Глава 4

Сияющее солнце, разбудившее меня утром, обласкало абсолютно другого человека. Не размазню, не маньячку, а сильную и успешную молодую женщину, уверенную в своей правоте и будущих победах. На всех возможных фронтах. Теперь я твердо знала, чем займусь, и моя решимость была непоколебима.

Это уже свойство характера. Я могу сомневаться, изнывать от всяческих предчувствий и мучиться неуверенностью, но только до определенного момента. А именно до тех пор, пока не приму решение. После чего остановить меня можно только танком.

Итак, с этой минуты я беру расследование в свои руки. Крысилов с профессиональными обязанностями явно не справляется, следовательно, разбираться в том, что происходит, придется мне самой. И мною движут отнюдь не самоуверенность и не желание дорваться до чужих секретов. У меня просто нет другого выхода, полицейский сживет меня со свету. Господь не дал ему мозгов, зато не поскупился на упрямство. Настырный господин не остановится даже пот со лба отереть, пока не запрет меня в камеру.

Можно, конечно, уповать на гуманность здешних законов или надеяться, что условия содержания заключенных окажутся мягче, чем на моей далекой Родине, но я решила рассчитывать только на себя. Пусть у меня опыта проведения расследований негусто, зато я буду действовать в интересах одной гражданки, которую, того и гляди, упекут за тюремную решетку. И я мобилизую все свои способности и внутренние резервы, чтобы уберечь упомянутую гражданку от произвола и несправедливости!

Разумеется, никакого плана у меня еще не было. Им я озабочусь на лежаке под елкой. Напрягаться умственно я предпочитаю в комфортных условиях и… на сытый желудок. Да-да, у меня прорезался волчий аппетит. Наскоро натянув легкомысленный розовый сарафан, я почти бегом припустила к двери. Одноразовое питание входит, между прочим, в стоимость путевки. С какой стати я буду совершенствовать фигуру по утрам?

По широким бетонным ступеням я взбежала легко и непринужденно. И прежде чем приземлиться за каким-нибудь столиком, осмотрелась. Поглощать калории в одиночестве не хотелось. Вот в хорошей компании — другое дело.

Не уверена, что душа требовала именно господина Свинюгера, но прогонять я его не стала. Он расположился напротив и незамедлительно начал сыпать комплиментами. Боюсь, мой немецкий все-таки хуже, чем я предполагала. Иначе мне придется поверить, что мужик не ел и не спал с той самой минуты, как мы с ним расстались.

— И где же вы были? — ворковал поклонник, не забывая бдительно поглядывать по сторонам и пепелить недобрым взглядом официантов, покушающихся на его снедь: гору тостов, намазанных маслом и сдобренных толстым слоем абрикосового джема.

— Даже и не помню, — кокетничала я. — А что? Вы меня искали?

Если верить господину Свинюгеру, искал он меня не менее активно, чем болгарский полицейский.

— Зови меня Куртом, — потребовал немец, в отличие от Крысилова так и не получив вразумительного отчета о моих вчерашних передвижениях. — А в каком ты номере остановилась?

Не одобряю, когда мужики сразу пытаются взять быка за рога, а потому указала кавалеру его место. Сообщив, что звать он меня может Раисой Петровной, хотя на самом деле зовут меня Викой. Вопрос о номере комнаты я вообще проигнорировала.

Немчура обиженно насупился и уткнулся в свои булки. А я поймала поощрительную улыбку потрясающего блондина за соседним столиком. Мужик чуть постарше меня, тщательно выбритый и с ямочкой на подбородке. От него я, боюсь, не утаила бы и более секретную информацию. Только он ведь и не спросит. Такие лощеные красавцы на меня не западают. У них есть свои сногсшибательные подружки, фотографии которых с удовольствием публикуют модные журналы.

Дулся ухажер недолго. Не успела я разделаться с паштетом и яйцами, как к нему вернулись благодушие и оптимизм. Не желая вторично оскорбить мою стыдливость, он предложил встретиться в холле и на пляж пойти вместе.

