Глава 3
За Мухамеда Лене ответил другой араб, не знавший по-русски ни слова. Она промучилась почти пять минут, на разные лады произнося, что ей нужен Мухамед, да, Мухамед, Мухамед! Он что-то отвечал, сыпал словами, она же все больше злилась и готова была выдать единственно известную арабскую фразу «Тфи алла!», что в переводе означало: «Будь ты проклят!»
Мухамед наконец подошел к телефону. Лена к тому времени взмокла от злости:
– Это ты?! Какого черта не подходил?! Кто со мной говорил.
С Мухамедом они были довольно хорошо знакомы, он часто навещал их на первой квартире в Текстильщиках, но, разумеется, Лена никогда не разговаривала с ним в подобном тоне. Он, казалось, сильно удивился, а потом обрадовался:
– Леночка! Приехала! Я так рад тебя слышать! Как твое здоровье? Как Самир?
Самир было арабское имя Сашки. Так называл его Ариф, его друзья и родственники, но Лена это имя не воспринимала.
– Сашка нормально, – холодно ответила она, уже немного успокоившись. – Здоров, очень вырос. Ты его не узнаешь, когда увидишь.
«В конце концов, чем передо мной виноват Мухамед? – спросила она себя. – Симпатичный парень, вежливый, образованный и всегда прекрасно ко мне относился».
А тот оправдывался:
– С тобой говорил Исса, брат Абдуллы. Помнишь Абдуллу?
– В общаге соседями были, – нервно ответила Лена.
– Абдулла еще в Москве. Работает в «Аль-Кодс», – неторопливо, с чисто арабской неспешностью просвещал ее Мухамед.
– Что такое «Аль-Кодс»?
– Газета, арабская газета на русском языке. Хочешь поговорить с Абдуллой?
– Как, и Абдулла у тебя?
– Да, он передает тебе привет! А Исса только что приехал из Сирии, он еще совсем не говорит по-русски.
– Передай ему привет, но говорить я хочу с тобой. Ты звонил в посольство? Когда я смогу получить деньги и билеты?
– Сейчас, сейчас… – Мухамед все еще никуда не торопился. – Вот! Лена, у тебя есть ручка и бумага? Запиши телефон посольства… И адрес…
– Так ты не звонил?!
– Они мне ничего не скажут, – оправдывался Мухамед. – Деньги придут на твою фамилию. Значит, ты сама должна туда приехать и спросить их. Возьми документы какие-нибудь.
– Боже мой… – растерялась Лена. – А если ничего еще не пришло?
– Нет, должно было прийти.
– Когда Ариф прислал тебе факс?
– Недавно… Три недели назад.
– И ты думаешь, деньги уже здесь?
– Лена, я не знаю…
Она отлично знала этот тон – мягкий и убедительный, слащавый до отвращения… За подобным тоном у Арифа всегда скрывалось желание отвязаться от собеседника, скинуть с себя ответственность.
Так он говорил, когда Лена начинала ему надоедать своими вопросами и просьбами сказать правду.
– А ты не мог бы пойти туда со мной?
– Лена, там сидит секретарь, ты сразу его найдешь. Он хорошо говорит по-русски, у тебя не будет проблем Только захвати документы.
Когда все было записано, Мухамед пустился в традиционные арабские расспросы о здоровье матери Лены, бабушки Лены, о знакомых, которых она давно с чистой совестью забыла… А вот Мухамед их помнил. Она прекрасно знала, что никто не любит так подолгу болтать по телефону, как арабы, и нарочно отвечала ему очень коротко, встречных вопросов не задавала, хотя это было невежливо, по их меркам. Чем больше взаимных поклонов и длинных приветов, тем интереснее разговор О чем-либо существенном с женщинами говорить не принято. Но об одной вещи она все-таки спросила:
– Скажи, а этот Исса… Он ведь только что из Дамаска? Он там видел Арифа?
Он положил трубку рядом с телефоном, и она услышала, как заговорили по-арабски – громко и возбужденно. Через пару минут Мухамед снова обратился к ней:
– Он его не видел. Они не знакомы. Абдулла говорит, что ты должна обязательно приехать к нам в гости.
