Глава 8
Вечером в ресторане было многолюдно. Кроме постоянных клиентов, работавших или живших неподалеку, сюда часто заглядывали случайные посетители, соблазнившиеся меню, выставленным снаружи на фанерном щите. Оправдывая название ресторана, оно в основном состояло из рыбных блюд, включая модное суши. Но Камилла, как всегда, предпочла жирное мясо с внушительным гарниром из жареной картошки и салатов.
Она сидела за столиком одна – и ничуть не тяготилась одиночеством. Поэтому, когда к ней подошел пожилой мужчина в несвежей голубой рубашке и попросил разрешения присесть, Камилла сделала недовольную мину. Однако молча кивнула. Одного взгляда ей было достаточно, чтобы оценить случайного сотрапезника. Камилла выставила ему весьма низкий балл и снова занялась поглощением баранины. Она не видела, как этот мужчина, войдя в ресторан, переговорил с барменшей, затем с официантками, потом с администратором, специально для него покинувшим свое неведомое логово. Она не заметила, как тот предъявлял удостоверение и задавал какие-то вопросы. Впрочем, все это было сделано весьма ненавязчиво, и никто из посетителей не обратил внимания на этого человека.
Когда он попытался завязать беседу, Камилла даже не подняла на него глаз.
– Я вас не стесню? – спросил мужчина, с интересом глядя, как она ест.
– Нет. – Она ответила с трудом – мешал непрожеванный кусок.
– Вероятно, вы часто здесь бываете?
Женщина грозно сдвинула брови. Снова оглядела собеседника. Низкий балл упал до минимального. Такие типы никогда ее не интересовали, она их попросту не замечала. Неприметное лицо, возраст куда выше среднего. Ничего выдающегося, а серость она терпеть не могла. Проглотив мясо, женщина ответила, что пришла сюда поесть, а не поболтать. И просит оставить ее в покое.
– Рядом свободный столик, – сказала она. – Почему вы сели именно сюда?
– Дело в том, что мне ваше лицо знакомо.
– А мне ваше нег, – ответила она, но ужин не продолжала. Этот человек говорил так спокойно и уверенно, что совсем не походил на дешевого ловеласа, каким показался вначале. Это ее удивило. Удивило тем сильнее, что с ней давно уже никто не знакомился на улице или в ресторане. Она от этого отвыкла.
– Да вы меня никогда и не встречали, – заметил мужчина в голубой рубашке. – Меня зовут Константин Петрович Самохин.
Камилла удивилась еще больше:
– Зачем мне ваша фамилия? Свою я все равно вам не назову.
– И не нужно, Камилла Рахметовна, – успокоил ее следователь. – Я и так ее знаю. Давайте познакомимся подробнее?
Он показал ей удостоверение. Та недоверчиво взяла его в руки, предварительно вытерев пальцы салфеткой, и прочла от буквы до буквы, щуря непроницаемые темные глаза. Потом с некоторым почтением вернула владельцу:
– Сказали бы сразу, кто вы такой. Давайте угадаю, вы по поводу ограбления?
Она своего добилась – мужчина был слегка ошарашен.
– С потерпевшей я незнакома, – продолжала Камилла, от души наслаждаясь произведенным эффектом. – Но вот с подозреваемым – да. Когда-то мы были очень близки, но это в прошлом. А теперь нас связывают только дружба и деловые связи. – Камилла достала сигареты. – Спрашивайте, я отвечу на все вопросы.
Константин Петрович пришел в себя. Напористость этой женщины была в общем услужливой, но почему-то не слишком приятной. Она стремилась овладеть ситуацией во что бы то ни стало. Казалось, все остальное для нее значения не имеет.
– Простите, а откуда вы узнали об ограблении? – спросил он.
– От жертвы, – последовал иронический ответ. – Я имею в виду Илью, потому что в этом деле настоящая жертва – он. Представьте, он мне звонил час назад и рассказывал про свою беду. Вы взяли с него подписку о невыезде… Бедняга!
Тот кивнул:
– Примерно час назад он от нас и ушел. Значит, Русаков сразу обратился к вам?
– А как же? – отрезала она. – Зачем еще нужны друзья? Хотя он не из тех, что любят плакаться в жилетку. Да и помочь я ничем не могу, даже сочувствовать как следует не умею. – Она улыбнулась, потом, будто что-то вспомнив, схватила сумочку и торопливо подкрасила губы. Теперь ее улыбка ярко расцвела, но мелкие темноватые зубы портили все впечатление. – Так о чем вы хотели меня спросить?
– О том, чем вы занимались позавчера, семнадцатого.
– Я?! – Камилла ткнула себя в грудь, будто не веря услышанному. – Именно я, не он?! Что, и меня сосчитали?! Ну прямо как в мультике про козленка!
Тот отмахнулся:
– Камилла Рахметовна, зачем вы все воспринимаете в штыки… Это простой вопрос, я его всем задаю. Уж вам-то пугаться нечего.
