Глава 23

Будильник я завела на девять, но проснулась в половине восьмого. Времени навести красоту было навалом. К делу следовало подходить со всеми серьезностью и тщанием. До сих пор двухметровая деревяшка видел меня в не самых выигрышных нарядах, уж про прическу и макияж — вернее, их отсутствие — я и вовсе молчу. В нашу последнюю встречу ему предстоит лицезреть самую потрясающую женщину. Она будет взирать на него равнодушно и чуточку устало, и, даже если ледяное сердце полицейского не дрогнет, наверняка будет задето хотя бы пресловутое мужское самолюбие. Оказаться пустым местом в глазах потрясающей красавицы — это, знаете ли, для нормального мужчины — настоящая трагедия. Именно такие воспоминания о себе я и хочу оставить. Он заслужил страдания!

Помудрив над волосами, я при помощи электрических щипцов, геля для укладки и остатков лака сильной фиксации навертела умопомрачительную прическу в стиле голливудских звезд семидесятых годов. Распушив собранные локоны, я выпустила по бокам две прядки и залюбовалась результатом. Хороша, просто чертовски хороша! А ведь я еще даже не накрасилась!

С косметикой я перебарщивать не стала. Подвела глаза и тронула губы помадой поярче. Получилось просто волшебно. Я всматривалась в отражение ослепительной женщины и пыталась угадать в ней черты облезлой старой выдры, которую увез в «турне» Свинюгер. Ну ничего же общего! Посчитав, что полностью освободилась от комплексов, я переключилась на выбор достойного туалета.

Больше всего хотелось влезть в любимое платье, но после того, как я в нем поползала по траве, оно годилось разве что для сбора подаяния. Сарафан, даже парадный, был недостаточно шикарным, о верных джинсах не могло идти и речи.

Я совсем уже было загрустила, когда вспомнила про экстравагантный и эффектный Милочкин подарок. Это раньше мне казалось, что он для меня слишком броский. Теперь же я полагала, что мое великолепие не затмить никакими роскошествами.

«И почему я его, дура, не носила раньше?!» — вопрошало мое отражение, и я даже пожалела мужчин, которые мне встретятся по дороге в «Родопи». Ну да это не моя проблема, надо было раньше думать. Когда я была нежна, романтична и беззащитна. Теперь под личиной роскошной молодой красавицы, созданной для любви и удовольствий, скрывается гордая мстительница, готовая разбивать мужские сердца десятками, не испытывая при этом ничего, кроме злобной радости! Опоздали, дорогие. Я вышла на тропу войны и даже не стану брать пленных!

Вот незадача! Еще только пять минут десятого! И чем я буду заниматься?!

Я достала Элизабет Питерс, свою любимую детективщицу, и попыталась приобщиться к высокому, но через пару минут обнаружила, что из прочитанного не поняла ни строчки. Потянулась было к вязанью, но отложила, не сделав и петли. Стук в дверь меня обрадовал несказанно. Неужели Милочка соскучилась и прискакала посплетничать? Пускай оценит результат моих усилий. Уж племяшка знает толк в коллекционировании мужских сердец!

Я рывком распахнула дверь, едва не убив свою гостью. На пороге стояла рыжая фотомодель, охмурившая мужественного интерполовца.

— Вы ко мне? — удивилась я.

— Could you speak English, — взмолилась визитерша.

Честно говоря, не ожидала, что мы станем подружками. Или она пришла с другой целью? Воинственный настрой моментально улетучился. От осознания своей всесильности и могущества также не осталось и следа.

Я вспомнила, как обливала слезами рубашку ее возлюбленного и попятилась. А ну как предстоит держать ответ за посягательства на чужого хахаля? И пойди теперь докажи, что мой к нему интерес был отнюдь не личного характера. Кто поверит?

— Can I help you? — осторожно спросила я и на всякий случай оставила дверь незапертой. Если дамочке взбредет в голову устроить потасовку, успею выбежать из номера. С чего это мне страдать из-за постороннего мужика?

Незнакомка пристально вглядывалась в мое лицо, и мне это не понравилось. Прикидывает, куда вцепиться?

Я еще раз поинтересовалась, чего ей надо, на сей раз менее деликатно, и прелестница сообщила, что у нее ко мне дело.