– Спасибо, зайду как-нибудь… Но я ведь приехала ненадолго.
«Вот и проговорилась, – одернула она себя. – Если бы ты собиралась в Сирию, то не так бы сказала». Но Мухамед, казалось, ничего не понял. Он настойчиво повторял, что Лена обязательно должна приехать! Ведь они же с ней близкие родственники!
Лена поинтересовалась, где теперь живут Абдулла с братом. Не у Мухамеда ли?
– Что ты! – обиделся Мухамед. – Абдулле редакция снимает двухкомнатную квартиру на «Университете». Исса тоже там живет.
Она услышала в трубке знакомый голос Абдуллы – он что-то говорил по-арабски. Мухамед коротко ответил ему и обратился к Лене с просьбой назвать адрес, где она остановилась.
– Сейчас… – Она продиктовала ему адрес Инны. – И телефон запиши на всякий случай. Ой, Мухамед, если бы ты знал, как я намучилась с ребенком за этот год… Неужели нельзя что-то узнать об Арифе? Ведь он давно вернулся в Дамаск… Ты не мог бы спросить знакомых?
– Конечно, постараюсь! – заверил ее Мухамед. – Но что ты так переживаешь, Лена, ведь все хорошо, он прислал деньги. Приедешь к нему, и он сам все тебе расскажет.
– Да, теперь все хорошо… – вздохнула она. – Ладно, спасибо тебе. Буду звонить в посольство.
Мухамед посоветовал ей лучше съездить туда, по телефону много не узнаешь. Ведь дело касается денег. И в то же время пустился в новые советы – не торопиться, отдохнуть… Приехать к нему в гости вместе с маленьким Самиром… Он ему приготовил подарок.
– Спасибо… Ему давно никто ничего не дарил.
– Ай-ай-ай… Бедный ребенок… – протянул Мухамед. – На кого стал похож, Лена? Такой красивый, как ты?
– Как Ариф, – усмехнулась она. – Любит блондинок.
Мухамед захохотал:
– Такой маленький – и уже любит блондинок?! Какой молодец…
В кухню вошла Инна. На голову она накрутила розовое полотенце, халат на груди придерживала рукой – не успела завязать. Она вопросительно подняла подбородок. Лена губами изобразила имя «Мухамед», и Инна поняла. Присела за стол и стала лениво перетирать полотенцем волосы, сонно глядя на Лену.
– Ну ладно, – сказала та, прерывая какой-то бесконечный рассказ. – Мы ведь увидимся, тогда обо всем поговорим.
– Так у кого ты живешь? – спросил Мухамед. «До чего все арабы любопытны… – подумала она. – Прямо-таки национальная особенность!»
– У подруги, мы вместе учились.
– Я ее знаю?
– Ты ее не знаешь.
Инна внимательно посмотрела на нее и сказала очень громко:
– Скажи этому типу, что я его ненавижу заранее. Та испуганно замахала на нее рукой и сказала в трубку:
– Ладно, Мухамед, я тогда звоню в посольство.
– Вечером сообщи мне, как поговорила, – попросил он.
– Да-да, пока.
Она бросила трубку и злобно сказала:
– Отвыкла я от этих арабских штучек!
– А что такое?
– Любят поболтать обо всем на свете, только не о том, что важно для тебя… Заговорил меня насмерть! Помощи не дождешься, а вот на добрые советы они все щедры!
– Я бы с удовольствием поговорила с этим типом сама, – небрежно заметила Инна, скинула мокрое полотенце на пол и отбросила его подальше босой ногой. Видно было, что она очень устала и с трудом держит глаза открытыми. Зевнула, поморгала загнутыми ресницами (блондинка она была настоящая, но ресницы и брови тем не менее были черными) и посоветовала:
– Давай-ка ляжем спать… После что-нибудь придумаем…
– Нет-нет, ты иди, а я не могу, – засуетилась Лена, копаясь в потрепанной записной книжке. – Теперь звоню в посольство, потом поеду туда… Они ведь установили определенный срок – мои кредиторы. Я звонила им, когда Мухамед сказал про деньги, сообщила, что приеду и отдам долг. Они сказали: если до пятого числа денег у нас не будет, пеняй на себя!
