Книга: Разбитые маски
Назад: Глава 15
Дальше: Глава 17

Глава 16

Первый ком земли бросила в могилу Маша. Никому из присутствующих и в голову не пришло, что это должна была сделать вдова. Ольга стояла рядом, но чувствовала себя так, будто находится далеко, за кладбищенской оградой. С ней почти никто не заговаривал, произносились разве что вежливые фразы, выхолощенные и по существу пустые.
«Неужели все знают о нас с Ильей? – билось у нее в висках. – Какой позор! Но откуда они могут знать? Да, он помогает, распоряжается, он тут первый человек, к тому же пока живет у меня… Но ведь это еще ни о чем не говорит?»
Камилла по-прежнему держалась рядом. Она не плакала, не проявляла внешнего волнения, но все оглядывались на эту монументальную черную фигуру, будто чувствуя в ней загадку. Илья быстро утирал слезы – на кладбище, на краю разрытой могилы, он неожиданно расплакался. Ольга заметила, что эти двое о чем-то говорили по дороге к участку. Она не слышала о чем, так как нарочно отошла подальше. «Не дай бог решат, что ревную!» Потом пара распалась, Илья догнал Ольгу, и к могиле они подошли вместе.
Тогда, по дороге, он тихонько выругался:
– Все-таки Камилла дура! Ну никогда бы про нее такого не подумал! Эти телеграммы – чисто бабья глупость!
– Ты не подозревал ее? – также тихо спросила Ольга. Она все еще находилась под впечатлением того, что услышала от Камиллы. Такая странная выходка никак не укладывалась в голове.
– Ее – в последнюю очередь, – горячо заверил Илья. – Я считал ее разумным человеком, а она отколола такой безобразный номер… Рехнуться можно! Кстати, следователь не спрашивал тебя о телеграмме?
Ольга удивилась:
– Конечно, нет. Как он мог знать об этом? Правда, когда он сказал, с какого этажа упал Виталий, мне что-то такое вспомнилось, но я не поняла… Была потрясена, не успела сообразить… Да и про телеграмму уже забыла, думала, это чей-то дурацкий розыгрыш. Иркин, например. А тут выясняется, что она получила такую же телеграмму!
– Олечка, давай договоримся: никому об этом не говори. Будем знать мы трое – ты, я и Камилла. Понимаешь, в чем проблема? Они могут решить, что ты там побывала и помогла мужу упасть!
– Что?!
– Тише! – Он сжал ее локоть незаметно, но сильно, почти причиняя боль. – Мы пришли. Потерпи еще немного, не плачь. Скоро поедем домой, и ты сможешь прилечь…
– Смотрите, это что – они?! – послышалось вокруг. Заговорили сразу несколько человек, поднялся тревожный шепоток. Ольга подняла голову, оглянулась. Сзади стояла Ирина с дочерью.
«Ужас! – Женщина вздрогнула и отвернулась. – Только бы она не устроила сцены!»
Но Ирина молчала, ни с кем не заговаривала, держалась поодаль. Зато Таня протиснулась к могиле, заглянула в яму со странно-деловитым видом и без понуканий бросила горсть земли. Какая-то незнакомая женщина сделала попытку обнять девочку за плечи, но та смерила ее в ответ таким взглядом, что соболезнующая живо отшатнулась. Не успела Ольга опомниться, как девочка решительно двинулась к ней.
– Здравствуйте, – сказала Таня. Это было едва ли не первое слово, услышанное от нее Ольгой. Во время их прежних, редких и всегда неприятных встреч девочка молчала, как заговоренная.
– Здравствуй… – с трудом ответила женщина. – Ты…
Она не знала, что нужно, а главное, можно сказать. Выразить соболезнования? Нет, их могут принять как издевку. Сказать, что виновата перед ней? Но в чем? Может быть, вспомнить что-нибудь хорошее о Виталии, ее отце? И Ольга с ужасом поняла, что ничего хорошего ей на ум не приходит. Она испугалась: «Как же так?! Ведь он был порядочным человеком и мне до самого последнего времени было с ним хорошо! Я его любила! Неужели новая любовь так искажает старую?!»
– У меня к вам просьба, – так же деловито, очень по-взрослому продолжала Таня. – Можно у вас пожить пару дней?
