Глава 18

– И все-таки я туда не пойду, – заявила Ольга, испуганно оглядывая старинный трехэтажный особняк. – Мне не по себе.

В этом доме с лепными украшениями по карнизу, ложными колоннами и облезлой зеленой штукатуркой не было ничего пугающего. Он был так же обаятелен, как его ближайшие соседи – разноцветные, поблекшие, старые московские дома, больше похожие на торты, чем на современные жилища. И все-таки этот дом ее пугал. Она слишком хорошо помнила те дни, когда нарочно старалась завернуть в этот переулок, пройти под окнами второго этажа, ненароком поднять голову и осмотреть задернутые занавески… В окнах квартиры, где жил Виталий, всегда были задернуты занавески. Однажды он сказал, что у жены какая-то маниакальная страсть все запирать, задергивать, прятать. Это было в ту пору, когда Ольга даже не подозревала, что когда-нибудь станет его женой, что он все-таки решится… В ту пору, когда Ирина была для нее только безликим пугалом, известным лишь понаслышке, а Таня – не реальной девочкой с хмурым взглядом и небрежно причесанными волосами, а бледным наброском ребенка, наспех сделанным ее отцом.

– А я хочу, чтобы вы пошли, – упрямо повторила Таня. Они уже отпустили такси и стояли у подъезда. Девочка позванивала зажатыми в руке ключами и оглядывала окна своей квартиры. – При вас она не станет разоряться.

– Как раз при мне она и распустит язык, – возразила Ольга. – А то и руки… Разве ты не помнишь, что однажды твоя мама…

– Вы про ту пощечину? Нет, теперь она не посмеет, – заверила Таня. – Вы же не знаете, как она изменилась, теперь все будет по-другому.

– Ты уверена, что мамы нет дома? – спросил Илья. Он-то не колебался.

Оглядывая его припухшее со сна лицо, Ольга понимала, что он рвется в бой. Илью удалось разбудить с большим трудом, но едва открыв глаза, он развил необычайную деятельность. Самостоятельно передвинул и расставил на прежние места мебель. Помог отнести на кухню грязную посуду, заявив, что вечером будет мыть ее на пару с Таней. Позвонил мастеру и твердо обещал: еще сутки промедления, и он найдет на него управу. Мастер дал клятву явиться с рабочими сегодня же. Задержка-де вышла только из-за того, что они слишком заняты на другом объекте. Вся эта бурная деятельность была Ольге не по душе. Она слишком устала от вчерашних поминок и была не расположена что-то предпринимать. Но тут вмешалась Таня. Девочка заявила, что ей не во что переодеться и она желает немедленно привезти сюда вещи. Илья ее поддержал:

– В самом деле, может похолодать, слишком долго держится теплая погода. А у нее даже кофточки нет. Едем!

И они поехали.

Ольге понадобилось немалое мужество, чтобы решиться войти за Таней в широкий старомодный подъезд. Илья следовал за ними, громко комментируя состояние дома. Он сразу заметил трещины на штукатурке, отсыревшую подвальную дверь и разбитое стекло в окне на площадке. Поднимаясь на второй этаж, он приказывал Ольге не робеть: правда за ними. Если ребенок не хочет жить с матерью, он может выбрать любого опекуна по своему усмотрению. Таня горячо его поддерживала. Она отперла дверь, даже не позвонив. Но им повезло – Ирины дома не оказалось.

Зашторенные окна, идеально натертые паркетные полы, блестящая старинная мебель. Ни единого цветка на подоконниках, но зато целый букет искусственных роз в спальне на подзеркальнике. Громкое сухое тиканье часов, в каждой комнате их было по несколько штук – от старинных напольных агрегатов до современных будильников. И все, на удивление, показывали одинаковое время.

Ольга отметила это, переходя из комнаты в комнату вслед за Таней. Ее собственные часы (а их было немного) всегда умудрялись показывать разное время, и потому она часто опаздывала на уроки.

