35
Дом в Малаховке нашли сразу. Он стоял огромный и пустой, заметенный желтыми листьями. Проникнуть в него не составляло особого труда. Леня с легкостью перепрыгнул через заборчик и протянул руку спутнице.
— А что мы там забыли? — удивилась Лера. — Зачем нам туда лезть?
— Да так, пошарим… — ответил Леня. — В гости зайдем к Котенку.
Они прошли по саду, утопая по щиколотку в коричневой яблоневой листве.
— Сделаем вид, что мы банальные дачные воры, пришли за банками с вареньем и старым телевизором, — шутил Соколовский, отдирая неплотно пригнанную к окну решетку. Она держалась на двух гвоздях, и снять ее было парой пустяков. Разбив локтем стекло (оно рассыпалось со звонким солнечным звуком), Леня аккуратно, чтобы не порезаться, достал обломки из рам и вспрыгнул на подоконник. Испуганно оглядываясь, не наблюдает ли кто за вторжением в частную собственность, Лера последовала за ним. В комнате сохранялся аромат лета, на столе стояли засохшие цветы. Слой пыли лежал на полу.
— Что ты ищешь? — прошептала девушка.
Леня в это время открывал шкафы, заглядывал под диваны и даже влез головой в камин.
— Не знаю, — ответил он. — Пока не знаю.
Он отогнул коврик, лежавший посередине комнаты. Под ковриком обнаружился вход в погреб. Леня достал из кармана фонарик и посветил в чернильно-черную яму.
— Подожди-ка, — он спустился по лестнице вниз. — Слушай, тут какие-то шмотки лежат. Тьфу, ну и запах! Иди сюда. Не бойся!
Лера спустилась вслед за ним. Она посмотрела на вещи, стоявшие колом от пропитавшей их влаги, и побледнела.
— Посмотри, он местами черный от крови, — сказал Леня, поднимая мужской пиджак.
Лера сглотнула слюну и, задыхаясь от страха, сказала:
— Кажется, это костюм Филипповского.
Пока Соколовский бегал в машину за камерой, она сидела в доме и вздрагивала от шороха обоев, потрескивающих от холодного воздуха, проникающего в разбитое окно.
Приникнув к объективу камеры, Леня обошел дом, спустился в подвал. Горел красный огонек съемки.
— Посвети-ка мне, — сказал он Лере, подавая ей большой автомобильный фонарь. Развернув пиджак, он одной рукой достал из его внутреннего кармана кредитную карту и, сделав так, чтобы ее номер был хорошо виден, снял камерой и карту, и пиджак, положил все на место и, закрывая погреб, спросил:
— Ты точно знаешь, что это костюм Филипповского?
Лера пожала плечами.
— Очень похож. Армани, размер так 52–54. Коричневый в тонкую оливковую полоску. Он еще хвастался тем, что за этот костюм девочки на него неделю должны пахать, такой он дорогой. Только я не понимаю, зачем его Котенок все еще хранит?
— Это как раз ясно как Божий день. Я думаю, что поскольку убивали вдвоем, то Котенок, так как на него падает основная вина, решил подстраховаться и сохранить вещи убитого, чтобы в нужный момент, если Хохол решит на него донести, подбросить вещички и спихнуть на него всю вину за убийство. Я даже уверен, что он специально для этого и кредитку оставил. Сам снял с нее все деньги, а ее оставил как улику. Специально для милиции, чтобы побыстрее отыскали по номеру кредитки фамилию владельца.
Они тщательно убрали все следы своего присутствия в комнате, вылезли из окна, и Леня даже кое-как приладил оконную решетку на место, чтобы со стороны казалось, что на даче полный порядок.
Я сам видел, как из пруда доставали Филипповского, — продолжал Леня. — С этого момента, собственно говоря, и началось мое частное расследование. Он был совершенно голый. Да, Котенок не дурак. Он понимает, что по одежде легче опознать человека. Впрочем, его и без нее опознали достаточно быстро — в газете была заметка. Это нетрудно, если он хоть раз был под следствием. А я думаю, он был под следствием. Татуировка на руке, особые приметы… Хохлу Котенок наверняка сказал, что он одежду выбросил или сжег. Чтобы тот не волновался. Насколько я понял из их пререканий, Хохол во время убийства только держал Филипповского, а Котенок бил его кирпичом по голове.