— Тогда заходите, — вздохнула я. И что бы мне прогуляться перед ужином? Дефилировала бы себе сейчас по набережной и не беспокоилась за расфуфыренную внешность.

Рыжая вроде вела себя спокойно и агрессии пока не проявляла. Создавалось впечатление, что она о чем-то хочет поговорить, но не знает, как начать. Меня одолело любопытство: зачем я ей все-таки понадобилась?

— Tea? Coffee? — бодро осведомилась я.

Дама пила кофе. Причем со сливками и без сахара.

Я, конечно, покивала, но, боюсь, напиток, который собиралась предложить, несколько отличался от того, что она подразумевала под кофе. Знаю, что уважающие себя леди, впрочем, и джентльмены тоже, в рот не возьмут растворимую смесь из банки. И что существует куча способов готовить благородный напиток из зерен: по-арабски, по-турецки, по-гречески, эспрессо, капуччино и так далее. Только для меня все это недосягаемые высоты. Нет ни времени, ни желания да зачастую и денег, чтобы баловаться изысками. Но раз моего английского словарного запаса все равно не хватит, чтобы втолковать гостье, что именно ей сейчас доведется пробовать, так уж лучше промолчать. Сама узнает.

Я достала свой могучий кипятильник, и красотка резво отскочила в сторону. Пришлось ее успокаивать и объяснять принцип действия прибора. Увидев, как закипает вода, дама несказанно обрадовалась, и я сыпанула ей в чашку гранулы.

— Сливок нет, — пояснила я, — молока и сахара тоже. Да и вообще ничего больше нет, кроме ракии. — А ну как потребует чего-нибудь к кофе? Где я ей возьму? — Ой, да я же совсем забыла! — всплеснула я руками. — Есть остатки шоколада и французский сыр. Вы не знаете, он долго лежит без холодильника?

Ответа я так и не услышала, потому что лежала наполовину под кроватью, ковыряясь в чемодане. Я помнила, куда Мила запихнула остатки снеди, так что еду нашла быстро. Впрочем, даже если бы запамятовала, все равно добралась. По запаху. И как я сразу не заметила? Амбре под кроватью стояло специфическое. Теперь я знала, хранится ли сыр без холодильника.

Но вылезти обратно я не успела. Бастинда, расслабленно дремавшая на нашей общей постели, с раздирающим душу воплем кинулась мне на спину.

Отозвавшись не менее протяжно, я выскочила из-под кровати и в ярости уставилась на кошку. Все равно не поверю, что она бешеная, но с чего ей вздумалось полосовать мне спину?! Свинюгеровская нога не пострадала и вполовину так серьезно, как мой беззащитный хребет. И, надо полагать, Милочкин подарок.

Возмущенные ругательства застряли в горле. Басенька лежала на спине, задрав все четыре лапы кверху, и не дышала.

Из столбняка меня вывело странное движение гостьи. Она покрутила что-то вроде толстого металлического фломастера и вытянула руку в мою сторону. Прояснилось в мозгах моментально. Бастинда умерла не своей смертью, она приняла удар, предназначавшийся мне!

Страха я сначала не ощутила. Только ярость, дикая, первобытная и неуправляемая. Я кинулась на убийцу и одним махом вышибла оружие. Временного перевеса я добилась только потому, что подобной прыти преступница не ожидала. Как и вмешательства кошки. На сопротивление она не рассчитывала.

Мы сцепились и повалились на пол. Ненавижу, когда женщины дерутся, и никогда не смотрела соревнования по женскому кикбоксингу. Но сейчас — откуда что взялось — я дралась похлеще раненой львицы. Я выла, кусалась и вонзала когти. Я была не просто раненым зверем, я была животным, потерявшим детеныша.

И все-таки я оказалась слабей. Когда-то мы обе выбрали занятие по душе и безошибочно угадали свое призвание. Каждая, бесспорно, имела основания гордиться наработанным профессионализмом. К сожалению, в данном контексте умения и навыки противницы оказались более уместными.

Моей последней маленькой победой стало то, что я сумела первой дотянуться до страшного оружия и вышвырнуть его в открытое окно. Будьте уверены, если бы я знала, на что нажимать, и не опасалась, что соперница окажется проворней, я бы им воспользовалась. В том, что я избавилась от смертоносной вещицы, повинно не человеколюбие, а инстинкт самосохранения.