– Помогите мне, – попросила девочка, останавливаясь перед платяным шкафом в самой маленькой комнате. – Что нужно взять? Я не знаю.

– Белье, конечно, – сказала Ольга. – И теплые вещи, и… Это твоя комната?

Вопрос не был излишним. Ничто в этой комнатке не указывало на то, что тут живет подросток. Никаких плакатов на стенах, никаких безделушек. Учебников тоже не было видно. На отполированном столе красовался стакан с заточенными карандашами и новенькими ручками. На почетном месте лежал коричневый том из собрания сочинений Л.Н. Толстого. По его потрепанному корешку Ольга определила, что под обложкой наверняка скрывается «Война и мир». Бывая в гостях, она часто разглядывала подписные издания и никогда не ошибалась, выделяя самые читаемые по плохому состоянию корешка. У Достоевского это – «Преступление и наказание», у Гоголя – «Мертвые души», а у Толстого – «Война и мир». Причем последний том обычно выглядел идеально – как видно, школьники редко до него добирались.

– У меня тут был музыкальный центр, но его украли, – сообщила девочка. – Правда, зачем он мне? Мама все равно не давала денег на диски. А слушать радио как-то неинтересно. Оля, а полотенца брать?

– Бери, что хочешь, – ответила та. – Главное, поскорее отсюда уйти.

– Вы ее боитесь?

Если бы Ольга находилась в своем классе, она бы немедленно ответила «нет». Хотя бы потому, что не могла себе позволить проявить слабость. Но сейчас она промолчала. В этой квартире все казалось враждебным. Сам ее запах – устоявшаяся, густая смесь испарений старого дома, дорогих духов и пряностей – пугал женщину, как запах бешеного дикого животного, которое затаилось где-то в углу и выжидает удобного момента, чтобы укусить.

– Вы боитесь, – как будто удовлетворенно отметила Таня, не дождавшись ответа. – Ну и напрасно. Если она появится, увидите, как я с ней расправлюсь.

– Мне не хотелось бы этого видеть, – ответила Ольга, изо всех сил стараясь сохранять уверенный тон. Но она понимала, что ни ее страх, ни слабость не укроются от глаз девочки. Та смотрела на нее снисходительно, почти покровительственно.

В это время их окликнул Илья. Он находился в спальне Ирины. Девочка дала ему четкие указания насчет того, как найти в шкафу ее купальный халат, без которого она не сможет принимать ванну.

– Танечка, лапочка, ты не взглянешь на одну штучку?

– И почему он всегда обращается ко мне, как к младенцу? – возмутилась Таня. – Подумаешь, раз он крестный, значит, имеет право сесть мне на шею?! А как вчера напился, уже не помнит? Постыдился бы!

– Так он твой крестный?

Ольга не получила ответа, Таня уже вышла в соседнюю комнату. Через мгновение послышался негромкий вскрик девочки и голос Ильи. Они наперебой звали Ольгу. И как выяснилось, не напрасно. В спальне обнаружилась потрясающая находка. И она была вовсе не из числа тех вещей, которые собиралась взять с собой Таня.

– Девочки, посмотрите-ка на эту вещицу. – Илья хмурился, склонившись над столиком трюмо. Руки он заложил за спину, будто боялся лишний раз к чему-то прикоснуться.

Ольга подошла ближе. Трюмо было современное, оно резко выделялось из общей обстановки. На столике был идеальный порядок: выстроенные в ряд тюбики губной помады (эта марка никогда не была ей по карману), духи («Зачем Ирине столько, ведь она душится не так часто?»), несколько шкатулочек. Одна из них была открыта, и там среди пуговиц и катушек с нитками…

Таня ахнула и потянулась было к шкатулке, но Илья успел перехватить ее руку:

– Постой, мне кажется, этого нельзя трогать.

– Но это же мамины кольца! Их у нас украли. – Таня пыталась вырваться – она совсем потеряла уважение к авторитету взрослых. – Ну, пусти, я должна посмотреть!