– А сегодня у нас что?
– Третье июля. Ты совсем счастливая стала, часов не наблюдаешь…
– Блин, с этими танцами все перепуталось! – рассердилась Инна. – Так сегодня уже третье? Значит, вечером я должна встретиться с моим милым… Хоть выспаться, что ли…
– У тебя кто-то есть? – поинтересовалась Лена. – Несмотря на такую работу?
– Да, мужики боятся иметь что-то серьезное с девушками моего типа. А этот сам танцор, так что ему легче меня понять. Но ты не думай, что я влюблена, я уж не способна на это. Развлекаемся вместе. Хоть какая-то отдушина!.. Все, я пошла спать! – Инна встала, перекинув за спину мокрую гриву потемневших от мытья волос. – Ключи от квартиры на холодильнике. Твой парень пускай спит.
Если вернешься часиков так в пять, разбуди меня, ладно?
– Хорошо. Я тихонько разберу вещи и поеду в посольство.
– Деньги тебе нужны?
– С ума сошла… Я не совсем побирушка.
– Да ты не обижайся… – зевнула Инна. – И спросить нельзя!
Лена набрала номер посольства, ответил мужской голос – почти без акцента.
– Я хотела бы узнать, пришли на мое имя деньги и билеты из Дамаска или нет? – спросила она.
– На какое имя?
– Селянина Елена Владимировна. Разыгралась привычная комедия с повторением на разные лады ее имени – он никак не мог его усвоить. Потом сказал, что теперь все понял, и исчез минут на пять. Лена от волнения кусала губы и так прижимала к уху трубку, что оно даже заболело. Наконец очень вежливо дали совет позвонить завтра, не раньше.
«Что и предсказывал Мухамед, – подумала она. – Ему просто неохота мне говорить про деньги».
– Но это очень срочно! Я приехала из Петербурга всего на несколько дней, мне срочно надо получить эти деньги!
– Хорошо, – согласился он, мгновенно меняя свое мнение. – Тогда приезжайте сегодня, может быть, что-то узнаем. А вообще корреспонденция приходит по четвергам и все становится известно в пятницу.
– Но я не могу ждать до пятницы!
– Хорошо-хорошо, приезжайте сегодня! Снова вежливые поклоны… На этом разговор был окончен. Лена повесила трубку и поняла, что придется ехать и разбираться прямо в посольстве. Такой исход дела ее совсем не удивил, она уже успела привыкнуть к подобным порядкам, пока жила с Арифом.
Лена прошла в комнату, увидела, что подруга спит, свернувшись комочком на широкой постели. Во сне она казалась ребенком. Лена получше укрыла Сашку, который всегда путался в пододеяльнике, и вышла из комнаты. Сумку она разобрала в коридоре, хоть разбирать было особо нечего. Одежда Сашки – поношенные вещи, которые мать собрала у родственников и знакомых, два полотенца, черный шерстяной свитер – в нем она попрощалась с Арифом на вокзале… Казалось, что ненадолго, но вот прошел год, как она не слышала даже его голоса… Дешевые шорты на случай жаркого дня, майка, чистые носки и белье – тщательно подштопанное во многих местах. Все, пусто.
«В конце концов, я приехала всего на недельку, – сказала про себя Лена, разбирая свой убогий гардероб. – И вовсе не обязана каждый день менять туалеты… Но все равно, во всем видна бедность. Позорная бедность, унизительная… А, плевать! Что я могу сделать? Сколько же он мне прислал? – Ее мысли снова переключились на деньги. – Неужели мне и Сашке совсем ничего не останется, когда мы заплатим долг? Неужели он не мог догадаться, что меня преследуют кредиторы? Может быть, он как раз и прислал денег, чтобы расплатиться с ними? Нет, от Арифа этого нельзя ожидать…»
Она умылась, расчесала и уложила волосы в тугой узел на затылке (в последний год ей было совсем не до изысканных причесок), отряхнула джинсы, надела легкую льняную кофточку и, выйдя из квартиры, осторожно закрыла за собой дверь.
