Глава 10
В паспортном столе РЭУ было душно, тесно и противно. Очередь потела и нервничала, а медлительная дама в окошке задумчиво перебирала бумажки. Спешить ей было некуда. Еще минут сорок она вынужденно имитировала занятость и призывала к порядку распоясавшихся граждан.
— Ну и что, что вы тут третий раз? — рявкнула она на седовласого джентльмена, порывающегося оставить квартиру в наследство сыну. — Думаете, тут все по первому? И надеетесь, что сами больше не придете? Да у вас документы неправильно составлены! Вот переделаете, подпишете в бухгалтерии заново, тогда и приходите.
— Как же так! Я же все сделал, как вы говорили! Так нельзя!
— Да, я говорила, а вы не поняли! Значит, будете ходить, пока не поймете! Следующий!
Симпатичного дядьку оттерли, и озверевшая очередь сплотила ряды.
За последующие двадцать минут получить справку о прописке для предоставления по месту учебы удалось только юркой девчонке с ярко-зелеными волосами и кольцом в носу. По-моему, исключительно по причине полного обалдения паспортистки, ранее не предполагавшей, что столь экстравагантным украшением может похвастать кто-нибудь, кроме норовистых племенных бычков.
Исчерпав лимит доброжелательности, а также, вероятно, физических возможностей, дама сделала томное лицо и, повернувшись к очереди спиной, уткнулась в компьютер. Очередь загудела.
— А вы чего хотели? — возмутилась паспортистка. — Да за ту зарплату, что я здесь получаю, я вообще должна прийти, с вами поздороваться и домой идти!
По истечении рабочего времени мадам очередь послушно рассосалась, и я перешла к решительным действиям. Получение требуемого, то есть координат нужной квартиросъемщицы, заняло от силы пять минут, и дама была настолько любезна, что лет двадцать назад ей непременно бы вручили переходящее Красное знамя за культуру и быстроту обслуживания клиентов.
— Что я могу для вас сделать? — Глаза светились нечеловеческим участием, а улыбка, растянувшаяся от уха до уха, своим сиянием охватывала стены, потолок и даже пол невзрачной комнатушки. Все бы так меня любили!
— Я собираюсь купить квартиру, — доверительно сообщила я, и дама засияла еще больше. Мое решение она одобряла и приветствовала от всей души. — Я присмотрела несколько вариантов и хочу иметь твердые гарантии, что переговоры веду действительно с хозяевами квартир и что на их жилплощади не прописаны посторонние.
Разумеется, я назвала несколько квартир в разных домах, хотя и в одном районе.
Не уверена, что преуспела исключительно благодаря правдоподобности разыгранного спектакля и личному обаянию. Неброская бумажка с портретом американского президента, вероятно, была еще более убедительна, чем я.
Теперь я знала, что владелица квартиры, в которой погибла студентка, — Саломатина Ирена Геннадиевна. И на достигнутом останавливаться не собиралась. Об Ирене Геннадиевне я собиралась узнать гораздо больше. И я даже знаю, куда для этого пойти! В районную поликлинику.
Схватиться за сердце у подъезда соседнего дома (там я «Орифлейм» не распространяла, посему за последствия не опасалась) труда не составляло. С правдоподобной версией проблем не возникло, тем более вру я теперь свободно, спонтанно и совершенно натурально. Ну, шла к подруге в гости, ее не застала, неожиданно прихватило сердце. Охать и гримасничать наподобие хворой макаки умею виртуозно — насмотрелась на свою первую и, даст бог, последнюю свекровь. Склонность к имитации и подражанию, как и у любой нормальной женщины, у меня с детства. Некоторое затруднение, правда, вызвала попытка побледнеть лицом, остальное прошло на ура.
Приподъездные бабульки надо мной расквохтались так, что едва не довели до настоящего беспамятства. Да еще и влили насильно какой-то дряни. Но овчинка все равно выделки стоила. Я разжилась не только адресом поликлиники этого района, но и провожатым — словоохотливым дедком Иваном Феоктистовичем, вызвавшимся меня туда доставить «в лучшем виде». Не уверена, что он и впрямь сильно обеспокоился моим здоровьем, скорее всего, надеялся заполучить в моем лице благодарную слушательницу.