– Дядя Илья прав. – Ольга охрипла от волнения, обменявшись с Ильей выразительными взглядами. – Трогать ничего нельзя. Кажется, нам нужно кое-куда позвонить.

– Она говорила, что кольца украли все до одного! – бесновалась Таня, указывая на шкатулку. Впрочем, трогать ее она уже не пыталась. – А вы, Оля, не верили мне! Теперь смотрите сами, она врала! Кольца на месте, и все остальное тоже найдется, если хорошенько поискать!

– Она права, – заметил Илья. – Впрочем, неудивительно. Девочка знала, с кем жила. Оля, срочно звони Самохину. Кажется, мы сделаем ему большой подарок!

– Но… – Та все еще не могла собраться с мыслями. Эта квартира наводила на нее тихую панику. – Может быть, лучше позвонить с улицы?

– Звони, нечего бояться, – отрезал он. – Пусть она боится.

– Верно! – поддержала его девочка. – Я и сама могу позвонить!

Но звонить ей, разумеется, никто не позволил. К телефону пошла Ольга. Она с тяжелым сердцем набрала номер Самохина, услышала, что следователь занят, и обещала перезвонить позже. Она почему-то надеялась, что разговор не состоится.

Положив трубку, с минуту прислушивалась к голосам в спальне. Илья с Таней, по-видимому, легко находили общий язык. Ни он, ни она не казались расстроенными. Илья был даже весел.

«А что удивительного? – подумала женщина. – Если кольца не украдены, то все остальное тоже. А значит, никакой кражи не было вообще и все улики подделаны. Я думала о чем-то в этом роде, но чтобы вот так повезло… Мой поясок… Сапфировый браслет и деньги… Мы свободны и можем уехать в Германию, как он и обещал? Но почему я совсем не рада этому? Неужели мне жаль Ирину?!»

– Я сразу все поняла, когда она припрятала жемчужное ожерелье, – заливалась в спальне Таня. – У нее рука дрожала, как у воровки, понимаешь, дядя Илья? И зачем она просила, чтобы я не говорила об этом следователю?

– Олечка, ты дозвонилась? – крикнул мужчина.

– Сейчас!

Она снова сняла трубку и тут же положила на место. На сердце было так тяжело, что женщина боялась заплакать. «Но почему? Разве мне ее жаль? Разве я могу жалеть эту нелепую, истеричную, злую особу? Она замучила мужа и ребенка, лжет, даже не сознавая этого… Возможно, страдает и другими пороками, в том числе клептоманией. Обокрасть себя… Автоклептомания? Что бы там ни было, но щадить ее нечего, разве она не пыталась нас погубить?! Иначе зачем подделала улики?» Но что-то мешало ей испытывать ту же радость, которой предавались Илья и Таня. Ей вспомнилось бледное серьезное лицо Ирины в убогом уличном кафе. Ее деловитый, сухой тон, вынужденная любезность. И совершенно нелепый вымысел о звонке Виталия. Сам Виталий не подтверждал этого звонка, однако объявился дома всего спустя сутки.

"Я все могу понять, но не понимаю, как она могла предвидеть время его возвращения, если он ей не звонил, – подумала Ольга. – Для этого нужно быть ясновидящей. А такими способностями она вряд ли обладает, иначе была бы добрее… Но Ирина никогда и ничего не делала зря! Если она выдумала звонок, значит, он являлся частью какого-то плана. Но звонок никуда не подходит! Мой пояс – да! Она пробралась к нам в квартиру и украла его, чтобы потом бросить на меня подозрения. Улики против Ильи еще как укладываются в схему. Вот только потом кое-что пошло не по плану. Прежде всего Ирину выдала дочь.

Затем следователь оказался умнее, чем она рассчитывала. По-видимому, на наше с Ильей счастье. Но к чему она выдумала звонок?"

