, что непонятного? Я тут сижу в приемной, юная, чистая, фрагментарно невинная, а идеалы рушатся. Виола на глазах превратилась из богини в брошенную жену. Вероника была изысканной дамой, а стала проституткой. Обидно.
– О Веронике – подробнее.
– Хорошо. Когда впервые я увидела рядом с Глебом Николаевичем Веронику, я подумала: видно птицу по полету, а настоящего мужика по девочке, которая при нем. Вот Виола, пока была с Глебом Николаевичем, блистала изящными манерами. Истинная леди! И Вероника тоже была леди. Красивая, сдержанная, светская. Ходячий шарм. Конечно, очень, очень сексапильная, мужчины оглядывались на нее. Но никто бы не посмел подойти к ней с непристойным предложением. А оказалось – можно. Можно было подойти, заплатить и делать что хочешь. Потому что Вероника – проститутка.
– Откуда ты узнала об этом?
– Узнала, – покраснела Лиза. – Так.
– Конкретнее.
– Они говорили очень громко, я не виновата! – начала оправдываться Лиза. Ей было неудобно.
– Кто громко говорил?
– Они же! Виола и Глеб Николаевич! Виола ворвалась в его кабинет с очередным наездом: давай немедленно разведемся! Они так ругались, что я все слышала, даже не подходя близко к двери. Правда! Я не подслушивала!
– Ничего, Лиза, не волнуйся. И что?
– И узнала, что Вероника проститутка. Виола кричала: дай мне в конце концов развод! Меня ты ни в чем не сможешь упрекнуть, я была верна тебе, а ты меня опозорил, ты несколько месяцев путался с грязной девкой, которая до тебя обслужила сотни клиентов, ты приводил ее в гости к нашим общим знакомым, заставляя их краснеть. Я выслушала миллион колкостей, шпилек и отвратительных намеков. Ты обязан освободить меня и компенсировать моральный ущерб.
– Вот какие пироги!
– Ага. Для меня это было потрясение. Что Вероника обычная путанка. Она такая… Ну, словно у нее родители дипломаты, и она провела детство в лондонском пансионате. Изысканная. На самом деле заурядная проститутка. Работала в каком-то массажном салоне, что ли, и параллельно с Глебом Николаевичем удовлетворяла желания других мужчин.
– В агентстве «Деловой вояж», – подсказал Андрей.
– «Деловой вояж»? – изумилась Лиза.
– Да. Вероника подвизалась в агентстве «Деловой вояж». Это не массажный салон, но характер услуг идентичен.
– Развратный притон? – ужаснулась Лиза. – Агентство проституток?
– Именно!
Несколько секунд Лиза пребывала в задумчивости. Андрей решительно вывел девушку из несвойственного ей состояния.
– А как отреагировал на эти обвинения Батурский?
О, как он отреагировал! – оживилась Лиза. – Как он отреагировал! Если я была потрясена, то он был просто убит. Виола вылетела из кабинета, как ошпаренная кошка. Следом вывалился белый Глеб Николаевич и спросил, нет ли у меня валидола. А он никогда не жаловался на сердце. Господи, да если бы в тот момент в приемной оказалась Вероника, он бы растер ее по полу, словно детскую присыпку. Представляете, какой кошмар! Так опарафиниться! Растоптать свою репутацию! Мой бедный Глеб Николаевич! И ведь ни одна собака не разоблачила Веронику, никто не подсказал ему, что она за женщина. Вот, Андрей, именно так и бывает: в тайну посвящены все, кроме того, кого это непосредственно касается. У вас есть подружка?
Лиза разгорячилась, ее глаза сверкали, грудь вздымалась – хоть прямиком на полотно Рембрандта.
– Есть. Но как ты смеешь подозревать в ней какие-то дурные наклонности?! – встал на дыбы Андрей, мгновенно воссоздав в памяти чудесное личико Дирли-Ду. – Она безупречна!
– Боже упаси, Боже упаси! – всплеснула руками Лиза. – Да что вы! Я и не предполагаю, что ваша подруга тоже проститутка. Нет! Я просто хотела сказать, что если она вдруг решит вам изменить, то вы будете последним, кто об этом узнает. Закон природы.
– Глупая девчонка! – возмутился Андрей, хотя в сердце должен был признать у Лизы неплохие умственные способности. – Моя подруга мне не изменит.
– Конечно, конечно! – заволновалась Лиза. – Вы не нервничайте. Я же для примера! Как можно вам изменить? Вы такой большой и красивый!..
«Большой и красивый, – думала Лиза, когда громогласный сыщик покинул приемную. – И такой неудержимый, страстный, воинственный. Ему изменить – сразу пристукнет. Командует, орет, как псих. Меня, малознакомую девочку, чуть не убил. А с подружкой тогда как обращается? Дрессирует с плеткой в руках? Обалдеть! Не мужчина, а сплошной восторг! А вдруг его безупречная подруга ему уже надоела? И он обратит внимание на меня. Я мила и приветлива. Очень юная и освежающая, как мятная таблетка. Пригласил бы меня куда-нибудь, глупый, вместо того чтобы орать!»
– Елизавета!
Секретарша подпрыгнула в кресле. Это снова был Пряжников.
– Я забыл тебя спросить о самом главном.
– Да, сегодня вечером я свободна! – радостно выпалила Лиза.
– Что? – удивленно шевельнул бровью Андрей. – Нет. Какого числа Виола и Батурский устроили баталию?
– Чего устроили? – разочарованно переспросила Лиза. – Какую баталию?
– Когда Батурский узнал правду о Веронике? Какого числа? – медленно и внятно произнес Андрей.
– А, вы об этом… Сейчас. У меня все записано. – Вот. Тридцатого сентября. «Ук. в каб. ник. не пуск. до ок. бес. с ж.» и еще «Куп. дл. апт. вал. и нитр.»
– Предельно ясно, – кивнул Пряжников. – А главное – лаконично.
– Указание: в кабинет никого не пускать до окончания беседы с женой. А потом я дописала: купить для аптечки валидол и нитроглицерин. На случай грядущих стрессов. Ах, если бы я приобрела для моей аптечки бронежилет и второго октября убедила Глеба Николаевича его надеть! Он сейчас был бы с нами!
– До свидания, Лиза. Прости, я был груб с тобой.
– До свидания. Я не обижаюсь. Передайте привет Константину.
Стремительный Пряжников исчез теперь окончательно.
Лиза отодвинула ящик стола, достала серебристую визитку Сюзанны Эдмундовны и с упоением и страстью порвала ее на мелкие кусочки.