– Я и не пугаюсь, – возразила она и даже улыбнулась. Но что значила эта улыбка, понять было нельзя. Она была настолько безличной и механической, что могла подойти к любой ситуации. Кроме той, где требуются искренние чувства. Впрочем, Камилла тут же стерла улыбку и стала серьезной. – Тогда пишите, – приказала она. – Семнадцатого с утра я сидела в своем офисе и работала. Меня видели и слышали по крайней мере десять сотрудников, еще с несколькими людьми я вела переговоры по телефону. Пишете?
– Да, но меня скорее интересует ваша встреча с Ильей Сергеевичем и все, что было потом. Та кивнула:
– Потом все было очень просто. Я шла обедать, именно сюда, в этот кабачок. Готовят здесь прилично, а зарплата, слава богу, позволяет сюда наведываться. По дороге неожиданно встретила Илью. Я знала, что он в загранке, потому немного удивилась. Он сказал, что приехал по делам и как раз идет ко мне в контору.
– Во сколько вы встретились? Она почему-то взглянула на часы.
– Этак в начале первого… Точнее не скажу. Я была голодна, потому, скорее всего, было уже пятнадцать минут первого. Обычно я уже в полдень сижу за столиком. Он попросил отменить обед, но я не согласилась. Тогда мы договорились, что я отведу его в офис и он поработает там без меня. А я к нему присоединюсь.
– Так он здесь не был?
– Он пришел, но чуть позже, – дружелюбно пояснила она. – Но я-то сидела здесь и составляла компанию его подруге. Оленьке, если вы в курсе, кто это такая.
Тот кивнул.
– Вижу, вы опять начнете пытать меня насчет времени. Мы просидели здесь с Оленькой ровно столько, чтобы дождаться заказанного обеда и съесть все, кроме десерта. Вернулся Илья. Десерт я доедала одна, потому что они оба ушли. Это было где-то в половине второго. Не позже, потому что я сразу вернулась на работу и заметила время.
– Значит, он здесь практически не сидел?
– Всего несколько минут. Они куда-то собирались поехать, что ли. – Камилла неожиданно грустно улыбнулась:
– Меня, конечно, никто с собой не звал. Да я и не рассчитывала на приглашение. Ситуация была довольно щекотливая, и вообще… Третий лишний.
– С кем Илья Сергеевич общался в офисе?
– Обычно он работает с Васильевым, но того не было, – сразу ответила Камилла. – В тот день ему пришлось обратиться к Филимоновой. Катя Филимонова, наш менеджер по продажам. Облегчить вам задачу? Могу дать все ее телефоны – домашний, рабочий, мобильный.
Константин Петрович с удовольствием принял ее помощь. И все-таки он был слегка растерян. Следователь никак не мог составить четкого мнения об этой женщине. В ней было что-то неприятное – небрежный тон, слишком пристальный взгляд, фальшивые улыбки. И в то же время она была поразительно толкова и деловита. И даже услужлива.
– Насколько я знаю, – добавила она уже без всяких просьб с его стороны, – Катя оформила несколько документов на отпуск оборудования со скидкой. Ну, вас это вряд ли заинтересует, однако вы можете в – этом убедиться в любой момент. – И мило улыбнулась:
– Не без моей помощи, конечно. Иначе вас примут за налогового инспектора.
– Что и говорить, вы мне очень помогли. – Следователь сложил блокнот и спрятал его в «дипломат». – Скажите, Илья Сергеевич очень на меня жаловался?
Та прищурила глаза, они превратились в припухшие щелки:
– А вы как считаете? Он обнаружил в своей аптечке или где там еще дорогой браслет, потом эти деньги… Конечно, они подкинуты, но поди-ка докажи… По-вашему, этого достаточно, чтобы безвинно засадить человека. Скажете, нет?
– Этого будет достаточно только в том случае, если окажется, что это он их взял. – Константин Петрович с трудом приноравливался к ее небрежному тону. – Безвинно не посадим, будьте уверены.
– А разве эти вещи сами по себе ничего не доказывают?
Он улыбнулся и встал:
– Большое спасибо. Я на вас рассчитывал и не ошибся.
Она кивнула:
– Да это вам спасибо за компанию. Правда, у меня все остыло, но это не важно. Даже аппетит пропал от ваших расспросов. А кстати, кто меня рекомендовал как информатора? Илья?
– Ольга Владыкина. Так что ей тоже большое спасибо.
Он пошел к выходу, ни разу не обернувшись. И поэтому Самохин не мог видеть взгляда, которым провожала его Камилла. Возможно, он что-то почувствовал затылком. А посмотреть было на что. Камилла, подавшись вперед, ожесточенно грызла край полотняной салфетки, не сводя глаз с уходящего мужчины. Когда она опомнилась и выплюнула изжеванную ткань, та была щедро измазана красной помадой. Женщина вздохнула и сложила салфетку так, чтобы скрыть пятна.
– За счет заведения, – загадочно произнесла она себе под нос.
* * *
Выйдя из ресторана, Камилла вернулась во двор конторы. Села в маленький красный «фиат» и несколько минут слушала краткий выпуск новостей по радио. Помада у нее на губах стерлась, в желудке тяжелым комком лежали несколько съеденных за день обедов. Она тихонько чертыхнулась, вспомнив, сколько денег оставила в окрестных ресторанчиках. Этот, последний, был самым дорогим, но она любила его больше всех. Обычно приходилось довольствоваться заведениями попроще, но настоящее наслаждение она получала только от еды, подаваемой в «Аквариуме». Однако сейчас все удовольствие было испорчено.