– Оля, в чем дело? – появился возбужденный Илья. – Мы еще кое-что обнаружили. Все-таки Ирина дура!

Ольга испуганно покосилась на дверь, но мужчина отмахнулся:

– Не беспокойся, девочка это отлично знает. Подумать только, Ирина держала в той же шкатулке страховые полисы! И как ты думаешь, на какую сумму были застрахованы ее никчемные картины?

– Ах, перестань. – Женщина снова взялась за телефон. – Мне это совсем неинтересно.

– Но все-таки какова наглость? Она ведь могла получить за все вдвойне, – возбужденно говорил Илья. Он был буквально вне себя от возмущения. – Продать все, что якобы было у нее украдено, и вдобавок получить страховку! Она ничем не рисковала, даже браслетом и деньгами, которые мне подкинула. Ведь все это ей обязательно вернут, когда кончится следствие! – Он торжествующе улыбался. – Но жадность ее подвела! Я всегда говорил, что она не знает чувства меры, и оказался прав. Ирка была дурой, но ей помогал какой-то бес. Но на этот раз он сплоховал.

– Замолчи, у меня в ушах звенит, – пробормотала Ольга, вслушиваясь в длинные гудки. – О чем ты говоришь, Илья? Какой еще бес?

– Не надо было оставлять себе ожерелье, – пояснил он. – И держать в доме кольца! И вообще, если хорошенько поискать, то, я думаю, все вещи найдутся здесь, за исключением тех, которые она могла продать.

В трубке наконец раздался голос Самохина. Ольга молча поманила Илью. Она вдруг раздумала объясняться со следователем. «Если я посажу Ирину, как это будет выглядеть? Как бабья месть? Нет, ни за что».

Илья говорил недолго, но от того, что она слышала, у женщины мороз шел по коже.

– Да, по-видимому, это те самые кольца, – говорил Илья. – Я их припоминаю. И еще там есть страховые полисы, девочка их нашла. Знаете? Она сама призналась? Вы с ней виделись?

Положив трубку, он радостно сообщил:

– Ирине конец, она попалась!

– Чему ты радуешься? – грустно спросила Ольга. – Подумай, чем это может кончиться.

– А чем еще, кроме ее ареста?

– Но девочка останется сиротой!

– Таня! – крикнул он, и «сирота» тут же объявилась в дверях. Расстроенной она никак не выглядела. Скорее наоборот, она сияла и впервые стала похожа на ребенка. – Детка моя, ты ведь предпочитаешь жить с нами?

– Разумеется, крестный, – почти кокетливо ответила она. – Вы ведь не будете меня бить?

Илья поклялся всеми святыми, что у него скорее руки отсохнут, чем он прикоснется к Тане.

Девочка была довольна:

– Папа тоже никогда меня не трогал. Хорошо бы ее посадили лет на десять! А еще лучше – пожизненно! И этого мало будет!

– Замолчи!

Этот возглас вырвался у Ольги непроизвольно. Незадолго перед тем она твердо решила не вмешиваться, предоставить события их естественному ходу. В конце концов, что она может изменить? Если Ирина сама себя погубила, упустив из виду несколько деталей, туда ей и дорога. Но все-таки девочка ее пугала. Пугал и Илья – он радовался слишком искренне.

«Неужели я ей и впрямь сочувствую? – изумлялась женщина. – Этой стерве, которая била меня по лицу, которая отравила мою любовь, мою семью, лишила меня самоуважения? Да я всегда желала ей только несчастья! А теперь, когда она попалась, мне почему-то ее жалко!»

Она сама не верила тому, что это чувство искренне. Но как ни старалась, не могла обрадоваться гибели Ирины. Ей становилось все тяжелее, а Таня между тем веселилась:

– Теперь я смогу перенести свои вещи в другую комнату. Та слишком маленькая, и там никогда не бывает света. Окна во двор, а под ними помойка… Она нарочно засадила меня в самую темную конуру, чтобы я не глазела на улицу и не отвлекалась от учебы. А теперь я куплю себе все, что захочу! – Она забеспокоилась:

– Дядя Илья, я ведь смогу распоряжаться деньгами?

