Эпилог
Я очнулся оттого, что лицо заметал крупными стежками снег, холодя кожу ласковыми прикосновениями. Еле разлепил слепленные инеем ресницы, с трудом пошевелился, застонал…
Невнятно серела туманная дымка в рыжем перелеске, коричневую мерзлую землю обметали белые лишаи первого снега.
С трудом встал на четвереньки, разогнулся.
Что-то теплое скатилось по щеке. Обтер ладонью — кровь.
Ах да, меня же убили…
С трудом поднялся, сделал шаг вперед и чуть опять не свалился навзничь, зацепившись носком за черную колоду.
За черную колоду, разбросавшую руки, как будто из последних сил пытаясь удержаться на земле. Безжизненную колоду в черном пальто с котиковым воротником, в моем пальто. С залитым кровью, неузнаваемым лицом…
Это я? Или не я? Кто это?
Ничего не понимаю…
С трудом выбрался из оврага, двинулся вперед по тоненькой нитке тропы, прихотливо вьющейся среди стремительно лысевших деревьев. Ветки больно хлестали по лицу, ноги в тонких ботинках то и дело проваливались в снежные намёты, непослушные руки цеплялись за раскоряченные стволы.
Добредя до безымянной станции, я мешком повалился на мерзлый асфальт перрона под восторженное улюлюканье проносящегося мимо товарняка.
Из поселковой лечебницы меня выписали через неделю. За неделю я совершенно оброс, постарел от недоуменных раздумий лет на десять, но так ничего и не придумал, прометавшись в жару и бреду большую половину срока.
Через семь дней меня выпихнули на волю с куцей выпиской из истории болезни, в которой я почему-то числился Иннокентием Ивановичем Стрельцовым (не иначе как в бреду назвал это имя). В списке анализов и процедур значился зачем-то «кал на яйца глист» и «санобработка на предмет педикулеза».
— Побриться, касатик, не желаешь на дорожку? — любезно осведомился двухсотлетний старичок, сосед по палате, предложив свою бритву и облепленный чужими волосами обмылок.
Я оглядел его гноящиеся глаза, чирей на шее и почему-то отказался. Сдал больничную пижаму, облачился в свое пальто и зашагал по направлению к станции.
Телефон отозвался глубоким и бархатным «Слушаю вас».
— Привет, — произнес я хрипло.
Молчание.
— Это я.
Молчание.
— Я вернулся, — произнес я почти испуганно.
И наконец трубка ответила с неприятной интонацией:
— Да, привет.
— Не ждал?
— Нет, почему, ждал…
Молчание.
— Только… По-моему, тебе лучше не появляться здесь.
— Где «здесь»?
— Ну, вообще.
— А дома?
— Дома тем более.
Пауза.
— Слушай, а кого вместо меня?.. Я думал — тебя.
— Психиатра твоего.
— Ефимыча?! О господи, он же ни в чем…
— Тише, не надо имен.
— А как это получилось?
— Я решил его выпустить — ненужный свидетель… Оказалось, его одежду заперли в другом номере, некогда было искать. Ну я и отдал ему свое пальто. Помнишь, то, которое мы вместе покупали в магазине Донны Каран, с котиковым воротником… Объяснил ему, как пройти короткой дорогой на станцию электрички. Ну, он и пошел.
— Ясно. — Я с трудом разомкнул запекшиеся губы. Говорить было трудно. — А потом он услышал крики погони, подумал, что это за ним, побежал и…
— Да, все было именно так. Они не разобрали, что это он, а не ты. Сам понимаешь, ночь и все такое. А потом было уже поздно.
— А они знают об этом?
— Они? Нет, они ни о чем не догадываются.
— Значит, я могу вернуться?
— Нет, ты не можешь. Тебе лучше уехать. Сам понимаешь… Ты проиграл.
— Да…
Молчание.
— А как же моя семья?
— Мы с Иришкой решили, что тебе лучше уехать. Навсегда.
— Вы с Иришкой?!
— Да.
Я еще помолчал немного.
— Значит, я мертв?
— Да. Абсолютно.
— Слушайте, что вы меня все терроризируете своими звонками? Хотите, чтобы я сообщила о вас в милицию, телефонный хулиган? Что вам нужно? Что вы третесь все время вокруг нашего дома, разнюхиваете, выведываете?
Ах, вы все знаете… Ну и что? Думаете, сильно напугали? Я пожалуюсь мужу, и он разберется с вами! Я обращусь в милицию с заявлением, что вы шантажируете нас.
Да, это я все придумала, я! А что, неплохая идейка, правда? Между прочим, моя собственная!
Что, в это невозможно поверить?.. Знаете ли, нельзя судить о женщине по внешнему виду: граната тоже холодна за секунду до взрыва.
Целый год я терзалась идеей поменять супруга, не производя значительных разрушений в своей жизни. Мне удалось это сделать без сучка без задоринки.
Как мне это пришло в голову? Как мы познакомились? Ах да, формально я ведь его не знала, а после знакомства просто возненавидела. Ах, как мы смеялись потом вместе над этой выдумкой!