Ольга потеряла дар речи. Сперва она решила, что ослышалась, но Таня повторила безумную просьбу, не отводя при этом пристального, серьезного взгляда. Наконец женщина откашлялась и хрипло сказала, что вряд ли это возможно.
– Почему? Место у вас найдется.
– Таня, ты подумала, как отнесется к этому твоя мать?
– Я договорилась с ней, – пренебрежительно успокоила ее падчерица. – Она не будет возражать.
«Я схожу с ума, – поняла Ольга. – Или уже сошла? Да что же это творится?!» К счастью, на помощь пришел Илья, он, конечно, слышал каждое слово и тоже был потрясен.
– Деточка, а что у вас с мамой случилось? – ласково, почти сюсюкая, спросил он.
– Мы не можем больше жить вместе, – исчерпывающе пояснила Таня.
– Как это, милая? Раньше ведь жили?
– То было раньше. А теперь, когда ее подозревают в убийстве, я боюсь там оставаться. Она и меня может прикончить.
Илья заметно переменился в лице. Ольга продолжала твердить про себя: «Схожу с ума, нет, уже сошла. Такого не может быть! Ирина видит, что дочка со мной общается, и спокойно на это реагирует. Она тоже сошла с ума, и девочка за компанию, и все мы, все…»
Наверное, она начала что-то говорить вслух, потому что Илья шикнул на нее. Ольга опомнилась, снова ощутив устремленные на себя взгляды. Вдова в беспамятстве, кого это удивит? Но вдова с новоиспеченным любовником по правую руку, с любовницей покойного мужа по левую, с бывшей женой покойного за спиной, лицом к лицу с падчерицей… «Адская смесь, – подумала Ольга. – И можно только удивляться, что мы все еще живы-здоровы, никто никого не задушил».
– Танечка, что ты говоришь? – с прежней улыбкой продолжал Илья. Ему тоже с трудом удавалось сохранять присутствие духа. – Иди к маме, ладно? Вы, может, поссорились, но это пустяки.
– Да не пойду я к ней, – возразила та. – И родни у меня, кроме вас, никакой нет.
– Но как же… – пробормотала та. – А бабушка? А тетя Маша?
Но девочка твердо стояла на своем:
– При чем тут тетя Маша? К черту ее! Она меня всегда терпеть не могла, и потом, у нее свои дети. Я хочу пожить у вас.
– И ты договорилась об этом с мамой? – вмешался Илья, оглядываясь на неподвижную, сухощавую фигуру Ирины. Та стояла как памятник самой себе, – прямая, застывшая, угловато-черная. – Поверить не могу!
– А вы сами у нее спросите, – с торжеством ответила девочка. – Ну так что? Можно у вас пожить?
«Давит на педаль», – подумала Ольга, неожиданно вспомнив свою незадачливую ученицу Леночку, которая, раз нажав педаль рояля, никак не решалась ее отпустить, из-за чего все звуки сливались в какой-то заунывный рев. Учительница сто раз просила вообще не пользоваться педалью, убеждала, что это дозволяется лишь тем, кто вполне овладел техникой… Но Леночка в восторге давила на педаль, как только учительница на миг ослабляла контроль.
– Если мама согласна, тогда, конечно, переезжай к нам. – Это сказал Илья.
Ольга не верила своим ушам, но тот уже приобнял девочку за плечи – это был покровительственный, совершенно отеческий жест. И Таня – вот чудо! – сразу потянулась к нему. Ее жесткий, пристальный взгляд смягчился, глаза налились слезами.
– Пойдем. – Он в последний раз взглянул на могилу, над которой уже вырос рыхлый неровный холмик. – Тут все кончено.
Ольга пошла за ними, стараясь не отставать. Она все еще не могла поверить, что падчерица попросила ее об убежище, а Ирина даже не взглянула в их сторону, когда уводили дочь. Стояла на краю участка, бессмысленно глядя на могилу полуприкрытыми глазами. Казалось, она дремлет, на лице не отражалось никаких чувств, женщина была совершенно неподвижна.
– Садитесь ко мне, – пригласила Камилла, отпирая свою машину. – Ты, Илья, поезжай с гостями, а ты, Оля, бери сюда девочку.