– Разумеется, детка, они твои! – ласково сказал он. И на этот раз Таня не стала возмущаться, почему с ней обращаются как с маленькой.

Ольга не выдержала:

– Прекрати прыгать! – Она повысила голос совсем как в лицее, когда ученики окончательно теряли чувство меры и принимались ходить на голове. – Ты ведешь себя безобразно! Немедленно собирай вещи и уходим отсюда!

– Да зачем торопиться? – попробовал возразить Илья, но Ольга уже никого не слушала. И уже не потому, что квартира наводила на нее страх и ей то и дело попадались на глаза вещи Ирины. Девочка пугала ее намного больше, чем сама хозяйка этой квартиры.

По дороге домой, в такси, Илья снова завел речь об отъезде в Германию. Он был счастлив, это было заметно с первого взгляда. Глаза блестели, голос звучал оживленно, интонации стали сплошь триумфальными. Он говорил как победитель:

– Теперь с этим чертовым делом покончено, и вскоре мы с тобой можем уехать. Документы у тебя в порядке? – Паспорт у меня есть, – неохотно ответила Ольга. – Но что-то я сомневаюсь.

– Почему?! Неужели ты думаешь, что лучше остаться в Москве, одной?

– Но я не одна. У меня тут неподалеку мама. Илья засмеялся:

– Можно подумать, я предлагаю тебе эмигрировать! Мы же вернемся, и очень скоро. О, ты увидишь, все пойдет как по маслу! У меня намечается большая сделка, и теперь все будет в порядке. И с деньгами в том числе.

Таня сидела молча, в разговор не вмешивалась, вопросов не задавала. Казалось, она даже не слышит, как спорят ее новоявленные опекуны, а думает о чем-то своем.

– Самое главное – поскорее уехать, – горячо агитировал мужчина. – Не упустить удачного момента. А еще нужно продать твою квартиру.

– Продать?! – ошеломленно переспросила Ольга. – Но зачем?!

– Ты думаешь, с нее будет много проку? Я не строитель, но и то с первого взгляда вижу, что ремонт получится не ахти. Они сэкономили на материале, покупали самый дешевый, а брали с вас, как за дорогой. Но тут уж ничего не поделаешь. Лучше всего побыстрее все доделать, хотя бы на скорую руку. И продать квартиру как новую. Увидишь – мы выручим большие деньги!

– Но я не собиралась ее продавать. – Ольга окончательно растерялась. – Ты никогда не говорил, что нужно продать… Где же я буду жить? Сам знаешь, тогда я лишусь последнего…

– Мы купим другую квартиру, а может быть, хватит и на загородный дом. Я присмотрел чудесный участочек в Подмосковье. Совсем близко от центра, если на машине, замечательный воздух, рядом водохранилище. – Илья был положительно вдохновлен этой идеей. – И мы сможем перевезти туда твою маму, она даже не почувствует разницы!

Ольга подумала, что об этом прежде всего стоит спросить ее маму. Сможет ли та жить с таким человеком, как Илья? Мама – ее заезженные виниловые пластинки с полным набором мировой классики, ее мягкие халаты, робкий взгляд и вечно извиняющийся голос. Ее нелюбовь к телефонным звонкам – дорого и не поговоришь толком. Ее телеграммы, болезни, добрые советы и грустный взгляд, так часто устремленный в себя… Женщина вдруг ощутила такую острую тоску, что чуть не заплакала. Как она могла что-то скрывать от матери? Почему до сих пор не приехала к ней, всего-то пути несколько часов. Почему не исповедалась во всем, что творилось вокруг нее последние дни…

– Не стоит цепляться за квартиру, какой бы хорошей она ни была, – продолжал проповедовать Илья. – Нет ничего лучше собственного дома, а я уж позабочусь, чтобы дом получился отменный.