Дорога, которая у меня одной даже при необходимости полагаться на расплывчатые указания прохожих, заняла бы не более пятнадцати минут, в приятной компании растянулась часа на полтора. Ну, или мне так просто показалось. Зато теперь я могла чуть ли не по минутам расписать всем желающим — при условии, что таковые бы нашлись, — насыщенный рабочий день своего спутника. Да, да, он все еще работал, хотя, по моим представлениям, уже давненько должен был составлять компанию ровесницам на лавочке около подъезда. А уж физические упражнения и виды спорта, которым Иван Феоктистович отдавал предпочтение и регулярно практиковал для поддержания спортивной формы, я смогу перечислить и через десять лет. Благо упомянуты они были неоднократно и расписаны со всеми возможными подробностями.
— Я в больнице был последний раз одиннадцать лет назад, — вещал бодрячок. — Да и то для справки по месту работы. Так у меня все оказалось в норме, молодежь может позавидовать. — Старик на меня глянул исподлобья, видимо удивляясь, почему я не кусаю себе локти.
Я послушно скорчила унылую гримасу, демонстрируя запоздалое раскаяние, что, в отличие от собеседника, не пристрастилась к двухчасовому утреннему бегу, ежедневной гимнастике с гантелями и двадцатикилометровым лыжным кроссам при любых погодных условиях.
Старик продолжал грузить меня деталями того, как постепенно следует наращивать темп и количество физических нагрузок на организм, а я прикидывала, поднимет ли мой говорливый собеседник хотя бы одну авоську из двух, а то и трех, с которыми Аллочка ходит за продуктами. Честно говоря, я сильно сомневалась. Как-то трудно было заподозрить в мелком и тщедушном дедке выносливость и силу тяжелоатлета. И не уверяйте меня, что до своих полутора метров роста он сократился исключительно в старости, а до того по всем параметрам годился в гренадеры Семеновского или Преображенского полка.
С трудом удалось уговорить моего сказочника обождать на лавочке. Пришлось пообещать, что, как освобожусь, дослушаю остальное.
Очередь в регистратуру, как и следовало ожидать, была приблизительно такой, как в совдеповские времена за импортными бюстгальтерами.
Все-таки жаль, что деда нельзя было взять, расстраивалась я, наблюдая почти незаметное убывание очереди перед собой. Он бы на ближайшие лет десять выговорился. И что так долго можно делать с каждым пациентом? Ведь не оперируют же никого и даже анализов не собирают.
Чем вызвана крайне низкая пропускная способность у единственного функционирующего окошка регистратуры, я обнаружила, оказавшись лицом к лицу с ухоженной дамой лет тридцати пяти-шестидесяти (точнее у этой категории холеных стерв не определишь) и проведя минут пятнадцать в неторопливой беседе.
— Гражданка, вам чего? — лениво осведомилась стерва, вальяжно потряхивая свежим перманентом.
«Ананасов!» — чуть было не огрызнулась я, озверев от духоты и раздражения. Ну что ты будешь делать! За один день вторично нарываюсь на беспредельно обнаглевших теток и не имею возможность провести с ними воспитательную беседу.
— Мне нужна карта, — любезно откликнулась я. И, опасаясь, что флегматичная особа меня неправильно поймет, пояснила: — Медицинская.
— Да? — удивилась дама. Возможно, она ожидала, что я попрошу географическую карту или колоду игральных, и с места не двинулась. Похоже, надеялась, что передумаю, так чтобы уж не ходить два раза.
Я осталась непреклонна и повторила просьбу.
— Медицинскую карту? — эхом повторила мадам и как-то странно качнула головой. Похоже, она меня не одобряла.
Невзирая на то что не удостоилась положительной оценки, я еще раз сформулировала необходимость завладеть медицинской картой, и не поручусь, что в моем усталом голосе не проскользнул скрежет зубовный или приглушенное рычание соседского питбуля.
Регистраторша ничуть не испугалась и демонстрировать готовность услужить не торопилась. Сомнения в необходимости напрягаться у нее еще оставались, но, поскольку и я не собиралась сдаваться, мадам сменила тактику.
— А когда вы у нас были в последний раз? — сладенько полюбопытствовала она.
— Давно, не помню уже, — процедила я сквозь зубы.
— Что вы говорите! — Дама заметно оживилась.