Они уже возвращались в город. Серая широкая лента асфальта мягко ложилась под колеса. Прозрачный холодный воздух сгущался у горизонта и вставал дымящейся шапкой над городом.
— Ну что, Лера, — весело посмотрел на свою спутницу Леня и даже подмигнул ей. — Шлем Котенку послание «Иду на вы»? Шлем. Теперь у нас достаточно на него улик. Даже если он и кинется на дачу уничтожать костюм Филипповского, это ему уже не поможет, у нас все снято!
Леня весело хлопнул ладонью по камере.
— А потом мы стрясем с него деньги. Как ты считаешь, десять штук баксов хватит? Ну ладно, не будем разорять мужичка. Пусть семь. Пополам — по три с половиной. Неплохо, правда?
— А потом я уеду… — проронила Лера.
Отвернувшись, она смотрела в окно на желто-коричневую обочину дороги и темно-зеленые ели, стоявшие сплошной стеной вдоль шоссе.
Тщательно продумав наступление на Котенка, шантажист решил для начала проверить, как обстоят дела в массажном салоне «Клеопатра». Он засел на чердаке и несколько дней прослушивал разговоры в квартире, жуя между делом бутерброды, заботливо приготовленные Лерой.
Судя по всему, обитатели салона не подозревали о неприятностях, готовых обрушиться на них. Перемена там произошла только одна: прибыло пополнение — две новенькие девушки с тем же южным акцентом. Котенок не появлялся. Хохол ходил мрачнее тучи. А сонные девушки, накачанные транквилизаторами, лениво переругивались.
По-прежнему звонил Митяй, контролировал дисциплину и передавал заказы. Массажный салон не только не загнулся после похищения одной трети работающего персонала, но даже расширился. Вызовов было много, девушки пахали вовсю. После летнего межсезонья в Москве начался подъем деловой жизни и связанная с этим активизация в сфере обслуживания.
— Ну что? — сказал Леня своей напарнице на третий день. — Твои подруги работают за троих, и к ним еще новых «массажисток» взяли.
— Вот глупые девчонки, куда лезут, если б знали! Я бы им такое рассказала…
Собрав воедино все аудио- и видеозаписи, Леня начал компоновать версию кассеты для засылки шефу. Сначала шли кадры, изображавшие Котенка и Митяя крупным планом при входе в подъезд, потом на черном фоне пустого экрана разговор: Котенок и Хохол обвиняли друг друга в убийствах. Далее демонстрация процесса вызова к клиенту «массажисток», обслуживание, расплата и в заключение — несколько кадров, изображающих пиджак Филипповского и его кредитку.
Леня остался доволен. Получалось коротко, емко и достаточно угрожающе. Это должно было сработать. Свои условия Леня наговорил на ту же кассету и предупредил, что у него в союзницах девушка, которая готова дать в суде показания против своего бывшего шефа. После этого в разговор вступила сама Лера.
— Привет, Котенок, — говорила весело она. — Как у вас дела в массажном салоне «Клеопатра»? Я очень скучаю по девочкам и по тебе с Хохлом лично. Жду не дождусь того радостного момента, когда мы наконец встретимся в зале суда. Но есть надежда, что это произойдет раньше, скажем, на следствии. А, Котенок, как тебе такая идея? До встречи, Хохол!
Кассета была подброшена под дверь квартиры, когда Леня, сидевший на чердаке в наушниках, услышал, что девушки собираются для выхода в свет, и понял, что близится время выезда «массажисток» на работу. Он слышал, как открылась дверь и девушка, первой вышедшая на лестничную площадку, сказала:
— Ой, что это такое? Кто-то потерял?
Хохол забрал у нее из рук пакетик и сказал:
— Кассета какая-то. Потом посмотрим. Может, там новый боевичок, наверное, у кого-то выпало из сумки. — И он заторопил своих подопечных: — Быстро, пошли, нам некогда, да шевелитесь же вы, коровы.
Итак, просмотр откладывался на следующий день. Леня вздохнул и отправился домой. Он предвкушал, какое получит удовольствие, когда будет прослушивать реакцию зрителей на свой кинематографический шедевр, ожидая шока, ужаса, паники и всеобщего страха.
Лера с порога спросила с нетерпением в голосе:
— Ну как, они нашли?
— Нашли, но смотреть будут завтра.
— Я же тебе говорила…
— Да какая разница… Днем раньше, днем позже. Завтра я послушаю, что у них там творится. А потом позвоню и скажу, что желаю говорить с Котенковым лично. Пусть попробует отказать!