– Вы поженитесь? – неожиданно включилась в разговор Таня.

– Подслушиваешь? – упрекнул ее Илья. – Тебе еще рано думать о таких вещах.

– Да ничего не рано. Я и сама выйду замуж, – с усмешкой ответила девочка.

– А у тебя есть парень?!

– Теперь будет, – пообещала та, с удовлетворением заглядывая в сумку. Ольга отвернулась. Она не могла этого видеть – девочка на ее глазах упаковала почти всю косметику матери, мотивируя тем, что в тюрьме помада не понадобится, а на воле очень даже пригодится.

Таня всерьез занялась своим обустройством. Ольга помогала ей, но не слишком рьяно. Она ограничилась тем, что выделила девочке постоянное спальное место – все на том же диванчике да позаботилась о том, чтобы расчистить для нее письменный стол. Таня даже не поблагодарила. Девочка была настолько счастлива, что совершенно не замечала, что причиняет определенные неудобства.

Илья, отыскав каким-то чудом уцелевшую бутылку, опохмелялся, закусывая остатками салатов. Ольга, войдя на кухню, прислонилась к притолоке.

– Что теперь будет? – спросила она, вдоволь налюбовавшись тем, как тот подчищает тарелку.

– У нас все будет замечательно.

– Нет, что ждет Ирину?

Он высоко поднял брови:

– Тебя всерьез это беспокоит?

– Представь, да. Я понимаю, что она сама себя ограбила, – такой безумный шаг вполне в ее духе. Она бы не остановилась ни перед чем, чтобы доставить нам проблемы. Но что с ней теперь сделают? Посадят в тюрьму, как надеется это ясноглазое чудовище?

Илья с усилием проглотил кусок хлеба и ответил, что не стоит называть подобным образом невинного подростка. Тем более, что девочка за свою недолгую жизнь натерпелась такого ужаса, о котором Ольга даже представления не имеет.

– Что бы она ни перенесла, пока жила с матерью, это еще не дает ей права сажать Ирину в тюрьму, – упорствовала Ольга. – К ней нельзя относиться как к нормальному человеку. Если мы всегда называли ее сумасшедшей, то сейчас должны быть снисходительней… Таких даже на суде оправдывают!

Илья посерьезнел Он спросил не желает ли та, чтобы преступница осталась безнаказанной и всю оставшуюся жизнь терзала ребенка?

Ольга нервно пожала плечами:

– Не забывай, этот ребенок очень скоро перестанет быть таковым Таня взрослеет на глазах, и видеть это жутковато. По-моему, в ней слишком много ненависти. И потом, что такого сделала ее мать? Ограбила себя? Это почти смешно.

– А в тебе слишком много доброты! – возмутился Илья. – Не забывай – твоя невинная жертва пыталась нас посадить!

– Но у нее же ничего не вышло, – возразила Ольга. – Следователь на нашей стороне, и каждый здравомыслящий человек сразу поймет, что мы невиновны.

– Ты сбрасываешь со счетов одно обстоятельство. Ирина очень подозрительно выглядит в другом деле, куда более серьезном. Ты еще помнишь, что у тебя убили мужа?

Илья добавил, что бывшая жена его покойного друга вовсе не относится к числу кротких или недогадливых натур. Получив телеграмму, на которую Ольга даже внимания не обратила, та, вероятнее всего, стала действовать.

– Таня говорит, что мать сразу уехала из дому и вернулась поздно в невменяемом состоянии.

– Ну и что? Даже если они с Витей встретились…

– Ты представляешь, что могло произойти в таком случае?

Ольга молчала.

– Если она колотила мужа за малейшие провинности, то что могла она с ним сделать после суда, не уплаченных вовремя алиментов и вообще после развода? Убила бы, она же повторяла это неоднократно.