И тут началось настоящее избиение. Попрощавшись с «игрушкой», дама тоже озверела. Можно подумать, что в окно я выкинула ее первенца. Она взвыла и принялась молотить меня по голове. Потом пустила в ход ноги. Острой болью пронзило живот, и я почувствовала, что теряю сознание.

Я пришла в себя на кровати. Увидев, что жертва очнулась, убийца растянула разбитые губы в ухмылке и тут же поморщилась. Несомненно, мне тоже удалось внести лепту в ее внешний облик. Только жаль, что больше я, скорее всего, ничего не успею. От боли лопалось все: голова, живот, грудная клетка. И стерва, похоже, получала удовольствие, созерцая плоды своих трудов.

— Я не стала бы тебя мучить, — поведала дрянь на безукоризненном английском, и мне пришлось признать, что далеко не все французы отказываются его изучать, — но ты сама виновата. Разрушила мои планы, тщательно продуманный сценарий пошел насмарку. И ради чего? Ты все равно умрешь, только теперь не будет быстрой и легкой смерти.

Надо же! У бездны народу на меня есть какие-то виды. Только посвятить меня в них никто не удосужился. Тот факт, что я собиралась распорядиться жизнью по своему усмотрению, во внимание не принимался.

Мучительнице было мало моего унижения. Ее не удовлетворила моя неподвижность и неспособность издать даже стон. Она собиралась меня убить и не видела никаких преград для этого злодеяния. Но ей и этого было недостаточно. Она еще хотела разбить мне сердце.

— Думаешь, твоя чертова кошка мертва? Вовсе нет. На нее действует снотворное. Видишь ли, мне не нужно тебя убивать просто так. Я собиралась инсценировать свое самоубийство. А для этого тебя нужно было усыпить. Специальным препаратом, который за несколько часов полностью разлагается в организме, так что никто не обнаружит в крови его следов. Я только хотела тебя усыпить. Для начала.

Ну да, делов-то. А потом вложила бы мне в руку пистолет или что там еще припасла эта творческая натура и нажала на спуск. Действительно, совершенно невинная затея!

Полицейский ошибся. Правда, жаль, что о своем просчете он, скорее всего, узнает не от меня. Я могла поклясться, что под волосами «гостья» скрывает шрамы от пластической операции. И что не так давно она была моей копией. Только, во-первых, преступница не вернулась во Францию, как был уверен Крысилов; а во-вторых, наше сходство намеревалась использовать несколько иначе, чем виделось полицейскому. Я должна была умереть вместо нее, чтобы в покойной опознали именно убийцу. Франсуаза позаботилась о том, чтобы стать абсолютно непохожей на меня. Пластическую операцию она сделала заранее. И собиралась начать новую жизнь.

— Постойте, — спохватилась я, — но какой вам теперь смысл в моей смерти? Сын Берга мертв, и вам не светит попользоваться наследством его отца!

— Ты уже в курсе? — изумилась преступница. — Мы действительно немного поссорились. Но как раз наследство никуда не делось. Я — законная жена Кристофера. И все, чем он располагал на момент своей смерти, — мое!

Именно так: отец погиб раньше отпрыска, Кристофер умер миллионером!

Признания своих талантов, равно как пожелания удачи и дальнейших успехов в работе, красотка дожидаться не стала. До меня не успело дойти, что Басенька жива, как негодяйка нагнулась и схватила беспомощное тельце.

— Чтобы кошка без тебя не скучала, — ухмыльнулась убийца. Она бросила взгляд на окно, и я похолодела.

Будь кошка в нормальном состоянии, она смогла бы сгруппироваться и приземлиться на лапы. Ну а в таком плачевном состоянии Бастинда была обречена.

Что дало мне силы, не знаю. Нечто, выходящее за рамки человеческого понимания и пределы возможного. Я молниеносно согнула ноги и ударила убийцу в живот. Она скрючилась и выронила кошку, которую я подхватила на лету. В следующий миг я подлетела к двери и дернула. Заперто. Пока я валялась без сознания, о замке позаботилась визитерша.