Когда в полдень Леня устроился на чердаке, обитатели квартиры еще спали после ночной ударной вахты. Только после обеда в наушниках послышались шаги и голоса проснувшихся «массажисток».
— Вчера кассету нашли, — сказала одна из них. — Тащите ее сюда, ща глянем, чего там.
Хохла пока не было слышно. В наушниках царствовало гробовое молчание. Потом кто-то произнес:
— Ой, Лялька, это ты, что ли? И Хохол, и Танька! С ума сойти! Кто это вас снимал?
Наконец раздался голос охранника, искаженный зевотой.
— Что это вы тут смотрите? Порнушка?
Потом Хохол, очевидно, окаменел, но быстро пришел в себя и сказал:
— Все вон, быстро!
Вскоре Леня услышал свой голос, заключительные слова, произносимые Лерой, и сдавленный возглас потрясенного охранника; «Вот б…». Хохол бросился к телефону и стал звонить. Задыхаясь от волнения, он проорал в трубку:
— Алло, Митяй, слышь, где шеф? Найди его срочно, достань хоть из-под земли, тут такое творится!
— Что, опять кто-то из девок сбежал? — озабоченно спросил Митяй.
— Нет! Гораздо хуже, нам всем крышка! Пусть срочно сюда едет. Скажи ему, что это не телефонный разговор.
Соколовский, еще немного послушав панику, творящуюся в квартире (Хохол делал нагоняй девушкам за то, что без его разрешения смотрели кассету), спустился на второй этаж и стал ждать приезда Котенкова. Через час подъехала знакомая белая машина. Из нее вышел Котенков, высокий, еще довольно молодой мужчина с тонкой полоской усиков на верхней губе, и маленький неприметный Митяй. Они вбежали в подъезд. Начиналось самое интересное.
— Ну, что тут у тебя? — недовольно и озабоченно спросил Котенок. Его привычная вкрадчивость резко сменилась угрожающим напором.
— Сам увидишь, — пообещал Хохол. — Подбросили кассету.
Шантажист вместе с вновь прибывшими опять прослушал весь свой фильм, с трепетом ожидая реакции на него Котенкова. Но тяжелое молчание, ощущаемое даже через толщу этажей, было единственным ответом. Наконец Котенок признал:
— Да, кажется, мы крупно залетели.
— Что скажешь, Котенок? Говорил я тебе, эту сучку надо было пришибить. Она бы не вякала сейчас.
— Кто бы это мог быть? — размышлял Котенок. — Вроде бы мы никому не мешаем. Может, ментовка подработать хочет?
— Ты мне должен кое-что объяснить, Котенок, — грозно сказал Хохол. — Понимаешь?
— Ты это о чем, Хохлуша? — Голос Котенка снова стал вкрадчивым и мягким.
— Ты мне пулю лил, что вещи Фила ты сжег. А что же я тут вижу?
— Да это ж не его, милый. Это мой старый пиджак в подвале валяется. Просто бросил ненужную вещь.
— Ты мне не заливай, Котенок. Мне ли этот костюм не знать! Да я его из тысячи различу. И кредитка его, я по ней в магазине расплачивался. Как же так, друзей-подельников обманывать? Нехорошо, Котенок.
— Погоди, Хохол, нам надо сейчас не об этом думать. Нам надо этого человека найти и как-то с ним договориться. Ты же видишь, тут весь бизнес к черту летит, а ты за старые счеты.
— Старые будут новыми, Котенок. Я тебя покрывать не буду. Так и знай.
— Да не паникуй ты, выкрутимся. Послушай, а как он наш разговор записал? Не ты ли в этом участвовал? Все одно к одному, Хохлуша, — кассету нашел ты, разговор записал ты. Продал, сука?
— А может, это Митяй? Или Лерка?
— Сволочь!
Началась драка. Не став прослушивать пыхтенис дерущихся и звуки борьбы, шантажист спустился вниз и вскоре звонил уже из ближайшего таксофона в квартиру, где происходила потасовка. Трубку взяли не скоро.
— Привет, — сказал Леня, услышав голос Митяя. — Котенка позови, поболтать надо.
В трубке послышалось недоумевающее:
— Котенок, тебя, что ли…
— Как дела, Котенок? — спросил Леня. — Как тебе мой фильм?..