– Нельзя понимать так буквально… Илья перебил:

– В отдельных случаях можно. А Ирина как раз и есть тот особый случай, когда самые безумные поступки становятся реальностью. Олечка, лучше не думай обо всем этом ужасе! Ты, во всяком случае, ни при чем, да и я тоже. Лучше позаботься о себе самой. Если ты не продашь квартиру сейчас, когда самый разгар сезона, то цены могут упасть…

– Но где я буду жить, пока ты не построишь свой замечательный дом?

В эту минуту зазвонил телефон. Спорящие так увлеклись, что трубку пришлось снять Тане. Через секунду раздался ее пронзительный голос, до удивления схожий с голосом Ирины:

– Ну кто-нибудь, подойдите!

– Я не шучу, сейчас очень хороший момент для продажи. – Илья отодвинул тарелку и вышел в коридор. – Да, – раздалось оттуда. – Слушаю. Что? Сейчас позову. Оля, тебя!

Звонила престарелая родственница Виталия, о которой Ольга давно успела забыть. Та не была на похоронах по той простой причине, что ей отказали как ноги, так и разум. Эта двоюродная бабушка была знакома Ольге лишь понаслышке. Они с Витей никогда у нее не были.

– Я разбирала старые узлы и нашла чудесные вышивки, – как всегда, без предисловий начала престарелая дама. – И я сразу подумала о вас с Витенькой, ведь вы обзаводитесь хозяйством!

Ольге случалось говорить с ней всего несколько раз, исключительно по телефону. И разговоры эти были настолько оригинальны по форме и содержанию, что сейчас она вовсе не удивилась тому, что бабушка считает вышивки актуальной темой для беседы на другой день после похорон Виталия. Ольга не раз удивлялась тому, что та еще в состоянии набирать правильные телефонные номера.

– Как вы поживаете? – поинтересовалась старушка.

– Очень хорошо, – покладисто ответила Ольга. – А как вы себя чувствуете?

– Давление скачет, и ноги крутит, – пожаловалась старушка. – Вышивки можешь забрать, мне они не нужны.

– Спасибо, я как-нибудь заеду, – пообещала она.

– Вот славно! – обрадовалась родственница. – Как Витя? Здоров? Почему он всегда бросает трубку, когда я звоню? Ему скучно со мной разговаривать?

Ольга хотела было ответить, что ее супруг не в состоянии ни взять, ни бросить трубку, а разговаривать теперь может разве что с помощью спиритического сеанса… Но ничего не ответила, поскольку старушка поразила ее очередным заключением:

– Голос у него был бодрый.

– Да? – протянула женщина. – Наверное… Может быть, купить вам какие-нибудь лекарства?

– У меня все есть, – порадовала ее та. – Приезжайте ко мне поскорее. А то как бы моль не съела все вышивки. А там есть очень красивые, с анютиными глазками!

Ольга повесила трубку и вздохнула. Она была вовсе не расположена в очередной раз извещать кого-то об обстоятельствах гибели своего мужа. Если престарелой бабушке хочется думать, что тот еще жив, тем лучше. Это она и сообщила Илье. Тот расхохотался:

– Милая дама! Как ее зовут? Антонина Павловна? Знаешь, я бы не прочь к ней заехать.

– Но придется сказать ей, что внук погиб!

– Даже если ты скажешь это сто раз подряд, она тебе не поверит, потому что убеждена в обратном. Старики думают, что смерть приходит только с возрастом. Она приняла бы меня за Витьку? Дамочка совсем выжила из ума. – Он рассмеялся. – Боюсь, что скоро придется устраивать еще одни похороны…

– Куда положить косметику? – вмешалась Таня.

Ольга оглянулась и ахнула: девчонка успела накраситься, но так неопытно и аляповато, что вызывала лишь единственное желание – умыть ее горячей водой с мылом.

– Я тебе покажу косметику, – неожиданно сурово произнес Илья. – А ну, валяй в ванную!

Скорее всего, он имел в виду умывание. Но Таня поняла все по-своему. Ольга убедилась в этом, когда вошла туда и обнаружила, что зеркальные полочки сплошь заставлены краденной у Ирины помадой и флакончиками духов.