Марина подняла палец, хотя и так все молчали.
– По-моему, с Владом они покончили.
В коридоре раздались шаги, она приоткрыла дверь и действительно увидела Влада. Поманила рукой:
– О чем с тобой говорили?
– Ни о чем, отстань.
– Зайди!
– Пошла ты! – ответил он, стряхивая ее руку со своего плеча. – Вляпался из-за тебя. Теперь нас с Максимом прогонят.
– Следователь там?
– А как же!
– А ректор?
– Это ты на меня накапала! – вдруг сорвался он, зашипел прямо в лицо, обдавая перегаром. – Ты им сказала, что Наташка мне нравилась?
– Болван, со мной еще не говорили! А про тебя все знали. – Марина издевательски пожала плечами. – Думаешь, никто не видел, как ты на нее пялишься? Максим на тебя и накапал! Да ты зайди!
– Мне сказали идти домой и взяли подписку о невыезде.
Она почти втащила Влада в комнату. Он оглядел собравшихся – Пашу, Светку, двух других парней, опустился на постель и стал разминать в пальцах сигарету. Потом вяло сунул ее в рот и пожаловался, что «башка трещит».
– Про анашу тебя не спрашивали? – тревожно спросил Пашка.
– Что ж я, дурак рассказывать… Если б и спросили… А что выпили, сказал, какой смысл скрывать. И так видно…
Они сидели в комнате Марины, куда их загнал следователь, и ждали очереди на допрос. Максим, которого допросили первым, уже исчез. Марина его проворонила, зато теперь вцепилась во Влада:
– А что еще спрашивали?
– Спросили, с кем она разговаривала, о чем… Ссорились или нет… Много она выпила или мало… Всякую чушь. А я что… Сказал, как было. Пила вино, молчала, потом пошла к Максиму вниз, потом к себе…
– А про то, как ты ее у дверей зажимал, ничего не сказал? – сощурилась Марина.
– Сука ты поганая! – вскочил Влад, глаза налились кровью. – Ты что думаешь, это я ее выбросил?! Да вы все видели, как я к ней относился! Я ее пальцем тронул? Тронул, а? Я ее хотел, да, хотел, ну и что? Я это скрывал, что ли?! Я предложил, она отказалась, и все! И ни черта больше не было! Да вы же все видели, что я тут валялся… Обкурился на пьяную голову. Как бы я ее выбросил?!
– Хватит! – завизжала вдруг Светка. Бледная, измученная, весь день она отмалчивалась, куталась в рваный халат и только поплакала пару раз в своем углу. Теперь она вскочила и затопала ногами в настоящей истерике:
– Подлецы! Подлецы! Это кто-то из вас! Она была несчастная, беззащитная, и кто-то из вас ее изнасиловал и убил!.. Вы напились как свиньи… И еще рассуждаете, как вам выпутаться?! А я все скажу, все!
– Что ты скажешь? – цыкнул на нее Пашка. – Что ты скажешь, сама подумай?!
– И что анашу ты принес, и что курили тут, и что Влад к ней приставал…
– Тебя при этом не было!
– А вы все рассказали! Думаете, я вас покрывать буду?! Негодяи!
– Замолчи ты, дура… – устало бросила Марина. Она села за письменный стол и уперлась согнутой ногой в столешницу, покачиваясь на стуле. – Никто из нас этого не делал.
Светка заплакала, закрыв лицо худыми руками, уселась в угол дивана и затихла. Парни переглянулись, а Влад, наблюдавший всю эту сцену с отвисшей губой и вытаращенными глазами, вдруг сказал:
– Меня спросили, не было ли посторонних в общаге. Я сказал, что нет.
– То-то и скверно, что были только мы. – Марина смотрела в окно и сильно затягивалась дешевой сигаретой.
– Я совсем забыл, что мы с Максимом выходили, – продолжал Влад, растирая ладонями опухшее лицо. – Черт, ничего не соображаю… Мотают меня с семи утра, гады…
– Кто ее нашел?