— Ты кто такой, мальчик? — ласково ответил вопросом на вопрос вкрадчивый голос. — Откуда ты взялся?
— Оттуда. Ну так как? Нам есть о чем поговорить?
— Отчего же не поговорить с хорошим человеком…
— Как тебе мои условия, понравились? Согласен, что цена не слишком велика за такой пышный букет преступлений?
— А за что платить-то, мальчик мой, — ненатурально удивился Котенок. — За что платить-то? Ну, положим, пиджак я сейчас поеду и сожгу, деньги за девушек Хохол брал, я здесь чист. А что до записи нашего разговора, так это вообще наивно, милок. В нашей гуманной стране и видео- и аудиозаписи не являются доказательством преступления, даже если они подлинные. Это тебе любой адвокат скажет. Я чист перед законом, как голубок. Так за что платить-то?
— Тебе привет от Леры… — тонко намекнул Леня.
— Ах, Лера… — расплылся в счастливой улыбке Котенок и притворно вздохнул. — Я и забыл про эту маленькую прошмандовку. А ее место вообще на помойке. Я всегда говорил: не делай добра — не увидишь зла. И деньги ей на аборт давал, и холил, и лелеял, а чем она мне за доброту отплатила?.. Так вот, — продолжал он жестко, — ее вообще никто слушать не будет. Кто ей поверит, беспаспортной шлюхе? Да еще с моими связями…
— Никакими связями не смоешь кровь, которая на тебе, Котенок. Пусть видеозаписи не являются доказательством, но они, безусловно, являются уликой. Так что не надо меня брать на понт, не на сявку напал. Ментура тобой заинтересуется. А уж доказательства на тебя они насобирают, не волнуйся, им за это деньги платят, — решительно сказал Леня. — Ну уж если тебе мой товар не нравится…
— Нет, товар занимательный, — поспешно подтвердил Котенок. Так поспешно, что Леня понял, что он боится его. Не сильно, но все-таки боится. — Но ты ж пойми, это не телефонный разговор, давай встретимся, обсудим…
— Мне с тобой разговаривать особо не о чем. Ты со следователем на Петровке базарить будешь. Там тебя выслушают. В последний раз спрашиваю, будешь брать товар?
— Какой ты прыткий, такие дела так быстро не делаются. Встретиться надо.
— Встречаться я с тобой не буду, Котенок. Товар лицом ты видишь. Не нравится — отвали. Я другим продам. В ментовке информаторам тоже платят. Не много, правда. Но я не жадный.
— Ну, если не жадный, так тебе и тысячи за глаза хватит. Красная цена.
«Если он торгуется — значит, запал», — решил Леня и ответил:
— Я тебе не мальчик, чтобы за вшивую штуку работать. Ладно, на бедность твою пусть будет шесть.
Котенок еще что-то ныл, сюсюкал, уверял, что у него нет денег, что большие расходы идут на девочек, что Хохол тоже свою долю требует, и что у Митяя большая семья, что за такой материал шесть штук — несусветная цена. Но Леня был тверд, как кремень.
— Короче, — отрезал он металлическим голосом, — завтра ты мне приносишь деньги, и мы расстаемся подобру-поздорову, а нет — пеняй на себя. Я думаю, что твой друг Хохол тебя не поймет.
— А как мне тебя найти? — заскулил Котенок.
— Никак. Деньги оставишь в камере хранения на Белорусском вокзале. Не позже трех часов дня. Записывай номер и код. И учти, без фокусов, у меня там все менты куплены. Если что, сразу же сгоришь синим пламенем. Когда получу деньги, там же заберешь все, что у меня есть на тебя.
— А если обманешь? — заныл Котенок. — Деньги возьмешь, а сам меня ментам сдашь?
— Рискуй, Котенок, риск — благородное дело. У меня есть только честное слово и записи. А у тебя вообще только деньги. Так что мы оба рискуем. Короче, до завтра. И без фокусов!
Шантажист в форме сержанта милиции и с резиновой дубинкой, болтавшейся у пояса, разгуливал по камере хранения. Форму он купил на барахолке еще весной, когда раскручивал дело нарколаборатории. Тогда он надеялся ею воспользоваться, но пригодилась она лишь сейчас. Настоящий милиционер, дежуривший у входа в камеру, дружески спросил у него:
— Ты что, новенький?