– Все из-за него, – со злостью сказала она, переключая магнитолу на другую волну. Поймала легкую танцевальную музыку и лихо вырулила со двора.
Ехать пришлось довольно долго. Камилла несколько раз попадала в пробки. Одна, жуткая, ждала ее у выезда на Кольцевую автодорогу. Однако женщина больше не нервничала. Казалось, весь запас злобы она израсходовала, глядя в спину следователю. Сидя за рулем в ожидании, когда машины тронутся с места, она тщательно приводила в порядок макияж, смотрелась в зеркальце и даже тихонько подтягивала певичке, которая жаловалась на плохую погоду и одиночество.
Она была на месте ровно через десять минут после того, как выбралась из пробки. «Быстрее бы пешком дошла», – подумала женщина, въезжая во двор и выискивая взглядом место, где можно припарковаться. Жильцы этого окраинного панельного района начинали возвращаться домой, и необжитой двор был заполнен машинами. Но Камилла ловко втиснулась между потрепанными «Жигулями» и грузовиком. Достала ключи, направилась к знакомому подъезду. Лифт поднял ее на последний этаж. Когда они зимой осматривали квартиры, женщина высказалась против такого «заоблачного» варианта. Она боялась ездить в лифтах, а подняться на семнадцатый этаж пешком не согласилась бы даже ради эксперимента. Но он поставил на своем из экономии. За такую квартиру можно было меньше платить. Район ей тоже не нравился. Камилла ненавидела панельные ландшафты, которые еще не оживляли ни деревья, ни газоны. «Хотя все равно, платила за это убожество не я», – подумала она, вкладывая ключ в замочную скважину.
– Ну, ты здесь? – крикнула она, переступив порог и поспешно сбрасывая туфли. За день ноги невыносимо уставали на каблуках-шпильках, от которых Камилла никак не желала отказаться, несмотря на сто с лишним килограммов веса.
Он выглянул из комнаты. Камилла замерла. Нет, это было все то же знакомое узкое лицо, глубоко посаженные светлые глаза, зачесанные назад каштановые волосы. Но вот его поза… То, как он стоял, опираясь на косяк, будто вот-вот шлепнется на пол…
– Ты напился? – не веря своим глазам, спросила она. – Ты рехнулся, что ли? С твоим-то сердцем!
– Принеси кофе, – потребовал он, отступая в комнату.
Камилла пошла за ним и увидела, как он косо повалился на диван. Попробовала нашарить подушку, но безуспешно, та давно валялась на полу. Камилла поморщилась. Она терпеть не могла пьяных, но рассердиться на этого человека как следует не могла. Еще ни разу у нее не получилось, хотя поводы были… Их было предостаточно.
– Еще и кофе! Может, сразу с валидолом варить?
Она подошла, подняла подушку. Слегка отряхнув, с трудом подсунула под голову мужчине. Тот блаженно уткнулся лицом в несвежую наволочку. Камилла снова испытала приступ брезгливости. В принципе это она должна была поменять белье. Но почему должна? Только потому, что женщина? Так ведь это не ее дом, не ее муж и вообще… Пора кончать.
Она сказала это себе сегодня после полудня, когда как следует обдумала все случившееся. До сих пор это можно было расценивать как странное, несколько рискованное, но все же романтическое приключение. Но только не теперь, когда дела приняли опасный оборот.
– Нашел время пить!
Она присела рядом, вытянув ноги на середину пыльного ковра. Его оставили хозяева, но скорее только потому, что лень было выбросить. И вообще, эта новенькая квартира в только что отстроенном доме была странно неуютной. Стены, небрежно оклеенные дешевыми обоями. Кое-как расставленная случайная мебель. На окнах, правда, висели занавески, но гардин не было, ткань просто пришпилили булавками к обоям. Кое-где бумага прорвалась, и шторы провисали уродливыми волнами. Камилла вздохнула:
– И что тебя сюда тянет? Раз вернулся домой, то и живи там.
– Это невозможно… – донеслось невнятное бормотание.
Он говорил что-то еще, Камилла нагнулась и обнаружила, что не расслышала слов. На самом деле Виталий произнес «невыносимо». Он повторял это слово как заведенный, так что женщина даже испугалась за него – вдруг начинается очередной приступ?
– Ничего невыносимого я в этом не вижу, – сказала она как можно решительнее.
Главное – не дать ему себя разжалобить. А что будет в таком случае, Камилла знала, причем даже слишком хорошо. Он начнет жаловаться на свою незадавшуюся жизнь, прижиматься к ее пышной груди, просить помощи и защиты, сочувствия и понимания… А она, многоопытная женщина, старше его на несколько лет, мать троих детей, жена вполне достойного мужа, распустит слюни и неожиданно превратится в мягкосердечную дурищу, которой ничего не стоит запудрить мозги…
Камилла пыталась разозлиться, но не могла. Это было просто не в ее силах. Виталий действовал на нее расслабляюще, подобно некоему наркотику. И в чем была его сила, она не понимала. Может быть, в слабости?