И снова Таня послушалась, без единого возражения села в красный «фиат» и даже с видимым удовольствием оглядела маленький уютный салон. Спросив разрешения, открыла окно. Девочка устроилась сзади, Ольга села рядом с водительским местом. Голова шла кругом, она то и дело оглядывалась, встречая загадочный взгляд девочки. Та как будто горевала по отцу и в то же время предлагала разделить свое ликование:
– Наконец-то я засну спокойно! Она каждый вечер устраивает мне сцены.
Машина слегка содрогнулась – это опустилась на водительское место Камилла.
– Поехали!
Она вела машину с небрежной уверенностью опытного водителя. Они ехали во главе колонны, тогда как прежде были в ее хвосте. Камилла молчала, потом не глядя протянула руку и включила радио. Таня тут же перегнулась вперед, будто выпуск новостей был сигналом нарушить тишину:
– Поминки будут?
– Конечно, – робко ответила Ольга. – Деточка, скажи, ты не шутила?
– Мне не до шуток, знаете ли, – отрезала та. – И не называйте меня деточкой, ради бога!
"В самом деле, сто раз помянешь Бога, – отчаянно подумала Ольга. – И кто просил Илью вмешиваться?! Я бы ни за что не согласилась забрать девчонку к себе! Ведь начнется форменный ад! А если… – Ей в голову пришло ужасающее предположение:
– Вдруг они с матерью заодно, и Таня – это что-то вроде десанта на моей территории? Ну конечно! Так и есть! Ни за что не поверю, что Ирина может так кротко снести подобную выходку! Ведь ни слова не сказала! Наверняка подсылает ко мне девчонку, чтобы та следила за мной и Ильей. А чем это может для нас кончиться, лучше не представлять".
Камиллу тоже занимали какие-то невеселые мысли. Она то и дело сжимала губы, слегка покачивала головой. Затормозив у светофора, женщина сняла шляпку и все так же, не оборачиваясь, протянула ее назад:
– Таня, подержи. А то я ни черта из-за нее не вижу.
Девочка повертела в руках шляпку, на секунду примерила, с любопытством посмотревшись в зеркальце заднего обзора, и тут же сняла.
– А я вас уже видела, – заявила она, обращаясь к обладательнице шляпы.
– Я тебя тоже.
– Вы приходили к следователю?
– Я-то да. А вот что ты там делала?
– Давала показания, – гордо сказала девочка.
«Какой-то бред. – Ольга пыталась бороться с головной болью и одновременно уяснять смысл разговора. – Эти двое говорят о чем-то своем и явно понимают друг друга. Они знакомы?»
– Тебя пригласили одну? – не поверила Камилла, вызвав тем самым бурное негодование Тани.
Девочка заявила, что она достаточно взрослый человек, чтобы явиться к следователю самостоятельно. Взрослость явно была ее коньком.
– И какие же показания ты дала? – все с той же иронией спросила Камилла.
– Между прочим, очень важные. – Таня все еще говорила возмущенным тоном. – Может, поважнее ваших! Из-за моих показаний, наверное, изменится все!
– Интересно, – заметила та. – Оля, зажги-ка мне сигаретку. Возьми в бардачке.
Та выполнила просьбу, и Камилла без тени брезгливости сунула в рот прикуренную влажную сигарету. Таня тем временем взахлеб рассказывала о своем визите к Самохину.
– Она, конечно, ничего ему не сказала, а я больше не могла молчать. Я уверена, что никто нас не грабил! Все на этом сходится: и дверь была заперта, и жемчужное ожерелье не взяли, и вообще – где она шлялась, пока мне лечили зубы?
– Угу, – качала головой Камилла. – Ты здорово соображаешь, слов нет! Но ты не подумала, что все это может быть случайностью? Дверь могли прихлопнуть, чтобы соседи не обратили внимания раньше времени, ожерелье не заметили или приняли за фальшивку. К твоему сведению, жемчуг – штука деликатная, мало кто различит подделку на глаз. У натурального и форма не идеальна, и блеск довольно тусклый… Ну а потом, твоя мама в самом деле могла в это время пройтись по магазинам.
– А вот пусть докажет! – горячилась Таня. – Тогда ее должны опознать продавцы!
– Детка, это невозможно, прошло слишком много времени. Ты представляешь, сколько народу проходит перед продавцами в центральных магазинах? Они к вечеру себя в зеркале не опознают!