— На пляж не могу, — поплакалась я. И жестами принялась объяснять про больную спину.

Повторного приглашения не последовало, и виной тому, скорее всего, языковой барьер. На Свинюгера я не обиделась. Не для того человек выбрался на море, чтобы катать инвалидную коляску и развлекать обездвиженную даму созерцанием окрестностей. Но и своей вины в угасании едва начавшегося романа не нахожу: попробуйте сами, владея исключительно школьным немецким, объяснить кавалеру разницу между радикулитом и солнечным ожогом!

К бассейну я отправилась во всеоружии: помимо фруктов и минеральной воды запаслась тонкой тетрадью в клеточку и письменными принадлежностями. Обустроившись, я раскрыла тетрадь и задумалась. Прежде чем наметить план, следовало систематизировать информацию. И вот тут-то возникала первая проблема. Информации у меня не было. Утешало, правда, что и у болгарской полиции дела обстояли не лучше.

Впрочем, кое-что мне все-таки известно: в течение нескольких дней погибло трое мужчин. Их всех я видела, хотя не имею ни малейшего представления, кому и чем они при жизни помешали. Были ли они друг с другом как-то связаны? Интересный вопрос. Скорее всего, да. Но это мое предположение. Ни на чем, в сущности, не основанное.

Я напряглась и постаралась вызвать в памяти свой первый день на курорте. Именно тогда я и увидела покойного номер один впервые. Почему я обратила на него внимание? Точно не скажу. Но вообще-то у меня отменная память на лица, а в «Макдональдсе», кроме поглощения гамбургеров, заняться было нечем. Вот я и глазела по сторонам.

Берг (разумеется, как его зовут, я узнала позднее, от дотошного полицейского) сидел за соседним столиком и тупо пялился перед собой. Уж на что у меня настроение было мерзкое, — сказалась усталость от перелета и многочасового сидения в аэропорту плюс неожиданное похолодание в Болгарии, — у этого мужика оно и вовсе подкачало. Миллионер (тогда я, понятно, и о его финансовом положении не догадывалась) уныло ковырял свои чипсы и, похоже, ничего хорошего от жизни не ждал. Может, его мучили предчувствия? Или он догадывался, кому насолил? Теперь его, к сожалению, не спросишь.

Что было потом? А кто его знает! На передвижения Берга я не обратила внимания, потому как появился объект, отвлекший меня от созерцания даже собственной тарелки. Высокий и невероятно привлекательный парнишка с копной пушистых кудрей и четко очерченным профилем грузил на поднос использованную посуду. Я тогда еще подумала, какой красивый народ болгары, что мужчины, что женщины. И как обидно, что у них такие жуткие проблемы с трудоустройством.

Молодежь жальче всего. Ну не могут они, как отцы и матери семейств, круглосуточно просиживать на рынках и в других общественных местах, предлагая свою продукцию. Это пожилые матроны без ущерба для психики сидят на солнцепеке и вяжут бесконечные скатерти и кружевные салфетки. Все болгарские курорты заполонены такими дамами и их однотипными изделиями. Мне, кстати, не понятно, почему бы им не разнообразить ассортимент и не приняться, например, за шерстяные кофты или шали? Неужели никому до сих пор не пришло в голову, что предложение должно успевать за спросом и товар нужно постоянно совершенствовать?

Ну да с женской частью населения, тем более находящейся в продвинутом возрасте, более или менее ясно. С мужчинами сложней. Все не могут быть шоферами, или гидами, или поварами. И потому наиболее активные, как я слышала, стараются уехать в Америку или Европу. А что делать тем, кто уезжать не хочет? Или нет средств даже на это? Им только и остается, что прислуживать в ресторанах и отелях, а в зимние месяцы маяться от безнадеги и безденежья.