– У тебя нормальная жена, не то что прежняя, – говорила она, бессознательно гладя его по плечу. – Она все поймет. Надеюсь, все наладится. А я так больше не могу. Конечно, я свободный человек, делаю, что хочу… Но не забывай, если мой муж кое-что стерпит, то дети – нет… Я, может быть, плохая мать, но настолько плохой не была еще никогда. Я ведь совсем их забросила. И все из-за тебя.
– Я не могу ее видеть! – всхлипывал Виталий, вжимаясь в подушку.
Плечо подрагивало под горячей ладонью Камиллы. Она подумала, что с удовольствием прилегла бы рядом с ним. Ноги так болели… И на душе было неуютно, голо и пусто, совсем как в этой необжитой комнате. Куда хуже, чем позавчера, когда они решили расстаться. Тогда настоящая тоска еще даже не начиналась.
– Когда она начинает что-то говорить, мне кажется, что жужжит муха! – простонал Виталий. – Мне хочется ее убить! Убить газетой!
– Да что ты выдумываешь, у нее вполне приятный голос, – беспомощно возразила женщина. Она сама чувствовала, что утешения звучат неискренне. – И вообще, Ольга довольно милая. Не красавица, конечно, но очень симпатичная…
– Замолчи!
Он тряхнул плечом, но сбросить ее руку не удалось. Тогда Виталий перевернулся на спину. Лицо у него было красное, чуть припухшее, глаза блестели. От него шел запах дешевого коньяка. Камилла даже слегка задержала дыхание. Таким пьяным она его никогда не видела.
– Что ты понимаешь? – продолжал он. – Ты возвращаешься домой, и муж ни о чем тебя не спрашивает! А она меня пытает! Ей все нужно знать: где я был, что делал. Теперь узнала, что я жил с тобой, и этого ей мало, нужны подробности, требуется правда… Камилла возмутилась:
– Ты назвал мое имя?! Трепач!
– Ничего я не называл! А если бы и назвал, она бы не поверила, что я мог жить именно с тобой!
Тут женщина обиделась. Она знала, что за спиной ее называют толстухой, если еще не хуже. Но при этом была высокого мнения о своей внешности. А опыт убеждал ее, что мужчины гораздо чаще реагируют на ее пышные прелести, чем на худосочные фигурки вроде Ольгиной. Но сейчас ей было обидно, как никогда раньше.
– Мило с твоей стороны! После того как я ухаживала за тобой четыре месяца! После того как устроила тебя на новую работу! В конце концов, я просто не вылезала отсюда! И ты вроде был счастлив, а теперь преподносишь мне такие комплименты!
Виталий, казалось, протрезвел. Его взгляд стал более осмысленным, ему удалось его скорректировать. Он стал извиняться, но Камиллу трудно было остановить. Она впервые высказала ему накопившиеся претензии. Женщина была недовольна многим. Прежде всего ей никогда не нравился слишком нелегальный характер их связи. Она утверждала, что вовсе не обязательно было доводить дело до розыска, он хоть понимает, как переполошил всех родных и знакомых? Потом, он непорядочно поступил с женой. Как бы он к ней ни относился, но нельзя было бросать женщину так надолго, не подав никакой весточки о себе.
– Ты просто трус, у тебя не хватило смелости сказать ей правду! А что бы изменилось? Ты ее боялся! Или, может, боялся Ильи?!
Тот пытался возражать, но Камилла не слушала. Ей наконец-то удалось выговориться, и она не желала упускать шанс Она заявила, что только бабья глупость помешала ей вовремя оставить эту безумную затею – снять квартиру на окраине, скрыться здесь от всего света, навещать любимого, привозя каждый раз полные сумки продуктов… Устраивать его судьбу, подыскать ему работу, которая позволяла бы не выходить из дому, используя компьютер и возможности сети… И все это она делала, не щадя сил и времени. И на все это она решилась, как на захватывающее приключение.
– Как будто мне мало было своих приключении! Я даже не знаю толком, как младшие дети закончили учебный год! Не было времени поинтересоваться! Зато все это время была одна забота – как бы устроить тебя получше. Ты думаешь, я такая дура, что считала, будто это надолго? Да нет, конечно! Я знала, что тебе все равно придется вернуться к жене!
Виталий тоже возмутился:
– Ты знаешь, что я не собирался возвращаться!
– Ну да, просто пришлось! Тебя вынудили. – Она недобро засмеялась. – Если бы не приехал Илья, ты бы сидел тут как пришпиленный! Если бы не узнал, что он собирается навеки поселиться у твоей женушки, даже не вспомнил бы ее имени! Все вы такие – собаки на сене! Ты взбесился оттого, что она стала тебя забывать, и решил испортить ей жизнь!
Виталии потер лицо руками, взъерошил волосы. Облизнул пересохшие губы и попросил Камиллу замолчать. Она плетет бог знает что и сама об этом пожалеет.