Завопив, я кинулась в ванную, едва успела рвануть за собой дверь и запереться на хлипкую задвижку — и тут почувствовала, что не стою на ногах. Я опустилась на пол, прижала к груди теплое тельце и содрогнулась от стыда. Бася защищала меня до последнего. Уж как она поняла, что со мной хочет сделать «гостья», не знаю, но она сопротивлялась. И дала мне шанс. Маленький шанс спасти нас обеих. Какое же право я имею поддаваться слабости, кто мне позволил умирать, как корове на бойне?!

Гадина принялась выламывать дверь. Я навалилась на нее всем телом, но не сомневалась, что через пару секунд в крошечном помещении нас будет уже трое. Рывком скинув в ванну полотенце, я положила на него Бастинду и быстро осмотрела полочку над раковиной. Ничего подходящего. Я только сегодня прикончила лак для волос, которым можно было бы брызнуть в глаза маньячке. И ничего острого, колющего, режущего. Косметичка с маникюрными ножницами осталась в комнате.

Защелка отлетела, и я уперлась ногами, чтобы еще хоть ненадолго задержать убийцу. Взгляд упал на подарок Леона — сумку с кошачьими примочками.

Я хватанула первое, что попалось. Мне просто повезло. Это оказался спрей. Кажется, от блох и прочих паразитов. Другой рукой нащупала что-то металлическое. Ворвавшуюся мгновением позже убийцу я встретила струей из распылителя и ударом когтерезки.

Мы дрались и в два голоса выли. И скорее всего, сумели переорать музыку, доносившуюся из близлежащих ресторанов и баров. В стену заколотили.

— Спасите! — кричала я на всех языках, какие знала. — Полиция, позовите полицию!

Она почти добралась до моего горла, когда маленькая полосатая тень, неуверенно пошатываясь, перевалилась через низенький бортик ванны и вцепилась в привлекательное в прошлом лицо. Слава богу, не мое. Бастинде чудом удалось не перепутать в мешанине тел, рук, ног, волос.

Видимо, впиявилась кошка от души. Рев, гораздо ужаснее, чем все вопли, вместе взятые, изданные нами обеими до сих пор, потряс окрестности. За ним последовал грохот выбиваемой двери, на этот раз входной. В помещение ворвался Крысилов. Я закрыла воспаленные глаза и отдалась во власть пульсирующей боли.

Как ни удивительно, наручники он защелкнул на ее запястьях. И то слава богу. Потом, разумеется, кинулся к Бастинде, но я даже не обиделась.

— Ты в порядке, моя девочка? — Голос здоровенного детины прерывался от волнения.

Я сжалилась и поспешила его успокоить:

— Она немного заторможенная, потому что мерзавка вкатила ей снотворное, а так с ней ничего серьезного.

Достав мобильник, Крысилов вызвал «скорую» и подкрепление, а потом подхватил на руки… меня.

Вместо отвращения или, по крайней мере, негодования, сдобренного хорошей порцией ненависти, я почувствовала, что тело рвется в полет.

— Положите меня на место! — велела я дрогнувшим голосом и устыдилась. Уж очень неубедительно прозвучало мое требование.

— Обязательно, — тихо отозвался полицейский и прижал меня к груди.

Да что же он со мной делает?! Я только начала избавляться от наваждения, даже, по-моему, сумела добиться определенных сдвигов в своем отношении к бесчувственному красавцу, а он?! Ему что, доставляет удовольствие меня мучить?! Мои страдания тешат его самолюбие?

Я обессиленно закрыла глаза и честно сделала последнюю попытку.

— Я вас ненавижу! Не смейте ко мне прикасаться! — прошептала я.

— Я тебя тоже люблю, — сообщил он шепотом и осторожно прижался губами к моему израненному рту.

— Это что, шутка? — всхлипнула я.

— Какие уж тут шутки, — вздохнул Красилов. — Я за эти несколько суток чуть не дозрел до психушки. А сейчас и вообще… Так что шутки, наверное, закончились.

Я смотрела в бездонные серые глаза и не верила случившемуся. Передо мной был самый умный и самый красивый мужчина, которого я когда-либо встречала, и этот потрясающий мужчина мне только что объяснился в любви.

— Значит, ты передумал сажать меня в тюрьму? — все-таки уточнила я.