– Ничего, раз другие доказывают свое алиби, эта пусть тоже докажет!
Ольга инстинктивно возмутилась:
– Таня, в каком тоне ты говоришь? Во-первых, почему ты называешь мать «она» или «эта»? Что за манера? Во-вторых…
– Вас не спросила, – неожиданно грубо ответила девочка. – Если я грублю, то у меня на это свои причины. Может, она не только нас ограбила, а еще и отца убила.
Неожиданно Камилла съехала на обочину и заглушила мотор. Мимо пронеслось несколько машин из похоронной процессии. Ольге показалось, что в одной из них мелькнуло встревоженное лицо Ильи.
– Я уже второй раз это слышу от тебя. – Камилла грузно обернулась. Ее взгляд стал угрожающим, лицо потемнело еще больше. – Ну-ка, рассказывай! Это следователь так считает?
Таня, по-видимому, перетрусила, но держалась по-прежнему вызывающе:
– А вам-то что? Это мои родители и мои дела.
– Да как тебе сказать. – Камилла продолжала сверлить ее взглядом. – Всех нас это касается. Я знала твоего отца.
«И довольно близко, – заметила про себя Ольга. – Что же мне делать? Выскочить и уехать на такси? Но куда? Ведь едем-то все в одно место!»
– Я считаю, что у нее была возможность убить папу, – продолжала Таня. – Мало того что она получила эту телеграмму и сразу рванула туда. Она еще и вернулась поздно, да в каком виде! А следователю врала, что провела в гостях у папы всего полчаса да еще и не поссорилась с ним!
Ольга невольно усмехнулась. Девочка заметила это и смерила ее взглядом:
– Хороший повод для веселья!
– Я вовсе не веселюсь. – Ольга взглянула на часы. – Просто нет больше сил слушать такие ужасы. Камилла, я вас прошу, поторопитесь. Мы будем на месте позже всех.
Та молча тронула машину с места. Таня тоже не проявила желания продолжить беседу, и до дома они добрались в гробовом молчании.
Квартира была забита народом – на поминки приехали все, кто был на кладбище, да еще явились соседи из числа тех, кто знал Виталия еще ребенком. В первый момент Ольга никак не могла сообразить, сколько же человек нужно усадить за стол, кто здесь гость, а кто пришел помогать. Наконец, призаняв с десяток стульев у тех же соседей, она кое-как разместила людей.
Илья ничем ей не помогал, он сразу сел за стол и налил себе водки. Еще занял место для Камиллы, и та сразу устроилась рядом с ним. Хозяйка сбивалась с ног. Она бегала на кухню, где бестолково толклись старухи-соседки, за все бравшиеся и ничего не доводящие до конца. Возвращалась с готовыми блюдами в комнату, к накрытому длинному столу. Рылась в переполненном холодильнике, обжигалась у плиты. И ей даже в голову не приходило, что в день похорон мужа распоряжаться застольем должен кто-то другой, а ей, как вдове, полагается сидеть спокойно.
Но одна помощница у нее все-таки была. Впрочем, помощь была скорее теоретическая. Таня ходила за ней по пятам, как хвостик, и то и дело давала ценные советы. Например, сообщала, что водка кончается, у кого-то нет вилки, кого-то облили соусом и срочно требуется соль и салфетка. От этой воркотни у Ольги голова шла кругом, тем более что она никак не могла смириться с переездом падчерицы в ее дом. Оборвать девочку она не решалась, на ум моментально приходили сказки, где обязательно фигурировала жестокая мачеха. Наконец Таня изрекла совсем уж потрясающую фразу:
– А эту отсюда надо выставить, все равно ничего не ест.
– Кто? Кого? – откликнулась замороченная Ольга. Она в это время резала на кухне соленую рыбу. Все крутившиеся на кухне соседки давно уселись за стол, она осталась одна.
– Да маму!
Жирный нож, которым Ольга тщетно пыталась поддеть серебряную рыбью кожицу, выпал из рук.
– Она что, здесь?!
– А вы и не заметили? – удивилась Таня. – Сидит в углу, ничего не ест и смотрит на всех как сыч. Скажите, чтобы уходила.
– Нет-нет, – испугалась женщина. – Раз пришла, пусть сидит. Танечка… Уж прости, что я опять об этом, но… Неужели ты всерьез собираешься жить у меня?
