Сквозь тяжелый хмельной сон раскаленным сверлом пробивался настойчивый телефонный звонок.

Шеремет лежал с закрытыми глазами и ждал, когда же звонившему надоест. Трель прекращалась уже несколько раз, но лишь для того, чтобы через пару минут зазвучать снова. Он хотел приказать девушке, которая лежала где-то рядом, подхватиться, найти трубку и вырубить ее независимо от того, кому это так не терпится с ним пообщаться. Но, перевернувшись на спину и хлопнув рукой слева от себя, очень удивился, обнаружив пустоту. Даже разлепил веки, чтобы убедиться — рядом нет никого, кто готов исполнять его утренние капризы. Как раз в этот момент телефон снова успокоился, и Валет наконец вспомнил: намедни ему было не до девок, сам выгнал двух, которых приволокли ему местные и с которыми он так зажигательно танцевал вчера вечером в гостиничном кабаке.

Зачем выгнал, он не смог себе сейчас объяснить. Вчера таких объяснений не требовалось: в один момент расхотелось продолжать гулянку в номере, приспичило вдруг побыть одному. Сегодня головная боль эгоистично заставляла заниматься только ею, требуя любыми средствами успокоить ее, приглушить, укротить. Способ, конечно, был, и Шеремет даже откинул простыню, собираясь натянуть штаны и спуститься в бар. Они уже должны работать, а закрыты — откроем…

Но тут снова зазвонил телефон, и Валет, только для того, чтобы послать громко и далеко нахала, делающего утро понедельника еще тяжелее, двинулся на звук и нашел трубку под пиджаком, брошенным на стеклянный столик у кресла. Сдергивая пиджак, скинул на ковер стакан с остатками вчерашнего коньяка, пнул его ногой, выдохнул и поднес телефон к глазам, щурясь от утреннего солнца и определяя абонента, чье имя высветилось на дисплее.

Желание материться пропало. Выдохнув густой перегар от коньяка и солодового виски, Шеремет поднес трубку к уху и гаркнул, стараясь казаться настолько бодрым, насколько позволяла болевшая голова.

— База торпедных катеров!

— Вы, блядь, там совсем с ума посходили!!! Звонивший не спрашивал — он констатировал факт.

— Какие проблемы, дядя Жираф? — Валет догадывался какие и тут же попробовал ослабить удар. — А вы уже прилетели из отпуска, господин Большой, или звоните прямо с ваших Мальдив?

— Мальдивы — не мои, а независимое государство! — кричал в ухо другу юности Евгений Большой. — А вы там, сволочи, решили свое собственное государство придумать? Тоже независимое?

— Я не понял, ты откуда орешь?

— Я, господин Шеремет, ору из Киева. Столицы Украины. Государства непростого, сложного, проблемного, мы это признаем. Но даже в таком государстве, как наше, есть написанные законы. И они, если ты забыл, худо-бедно работают!

— Слышь, депутат, ты кончай меня лечить! Без тебя тяжко! — огрызнулся Шеремет.

— Да я и вижу, как вам без меня тяжко! Только прилетел — и сразу здрасьте: гражданская война на Донбассе! И где — в моем родном городе Новошахтерске! На нашем, блядь, электоральном поле! Значение этого термина тебе, народному избраннику, понятно? Ты что, идиот, забыл все наши разговоры про то, что Киеву давно не нужен беспредел на Донбассе?

Шеремет тряхнул головой, пытаясь отогнать боль хотя бы таким способом.

— Слышь, дядя Жираф, ты того… давай короче…

— Будет тебе и короче, и длиннее! Игорь, почему в городе беспредел?

— Ты у дружка своего спроси. Саня Кондрат, знаешь такого? Я тебя, кстати, предупреждал! А ты на Мальдивы свалил! — Валет перешел в контратаку. — Нет чтобы задержаться и помочь решить проблему! Так вы, видите ли, устали, вам отдохнуть надо! В Крым надо ездить! Или на Азовское море! Чтоб достать тебя в случае чего можно было! Роуминг у него, бабла ему жалко!