Молча кивнув головой, чтобы не заострять на себе внимание, Леня продолжал вышагивать по узкому проходу, иногда галантно помогая женщинам поставить в ячейку тяжелые вещи. Из-под большой фуражки, низко надвинутой на лоб, он оглядывал весь лабиринт камеры хранения и пространство возле той самой ячейки, куда Котенок должен был положить деньги.
Уже около трех часов появился запыхавшийся Хохол. Под мышкой он зажимал небольшой полиэтиленовый непрозрачный пакет. Найдя камеру хранения и нервно оглядываясь, он опустил жетон в щель и, быстро бросив в глубину ячейки пакет, набрал код и ушел. Но то, что он ушел, еще не говорило о том, что за ящиком не велась слежка. В камере хранения толклось много народу, люди входили и выходили, таща громадные баулы, чемоданы, мешки.
«Милиционер» медленно дефилировал вдоль рядов одинаковых серых ячеек, когда к нему подошла пестро одетая цыганка с грудным ребенком на руках и, горячо жестикулируя, стала объяснять, громко призывая в свидетели Бога, что она забыла код и не может открыть свою ячейку. Это была Лера. На руках у нее лежал младенец, завернутый в одеяло, роль которого исполняли художественно упакованные полотенца.
— Ты точно помнишь, что в какой ящик положила? — грозно спрашивал Леня, вертя в руках связку отмычек, долженствующих изображать ключи для принудительного вскрывания ячеек. Пара любопытных старушек и невзрачный человек в спортивной шапке наблюдали за инцидентом.
— Клянусь тебе, дорогой! — умоляла цыганка.
— А что там у тебя лежит?
— Маленький такой пакетик. Ребенку питание. Леня сделал вид, что вскрывает камеру ключами, а на самом деле незаметно набрал код, и вскоре в его руках очутился пакет с деньгами. Он заглянул внутрь и озабоченно покачал головой.
— Пройдемте, гражданка, для выяснения.
Цыганка совсем натурально волочилась за ним в отделение милиции, хватая его за рукав и умоляя пожалеть ребенка. Мимоходом Леня увидел растерянные глаза человека в спортивной шапке.
«Та-ак, понятно, что это за тип. Ну и дурак Котенков. Сказал же — по-честному, а он не хочет по-честному». Не дойдя до отделения милиции, Леня и его спутница заплутали в подземных коридорах. Убедившись, что человек в спортивной шапке за ними не идет, «милиционер» завернул в мужской туалет, достал из кабинки уборщицы гражданскую одежду, переоделся и рассмотрел пакет. Там действительно лежали шесть тысяч долларов.
Поднаторевший в этих делах шантажист осмотрел их, ощупал, обнюхал и, только убедившись, что доллары подлинные, вышел из туалета уже цивильным человеком и направился опять в камеру хранения. Котенковского шпиона уже не было — видно, побежал докладывать. Леня сунул в первый попавшийся ящик кассеты и поехал домой, тщательно проверяя по дороге, нет ли слежки. Слежки не было.
Лера сидела на подоконнике, еще не успев снять свою пеструю юбку, и грызла ногти от волнения. «Ребенок» валялся тут же, на столе. Услышав скрежет ключа в замке, она спрыгнула на пол, подбежала к Лене и облегченно выдохнула:
— Слава Богу!
Леня, широко улыбаясь, достал из сумки деньги и, ликуя, показал ей толстую пачку.
— Котенок капитулировал!
— Ура! — закричала Лера и бросилась Лене на шею. — Мы победили! Ты знаешь, а я, честно говоря, не верила в это. Мне казалось, что в последний момент все обязательно сорвется.
— Быстрее собирайся, нам надо отсюда сматываться.
— Почему? — удивленно спросила Лера.
— Они здесь однажды были, могут вспомнить. Вчера у них не было времени, но сегодня, после того, как они меня не обнаружили на вокзале, могут пойти по этому следу.
— А куда мы поедем?
— Ко мне домой.
Шантажист быстро собрал свои вещи, камеры, фотоаппарат. Они уже стояли у выхода, когда Леня, хлопнув по лбу, сказал: «Ой, забыл позвонить!» — и набрал номер.
— Привет, Котенок! — весело заорал он в трубку. — Записывай код ячейки. Мы с тобой в расчете!
— А как же, ведь деньги… — растерянно проговорил Котенок.
— Я же тебе сказал, что у нас везде свои люди. Ну, пока! Привет от Леры.
И удачливые шантажисты выбежали из дома.