Она всплеснула безукоризненными ручками, декорированными не каким-нибудь турецким ширпотребом, а очень даже недурственными отечественными ювелирными изделиями. На правой руке, рядом с обручальным кольцом, сиял солидный ординарный бриллиант, левая деликатно поблескивала бриллиантовой же россыпью.
— Так вашей карты у меня нет! — радостно сообщила она и кивнула в окошко: — Следующий.
— Как это нет?!
Нахалке повезло, что нас с ней разделяло стекло. Я могла с собой не совладать.
— А так. Невостребованные карты в архиве.
Тетка, обвешанная шестью авоськами, нетерпеливо налегла на меня сзади, и я с трудом удержала равновесие.
— Ах нет, я вспомнила, — прощебетала я, локтем отпихивая бабу с поклажей. — Я была недавно.
Стерва погрустнела.
— Когда?
Несмотря на краткость формулировки, я уяснила, что от меня требуется, и без колебаний назвала прошлый месяц.
— У кого? — последовал очередной вопрос.
— У терапевта!
— У какого?
— У Бубенчиковой!
Теперь мы перебрасывались вопросами-ответами как мячиком. Споро и сноровисто. Счет пока был равным, но крашеная стерва начала потихоньку выдыхаться. Я же, наоборот, неожиданно разрезвилась и стала получать удовольствие от игры. Тем более, что мне повезло с информационной поддержкой. На «бестолковую клушу» Бубенчикову в очереди жаловались через одного.
Я так разошлась, что почувствовала разочарование, когда обессилевшая под моим напором мадам поинтересовалась напоследок занимаемой должностью.
— Директор школы! — выпалила я, и рефери, окажись таковой поблизости, безусловно подтвердил бы мою победу.
Регистраторша поплыла к стеллажам с заветными бумажками и на удивление быстро откопала искомую карту.
Я протянула было руку за законной добычей, но в глазах регистраторши полыхнуло недоверие.
— Это как же, женщина, говорите, что директор школы, а тут написано косметолог?! Заговариваетесь?!
— Где написано? — натурально изумилась я, и дама сунула мне под нос карту, бдительно не выпуская ее из рук.
— Все правильно, — заверила я регистраторшу. — Косметологом я была раньше.
Все, что меня интересовало, я уже увидела и запомнила. А карту бдительная дама может хранить, если желает, у себя под подушкой. Или в сейфе. Отнимать ее силой я не собираюсь.
— Так что, исправить? — прокричала мне в спину обескураженная регистраторша.
— А то как же! — откликнулась я.
Дедуля исправно ждал меня на лавочке, и теперь был еще более бодр и говорлив. Планов у меня на сегодня не было, а старик вызывал симпатию. Несмотря на чрезвычайную болтливость и явные попытки приобщить меня к большому спорту. Ни детей, ни внуков у него не случилось, супругу свою покойную, — «царствие ей небесное, большой души была женщина, сорок четыре года прожили как один день», — дедок схоронил и теперь явно страдал от одиночества и невостребованности.
Так что следующие два с половиной часа, потраченные для проводимого расследования впустую, мне было не жалко. А уж Иван Феоктистович так просто млел от восторга. На прощание даже по-гусарски к ручке приложился. А я с грустью подумала, как же все-таки обделены наши старики. Вниманием, сочувствием, поддержкой. Если любую возможность выговориться, раскрыть душу пусть даже совсем чужому человеку, готовы расценивать как подарок судьбы.
В общем, на робкое приглашение заходить «как-нибудь в гости» я отреагировала неожиданно для самой себя и потребовала у старика адрес и телефон, взамен оставила свой и Алкин номера. И хотя ничего ему твердо не обещала, для себя решила, что при первой же возможности нанесу ему визит.
— Тань, мне Игорь позвонил! — с порога обрадовала Аллочка.
— Он собирается выставить мне счет за испорченные брюки?
— Нет, что ты! Приглашает нас на дачу.
Ну точно маньяк. Там и пристукнет! Лично я бы на его месте зазывала исключительно с этой целью. Хотя, может, его месть будет еще страшней?
— Не боишься?
— Боюсь, — честно призналась подружка.
Ну, слава богу, поумнела. От маньяков надо все-таки держаться подальше.