И я еще заметила, что обслуга, кроме, может быть, горничных, — только молодежь. Как же с ними поступают, когда переваливает на четвертый десяток? Неужели увольняют?

Поймав себя на том, что даже у безработных сейчас куда больше шансов радоваться жизни, чем у меня, я бросила сострадать болгарским юношам и девушкам и снова углубилась в воспоминания. На чем я остановилась? Ах да.

Наевшись, я вернулась в отель. Прихватить с собой резиновые сапоги и утепленную куртку я не догадалась, так что прогулки пришлось забыть до лучших времен. Я и так ухитрилась промочить ноги и схватить насморк. Короче, сразу после ужина завалилась спать.

Вчерашние югославы расположились на своем привычном месте, и мы громко и с удовольствием обменялись приветствиями. Оба покидали вещи на лежаки и убежали купаться. У Нады что, ожег уже прошел? Кинув им вслед завистливый взгляд, я успокоила себя тем, что времени у меня еще много, успею накупаться, и вернулась к размышлениям.

Так, на чем я теперь остановилась? Ага, мой следующий день. Вот тогда я и сподобилась лицезреть миллионера разукрашивающим поделки из гипса. Остановиться и разглядеть получше сие феноменальное действо я не смогла, хотя и очень хотелось. Потому как сморкалась ежесекундно и опасалась, что пребывание на стылом ветру вряд ли пойдет моему подорванному организму на пользу. Так что ушла и ужинала в «Русалке», маленьком уютном ресторане с рыбной кухней. Что я там ела? Семгу, плавники акулы и крабовый коктейль. Первое и второе было изумительно, а вот коктейль я заказала просто из любопытства и была наказана. Я еще понимаю, если бы мне заплатили за то, что я давилась мелко порубленными морскими гадами, обмазанными сливовым вареньем, но сдирать такую бешеную сумму за более чем оригинальное блюдо? Могли бы хоть предупредить любознательную туристку, что ей предстоит глотать!

Мои гастрономические вкусы, разумеется, к делу не относились, и я снова заставила себя обратиться мыслями к покойным. Двух других усопших, тогда еще пребывавших в здравии, я увидела на третий вечер. Погода уже наладилась, и, каюсь, я не удержалась. Остановилась и, боюсь, рассматривала мужиков, так необычно проводящих досуг, внимательнее, нежели позволяют приличия. Извиняет меня только то, что я была не одинока. На дядечек пялились все проходящие мимо туристы. И некоторые, кстати, тоже тормозили.

Я попробовала сообразить, знали ли они друг друга или просто случайно встретились. Тогда я ничем подобным голову себе не забивала, а вот теперь склонялась к мнению, что знали. Хотя не исключено, что познакомились как раз за столиком Ванины. Но они разговаривали, это точно. Словами перекидывались, насколько я припоминаю, все трое. Другое дело, я не стану ручаться, что они, к примеру, не просили Ванину передать краски или там кисть.

Малевали, ясное дело, не только мужики. Вокруг круглого пластмассового столика под зонтом восседали еще и дети, трое или четверо. Вот их я не запомнила совершенно.

Я стояла и наблюдала за творцами недолго. Дурной пример оказался заразительным, и я присоединилась к честной компании. Правда, один из рисовальщиков почти сразу удалился, да и второй изображал великого художника не слишком долго. Знать бы, как все получится, вместо того, чтобы языком чесать с Ваниной, я бы попыталась наладить личные контакты с покойным.

С Бергом я еще, кажется, столкнулась и даже раскланялась в лифте, когда поднималась к себе в номер. И в последний раз видела его опять же в «Макдональдсе». Правда, он уходил, как раз когда я вошла. С остальными же усопшими свидеться больше так и не пришлось.

Ну и что я со всего этого имею? Даже при очень большом желании мне пока порадовать себя нечем. Я даже не знаю, где и во сколько были убиты первый и второй. Крысилов выяснил про все мои передвижения, но не соблаговолил уточнить, когда и каким образом первые две жертвы распрощались с жизнью. Сомнительно, что он поделится со мной сведениями, даже если я очень попрошу.