Женщина мгновенно пришла в ярость, так действовала на нее любая угроза:
– Ты сам пожалеешь, и очень скоро! Мне надоело изображать добрую мамочку, ты мне осточертел! Возвращайся к своей супруге, возвращайся с концами! Чтобы не было больше этих звонков мне на работу, как сегодня! Я никогда, слышишь, никогда больше сюда не приеду!
– Камилла!
– Не смей меня впутывать во всю эту дрянь! Достаточно того, что сегодня мне пришлось объясняться со следователем! – Она перевела дух. лицо запылало багровым румянцем, некрасиво разлившимся по смуглым подрагивающим щекам. – Я в твои дела больше не полезу, они мне не по вкусу! И нянчиться с тобой тоже надоело! Катись отсюда! – И внезапно сообразив, что съемная квартира оплачивалась Виталием, Камилла переменила решение:
– Нет, это я отсюда уйду. С превеликим удовольствием! Пора, наконец, взяться за ум, мне скоро стукнет сорок пять, сколько можно… Даже смешно, как вы все ко мне липнете! Слепые, что ли? – Она говорила с вызовом, но в голосе, помимо воли, слышалась горечь. Ярость быстро остывала. – Ольга, например, намного привлекательнее меня. Илья и то разглядел, а уж ему все равно, с кем спать, главное, чтобы пол был противоположный.
Виталии уже не возражал, не просил ее замолчать. Он сидел на краю дивана, устало сгорбившись и разглядывая лежащие на коленях руки. Камилла тем временем отыскала свои лодочки, надела их и гневно направилась к выходу.
Она не хотела оборачиваться, чувствуя, насколько это опасно. Одно его слово… И все может измениться. Она уже несколько раз вот так уходила и возвращалась, не дойдя до порога. «Хотя нет, – вспомнила женщина. – Однажды я добралась до самого лифта Он молил меня на коленях». С любым другим мужчиной она бы давно рассталась, но с этим все шло вкривь и вкось. Иной раз она себя просто не узнавала и со страхом задавала вопрос: неужели? Неужели она впервые в жизни по-настоящему влюбилась? Так поздно? Так сильно?
* * *
Они встретились случайно, и в первую минуту она даже не узнала Виталия. Кроме того, в тот зимний морозный вечер ей отчаянно не везло – после тяжелого дня болела голова, вместо обеда пришлось съесть кучу бутербродов, которые Камилла терпеть не могла, и в довершение всех бед новенький «фиат» не завелся. Она бросила его во дворе конторы, позвонив мужу и сказав, чтобы тот прямо после работы мчался туда и разбирался, в чем дело.
Домой она поехала на метро. Камилла уже отвыкла туда спускаться, и вечерняя толпа, грохот поездов, особый, теплый и душный воздух в тоннелях ее угнетали. Она сидела на пружинистом диванчике, рассматривая лица напротив и наклеенную на стены рекламу. Многие пассажиры читали, и она пожалела, что у нее нет никакой книжки или газеты – ехать предстояло долго. А потом она обнаружила, что мужчина, сидевший напротив и чуть наискось, пристально ее разглядывает.
Камилла прикрыла глаза. Она была не расположена отвечать на чьи-то игривые улыбки. Ей все опротивело, именно так она и выразилась про себя, твердо решив ехать прямо домой, не заворачивая в гости к подруге, которая весь день звонила ей на работу. У подружки что-то случилось, что-то личное, очередная катастрофа. Камилла поняла только одно – та в очередной раз осталась одна, человек, за которого она рассчитывала выйти замуж (в третий раз), бросил ее (в четвертый раз). Камилла как раз прикидывала, как бы поступила сама в такой ситуации, но тут рядом прозвучало ее имя, произнесенное мужским голосом с вопросительной интонацией.
– M-м? – Она вопросительно открыла глаза Женщина уже успела слегка задремать, размышления о чужих несчастьях ее убаюкали.
– Вы… Ты меня не узнаешь?
Рядом сидел тот самый тип, который глаз с нее не сводил. Она слегка сдвинула брови, пытаясь вспомнить, где могла его видеть. Тогда Виталий заново представился и напомнил…
– Точно, – обрадовалась женщина. – А Илья сейчас в Германии, ты в курсе?
– Ну конечно. Мы с женой его провожали в аэропорту. А тебя не было.
– Ну, делать мне больше нечего, только его провожать – Теперь Камилла окончательно проснулась и даже почувствовала себя отдохнувшей. Она любила общество. – Когда он собирается домой?
Виталий ответил, что не знает. Добавил, что на месте Ильи не слишком бы торопился в Москву. Такая скверная погода, наверняка в Германии зима мягче Камилла принялась спорить, и они незаметно проехали нужную станцию. Тут она спохватилась и заявила, что должна вернуться, но Виталий неожиданно настойчиво стал ее отговаривать.
– Может, заедешь к нам в гости? – спросил он. – Было бы замечательно. У нас почти никто не бывает, и жена будет рада.
– Да ладно, чему это она так обрадуется, – усмехнулась Камилла. – Кажется, в прошлый раз я ей не слишком приглянулась.
– Почему ты так думаешь?