Оказалось, с выводами я поторопилась. Боялась подружка его маму.
— А папу не боишься? Или еще каких родственников? — поинтересовалась я.
— Насчет других родственников пока не знаю, а отец у него умер.
— Ты хочешь сказать, что он собирается знакомить тебя с матерью?! — запаниковала я.
— Так о чем я тебе и толкую! Мы едем к ней на дачу!
Да это хуже маньяка! Я отказалась наотрез.
— Тань, ну хватит тебе мандражировать. Не все же матери мегеры! Это просто комплекс. От него надо избавиться, и дальше тебе самой станет легче жить.
— А я, может, не ищу легких путей! И меня мои комплексы вполне устраивают! По своей воле я с ними не расстанусь. Они у меня вроде сигнализации. Пока включены — я защищена. Избавлюсь от них, и тут же на моей шее пристроится третий муженек. Ни за что!
Алка напомнила, что в данной ситуации как раз моей шее ничего не грозит. Даже наоборот. Если у нее с Игорем все сладится, у меня высвободится куча времени для диссертации.
— Да я уже в это не верю! — вяло отмахнулась я. — Будет что-нибудь другое. К тебе я уже все-таки привыкла.
— Как тебе не стыдно! Хочешь лишить меня личного счастья?!
Сомневаюсь, что ей понравится то, что ждет ее в браке с кардиологом. А если честно, то я еще больше сомневаюсь, что Игорь собирается менять свое семейное положение. Ну не сложилось у меня впечатление, что он по Алке сохнет, и все тут!
Я согласилась пойти на жертву и убить два дня в обществе кардиолога и его родительницы только в обмен на Аллочкину клятву помогать мне в расследовании. Она, правда, оговорила, что никаких опасных для жизни поручений выполнять не станет, но кидать ее грудью на амбразуру я и без того не собиралась.
Успокоенная моим согласием, Алка кинулась к холодильнику делиться новостями.
— Слушай, Ал. Ну сколько можно есть? Пошли, пройдемся, что ли?
Алка завела было про прописанный доктором покой, но я ее быстро осадила:
— Раз тебе нельзя двигаться, на даче тем более делать нечего! Лежи тогда дома и забудь о личной жизни!
О личной жизни забывать подружка отказалась и поплелась к дверям.
Через пятнадцать минут мы чинно сидели во дворе, подставив лица ободряющим прикосновениям ветерка.
Возле соседнего подъезда притормозил битый «жигуль», и вылезший из него мелкий мужичонка радостно замахал в нашу сторону. Алка позеленела.
— Это кто?
— Сосед.
Алка стала подозрительно немногословна.
— Да что за сосед-то? Ты мне про него раньше не говорила! А он вон как улыбается!
— Какая разница, как он улыбается?! У него половины зубов не хватает. И на макушке плешь.
Алкино сообщение, что сосед недавно отсидел, заставило меня вздрогнуть и вцепиться в подружкину руку.
— Улыбайся ему! Быстро! Да не скалься ты, как укушенная тигра. Женственней! И держись естественно.
— Ни за что! Даже и не думай! — взвизгнула Алка. — Лучше я умру старой девой!
— Тьфу, дура! — отшатнулась я. — Ну ты как тот шелудивый. Все о бане да о бане! Можно подумать, ни на что другое мужики больше не пригодны! Маньячка!
На Алкин перекошенный оскал мужик среагировал не сразу. Воровато огляделся по сторонам и только потом кинулся к лавке.
— И не обольщайся! Он уже женат! Видишь, как озирается?
— Танька, ты сбрендила! Зачем он нам?! — злобно шипела Алла. — И чего я, дура, тебя послушалась?! От него теперь вовек не отделаться!
Осчастливив мужика своей самой обольстительной улыбкой, я подвинулась, освобождая место рядом.
— Отдыхаем? — осведомился прибалдевший сосед. — Погодка-то, погодка! — И одарил ответной улыбкой и застарелым перегаром. Зубов у него и впрямь было негусто.
Спорить я не стала, а, наоборот, подтвердила его оригинальное замечание и даже пошла дальше, доведя до сведения собеседника, что май в этом году на редкость теплый и сухой.