– Конечно.
– Но как ты себе это представляешь? Мы ведь почти незнакомы!
– Так познакомимся, давно пора, – ответила девочка с каким-то невероятным, почти безумным упорством. – Правда, нужно привезти кое-какие вещи, но это сделает дядя Илья.
– И как долго ты собираешься тут жить? – Ольга снова взялась за разделку рыбы. – Когда кончится лето, тебе нужно будет идти в школу, а твоя школа, наверное, далеко отсюда…
– О, – протянула Таня. – Когда мне нужно будет идти в школу, мама уже сядет в тюрьму, и я вернусь домой!
Это было чересчур, даже у Ольги, не питавшей к Ирине никаких теплых чувств, занялось дыхание от неприкрытой, яростной ненависти, которая звучала в этих словах.
– Ты этого хочешь? – Она не верила своим ушам. – Добиваешься, чтобы мать посадили?!
– Пусть получит по заслугам, – твердо прозвучало в ответ. – А я не пропаду. Кого-нибудь назначат опекуном, квартира у меня хорошая, деньги есть. Да все у меня есть, не беспокойтесь. Я вас надолго не стесню.
– Но ты не понимаешь, чего добиваешься, – прошептала Ольга, не сводя с нее глаз. Ей казалось, что в Таню вселился какой-то бес, не может пятнадцатилетний подросток всерьез говорить такое, так поступать. – Ты знаешь, что такое тюрьма? Да разве твоя мама заслуживает того, чтобы туда попасть? Она ведь не сделала ничего плохого!
Последние слова прозвучали так неубедительно, что она сразу замолчала. Криво нарезала рыбу – ей было совсем не до того, чтобы заботиться о красоте кусков, – и отнесла блюдо в столовую. На этот раз Таня осталась на кухне.
Гости уже успели изрядно выпить, блюда с закусками приняли разоренный вид, над столом, как тяжелый пар, висел беспорядочный гул голосов.
– Осталась дочка, еще несовершеннолетняя. Вылитый отец! Видели ее?..
– Ну, квартира осталась неплохая, только ремонту конца не видно!..
– Они не имели права делать эту перепланировку, можно подать в суд…
– И очень подозрительно, что Виталий погиб, потому что до этого четыре месяца где-то пропадал…
– Известно, как у нас работает милиция! Им бы только деньги взять, а найти человека не могли, мы уж его заранее похоронили…
– А сегодня хороним во второй раз, никак не могу поверить! И совсем еще молодой, я же знала его мальчиком!
Ольга поставила на стол рыбу и встретила мутный, хмельной взгляд Ильи. Он впервые напился при ней до такого состояния, и она почти не узнавала этого красного распаренного лица, бессмысленных глаз, приоткрытых мокрых губ. «Ему будет плохо, зачем он столько пьет! А Камилла тоже хороша, сидит рядом трезвая, хоть бы в одном глазу, и не останавливает его! Опять они рядом, что это значит? Сбежать бы отсюда к чертовой матери, за что мне эта каторга?!»
Она осторожно обошла стол, поменяла кое-кому тарелки, поставила две непочатые бутылки водки, хотя про себя полагала, что пить уже хватит. Гости не замечали ее заботы, никто не обращал на нее внимания, никто не сказал ни слова, про нее как будто позабыли. Ей некстати вспомнились тягостные, редкие визиты к родителям Виталия, которые происходили в этой самой комнате. Вспомнилось, как тот представлял им свою будущую невесту, какими взглядами встречала ее пожилая чета… И как, выйдя на кухню, она услышала голос его матери: «Ты сошел с ума, разрушишь себе жизнь!»
«А ведь так и вышло. – Ольга продолжала собирать грязные тарелки. – С ума он, правда, не сошел, но жизнь его кончена, а ведь прошло всего полгода со дня нашей свадьбы. И родители мертвы… Я принесла в этот дом только несчастье, и нечего удивляться, что на меня косо смотрят. Уж лучше это, чем открытая ненависть…»
Она оказалась за спиной у Ирины. Поколебавшись секунду, все-таки протянула руку и поставила перед ней чистую тарелку. Та в самом деле ничего не ела, но, возможно, потому, что перед ней попросту не было столового прибора.
– Радуешься? – низким натужным голосом поинтересовалась она, не поднимая головы.