– Не знаю. Но она та-ак на меня смотрела… – Камилла пошире распахнула пальто на груди. Ей становилось жарко. – Нет, уж ты прости, но я к вам не поеду. Если не хочешь коротать вечер с женой наедине, лучше поедем к моей подружке. Она давно меня приглашает. Посидим, выпьем, домой вернешься еще до полуночи.
Она никак не ожидала, что он примет приглашение. Сама она говорила просто так, на ветер, тем более что никуда ехать не собиралась. Только домой. Мелькали мысли о накопившейся стирке, об обеде, который дети наверняка уже съели, если только старшая дочь не сообразила поджарить картошки. Но она не сообразит, хотя ей уже исполнился двадцать один год, она даже яйца толком сварить не умеет.
– Поедем, – обрадовался Виталий. – Это далеко?
Камилла перевела на него изумленный взгляд. Отступать было некуда. Она сказала, что в таком случае они едут совсем не в ту сторону и лучше подняться наверх, взять такси. Так они и сделали, причем Виталий сразу отверг ее предложение предупредить жену.
– Она не будет беспокоиться?
– Не будет.
Стоило заговорить о жене, как он сразу зажимался, вид делался враждебным, глаза – усталыми и злыми. Камилла немедленно оценила ситуацию – мужчина соскучился «замужем», желает развлечься на стороне, а в качестве объекта желания выбрал женщину лет на десять старше супруги. И раза в три толще.
Она разозлилась, таких любителей разнообразия Камилла терпеть не могла. Она хотела, чтобы ее ценили саму по себе, а не в качестве противовеса. Не в качестве экзотического сувенира.
Однако отфутболить поклонника ей не удалось. Виталий больше не давал ей возможности разозлиться. Когда добрались до места, он по своей инициативе зашел в магазин купить чего-нибудь к столу. Камилла помогла ему выбрать продукты и вино, он совершенно в этом не разбирался. Говорили они в основном об Илье. Это было единственным, что их связывало. Пока.
Подруга, как выяснилось, успела напиться и без их участия. Когда Камилла представила ей гостя, та вряд ли запомнила имя. Она слабо кивала, все порывалась оставить парочку на кухне и завалиться спать. Камилла не выдержала и отвела ее в комнату, помогла улечься. Выругала за пьянство – этого свинства она терпеть не могла.
– Если не умеешь пить, не берись, – выговаривала она, наспех застилая постель и помогая подружке раздеться. – На кого ты похожа? Да вернется он, вернется уже завтра и что увидит? Опухшую рожу? Бутылки, окурки? Что ты ему преподнесешь? Перегар? Дура!
Подруга отмахивалась, упорно не открывая глаз, и все время пыталась сообщить, где находится чистое белье. Камилла ее остановила:
– Никто у тебя ночевать не будет. Да, не ожидала я такого приема!
Она вернулась на кухню и шепотом сообщила, что ситуация сложилась странная. Хозяйка пьяна и спит, так что лучше все отменить и разъехаться по домам. До следующего раза.
Виталий стал сопротивляться. Он сказал, что хозяйка им не помеха – именно так и выразился. Что он хочет посидеть, поговорить, и посторонние тут вовсе не нужны. Камилла подумала, что мальчик (так она называла даже своих ровесников) слишком форсирует события, если хочет залезть к ней в душу и в постель. Или же у него в самом деле какое-то горе.
– Хорошо, – кротко согласилась она. – Давай я что-нибудь приготовлю на скорую руку. А ты пока расскажи, как живешь. Честно говоря, я не представляю, о чем мы можем говорить, если оставить в покое Илью.
Виталий открыл вино, не дожидаясь закусок. Выпил половину бокала, Камилла свой едва пригубила. Она слушала его и удивлялась – охота же выворачивать душу перед посторонним человеком! Но история, которую он ей поведал, была так же проста, как и увлекательна. Главным образом потому, что еще раз подтверждала ее собственную теорию – никакая любовь не бывает вечной. Если любовь вообще существует.
– Ты не можешь себе представить, как мы с Олей намучились, пока я добивался развода, – говорил он, дымя очередной сигаретой. – Я все время себе говорил, что нужно остановиться, ничего не получится, а семью разобью вдребезги… Хотя от настоящей семьи там мало что осталось.
– У твоей первой были любовники?
– У нее была паранойя.
– Весело, – заметила Камилла. Она поставила на стол салат, сыр, оливки. – Ну что ж, тебе не в чем себя винить.
– Да разве я виню?
– Нет? А вид виноватый. Ты из-за дочери переживаешь? Забрал бы ее себе. Если Ирина действительно больна, то ты мог бы добиться опеки.
Он отмахнулся и сказал, что это пустые слова. Камилла не знает, о какой женщине идет речь. Та способна на все. Иногда ему кажется, что Ирина не остановится даже перед убийством, если ее довести до белого каления.
– Ей помогает какой-то бес, когда она творит свои гадости, – продолжал он. – Она всегда выходит сухой из воды, и все окружающие считают ее едва ли не ангелом. После развода от меня отвернулись почти все друзья. Она звонила им и настраивала против меня. Женщин, конечно, обработала легко, тут нечему удивляться. Но она и с мужиками нашла общий язык. Когда я пытался им что-то объяснить, они смотрели на меня как на мерзавца.
– Но не Илья, верно?