А познакомилась мы просто. В театре. Я повела детей на утренний спектакль «Веселые медвежата». Что за пьеса — не помню, какая-то зубодробительная муть, суть которой сводится к мысли: «Ребята, давайте жить дружно». Если хотите, у мужа спрошу, он вам подробно расскажет. Он-то содержание помнит прекрасно, ведь это была его лучшая роль… Если, конечно, не считать роль попрошайки Кеши…
После представления в фойе дети могли сфотографироваться на память с медвежонком Темой. Пашка и Леночка облепили медведя, тискали его, прыгали. Кеша замечательно подыгрывал им. Ведь он так любит детей! Не то что мой бывший муж, который едва ли замечал их существование…
Уже все зрители разошлись, а мои дети не желали расставаться с медвежонком. А потом Кеша предложил показать нам театр, кулисы.
Он снял свою лохматую коричневую шубу и маску, и я с удивлением заметила в нем отдаленное сходство с Александром. Конечно, они не были абсолютно точной копией друг друга, но все же… Что-то общее у них было. Только Кеша намного лучше.
А потом мы пили чай в гримерке. И он мне рассказывал про свою жизнь. Он, бедненький, прозябал на грошовое жалованье, обитал в жутком общежитии, подрабатывал случайными съемками в рекламе, глушил тоску алкоголем. Тонкая артистическая натура, он страдал оттого, что невостребован как актер, а всякая бездарность, не стоившая даже его мизинца, блистала в кино и скалилась с обложек журналов. Он был такой нервный, такой чуткий, такой ранимый… Он и теперь такой!
Мы стали встречаться. Сначала редко, а потом все чаще и чаще. С детьми и без детей. А потом я поняла, что жить без него не могу и не хочу.
Но как существовать на его грошовые заработки? Я ведь привыкла к достойному уровню жизни, и мне так не хотелось опускаться на дно.
А Александр стал совсем невыносим. Он открыто завел шашни с секретаршей, домой приходил только ночевать, оправдываясь срочной работой. Я устраивала его, как некий усовершенствованный посудокухонный агрегат, руководивший домом, бытом, детьми. Меня же это решительно не устраивало!
Моя подруга Мона говорит: женщиной быть трудно уже потому, что приходится иметь дело в основном с мужчинами. Едва я принималась высказывать мужу свои претензии, он начинал смеяться, говоря, что я читаю слишком много женских журналов и все мои мысли — это выжимка из мозгов посредственных журналисток, страдающих от собственной фригидности.
Короче, любовь кончилась давно и бесповоротно. И единственное хорошее, что оставалось в моем муже, — это его зарплата. Мне так не хотелось расставаться с ней на срок более месяца.
Да и Кеше моя идея пришлась по душе…
Мы немного подгримировали его, переодели, чуток порепетировали, и я пришла в восторг: сходство было потрясающим! Манеру общения, интонацию голоса, характерные словечки Кеша почерпнул из семейного видеоархива. Ведь он великолепный актер. Просто потрясающий! С архитрудной ролью он справился без малейшего труда! Он актер от Бога, и ему ничего не стоит сыграть и нищего, и преуспевающего менеджера, и неподкупного офицера ФСБ.
Я надеялась, что муж купится на их внешнее сходство, впрочем, не такое уж бесспорное. Очень уж хорошо я его знала.
Однажды, когда мы отдыхали на Кипре, он проговорился, мечтательно глядя в кобальтовое небо над головой, что всегда мечтал иметь брата-близнеца. Что при умении устраиваться в жизни эта комбинация сулит множество выигрышных позиций. Порой он грустно говорил: человек не может есть восемь часов, пить восемь часов, любить восемь часов. Единственное, чем человек может заниматься восемь часов, — это работать! А хорошо бы наоборот… В таких условиях человеку остается только тоска и пищеварение.
И потом, в его черепушке всегда бродили какие-то неземные идеи, какие-то устремления. То он вздумал было вести дневник, то кинулся писать пьесу, то взнетерпелось ему отправиться в Тибет за учением древних лам — благо я его вовремя остановила, искусно заболев за день до отъезда.
И он купился на эту идею! Вероятно, ему казалось, что он приобрел в личное пользование по сходной цене человека, который станет за него делать всю черную работу. Нас с Кешей это, конечно, как временный вариант устраивало. Потом, думали мы, небольшая рокировка, подмена персонажей — и никто ни о чем никогда не догадается…
Я умело, раз за разом подливала масла в огонь. Назвала попрошайку Брэдом Питтом, устроила сцену ревности, будто бы подкараулив мужа с Валюхой.
Сначала Кеша предложил ему себя в роли киллера, надеясь, что мой расчетливый муж попадется на приманку и тогда от него можно будет избавиться как от заказчика убийства. Но Александру это было ни к чему. У него был наготове гениальный план…
Дальше, выцарапав из медицинского справочника симптомы болезни, он стал разыгрывать из себя больного. Впрочем, это оказалось нам на руку — в любой ситуации Кеша мог бы оправдаться болезнью. Тут-то мы поняли все коварство моего мужа. Что ж, и лучшая из змей все-таки змея.