– Дворник.
Ребята помолчали, только Светка заплакала громче, но на нее никто не обратил внимания. После паузы Марина спросила:
– Куда это вы выходили? Когда?
– Да ночью уже. Максим прислал за мной Наташку, помнишь? Я спустился. Мы поругались немножко насчет дежурства, он хотел выпить с вами… Потом покурили, потрепались. А потом мы оба вышли на улицу.
– Зачем?
– Показалось, что баба кричит «помогите!». Мы вышли, посмотрели по сторонам, да темень такая, хоть глаз выколи. Максим говорит: «Пойдем посмотрим, кто орет». А орала она так громко, что уши закладывало.
– А мы не слышали, – оживился Пашка.
– Молчи уж! – Марина отмахнулась от него. – Слушай, Влад, так вы бросили вахту без охраны? Сдурели? – Она покрутила пальцем у виска. – Доигрались, дурни! Я же говорила, это не мы! Кто бы стал Наташку обижать… Даже спьяну! К ней все нормально относились, она хорошая девчонка была… Да еще с пузом. Долго вас не было?
– Да, честно говоря… – вздохнул Влад. – Искали мы ту бабу, которая орала, вроде как в соседнем дворе. Я-то пьяный да еще накуренный, а на свежем воздухе вдруг потянуло блевать… Уж вы простите, девчонки. Ну и Максим со мной возился…
Когда они вернулись минут через двадцать, все казалось в полном порядке, на вахте пусто. Влад заступил на дежурство, а Максим пошел спать. А в семь утра начали ломиться в дверь – ведь общежитие на ночь запиралось… Влад как раз спал – и вдруг трамтарарам… Дворник и еще кто-то… Наташка, оказывается, лежит во дворе под окнами, голова расколота об асфальт… Влад выматерился и смачно сплюнул на пол. Светка вскрикнула, потрясенная последними словами о Наташе.
– Или ты сейчас заткнешься, или я тебя прибью! – сказала Марина. – Надоела! Нам тут бог знает что могут приклепать. Слушай, Влад, а ты не рассказал, как вы бросили вахту?
– Ректор там сидит, собака, сожрать меня готов… И так узнал, что вы тут жили, а теперь еще это убийство. Если бы я еще ему сказал, что мы вахту бросили… Тут ведь и банк, и фирма эта обувная… А охрана вся на одном мне… Бляха-муха, и так плохо, и этак нехорошо.
– Болван, надо было сказать! Все равно вас выгонят, так сказал бы правду! Надо спасать свою шкуру, не понимаешь, что ли? Бросил вахту! – Марина раздавила окурок о столешницу и выбросила его в открытое окно. – Что делать-то будем? Нас начнут трепать, а за что? Пусть Влад еще раз пойдет туда и все выложит! Кстати, а почему никого не вызвали?
– Откуда я знаю… – пробормотал Влад. – Нет, не пойду.
– Тебе же убийство припаяют!
– А может, тебе! – огрызнулся он на Марину. – Откуда я знаю, может, это ты ее убила?
– Может быть, она сама… – Света подняла мокрое лицо, еще больше подурневшее от рыданий. – Не выдержала позора, не могла больше так жить… И выбросилась.
– Ее перед этим здорово придушили, понимаешь? Перед тем, как выкинуть из окна. Горло у нее передавлено… – пояснил Влад. – Так что это настоящее убийство.
– Господи…
– Вот тебе и Господи! – огрызнулась Марина. – Так, что-то они там задумались…
В этот момент дверь в комнату отворилась и заглянул сержант. Все, как по команде, смолкли, Светка побледнела, вот-вот упадет без чувств.
– Лебедятникова! – сказал он, оглядывая их.
– Готова. – Марина вскочила и решительно пошла к двери.
Сержант увидел Влада, который старался остаться неузнанным, отвернувшись к окну.
– А вы что тут делаете? – грубо спросил сержант.
– Я зашел… Сигареты взять… – Влад поднялся и похлопал себя по боковому карману куртки.
– Давайте выходите.