– Да, он оказался молодцом. Он настоящий друг.
Виталий слегка захмелел, взгляд сделался тоскливым. Камилла втайне его пожалела. Ей всегда было жаль подкаблучников – эта порода чем-то ее привлекала. Возможно, потому, что она была не чужда деспотизма. Ее муж сразу принял все как должное и никогда не пытался ей перечить. Тем более завести речь о разводе. Если бы он это сделал, она бы уважала его намного больше. Зато перестала бы жалеть.
– А потом я и родителей потерял, сперва отца, потом мать… Какой-то бесконечный кошмар… Пытка! Я говорил себе: когда все закончится, мы с Олей постараемся забыть случившееся, заживем по-новому. Мало-помалу обустроимся, не будет этой грязи, этого ада. Никто не будет звонить по ночам, никто не будет караулить на лестнице, чтобы швырнуть в лицо пару матерных слов. Однажды Ирка разбила у нас перед дверью банку… Швырнула ее в Олю, когда та открыла дверь, кричала, что там серная кислота, что сейчас она сожжет Оле лицо!
Камилла уважительно подняла брови. Когда выяснилось, что в банке была вода, она не удержалась от язвительного смеха:
– Твоя первая жена милашка, я начинаю тебя понимать! Теперь, когда ты от нее избавился, ты слишком устал, чтобы быть счастливым. Ей удалось все испортить.
Виталий был потрясен:
– Ты это понимаешь?!
– Еще бы! Так часто бывает, когда ждешь чего-то долго. Напридумываешь себе невесть какого счастья впереди… А когда достигаешь цели, все кажется слишком обычным… Именно поэтому на женщинах, которые слишком долго терзают поклонников, никто в результате не женится.
– А она не понимает этого!
Камилла сразу поняла, что речь идет о его жене. Она хорошо помнила эту худощавую, миловидную и такую обыкновенную женщину. Та была больше похожа на подростка, неуверенного, тихого, замученного комплексами. Но все-таки в ней было какое-то своеобразное обаяние, Камилла заметила это и без помощи Ильи, который всегда восторженно высказывался об этой хрупкой женщине. Сперва она испытывала нечто вроде ревности, когда он так говорил об Ольге, но это прошло сразу после того, как женщины познакомились. Камилла не в силах была поверить, что Илье может нравиться нечто в этом роде.
– Вам надо куда-нибудь съездить, – дала она искренний совет. – На юг, к морю, туда, где жарко.
Где ничто не связано с твоей Ириной. И не на пару дней, как минимум на две недели. Вы давно отдыхали?
– Никогда. – Он подпер кулаками щеки, в его взгляде плескалась тоска. Казалось, Виталий наслаждается своим горем. – Теперь собираемся, но вряд ли куда-нибудь поедем.
– Почему? Денег нет? – У нее едва не сорвалось «могу одолжить», но она быстро опомнилась. Не хватало еще давать в долг чужим людям. Симптом был тревожный – Виталий начинал все больше ее интересовать. Она выругала себя Что в нем такого, комок проблем и натянутых нервов, никакого удовольствия не получишь, мужчина-мальчик, сколько можно связываться с такими…
– Деньги у нас есть. Нет желания. Во всяком случае, у меня.
И, переведя взгляд на Камиллу, он добавил то, что окончательно ее сразило. Он сказал, что если бы он поехал куда-то, то только с ней. У нее-де потрясающий смех и такие глаза!
Женщина даже не нашлась с ответом. Когда ей говорили нечто подобное, да еще на втором часу знакомства (а они все равно что познакомились заново), она обычно отбривала собеседника так, что у того пропадала всякая охота продолжать. Камилла любила, когда за ней ухаживают, даже если подоплека ухаживания была ясна. Но тут… Виталий говорил очень уж искренне. Без тени шутки, без намека на голую похоть. В этом было что-то детское, это слово опять пришло ей на ум. Мальчик. Не знает даже, как нужно браться за дело. Совершенно не умеет соблазнять. Ведь нельзя выражаться так, в лоб, можно все испортить…
– Ты все еще с Ильей? – спросил он, не сводя с нее глаз.
Камилла откашлялась. Собрав остатки юмора, она поинтересовалась, как это возможно жить с человеком, который давно пропадает за границей. Секс по телефону – это для подростков и импотентов.
– Значит…
– Значит, я замужем и у меня трое детей, – резко ответила она. – И вообще, ничего это не значит! Я просто сижу тут и слушаю твои жалобы, не больше. Слушаю и поражаюсь! Нашел на что жаловаться, жизнь не удалась! Ты избавился от сумасшедшей стервы, женился на любимой женщине. Устал, конечно, но с кем не бывает? А ты представь, что развод не удался и ты сейчас по-прежнему живешь с Ириной?
Он сказал, что не желает ничего представлять. И просит не читать ему нотации. Заверил, что все время, прошедшее с того памятного визита Камиллы с Ильей, он вспоминал ее. Вот это действительно важно, это кое-что значит, а все остальное – чепуха.
– Не может быть, – растерялась женщина. – Ты придумываешь… Тебе просто неохота идти домой. Это даже… некрасиво!
