Глава 9

Какое счастье, что в школе у меня сегодня методический день! Успела кучу всего. Сляпала карточку, собрала в фирменную папочку бумажки, которыми буду трясти в институте, и даже успела забежать в аптеку и приобрести совершенно безобразную пару очков. Ничего другого с маленькими диоптриями не было, а калечить зрение даже в целях придания солидности своему облику я не намеревалась. Зато теперь, в строгом синем костюме, с черной сумкой и в туфлях на низком, устойчивом каблуке, я смотрелась замечательно. Такая насквозь пробюрокраченная барышня просто не может преследовать какие-нибудь цели, кроме сугубо деловых.

Я надела очки и сдвинула брови. Теперь любой собеседник, независимо от пола и возраста, отдаст мне все по первому требованию. Даже кошелек. Дабы не продлевать контакт дольше необходимого. Мало кто рискнет насладиться светской беседой с внебрачной дочерью Кощея Бессмертного, согрешившего с инспектором РУНО (карательного органа, которого боятся даже самые ушлые директора школ).

Правда, подружку я чуть не потеряла. Ну кто мог догадаться, что именно сегодня ее подкинет в такую несусветную рань? Еще и двенадцати не было, когда она летела к холодильнику, продрав глаза ровно наполовину.

Кричала она так, как будто застала меня за совершением самосожжения или за выкидыванием всех ее припасов в помойное ведро. Тогда как я всего лишь приложилась к минералке.

— Ну чего ты так орешь?! Не восстанавливаются, между прочим, не только нервные клетки, но и голосовые связки! И почему ты решила, что я собираюсь посягнуть на твою пепси-колу? У меня и в мыслях не было!

— Какая пепси-кола! — рыдала Аллочка. — Ты в гроб меня загонишь! У меня будет или нервный срыв, или хроническое заикание!

— Даже если у тебя будет энурез, — с достоинством парировала я, — обвинения ты предъявляешь не по адресу! Если не научишься держать себя в руках, это еще не самое ужасное, что с тобой может приключиться!

Только выходя из квартиры и по привычке глянув в зеркало, я осознала причину Аллочкиной повышенной возбудимости. Если мне спросонья показать такую «милашку», да еще и в собственной квартире, не уверена, что мне бы достало хладнокровия пожелать ей доброго утра и приятного аппетита.

Сказать, что в медицинском институте мне сильно обрадовались, я бы не рискнула. Но и указать на дверь не осмелились.

Народ теперь грамотный, понимает, что порчу и сглаз снимать — обрыдаешься. Никакой валюты не хватит. А в том, что Кощеева родственница запросто устроит хоть венец безбрачия, хоть пожизненное проживание со свекровью на одной жилплощади, секретарша ректора, похоже, не сомневалась.

Покрываться волдырями и куковать свой век в одиночестве она не рвалась, а посему безоговорочно пропустила к начальнику в его личное обеденное время.

Уж чем припугнула босса роскошная платиновая блондинка, останется их сладкой тайной, но принял он меня незамедлительно.

— Значит, вы хотите организовать обмен студентами? У нас вообще-то… м-м… уже есть некоторый опыт…

Я сдвинула брови, и сопротивление заглохло на корню.

— Да, пожалуй, мы могли бы рассмотреть и другие варианты, — с готовностью подтвердил мужчина. — А что от нас потребуется?

— Личные дела студентов. Третий и четвертый курс. Отберу перспективных и через неделю пришлю дополнительную информацию. Подготовку необходимой документации, так же как и все расходы, американская сторона берет на себя.

Ректор просветлел лицом. И, готова спорить, вовсе не потому, что проект не требовал вложений. Чтобы избавиться от моего присутствия, он отдал бы даже личные сбережения. Благодать на него снизошла по той простой причине, что я встала и продемонстрировала готовность приступить к изучению личных дел. В его услугах я больше не нуждалась.

— Марьяна! — Голос сорвался на фальцет. Секретарша сунула испуганную мордочку. — Принеси личные дела третьего и четвертого курсов. Немедленно!