Марина, оказавшись в комнате, где велось следствие (не повезло какому-то уехавшему студенту), сразу заявила:
– Влад только что сказал нам, что забыл одну деталь.
– Лебедятникова, – с ненавистью произнес ректор – седой мужчина с беспокойными злыми глазами. – Я тебя давно уже видеть не могу. Ты отчислена с сегодняшнего дня. Я подпишу приказ. Поняла?
– А вы всех отчислите, кто тут на лето остался, или только меня? – Марина вызывающе улыбнулась, хотя на душе у нее было невесело. – Я же знаю, вы меня особенно любите, всегда выделяли…
– Ты, Лебедятникова, рано радуешься. – У ректора возле рта задрожал нервный тик. – Я про все твои делишки знаю.
– Про какие это? – Марина смотрела на капитана, который перечитывал какую-то бумагу и не вмешивался в разговор. – Про что это вы им успели рассказать? Что выпивала? Да вы сами выпиваете, только втихомолку, это всем известно. Что трахалась? Ну, это не всем дано, что поделаешь…
– Так, все, – сказал капитан, и очень вовремя – ректор позеленел от ярости. – Давайте с вами побеседуем.
– Мы с вами? – Марина потуже затянула пояс рваного халата и улыбнулась. – Хорошо. Только пускай этот выйдет.
Она понимала, что терять ей больше нечего, в институте ее не оставят ни за что, и впервые могла отвести душу – высказать этому типу все прямо в лицо. И добилась своего – ректора попросили выйти. Она даже не рассчитывала на такую победу.
– Я вам расскажу, что захотите, – сказала она, садясь на расшатанный стул напротив капитана. – Только сперва хочу кое-что объяснить. Влад и Максим вчера вечером ненадолго оставили вахту, и хотя это продолжалось всего минут двадцать, но было как раз тогда, когда Наташи уже не было в комнате. – Марина заключила донос соображением, что в это время в общагу мог войти целый полк солдат.
– Кто это вам сказал?
– Влад, – призналась она. – Только что сказал. Да, еще хочу сообщить, что никто из нас Наташу не убивал.
– У нее не было врагов, недоброжелателей? – Капитан как будто не обратил внимания на ее сообщение.
– Никого, все ее любили. Единственный человек, который мог бы ее ненавидеть, – это жена Арифа, Лена. Но, во-первых, она не знала, что Наташа залетела от ее мужа, во-вторых, они с Арифом давно развелись, в-третьих, Лена никого ненавидеть просто не способна. Получается прямо как в той притче про разбитый кувшин. Не слышали? Взяла одна баба у соседки кувшин взаймы, вечером вернула, а он с трещиной. Хозяйка спрашивает: «Что такое?» А та отвечает: «Во-первых, кувшин целый, во-вторых, он был с трещиной, когда ты мне его дала, а в-третьих, я вообще не брала у тебя никакого кувшина!»
– Так. – Капитану явно нравился стиль, в котором изъяснялась Марина. – Начнем сначала.
Марина про себя отметила интеллигентность капитана, попросила разрешения курить и перешла к делу:
– Мы все любили Наташу.
На вопрос, почему погибшая осталась в общежитии на лето, Марина тоже ответила честно:
– Была беременна. Не хотела делать аборт, боялась, знаете… Совсем неопытная девушка. Решилась на искусственные роды, чтобы меньше риска. Поэтому пришлось дожидаться необходимого срока здесь. В Рязань она поехать не могла, там мать и отчим. Ну, обычная история. Не понимаю, кто мог ее ненавидеть… А ее точно убили?
– Да.
– Кошмар… – Марина тоскливо посмотрела на струйку дыма, которая медленно текла из ее приоткрытых губ. – Тогда я точно ничего не понимаю…
– Опишите мне вчерашний вечер, подробно.
– Могу… – Она пожала плечами и медленно заговорила, припоминая. – Мы с нею стояли на кухне, болтали..
– Про что?
– Да про аборт. Я поддерживала ее как могла. Правда, не видела, чтобы она задумывалась о смерти… Но все же ей было очень тяжело. Потом я пригласила ее на вечеринку к Паше. Он нашел работу, решили это отметить. Она сперва не хотела идти, потом, когда мы с Пашей зашли за ней, согласилась. Ей в общем-то было все равно.