— Ты, Игорь, не заговаривай мне зубы! Я тебе не участковый, понял?

— Как раз участковый! Только участок побольше!

— Значит, так. — Большой заговорил тоном, не терпящим и не признающим возражений. — Поляку я уже отзвонился. Он говорит, что эти боевые действия — твоя идея.

— Вот же ж сука! Стрелки переводит!

— Ты, Игорь, не сучься. Слушай меня внимательно. Я, когда улетал с семьей отдыхать, — на слове «семьей» Большой сделал ударение — посоветовал вам договориться с Кондратенко.

— Сам с ним договаривайся! Очко заиграло, депутат?

— Если бы на тот момент, когда эта проблема возникла, я мог связаться, а еще лучше встретиться с Кондратом, я бы обязательно с ним договорился, — теперь Большой говорил спокойнее. — Но ко мне лично он претензий не имеет. Тем не менее, Игорь, я был готов пообщаться с ним и попытаться все уладить, раз вы сами не способны. Ждать, пока Кондратенко захочет выйти на связь со мной, я, извините, не мог. До моего возвращения можно было потянуть время. Вы же решаете все просто: нанимаете каких-то ковбоев, причем втягиваете в этот процесс мои личные связи в МВД! И у нас на Донбассе люди опять начинают стрелять друг в друга! — Он снова сорвался на крик, тут же беря себя в руки. — Короче, Игорь, ты как тот Барбос из мультика. Помнишь мультик про Бобика и Барбоса?

— Это кобель, у которого дедушка в прихожей на коврике спал?

— Не спал дедушка на коврике. Дедушка, если ты забыл, — хозяин Барбоса. Пошел дедушка по своим делам, а Барбоска почувствовал себя реальным хозяином хаты. Пригласил к себе друга Бобика, они деду всю хату разбомбили… собаки. Ты согласен, что ведешь себя точно так же?

— Я не согласен, что ты, дядя Жираф — дедушка, который приходит домой и разгоняет собак веником.

— А так и будет, Валет. Короче, сегодня у меня тут дела, которые нельзя отложить. Кстати, они касаются и вас всех: попробую через своих людей в МВД замять эту историю со стрельбой. Чтобы на уровне Киева она нигде не всплывала больше. Завтра утром вылетаю в Донецк, после обеда ждите в гости. Слушаешь меня, Шеремет?

— Только тебя и слушаю, братан.

— У вас, получается, чистые сутки. Двадцать четыре часа на свертывание операции. Рассчитывайтесь со своими ландскнехтами, сколько вы им там должны, и чтобы максимум до завтрашнего утра их в нашем городе и окрестностях не было. Желательно, чтобы эта компания вообще убралась с Донбасса. И никогда тут не светилась больше. Я приеду — обсудим, как решить вопрос с Кондратом окончательно. Понятно?

— Ясно. Ты Гусле все это озвучил?

— Обязательно. Он мне тоже кое-что рассказал. Про тебя, Игорь… — Повисла короткая пауза. — Ты распился, я слышал. Завязывай, серьезно тебе говорю. Скоро уже осень, кое-что начинается, мне ты будешь нужен трезвый и контролирующий себя. Идет?

— Вот же Гусля, стукачок… Ладно, давай, обниму тебя завтра.

Шеремету вдруг резко захотелось закончить разговор. Когда на том конце Большой попрощался и отключился, он вдруг отметил: головную боль как рукой сняло. Даже желание построить с утра здешний бар пропало.

Зато возникло другое — действительно захотелось закруглить всю эту операцию. Жираф, конечно, большой, ему видней. Но он, сам того не зная, дал Валету возможность в момент самому расхлебать заваренную кашу.

У него сутки на все про все.

Сначала — в душ, потом — пара телефонных звонков.