Девушка не знала, что было тому виной – разливное вино, которое они с мужем покупали на рынке, сомнительной чистоты посуда, в которой приходилось готовить обед, или безжалостное южное солнце. Но вот уже второй день она лежала в постели и все, что могла себе позволить, – это стакан теплой воды да таблетку аспирина. Ничего иного желудок просто не принимал.

– Ты поправишься, – уверял ее любящий супруг. – Немножко потерпишь и через неделю снова будешь жариться на пляже!

Катя была настроена куда более пессимистично. Она считала, что если отдых обернулся таким тяжелым испытанием, то самое лучшее вовремя его закончить. Тем более, что они забрались так далеко от дома! А вдруг болезнь окажется серьезней, чем она полагает? Вдруг придется лечь в больницу? И почему муж не согласился с ее предложением? Она с самого начала хотела поселиться в каком-нибудь недорогом пансионате, где, по крайней мере, всегда могла бы получить врачебную помощь. Но он высказался за то, чтобы поехать путешествовать самостоятельно, воспользовавшись услугами частного сектора.

– Я могу здесь подохнуть, и никому не будет до меня дела, – жаловалась она, вертясь на жесткой бугристой постели. Ничего иного хозяйка частного пансиона предоставить не смогла или не захотела.

Супруг тоже впал в депрессию. Он планировал поход в юры, ныряние с аквалангом, дегустацию местных вин, таких дешевых и бархатистых… Вместо этого приходилось нести тоскливую вахту у постели больной жены. Поэтому, когда Катя всерьез стала настаивать на немедленном возвращении в Москву, он даже не сопротивлялся Билет пришлось покупать с огромной переплатой, но стоило им сесть в поезд, как жене стало намного лучше. А поздно вечером, засыпая, она даже проговорила, что назавтра с удовольствием съест помидор. Огромный помидор был куплен и съеден утром на маленькой, залитой солнцем станции. Никакого вреда молодой женщине это не принесло, и к Москве она подъезжала почти здоровой.

Этот день показался Ирине бесконечным. За окном стемнело, половина часов в доме остановилась – женщине некогда было их завести. Старый телевизор, установленный на подставку взамен украденного, работал вхолостую, без звука. И везде были чужие люди – хозяйка даже не пыталась протестовать, когда те открывали шкафы и обшаривали ящики комода…

– Этих колец и в помине не было, – рыдала женщина. Но на этот раз она осталась в одиночестве. Адвокат после короткого и решительного объяснения покинул ее. – Неужели вы считаете меня такой дурой?

– А вы, видимо, всех подряд считаете дураками, – откровенно подвел итоги следователь. – Ирина Юрьевна, давайте кое о чем договоримся. Если вы скажете правду, это…

– Смягчит мою участь? – Она раздраженно вытерла слезы и ринулась в бой:

– Ничего мне от вас не нужно, я невиновна!

– То же самое повторяли все, кому вы подкидывали улики.

– Я ничего не подкидывала!

– Вот как? Почему же часть украденного оказалась у них, а другая – у вас? И эти книги, и картины? Вы же внесли все это в опись! – Следователь с торжеством демонстрировал обнаруженные в квартире вещи. – Можете это объяснить?

Обыск, в полном понимании этого слова, даже не понадобился. Все лежало практически на виду, стоило открыть дверцу стенного шкафа. Хозяйка только зажимала рот мокрой от слез рукой и причитала, что ничего подобного не ожидала увидеть.

– Это все Танька! – Она опустилась в антикварное, заново обитое кресло и уставилась в потолок. – Это она меня подставила!

– Хватит сваливать вину на дочь!

– Помяните мое слово…

– Ирина Юрьевна, – еще вполне вежливо, но уже очень твердо произнес следователь, – у меня есть все основания полагать, что вам пора собирать необходимые вещи.