Про срочность мог бы не упоминать, девица и так рванула со всех ног. Ошибусь не сильно, если предположу, что до сих пор, выполняя указания начальства, длинноногая красотка суетилась меньше. И уж точно ее девятисантиметровые шпильки прежде не высекали искры из коврового покрытия.

Как я и предполагала, одной студенткой в институте теперь стало меньше. В стенном шкафу я видела именно Наталью.

Отобрав в целях маскировки еще с десяток личных дел из обеих стопок, я велела перепуганной Марьяне сделать копии.

— Нужна только первая и последняя страница.

Через пару минут все было готово.

Теперь у меня имелась карточка убитой. Конечно, не слишком четкая и совсем маленькая, три на четыре, но все равно девушка была на ней узнаваема. Теперь я знала главное. И не сомневалась, что Наташина смерть напрямую связана с больницей. Там что-то происходит, и мне это совсем не нравится. А то, что меня не удовлетворяет, я по возможности стараюсь исправлять. Потому что только неравнодушные люди могут хотя бы надеяться на жизнь в правовом обществе. Которое действительно любит и ценит своих граждан, несет за них ответственность и заботится об их благополучии.

Покидая гостеприимную приемную (интересно, все ли посетители имели основание ее так охарактеризовать?), я уже прикидывала, что стану делать дальше.

Вариантов было немного. А перспективных и того меньше.

Очень хотелось познакомиться с хозяйкой квартиры. Но это могло и обождать. Прежде всего следовало выяснить, что с Наташиным трупом. Где он и почему им до сих пор не занимается милиция. С этого я, пожалуй, и начну. И мне плевать, что по этому поводу думает Аллочка. Ей придется временно расстаться с мягкой постелью и усиленным питанием, при помощи которых она приводит в порядок нервную систему. Хочет она или нет, но ей предстоит поработать. Нельзя допускать, чтобы моя особа была замечена рядом с местом преступления еще раз. С учетом того, что я уже засветилась и в Тоскине, и в институте, правоохранников просто не поймут, если они позволят такой опасной преступнице разгуливать по улицам столицы.

— С ума сошла! — взвилась Аллочка, даже не дослушав, что я ей предлагаю.

— А что ты так беснуешься? — спокойно осведомилась я. — Можно подумать, я заставляю тебя прерывать трапезу! Дожевывай спокойно свой рулет. Я подожду.

— Все равно не пойду! — бесновалась Алка. — Не имеешь права заставлять меня смотреть на трупы! Я и так на тебя каждый день любуюсь! У меня уже крыша скоро поедет!

— Не поедет, — успокоила я. — Свои наилучшие пожелания она передала тебе значительно раньше. Возможно, еще в роддоме.

— Не смей меня оскорблять!

— Не буду. А ты меня не нервируй. И прежде чем голосить, хотя бы дослушай до конца. Я же не прошу тебя пересчитывать родинки на теле! Мне надо знать, есть в квартире кто-то живой или нет, пахнет там или не пахнет. Если дверь заперта, ты позвонишь, и посмотрим, кто тебе откроет!

— Ага, посмотрим, — съехидничала подружка. — Только вот увидим ли? По крайней мере, я. — Неужели непонятно, что убийца пристукнет и меня? За компанию!

— Так ты уверена, что девушку прикончила все-таки хозяйка? А что тебя навело на эту мысль? Думаешь, квартирантка просрочила оплату? Или капнула подсолнечным маслом на любимый дамочкин ковер?

— Прекрати издеваться! Я не знаю, кто убил, за что убил, и меня мало волнует, протухло тело или еще нет! В тюрьме я не выживу! И вообще, если на то пошло, к приключениям рвешься именно ты! А я хочу жить спокойно. И по меньшей мере лет до семидесяти! Когда мне не надо будет работать и я смогу путешествовать и наслаждаться неограниченной свободой. Поэтому я не хочу играть со спичками и ускорять сроки собственной кончины!

