Глава 20

Я пришла в себя в значительно более комфортабельных условиях, нежели в прошлый раз.

Меня окружала роскошь, которую скромный российский труженик может увидеть или на экране телевизора, или в престижных мебельных салонах. Хотя в последнем случае впечатление будет неполным. Обвешивать стены подлинниками старых фламандских мастеров и кидать на пол многометровый антикварный шедевр, изготовленный вручную восточными мастерицами позапрошлого века, рискнет не каждый магазин.

Вы, надеюсь, не заподозрили, что подлинность гравюр и качество напольного покрытия я определила самостоятельно? Я все-таки парикмахер, а не искусствовед! Относительно баснословной стоимости и несусветной ценности предметов своего обихода меня просветил подлец Свинюгер.

С чувством юмора у него оказалось даже хуже, чем я предполагала: упрек в скаредности он принял за чистую монету!

— И долго я еще должна выслушивать эту ерунду? — прервала я немца, как раз перешедшего к повествованию о сложностях, которые он героически преодолел, чтобы обзавестись антикварной мебелью семнадцатого века. — Если на то пошло, то пошлое мещанское роскошество меня нервирует даже больше… гм… минимализма предыдущих апартаментов. И уж тем более я не могу извинить отсутствие стиля, вкуса и чувства меры у недоумка, которого вы наняли декорировать это жилище.

Немца перекосило, и я порадовалась, что угадала: обставлялся он своими силами.

— Если вы уже закончили, — продолжала я добивать мучителя, — давайте перейдем к делам насущным. Где моя кошка? Надеюсь, вы не грешите воровством?

Свинюгера скрутило по новой. То ли его травмировало, что я себе позволила усомниться в его глубокой порядочности, то ли воспоминания о животном наносили чувствительный удар его самолюбию. С момента моего появления на вилле, подозреваю, хозяин поимел такое количество негативных эмоций, что, если не одумается и не вышвырнет меня вон, ему не избежать, как минимум, инфаркта.

Бить меня немчура на сей раз не стал. Видно, надоело ждать, когда я очухаюсь. А может, просто руку отшиб. Сделав вид, что это не его проняло до печенок, Свинюгер велел мне заткнуться и слушать.

— Наверное, было бы лучше, чтобы ты попала сюда по своему желанию, — заявил нахал, и я лишилась дара речи.

Зря он рассчитывал на подобный акт доброй воли. Как только ко мне вернулась способность говорить, я поведала придурку, что по собственной воле навестила бы его в одном-единственном случае: чтобы проститься с почившим в бозе хозяином.

Свинюгер забил копытом и вылетел из комнаты. Я с удовольствием поступила бы так же, но любезный хозяин шанса на это не предоставил. Я сидела в жестком кожаном кресле, с металлическим каркасом, руки и ноги были притянуты ремнями к подлокотникам и изножью.

Я еще разок осмотрелась повнимательней, но ничего утешительного так и не заметила. Даже если мне удастся каким-то чудом развязаться, оружия, которое я могла бы использовать, не видно. Нет даже захудалого торшера или настольной лампы — одни плафоны. Ими разве замахнешься?

Резная дверца шкафа, нахваленного Свинюгером, беззвучно приотворилась. Я чуть не лишилась рассудка. Что еще мне уготовил этот ненормальный? Змею? Ручную крысу? Дрессированного крокодила?

Из шкафа показалась знакомая мордочка, и я едва удержалась от крика.

— Бася, солнышко! Звездочка моя, — исступленно шептала я, заливаясь слезами. — Рыбонька моя, ты как тут оказалась?

Кошка молниеносно подскочила к «трону» и запрыгнула мне на колени. Неужели надо было попасть в плен к маньяку, чтобы получить от полосатой аристократки такое доказательство преданности и, может, даже любви?

Я не могла ее даже погладить, а кошка все терлась о связанные руки, и я ощущала, как тепло, незнакомая пугающая сила и уверенность вливаются в меня с каждым прикосновением шелковистой шерстки.

Неожиданно Бастинда спрыгнула и исчезла под диваном. Через пару секунд открылась дверь. Это Свинюгер снова навязал мне свое постылое общество.

Вероятно, мои слезы ему показались хорошим знаком, он повеселел. Я же была настолько счастлива, увидев родное существо, что даже Свинюгера воспринимала уже с меньшим отвращением. Вот не заметил бы он приоткрытой дверцы! Бастинда гостит тут, ясное дело, не спросив позволения.