«Начинается! – подумала Ольга с привычной обреченностью. – Вот сейчас…» Но никакого «сейчас», как ни странно, не последовало. Ирина продолжала созерцать стол, по-прежнему не прикасаясь ни к водке, ни к закускам. В дверь отрывисто позвонили, явился кто-то еще.
Она совершенно не помнила, кого звала на поминки, кого нет, но что не приглашала Самохина, в этом была уверена. А именно следователь и стоял сейчас на пороге.
– Вы? – Она оглянулась назад. – Извините, но у нас как раз поминки… Виталий погиб, вы знаете?
– Конечно, – без особой неловкости заметил тот. – Но у меня важный разговор. Позвольте на минутку. – И без приглашения вошел.
Ольге удалось потихоньку увести его в спальню, минуя расшумевшихся гостей. Заметил ли кто-то приход еще одного человека, она не знала. То, что его не заметил Илья, было бесспорно, уже успел допиться до невменяемого состояния.
Женщина притворила дверь, и гул голосов сделался тише. Она тревожно смотрела на Самохина. Тот огляделся и, не увидев ни единого стула, присел на край супружеской кровати.
– Я заметил, что Ирина Юрьевна тоже здесь, – сказал он. – Не знаю, кстати или нет, но она мне очень нужна. Только не вышло бы скандала.
– Может, обойдется, – предположила Ольга. – Сегодня она тихая. Что случилось? Нашли что-то новое?
– Да как вам сказать. Нового немало. Ольга Денисовна, вы, часом, не в курсе, как близко был знаком ваш муж с Камиллой Рахметовной?
У нее упало сердце. Был задан тот самый вопрос, на который Илья попросил ее не отвечать. В сущности, солгать было очень легко, говорить прежнее «не знаю», и кто поймает ее на вранье? Но Самохин смотрел на нее так внимательно, почти соболезнующе, что отрицательный жест дался ей с трудом.
– Значит, по-вашему, они виделись редко? – повторил следователь.
– При мне только раз, и то давно, – честно ответила Ольга.
– Значит, вам неизвестно, что ваш супруг четыре месяца снимал вместе с ней квартиру?
Она машинально оглянулась на дверь, плотнее ее прикрыла. Срывающимся голосом ответила, что ей ничего не известно. Неужели это правда?
– Да, к сожалению. – Самохин все еще не сводил с нее странного взгляда. – Что ж, понятно, муж не хотел называть ее имени. Что она не призналась, тоже неудивительно. Странно то, что решилась прийти на похороны.
– Ну что же тут странного. – Ольга все еще пыталась сохранять спокойствие, хотя ее с ног до головы колотила нервная дрожь. – Она ведь его давно знала. Я ничего не подозревала… А как это стало известно?
– Это неинтересная история.
Самохин получил последние данные только нынешним утром. Удалось найти нелегальную риелторшу, которая помогла влюбленной паре снять квартиру. Телефон предприимчивой подруги Камиллы отыскался у квартирной хозяйки в каких-то старых бумагах. А риелторша, основательно напуганная предъявленными ей статьями Уголовного кодекса, выложила всю правду – и о том, как влюбленные познакомились у нее в гостях, и о том, как искали с ее помощью квартиру, и как решили не составлять никакого договора с хозяйкой, чтобы та не платила налоги… Сомневаться больше не приходилось – Камилла и была той самой эффектной незнакомкой, часто навещавшей покойного.
– Пригласите ее сюда, – попросил Самохин. – И ничего ей не говорите, ладно?
Камилла приняла приглашение без колебаний. Она поднялась из-за стола, растолкав Илью, и коротко шепнула ему на ухо что-то. Тот открыл глаза пошире, сел ровнее, но на этом его возвращение к жизни закончилось. Он сидел как истукан, и Ольга, присев рядом, только в отчаянии поглядывала на него. Дверь в спальню снова закрылась, и подслушать что-то было невозможно.
– Вы, кажется, бываете везде. – Камилла присела на постель рядом с Самохиным, критически осмотрела черный чулок, чуть морщинивший на лодыжке, беззастенчиво подтянула его повыше. – Кстати, насчет моего алиби, или как это там называется…
– Камилла, вы не думаете, что пора рассказать правду? – задал тот сакраментальный вопрос.