Затем мы единодушно выразили уверенность, что и июнь будет не хуже, а вот что касается августа, у обоих имелись серьезные сомнения. Тем не менее, ни я, ни он не собирались предаваться унынию даже в том случае, если в конце лета внезапно выпадет снег.
Алка сидела надувшись и принимать посильное участие в светской беседе не рвалась. Я бы развивала тему и дальше, но терпение у подружки лопнуло. Она перестала изучать мусорные бачки и принялась утюжить меня суровыми взглядами. Мне-то что, я уже привыкла, а мужчины — создания хрупкие, ранимые. Их подвергать нервным перегрузкам ни к чему. Посему пришлось скоренько раскланяться.
— Еще увидимся, — многозначительно пообещала я.
— А то, — ответствовал мужик.
Дома я получила по полной программе.
— Совсем сдурела?! — кипятилась Алка. — Ты зачем это чучело приваживаешь?! Уедешь, а мне тут жить!
— Вот и живите вместе! — неудачно пошутила я и чуть не была растерзана на месте.
— Так вот о каком большом и светлом чувстве ты для меня мечтаешь?! А ты не пробовала подбирать всех бомжей и алкоголиков в округе, может, еще кто подойдет?
Я подождала, пока она наорется.
— Теперь все? Соседи, наверное, только-только во вкус вошли. Если тебе нужно выговориться, ради бога.
— Ладно, я погорячилась. Сплавить ты меня ему не собиралась. Тогда зачем он тебе понадобился?
— Вот именно, рыбка моя! Сколько можно думать о себе одной? Он понадобился именно мне. И до зарезу. Твой паршивый загородный визит мне в очередной раз ломает все планы, но, как только вернемся, ты меня к нему отведешь. Ясно?
Алка села мимо табуретки.
— Тань, да ты что? Или опять шутишь?
— Слушай, ты меня достала! Ну хоть о чем-нибудь другом ты думать можешь?! Или у тебя креза?! Он же сидел! У тебя много других знакомых, кто был в зоне?
Алка мотнула головой и постучала по деревяшке.
— Вот видишь! У меня тоже. Поэтому выбирать не приходится. Я как проклятая надрываюсь в этой больнице, а толку чуть. Разве что почище стало. Ты хочешь, чтобы я там застряла на всю жизнь?
Алка не хотела, но связи между моей второй работой и отсидевшим соседом все равно не находила.
— Хочу узнать, что все-таки происходит в больнице.
— Так ты вроде и так в курсе, — удивилась подружка. — Цоколь весь облазила, подсобки и по этажам ходила… Нет же ничего.
— Да знаю я про подсобки, — отмахнулась я. — Меня куда больше интересуют запертые помещения. Причем на всех этажах. Не скажу, что их много, но имеются. И мне нужен туда доступ. Только после того, как осмотрю своими глазами, что там такое запирают, я могу с чистой совестью приступить к проверке других версий.
— И ты думаешь, что там…
— В том-то и дело, что даже не представляю. Биологическое оружие или эликсир вечной молодости? Понятия не имею. Но ведь мой покойник куда-то рвался, что-то он искал в этой богадельне?
— Вот-вот. И где он теперь? — Убедившись, что рецидивиста я ей больше не навязываю, Аллочка успокоилась и села на любимого конька. — Хочешь к нему?
— Типун тебе на язык. У меня еще диссертация не дописана!
— Так, может, подождешь? Сначала защитишься, а уж потом…
— Нет, дорогая! Тянуть я не стану. И помирать пока тоже воздержусь. Я же не собираюсь въезжать туда на танке.
— Да? А как ты собираешься туда проникнуть?
— Мне нужна отмычка. И твой сосед мне ее достанет!
— А почему ты решила, что он грабитель? Может, он сидел за изнасилование?
— Ну спасибо, утешила! — Подумав, я осчастливила подружку соображением, что у него все равно могли остаться друзья различного профиля.
Услышав про друзей, Алка поджала хвост.
— Господи, вот только его друзей мне и не хватало! И что ты все время меня втягиваешь невесть во что? Может, тебе самой замуж пора?
— Нет, спасибо. Если ты забыла, то я уже сходила дважды.
— Бог любит троицу!
Я напомнила подружке, что не суеверна, и предложила разбегаться по постелям. Завтра обеим предстояли суровые испытания, и неплохо было бы выспаться.