Я решила сама начать разговор и больше не бесить тюремщика. Следовало все-таки послушать, что он собирался изложить, и, если получится, узнать что-нибудь еще. Ну и не мешало потянуть время. Югославы, которым я по наитию поручила слежку за Свинюгером, уже давно должны были связаться с полицейскими. Сколько мне еще терпеть урода? Час? Два? Больше? Так или иначе, следовало извлечь из ситуации максимум.

— Где моя кошка? — повторила я свой вопрос.

— Сбежала, — пожал плечами негодяй. — Вы полагали, она вас кинется защищать?

Хороший признак, Свинюгер снова перешел на «вы». Вежливость следовало поощрить.

— Курт, — почти ласково начала я. — Ну зачем вам все это понадобилось?

— Вы имеете в виду похищение? — напрягся злодей.

— Ну да. Красивому, здоровому мужчине (верите, я даже не прыснула!) нет нужды прибегать к насилию, чтобы заполучить понравившуюся женщину. В конце концов, если какая-то представительница противоположного пола не отвечает взаимностью, это еще не катастрофа. Всегда можно найти другую, которая охотно поощрит ваши чувства.

Вообще-то я не сомневалась, что на острове Робинзона стала нежеланным свидетелем чего-то противозаконного. И не очень надеялась, что мне удастся убедить Свинюгера, будто я так этого и не поняла. Тем более, что бежала исключительно с оздоровительной целью. И все равно, я должна была попытаться.

Какой же шок я перенесла, когда выяснилось, что именно горячие чувства спровоцировали Свинюгера на киднепинг!

— Рано или поздно тебя все равно бы похитили, — «успокоил» он меня, опять переходя на «ты». — Я никогда еще не хотел так ни одну женщину.

У меня перехватило дыхание. Какой накал страстей! Ну просто Ромео!

Свинюгер, видно, и сам осознал, что выглядит не солидно, и пустился в объяснения. Он меня, оказывается, полюбил не сразу. Поначалу им двигали соображения делового характера. А вот потом, в ходе дальнейших контактов, он, как водится, потерял свое сердце.

Это о каких же деловых контактах речь? Он что, нацелился на мои профессиональные услуги?

— Стрижетесь тоже на дармовщинку? — осторожно поинтересовалась я.

Оказалось, не угадала. Интерес Свинюгера ко мне был иного рода, однако распространяться он не пожелал.

И опять похититель говорил о своих дурацких переживаниях. А побои, нанесенные мне, или вообще не принимал во внимание, или считал средством выражения глубоких чувств и романтических эмоций.

— Ладно, — отмахнулась я от детального пересказа симптомов любовного томления, — что дальше?

— Как что? — удивился немчура.

— А так. Ты же не можешь держать меня в своем подвале вечно? Меня хватятся в самом скором времени.

Интересно, болгары назначают высшую меру похитителям людей? Во всем цивилизованном мире, по-моему, так и поступают.

Негодяй и бровью не повел.

— Вика, тебя никто и никогда не обнаружит. До тех пор, пока я этого не захочу, — ненароком заметил он, — впрочем, если тебя так беспокоит сложившаяся ситуация, я распоряжусь, и твои документы найдут рядом с обгорелым женским трупом.

Лучше бы с мужским, подумала я и прикинула, что с радостью пожертвую даже загранпаспортом, чтобы положить его рядом с усопшим Свинюгером.

От женского трупа я отказалась наотрез.

Немец не настаивал, и остаток вечера мы провели почти по-родственному, в тихой, задушевной беседе. Свинюгер рассказал, как в детстве охотился на бабочек, а я не утаила от него любви к фигурному катанию. Рук он пока не распускал, так что его общество было вполне терпимым. К концу нашего разговора хозяин даже отвязал мне одну кисть и прикатил сервировочный столик со снедью. Подношение я приняла благосклонно, сокрушаясь в душе, что не могу разделить трапезу с Бастиндой. За все продолжительное время нашего с немцем вынужденного общения умница ни чем не выдала своего присутствия. Гений, а не кошка!

Неожиданно Свинюгер засобирался. У него еще, оказывается, были какие-то дела (может, кто еще понравился? — предположила я. — Собирается обеспечить мне компанию?), но пообещал вернуться завтра утром.

— А я тут что, так и просижу? — ужаснулась я.

— Да ни боже мой, — успокоил Свинюгер. — Вот доешь, и охранник проводит на прежнее место.