Женщина не удивилась и не возмутилась. Она покачала ногой и заявила, что как раз собиралась это сделать, но задерживали срочные дела. Например, сегодняшние похороны.
– Правда в том, что у меня нет никакого алиби на субботу, – хладнокровно призналась она. – После того как я от вас уехала, никто не может его подтвердить. Я была во многих местах, но это в основном магазины. А свидетельства моих домочадцев вам вряд ли пригодятся. Вы же не верите родственникам.
– Почему же, верим, – возразил Самохин. – Но знаете, более четкое алиби вам совсем не помешало бы. Тем более, что сейчас вам станут задавать куда больше вопросов, чем прежде. И наверняка это буду уже не я.
Она косо на него взглянула:
– Бросаете меня на произвол судьбы?
– Не по своей воле. Я бы предпочел закрыть это дело об ограблении, выслушать вас в качестве свидетеля и проститься с миром. Но возникло еще одно дело, и вы наверняка уже знаете какое.
– Ясно, дело об убийстве, – протянула она все с тем же олимпийским спокойствием. – Все говорят, что Виталия выбросили из окна. Да я и сама так полагаю. Он был слишком слабоволен, чтобы выпрыгнуть с семнадцатого этажа самостоятельно.
Самохин даже отодвинулся:
– Вы так полагаете? Очень любопытно. Значит, вы хорошо его знали? Она улыбнулась:
– Очень хорошо. Я была с ним в близких отношениях, если выражаться культурно. Ну что, получили свою правду? – И, снова занявшись капризным чулком, пробормотала себе под нос:
– Только кому от этого польза? Не мне, во всяком случае.
– Значит, вы признаете, что снимали квартиру с ним на пару? – Самохин был слегка удивлен тем, что женщина охотно во всем призналась. – Признаете, что навещали его там?
– Я с ним жила, – резко поправила женщина. – Что значит – навещала? Навещают домработницы и сиделки, а я была его любовницей. И я бы ни от кого на свете этого не скрывала, не будь он женат, а я замужем. Сами должны понимать, в каком положении оказываются семейные люди, которые затеяли такую ерунду, как мы с ним. Кажется, давно не дети, а вот подите… Сошли с ума.
– В день его гибели вы там были?
– Да. Я объявила ему, что мы расстаемся, и уехала к вам в управление. Что было дальше, могу только догадываться.
– Он выражал намерение покончить с собой?
Камилла впервые проявила какие-то признаки тревоги. Взгляд заметался, и после заминки женщина ответила, что не может утверждать этого с определенностью. Но настроение у Виталия было очень подавленное. Что да, то да.
– Вообще-то он легко впадал в депрессию, – призналась она. – Это было для него перманентным состоянием. Ну а когда я сказала, что возвращаюсь к мужу навсегда… Виталий был просто в отчаянии.
– Вы никому не сообщали адреса той квартиры? – неожиданно переменил тему следователь.
Камилла снова заколебалась. Потом, вздохнув, сделала решающее признание. Да, она совершила такую глупость напоследок… Но только потому, что всерьез рассердилась на любовника.
– Он был так неразумен, никак не хотел примириться с неизбежным! Я ему давно говорила, что пора возвращаться к жене. Не к новой, так к старой, что ли… А когда я ушла, у меня возникла одна идея. Хотелось подстраховаться. Понимаете, мне нужна была гарантия, что он вернется к жене… Может, я поступила жестоко… – Женщина вздохнула. – Я послала телеграмму. Адрес я знала, как-то просмотрела его паспорт, просто из любопытства. Там была прежняя прописка.
– Вы послали телеграмму Ирине?! – Тут даже Самохин не выдержал. Он был изумлен этим признанием.
– Да, ей.
– Но почему именно бывшей жене?!
– Да разве эта дурочка, – женщина пренебрежительно кивнула на дверь, – сможет с ним справиться? Господи помилуй, на таких, как она, мужчины воду возят. Делайте теперь со мной, что хотите. Если несчастье случилось из-за этой телеграммы, я готова отвечать.
Самохин только покачал головой. Он едва не сказал, что, вероятно, так и было, – если бы Ирина не явилась в гости к бывшему мужу, тот вряд ли решился бы на прыжок из окна. Но что он мог утверждать с определенностью? Против бывшей жены Владыкина были только косвенные улики. Правда, с каждым днем их накапливалось все больше.