— Если только сама попросишься, — пожал плечами полицейский. — Но тогда мне придется брать отпуск.

— Зачем? — ляпнула я и сама поразилась своей глупости.

— Сяду в соседнюю камеру.

И опять он застал меня далеко не в самом соблазнительном виде. Больше того, такого беспорядка во внешности я себе еще ни разу не позволяла. Да что же мне так не везет?!

— Не смотри на меня, пожалуйста, — прошептала я обессиленно.

— Не буду, — пообещал Красилов. — Только гляну, как твои дела.

Расстегнув «молнию» на остатках былой роскоши леопардовой расцветки, он принялся осторожно ощупывать мои ребра и живот. На его прикосновения, деликатные и в то же время обжигающие, истерзанное тело отреагировало моментально. Сердце бешено заколотилось, и я заполыхала.

— Потерпи, моя девочка, — умолял Стоян, и я почувствовала, как дрожат его сильные, чуткие руки, — я постараюсь не причинять тебе лишней боли.

— Сломано несколько ребер и сотрясение мозга, — отчитался прибывшим медработникам Красилов. — Нужен рентген и полноценное обследование.

— В больницу не поеду! — заявила я решительно и вцепилась в его большую и теплую руку.

В перевозку загрузили мою визитершу, и Красилов принялся настойчиво меня уговаривать.

— Да скажите вы ей, — взмолился он, обращаясь к санитарам, — у нее могут быть внутренние повреждения! Ей обязательно нужно показаться специалистам!

Мужики испуганно косились на мою разукрашенную гостью и набиваться ко мне в советчики не торопились. Благодаря Бастиндиным стараниям, дама и впрямь смотрелась жутковато.

— Ладно, — смирился полицейский, снова вытаскивая мобильник, — врач приедет к тебе, хотя это не лучший вариант. Я бы предпочел консультацию в больнице и рентген. А вы езжайте.

Парни живо попрыгали в машину. За ними двинуло авто с коллегами Стояна.

Я постаралась абстрагироваться от мучительной боли и собрать остатки сил. Было кое-что, абсолютно не вписывавшееся в картину.

— Но я никогда никуда не выезжала. Как меня можно было выдать за международную преступницу? Она ведь убивала, как я понимаю, не на территории России?

Вместо ответа, Стоян протянул мне заграничный паспорт. Я подумала было, что мой, но, полистав книжицу, не поверила глазам. Совпадало все: фотография, паспортные данные и другие мелочи, только оказалось, что я исколесила чуть ли не весь мир. Если, конечно, верить бесчисленным штампам и пометкам.

— Где ты это взял?!

— В сумочке у твоей «гостьи». Она собиралась подложить этот паспорт в сейф вместо твоего документа. Только не спрашивай как. Для специалиста ее уровня это детская задачка.

Теперь я понимала. Наверняка и визы, и сроки «моего пребывания» в разных странах совпадают со временем и местами ее преступлений. Она продумала все.

Я поежилась. Шансов на выживание не было не только у миллионера!

— Но почему она вздумала обставлять мою смерть именно тут? Неужели не нашла места поспокойней?

— А она как раз и нашла такое место, — пожал плечами Стоян. — Уж куда спокойней! Откуда ей было знать, что мафия свила здесь свое гнездышко?

— Но ведь свинюгеровское «хозяйство» все равно бы вычислили? Иво же приехал до того, как все случилось?

Стоян посмотрел на меня с уважением:

— Похоже, сотрясение тебе не повредило! Их действительно раскрыли бы в ближайшее время. Но когда начались убийства, преступники стали волноваться и допускать ошибки, так что все получилось быстрей. У тебя еще есть вопросы? — поинтересовался Стоян, и я покачала головой. — А у меня есть. — Полицейский достал из нагрудного кармана два билета на московский рейс.

У меня округлились глаза. На одном была проставлена моя фамилия, на другом значилось «Красилов».

— Ты… Ты… Так ты и раньше…

— Раньше? — хмыкнул любимый. — Солнышко, да я схожу по тебе с ума с первого дня нашего знакомства!

На меня напал столбняк, а Красилов добавил:

— Я не успел уточнить. Ты улетаешь или остаешься?

— Остаюсь, — выдохнула я. — Сдавай билеты!