– Во сколько вы сели за стол?
– Около одиннадцати вечера.
– Как себя вела Гарина?
– Наташка? Обычно. Была грустная, тихая. Пила только вино, и то очень мало.
– Не говорила, что кого-то ждет, чего-то боится? Не была грустнее обычного? Вы ничего не заметили?
Марина заявила, что в ее поведении ничего необычного не было. А на вопрос капитана, было ли вообще что-то необычное в этом вечере, она только горько рассмеялась и предположила, что сам капитан когда-то был студентом, участвовал в таких попойках.
– Мы собрались, как и раньше бывало, выпили, поболтали, кое-что пожевали… – вяло пояснила она. – Очень грустно тут, в общаге, особенно летом. Ужасно грустно…
– Кто был на вечеринке? Она перечислила.
– А когда пришел Тычинин?
– Это еще кто?
– Ваш вахтер, Владислав Тычинин.
– А, этот чудила… Пардон! Да скоро пришел. Точнее не скажу.
– Вы этого парня хорошо знаете?
– В какой-то мере. Да что там знать! – пренебрежительно фыркнула она. – Простой как пять копеек, если не сказать тупой, не дурак выпить, засматривается на хорошеньких девчонок в общаге… А в общем – невинный цветок.
– Кто?! – изумился капитан.
– Шутка. Избыток образования… – Марина снова закурила и отбросила со лба спутанные волосы. – Это слова Гегеля. Зря я тут училась, что ли? Теперь мне только и остается, что щеголять образованием… В своем Челябинске…
– Как себя вел Влад?
– Обычно. Конечно, вы уже знаете, что он неровно дышал к Наташе, но лучше оставьте его в покое. Не он ее убил. Ему достаточно было намека, чтобы отвалить и убрать руки откуда не надо… Он тут немножко нарушил ваши правила, зашел после допроса к нам. И трясся, как мокрая дворняга. Конечно, все подозрения падают на него. Вот тогда-то он рассказал, что они с Максимом отлучились на время с вахты… Думаете, он соврал? Тогда зачем соврал нам, а не вам?
– А вот второй вахтер, этот… Максим, он ничего об отлучке не говорил.
– Может, забыл?
– Теперь уже не важно.
– Почему?.. А… Вы думаете, Влад все это выдумал на ходу, а теперь они с Максимом сговариваются, чтобы дать одинаковые показания?
Капитан проигнорировал это предположение и попросил.
– Припомните-ка, как развивалась дальше вечеринка. Кто входил, кто выходил.
– Ой, это будет трудно… Я здорово наклюкалась… Об этом лучше спросите Светку, она трезвенница, девственница и страшно расстроена из-за Наташи… Боюсь даже, что она скажет вам и то, чего не видела и не слышала… Обвиняет всех нас в убийстве, сама рыдает, закатывает там истерики… Кстати, про Светку скажу одно – она ушла вскоре после того, как ушла Наташа.
– Подробнее, пожалуйста.
– Сейчас… О чем-то таком шла речь… Вы же знаете эту историю с арабским младенцем?
– С кем?!
– Она залетела от одного араба, бывшего студента. Он слинял. Думаю, он и не знал, что сделал ей пузо, но тем не менее мог бы хоть попрощаться с девушкой, в комнате которой прожил две недели. Ни звука от него не было полгода. Я еще говорила Наташе, что при встрече надо ему намылить голову. И вот пришел Влад и сказал, что Максим сегодня видел на вахте какого-то араба, похожего на Арифа. Наташа заволновалась. Пошла туда, чтобы расспросить, наверное… Вскоре ушла Светка. А потом вернулась Наташа, расстроенная…
Капитан поинтересовался, во сколько это было. Марина вздохнула:
– Я была в дупель пьяна, уж простите. Может, кто другой вспомнит. Я плохо переношу алкоголь, сразу косею. Поспрашивайте ребят. А Светку не слушайте, она ничего не знает.