Раз уж подружка заговорила так гладко и красиво, спорить бесполезно. Никуда Алка не пойдет, и я даже не могу на нее обижаться. Она действительно человек на редкость тихий и смирный, если уж начала скандалить, значит, я ее здорово достала.

В сущности, какое право я имею на нее наседать? Если она панически боится, то все равно не сделает то, что надо, и так, чтобы не навредить. Лучше я схожу сама.

Я погладила Алку по плечу, чтобы она особо не угрызалась, — все-таки ее вины в том, что рожденный ползать летать не может, нет. И незачем оставлять ее в расстроенных чувствах.

Алка что-то буркнула и скинула руку. Ну и ладно. Перебесится. К вечеру все равно придет мириться. Я сразу как-то не подумала, а ведь она еще и из-за отпуска дергается. Без меня она никуда не поедет, вот и переживает, что лето пропадет.

Я не стала ее успокаивать и давать какие-либо обещания. Но она просто дурочка, если не понимает, что на самом деле она мне дороже всех трупов, вместе взятых, и я никогда не позволю себе так ее обидеть. В конце концов, если до середины июля дело не сдвинется, плюну, и мы с ней уедем. А по возвращении можно и продолжить. На попятную я все равно не пойду.

— Надежда Васильевна, у вас «Орифлейм» еще есть на реализацию?

Наша школьная медсестра, милейшая, кстати, женщина, подрабатывает, продавая косметику. И уговаривает молодежь подключаться и обогащаться.

— Конечно, Танечка. Тебе что-то нужно?

— Да вот, хотела подработать перед отпуском. Посодействуете?

— Конечно, голубушка. Подъезжай.

Через два с половиной часа, нагруженная образцами товара и каталогами, я спешила к дому, ставшему последним Наташиным пристанищем.

Теперь я, разумеется, не выставляла на всеобщее обозрение временное сходство с отрицательным героем русских народных сказок, а, наоборот, всем своим видом показывала, что я белая и пушистая. И однозначно демонстрировала успешность и уверенность в собственной неотразимости.

Когда-то я подглядела такую манеру у гербалаек, их, по-видимому, в массовом порядке обучали искусству с ходу награждать комплексом неполноценности тех, кто не успел приобщиться к «единственно правильному образу жизни и мышления». На неискушенных домохозяек должно действовать.

Начала с первого подъезда и честно обзвонила все квартиры. Даже не ожидала, что буду иметь такой успех. Зря все-таки Алка не пошла. Дополнительный приработок, не требующий умственного напряжения, ей бы не помешал.

К знакомой двери я подходила с бьющимся сердцем.

Никаких запахов, кроме кошачьей мочи, я не учуяла. Дверь была заперта.

Трясущейся рукой я дотянулась до звонка и надавила на кнопку. Сердце ухнуло куда-то в тазовую область и в ближайшее время возвращаться не собиралось. Я вдруг всерьез озаботилась собственной безопасностью и пожалела, что не прихватила с собой хотя бы консервный нож.

— Кто вы и что вам надо?

Голос был женский. Низкий, с несколько вульгарными интонациями. Это, наверное, та мадам, у которой Наташа снимала квартиру.

— Распространяю натуральную косметику. По оптовым ценам и со скидкой, — бодро пробубнила я.

— Спасибо, милочка, не надо. У меня у самой ее столько, что впору торговать.

— Так, может, я куплю? — непроизвольно вырвалось у меня.

Женщина рассмеялась:

— Нет, голубушка, на мои примочки и притирки ты еще не заработала. Так что иди себе дальше. Удачи!

Для очистки совести я ходила по квартирам до тех пор, пока не распродала все, одновременно обдумывая то, что сумела узнать.

Не так много. Уж точно гораздо меньше, чем надеялась.

Трупа в квартире, похоже, нет. И жилье не пустует. Хозяйка ли со мной общалась из-за двери или очередная постоялица, дела не меняло. Мне ничего не остается, как навести справки о владелице роскошной хаты. Дальше будет видно. Если окажется, что дама с такими колоссальными финансовыми возможностями работает в одном месте со мной, я знаю, что делать дальше.