Чтобы совсем уж не расстроиться, я решила не думать о том, каким способом предстоит раздобывать интересующие меня данные, а просто сформулировать то, что собираюсь узнать. Там будет видно. Получился список всего из трех пунктов:

1. Установить личности всех трех покойных. Они были земляками? Приехали в одно или разное время? Где поселились? Берг, я знаю, жил в том же отеле, что и я, а остальные?

2. Были ли мужчины между собой знакомы раньше? Если да, что их связывало? Бизнес или отношения личного характера?

3. С кем еще они общались, какие посещали злачные места? Ездили на экскурсии? То есть вели себя как обычные туристы или нет?

На первое время вопросов достаточно. Теперь я собиралась подумать, как получить на них ответы. Разумеется, далеко не все я надеялась узнать незамедлительно и без проблем, более того, некоторые вопросы вообще сформулировала безо всякой надежды на их прояснение (например, узнать подноготную всех троих не сможет никто, кроме полиции, следовательно, эта информация для меня закрыта), но все равно я очертила круг, внутри которого собиралась искать. Кого я намеревалась расспросить? Для начала Ванину, администраторов в своем отеле. И еще не мешало бы поговорить с обслугой «Макдональдса». Если я там встретила Берга аж два раза, почему бы не предположить, что он туда захаживал регулярно? А раз так, мне о нем могут хоть что-то рассказать.

Вы только не думайте, что я рассчитывала с легкостью заполучить ценные сведения. Нет, я не обольщалась. Тем более, что мне придется идти по следам настырного полицейского. Оснований полагать, что о знакомстве с ним люди вспоминают с нежностью, у меня пока не было, и я сильно опасалась, что свидетели, которых я хочу побеспокоить, после общения с Крысиловым пребывают в лучшем случае в депрессии.

Райко все плавал, а посвежевшая Нада переоделась и теперь сосредоточенно вязала свои кружева. Мне больше в голову ничего не приходило, и я тоже вцепилась в вязанье. Часа через полтора нам обеим наскучило трудиться, и женщина с заговорщическим видом подсела ко мне. Что она лопотала, я не разобрала, но исправно кивала, а когда она вытащила из портмоне фотографию двух прелестных девчушек, лет пяти и десяти, мы обе восхищенно заохали.

Странно, я поняла почти все из того, что Нада рассказала про малышек. И какие они умные, и как она с ними любит бывать. Непонятно было только одно.

— А почему вы дочерей с собой не взяли? — недоумевала я.

Женщина сделала круглые глаза и принялась жестикулировать.

Я чуть с лежака не опрокинулась.

— Баба? Ты? А он — дед? — Я тыкала пальцами в хорошенькую подтянутую Наду и Райко, выбравшегося из бассейна и подставлявшего мускулистую спину солнцу.

— Так есть! — радостно кивала женщина и заливалась низковатым приятным смехом. — Баба, дед!

Разумеется, это следовало отметить. Я имею в виду и наличие у супругов внучек, и тот факт, что оба замечательно сохранились и смотрелись лет на пятнадцать моложе своего возраста, и наше полное взаимопонимание.

Югославы проявили солидарность, и Райко слетал в номер за вином, а у меня как раз осталась куча фруктов. Жаль только, что нам не удалось ничего вместе спеть. То есть пели-то мы, ясное дело, много и со вкусом, но, к сожалению, по очереди. Тем не менее, вышло очень и очень неплохо. Лично я навсегда избавилась от комплексов неполноценности, привитых школьной учительницей музыки, утверждавшей, что, даже если бы она могла простить мне отсутствие голоса, отсутствие слуха извинить не могла ни в коем случае. Прощаясь до завтрашнего утра, мы многократно обнялись, от души расцеловались и отправились на отдых. Каждый со своей недопетой песней.