И кто меня за язык тянул восхищаться тамошним минимализмом?

— Ты же понимаешь, я не могу оставить тебя без присмотра! — добавил немец.

За тобой бы кто так присматривал, поганец, подумала я, лет десять или двадцать. Вслух, однако, выражаться поостереглась.

Свинюгер испарился, а я спешно покидала на пол кусочки курицы. Разумеется, не на самом видном месте, а в угол, поближе к дивану. Бася, тем не менее, с трапезой не спешила.

Дождавшись ухода моего гонителя, она тут же покинула убежище и рванула ко мне. Увидев, что она тащит в зубах, я чуть не потеряла сознание от благоговения перед животным. Несколько минут усилий — и у моих ног лежала моя собственная сумка. Я ее, помнится, потеряла, спасаясь бегством от венгра (он-то тут с какого бока?), и, наверное, трофей прихватил Свинюгер, чтобы не оставлять улик. Но как моя красавица ее стянула? И почему решила притащить в эту комнату? Как могла догадаться, что кормежка и светская беседа состоятся именно здесь?!

Кошка смотрела выжидательно и недовольно. Я спохватилась. Мне заняться больше нечем, кроме как задаваться глупыми вопросами?! Не для того моя кошка жизнью рисковала!

Я изловчилась и запустила отвязанную руку в сумку. А ну как обыскали и от ножа избавились?

Оружие оказалось на месте. Хотя в сумке все-таки покопались. Сунув «носовой платок» под рубашку между лифчиком и брючным ремнем, я закинула сумку за диван. Нечего кошке надрываться, у нее обеденный перерыв.

Бастинда действительно подкрепляла силы. И исчезла ровно за секунду до появления огромного волосатого детины, отвязавшего меня и знаками велевшего идти к выходу.

Выцарапывать нож из-за пазухи было не время. Если бы я и успела кого-то порезать, то только себя. И все равно, с оружием было гораздо спокойнее. Вот только плохо, что меня опять замуруют в подвале. Я там не видела ни одного отверстия, так что на визит Бастинды нечего и рассчитывать. Ну да ладно, если она будет осторожна, — а на нее в этом плане можно положиться, — мы еще увидимся. И, хочется верить, при более благоприятных обстоятельствах!

Оказавшись в «гостевых апартаментах», я на всякий случай еще раз как следует осмотрелась. Как я и предполагала, другого выхода, кроме как через железную дверь, не имелось. Ознакомление с замочной скважиной лишило малейшей надежды на то, что даже с помощью ножа я слажу с замком. На охране гостей Свинюгер не экономил.

Сначала я поломала голову, куда перепрятать нож и стоит ли это делать. Потом переключилась на свое положение.

Тот факт, что меня до сих пор не хватились, свидетельствовал о неудаче со слежкой. Или югославы спутали Свинюгера с кем-то и прогулялись за посторонним человеком, или он сумел уйти от преследования. И в том и в другом случае я могла рассчитывать только на собственные силы. Ну и еще, конечно, на Бастинду. Она-то проявила гораздо большие, чем я, выдержку, терпение и здравый смысл.

А все из-за полицейского! Что бы ему меня просветить? Оказать информационную поддержку? Глядишь, и не попала бы в такой переплет. Впрочем, мало вероятно, что Стоян что-нибудь знает про Свинюгера. Я и сама не подозревала, какая он дрянь!

Все, что мне было известно, касалось в основном Берга и его сына. Да, теперь я знаю, что к организации принадлежит и Свинюгер. И что это дает? Кто убил кассиршу Теодору? Она тоже была связана с Бергом? Или это совпадение? Если опять попытаться свалить душегубство на Свинюгера, пожалуй, некое подобие мотива у него найдется. Вдруг она и его обобрала, вот мужик и расстроился? Или у него такая манера заступаться за понравившихся женщин? Но даже с большой натяжкой эти версии не были убедительными.

А еще меня жутко напрягали собственные фотографии. И конечно, то, что на меня уже несколько раз покушались. После некоторого раздумья я решила и наезд считать покушением. Вот только кто и зачем хотел лишить меня жизни? Ведь не Свинюгер же! Он, если бы хотел, уже убил бы. Вопросы роились, множились, как отъевшиеся тараканы в отсутствие хозяев. Я оказалась в полнейшей растерянности. Приходилось признать, что Крысилов был не так уж и не прав. Я полезла не в свое дело.