– Вы оказали своему другу очень плохую услугу, – заключил он. – Не знаю, придется ли вам за это отвечать, скорее всего, нет. Но надо же было понимать, что вы имеете дело с больным человеком!
– Вы кого имеете в виду? Витю или Ирину? Он отмахнулся:
– Ладно, идите.
– Мне снова придется подписывать показания? – осведомилась женщина, вставая с постели и оправляя задравшуюся на коленях юбку. – Давайте сделаем это побыстрее! Я ухожу в отпуск, мы хотим куда-нибудь съездить всей семьей. Кстати, вы еще не связались с Филимоновой?
Она тут же пожалела о вырвавшемся вопросе. По лицу Самохина было понятно, что он успел забыть об этой второстепенной свидетельнице. В данный момент его волновало совсем другое.
* * *
Люди начали расходиться до неприличия поздно, когда за окнами совсем стемнело. Ольга, валясь с ног, провожала их и принимала пьяные, вымученные соболезнования. Искренне переживала и плакала только одна старуха – дальняя родственница Виталия. Но, взглянув на ее оплывшее, бледное лицо доброй идиотки и запачканное соусом платье, Ольга поняла, что та находится в глубоком маразме и слезы у нее льются сами собой. Захлопнув, наконец, дверь, она без сил опустилась на пыльный ящик с кафелем.
Истерично всхлипнул дремлющий за столом Илья. Звякнуло какое-то стекло, на кухне полилась вода. «Неужели кто-то остался?» – обморочно подумала Ольга. И почти удивилась, увидев выходившую в коридор девочку. Она уже успела о ней забыть.
– Где мне лечь? – спросила та.
– Сейчас покажу. Мама ушла?
– Раньше всех. Когда вы еще говорили в спальне со следователем.
– Откуда ты его… Хотя конечно. – Ольга с усилием встала, ноги ее почти не держали. – Не знаю, где тебя положить.
– Ну, если вы с дядей Ильей ляжете в спальне, я устроюсь на диване, – деловито предложила Таня. И, увидев затравленный взгляд, хитро улыбнулась:
– Да не прячьтесь от меня, я все знаю. Думаете, это для кого-нибудь тайна?
– Ты вообще слишком многое знаешь. – Ольга пошла за ней в столовую расталкивать Илью:
– Ну, вставай же, поимей совесть! Все давно ушли!
– Отвали, – пробормотал мужчина, прикрывая лицо локтем. – Я сплю.
– Надрался как свинья, – с удовлетворением произнесла девочка, критически наблюдая за ними.
И тут у Ольги сдали нервы. Все, что ей приходилось сносить последние дни, последние месяцы, выплеснулось в ненавистном крике:
– А ну заткнись, соплячка, или я тебе задницу надеру!
Она бы никогда не поверила, что способна так обратиться к ребенку, даже самому капризному. Ни один избалованный ученик в лицее не мог довести ее до истерики. А уж кричать на падчерицу – какую-никакую, а родню… Но ей было уже все равно. Развернувшись к Тане и безжалостно тряся ее за плечи, Ольга даже не замечала, что девочка выше ее, шире в плечах и, конечно, легко может дать сдачи. Та не сопротивлялась, но и не пугалась. Она как будто наблюдала за происходящим со стороны, вынося безмолвные оценки. И женщина вдруг опомнилась. Она опустила руки и тихо извинилась.
– Да ничего, – спокойно ответила та. – Мать часто меня колотила.
– Прости, – убито повторила Ольга. Она уже чуть не плакала. – Я просто измучилась.
– Давайте его растолкаем и отведем на постель, – предложила Таня, будто не слыша извинений. – А то он может скатерть стянуть.
Вместе они осуществили эту сложную операцию. Илья вяло отбивался, пытался что-то возразить, но в конце концов был отведен в спальню и криво уложен на кровать. Таня позаботилась даже о том, чтобы его ноги не свисали на пол. Она с трудом водрузила их на покрывало и с удовлетворением оглядела свою работу:
– Вот так нормально. Оля, а где вы будете спать? Смотрите, он может вас облевать.
Она говорила почти весело, будто такая перспектива таила в себе нечто забавное. И Ольга, махнув рукой, наконец заплакала.
Назад: Глава 15
Дальше: Глава 17