На вопрос, сколько еще пробыла в комнате Наташа, Марина ответила.
– Минуты три. Черт его знает. Сразу ушла. Только сказала Владу, что Максим выходит из себя на вахте и требует, чтобы его сменили.
– Больше ничего?
– Ничего, – твердо сказала Марина. – А если вы про то, что Влад к ней приставал…
И осеклась. Только тут она поняла, что никто не мог рассказать капитану про пьяные приставания вахтера – Максима при этом не было, а сам Влад язык бы себе откусил.
– Ну-ну, – подбодрил ее капитан. – Он к ней пристал, так? Как она реагировала?
– Плохо… – убито ответила она.
– Они повздорили, верно?
– Нет, не так. Он быстро отвязался, а она ушла.
– Он был очень пьян?
Она встрепенулась и твердо сказала.
– Это не он ее убил!
– Я спросил, был ли он сильно пьян?
– Да.
– А кроме того?
– Что – кроме того? – напряженно всматривалась она в его лицо. – Не поняла вас.
– Вы курили анашу?
– Что?! – Тут ей все стало ясно. Максим разболтал, так как был уверен, что останется в стороне – в вечеринке не участвовал, не пил, не курил, к Наташе никогда не клеился… Больше сказать некому. И улизнул-то он тихо, незаметно… Бедный Влад! Дурак, поделился с другом впечатлениями от вечеринки…
– Я спросил, вы курили анашу?
– Я не помню, – с вызовом ответила она – Была совсем пьяная, спала.
– Вот как? Даже не можете сказать, кто именно курил?
– А вы никогда не курили? – взорвалась вдруг она – Да Господи, каждый хоть раз в жизни пробует!
Капитан пропустил это замечание мимо ушей и спросил:
– Кто принес «травку» в общежитие?
– Понятия не имею.
Все ее симпатии к капитану испарились, теперь она отвечала коротко и резко.
– А все же?
– Я ведь сказала – не знаю.
– Хорошо. Тогда я скажу вам, что ее принес ваш приятель Павел Будько.
– Первый раз слышу.
– Так вы все-таки вспомните, кто курил?
Она поняла, что нет смысла скрывать, и сказала, что анашу курили все парни, включая и самого Влада.
– А вы?
– Нет.
– Тогда вы были трезвее остальных. Гарина сказала вахтеру, чтобы он спустился вниз, а он начал к ней приставать?
– Примерно так.
– Чем это кончилось?
– Ничем.
Она поерзала на стуле, тесно сдвинула колени, пошаркала по полу тапочками. Подняла голову и тоскливо взглянула на капитана:
– Мне можно идти?
– Сперва ответьте, кто из парней ушел из комнаты после этой сцены и в какой последовательности?
Щеки у нее внезапно стали горячими, но не от стыда, как она решила, а от волнения. Сейчас придется сказать. И она вызывающе ответила, даже найдя силы криво улыбнуться.
– Никто никуда не ушел.
– Чем вы занимались?
– Любовью… Так что у всех алиби, – пропела она фальшивым голосом. Помолчала, ожидая реакции, и резко заключила:
– У каждого свои вкусы, понимаете? Меня прикалывают трое мужиков сразу, а кто-то предпочитает фантазировать на садистские темы. Как наш ректор, к примеру.
– Все, Лебедятникова, – спокойно прервал ее капитан. – Идите.
– Что подписать? – спросила она, поднимаясь. Говорила нервно, неуверенно, но пыталась изобразить беззаботную наглость.
– Потом еще раз снимем показания и подпишете.
Она вышла. Пробежала по коридору, рванула желтую дверь туалета, уселась на подоконник в умывальном отделении и просидела так минут двадцать, энергично пиная батарею. Потом пообдирала облупившуюся эмаль с оконной рамы, выкурила две сигареты. Всплакнула, подумав об отчислении. Плюнула на пол – просто так, открыла окно и посмотрела вниз, во двор. Недавно прошел дождь, и она подумала, что место, где Наташа грянулась об асфальт в парадном голубом костюме, должно быть где-то там, под стеной, где сейчас стояла длинная бурая лужа.