Она встала, нашла на подоконнике свою сумку. Нужно было уходить, причем немедленно. Камилла красноречиво взглянула на часы. Если она не вернется домой к девяти, придется что-то объяснять. А это всегда травма, не столько для мужа, сколько для нее. И потом, эта стирка… От дочери не дождешься, чтобы та постирала хотя бы свой носовой платок!
– Если ты уйдешь, я покончу с собой, – вдруг сказал Виталий, не двигаясь, однако, с места.
Она обернулась, глаза у него были такие отчаянные, что Камилла моментально положила сумку на место. Присела к столу, стараясь, чтобы под ней не скрипнул табурет. Ей уже хотелось нравиться…
– Черт с тобой, – сказала она, но голос прозвучал вовсе не сердито. Скорее снисходительно, почти нежно. – Давай допьем эту бутылку и ты сбегаешь за новой. Но с условием: через два часа мы разойдемся – каждый в свою сторону.
Но через два часа все изменилось настолько, что она уже не думала о возвращении домой, о муже, об Илье, о хрупкой женщине с испуганными глазами, которая почему-то так ему нравилась…
Он говорил о сломанной жизни, о разочаровании, об одиночестве. О том, что ей никогда не приходило в голову отнести на свой счет. Но его слова почему-то трогали, попадали в цель. Он говорил о той поре, когда женился в первый раз. О жене, которая из ангела (это слово он возненавидел) постепенно превращалась в фурию. О том, как собственный дом мало-помалу становился для него камерой пыток. Моральных пыток – тягучих, мучительных, бесконечных. О том, как Ирина будила его среди ночи, чтобы задать вопрос, который не успела задать вечером. Она могла спросить о чем угодно, от пустяка до чего-то важного. Важного только для нее. Например, как выглядит его сослуживица, имя которой он дважды упомянул за последнюю неделю. И не было смысла убеждать ее, что та женщина ничуть его не интересует.
– Я боялся отрыть рот, назвать хоть какое-то имя, – признался он. – Все превращалось для нее в намек… Она все время шла по какому-то следу, но я ведь был ни в чем не виноват! Я ей тогда даже не изменял! Я любил ее!
Камилла слушала, прикрыв ладонью глаза. Время от времени она начинала думать о своем, и голос Виталия служил только фоном. Она думала о том, как и когда ее собственная жизнь превратилась в цепь бессмысленных, однообразных романов. Равнодушие ее мужа было полной противоположностью подозрительности Ирины. И оно было таким же тяжелым. Первый раз она изменила ему только из чувства противоречия. Хотелось разбудить его, втолковать, что рядом живая женщина, не муляж, не манекен, не приставка к кухонной плите… Он не проснулся, даже когда она сама сообщила ему об измене. Просто пошире открыл глаза и задал несколько вопросов. Он не пробудился от спячки ни в первый раз, ни во второй, ни в третий. Потом она просто перестала считать. Они жили вместе год за годом, растили детей, работали, продвигались по службе, имели общих знакомых, ходили в гости. Ездили отдыхать. И вместе с тем были так далеки друг от друга, что с тем же успехом могли жить на разных континентах.
– Когда появилась Оля, я подумал, что влюблен… Я ошибся! Она была просто не похожа на ту, другую, вот и все! Этого было достаточно! – Он умоляюще смотрел на Камиллу. – На самом деле я опять сделал глупость! Не хочу идти домой, не могу. Я снова вляпался, и снова на много лет вперед… Скажи, я – подлец, что говорю такое?
Камилла покачала головой – нет, нет. Взяла его руку и почувствовала горячее, сильное пожатие. Он как будто проверял, действительно ли она сидит рядом, реальна ли эта рука.
Камилла знала место, где подруга хранила чистое белье, но в ту ночь оно им не пригодилось. В ту ночь вообще ничего не было, они просто сидели за столом и разговаривали. Сперва напротив, потом рядом на коротком диванчике, с которого Камилла постоянно съезжала вниз. Виталий обнял ее рукой за полную талию, и она почувствовала себя как на первом свидании, которое состоялось так давно, что теперь казалось не правдоподобным. Прокуренная кухня постепенно теряла очертания, свет они погасили, рассвет был далек. Длинная февральская ночь, на удивление тихая, потрескивала за окном. У нее замерзли ноги, и Виталий, сидя на полу, грел ее ступни, поставив их себе на ладони. Камилла смеялась и делала «велосипед», глядя на мужчину, который стоял перед ней на коленях, сжимая в ладонях ее маленькие, обтянутые чулками ступни.
– Ну вот и полночь, – сказала она. – Да в общем, это уже все равно. Ты будешь кому-нибудь звонить?
– Нет.
– А я позвоню. Сиди так, я сейчас.
И она прикрыла за собой дверь, чтобы он не слышал, как она объясняет мужу, что вынуждена была морально поддержать спивающуюся подругу. И как спрашивает, удалось ли завести ее красный новенький «фиат», хватило ли еды, вернулась ли домой старшая дочь…
Виталий ждал, покорно сидя на коленях. И, увидев его в той же, приниженно-покорной позе, Камилла вдруг поняла, что так просто они уже не расстанутся.