Двойная, тройная, четвертная подстраховка — вот его идея! С больного взятки гладки. Если бы даже Кеша попытался открыть всю правду, ему все равно не поверили бы, припомнив болезнь.
Чтобы усыпить возможные подозрения, Кеша, в свою очередь, делал вид, что ухаживает за своей соседкой по коммуналке, — что ж, мне приходилось идти на определенные жертвы.
Все шло отлично, но вдруг Александр попытался нас переиграть.
Впервые мы заподозрили неладное, когда он притащил компьютер и принялся учить Кешу премудростям работы с системой перевода денег.
Он решил сыграть ва-банк и круто изменить свою жизнь, подставив ничего не подозревающего Кешу вместо себя. Сунуть человека в тюрьму или психушку, а самому разгуливать в шортах на панамском берегу… Разве это не подлость?
Более того, он захотел изменить и мою жизнь. Скажите на милость, зачем это было нужно? Я-то не хотела никуда уезжать. Мой дом, моя квартира, мой двор, мой фитнесс-клуб, мой брат, мои подруги и, наконец, мой Кеша — многие удобства привычной жизни.
Но о чем это я… Даже не это главное! Как можно жить с человеком, который тебя ни во что не ставит? Вот и я говорю…
А Кеша… Он такой… Он такой необыкновенный! Он может купить мне охапку цветов без всякого повода, только потому, что ему захотелось порадовать меня. Тогда как Александр хронически путал жену с подставкой для чайника или с посудомоечной машиной.
Кеша так интересно рассказывает обо всем! Он тонкий человек с высокой духовной организацией.
А как он детей любит! И дети его… Они называют его папой. Может быть, Пашка немного подозревает, что это не настоящий его отец, но и он вскоре забудет свои детские сомнения. Мой свекор, находящийся под непрерывным действием алкогольной интоксикации, абсолютно доволен своим неминуемым переездом в деревню и абсолютно ничего не замечает. Кеша вошел с Толиком в дело на равных паях, и тот теперь души в нем не чает.
Что, друзья? Приятели? Коллеги? Ну, с ними совсем легко! Кто из нас, скажите на милость, станет пристально вглядываться в другого человека — все видят только себя. А если что — отмазка железная, психическая болезнь, амнезия. Там не помню, сям не помню…
А про работу я уж и не говорю: Кеша — душа коллектива. Недавно его назначили заместителем генерального. Это в его-то годы! Секретарша Алина, правда, подозрительно крутила носом, но Кеша и ее обаял. Кроме того, ее вот-вот уволят по сокращению штатов. Даже если она и поняла что-то из происшедшего в пансионате «Верхние Елки», то кто послушает глупышку, помешавшуюся на любовных романах?
Но слава богу, теперь его нет. И больше не будет. Конечно, мне было жалко его, когда я ехала на опознание трупа. Немного. Все-таки он тоже был ничего в свое время, все-таки мы десять лет были вместе…
Мне даже стало как-то легче, что на длинном оцинкованном столе под серой простыней в ужасных формалиновых пятнах оказался не он, а Виктор Ефимович. Вот так судьба играет человеком.
Где Александр сейчас?.. Где-то на Кипре. Ему дали отступного, чтобы он убрался из страны, и он уехал, поджав хвост.
Конечно, милиции ничего не известно. А зачем? Если расскажешь одно, то нужно рассказать и другое…
И потом, никто ничего не сможет доказать. Думаете, почему я с вами откровенна? Вы ничего никогда не сможете доказать! Вам никто не поверит!
Да и зачем вам это нужно? А? Молчите?
— Ради справедливости! — произнес я, все еще закрывая трубку шарфом, чтобы она не узнала мой голос. Простуженный голос звучал с сиплым надрывом, саднили порезы на подбородке от свежего бритья.
— Ха-ха-ха, какой справедливости?! — звонко расхохоталась она. — Никакой справедливости нет и не бывает. И не будет. Какая может быть справедливость, если один живет в ужасном общежитии с клопами, а другой гребет деньги лопатой?
— И вам его не жалко?
— Кого? Его? — Она на секунду задумалась. — Не понимаю вопроса. Без него… Лучше, спокойнее — без него…
— Без меня? — усмехнулся я и проговорил своим обыкновенным голосом, наконец освободившись от удушающего действия шарфа. — А что, если я вернусь и все расскажу?
Она потрясенно замолчала. Она конечно же узнала мой голос.
— О господи, — прошептала, — это ты? Конечно, ведь я подозревала, я думала… Но я решила, что у тебя не хватит наглости… Ведь ты не посмеешь… Разве ты не уехал, как обещал?
— Нет, как ты уже поняла! И не собираюсь уезжать. Хочу восстановить «статус-кво». Я, между прочим, даром времени не теряю: опрашиваю свидетелей, записываю их показания. Я и в морге был, и в милиции! У меня уже несколько сот страниц записано! И каждый знает что-нибудь такое, что может помочь мне на суде. Одна старуха Варвара Ферапонтовна чего стоит! Она видела, как Кеша приходил к тебе во время моего отъезда. Я раздобыл зубные карты в стоматологической клинике, по ним всегда можно доказать, кто есть кто… А Алина? Я женюсь на ней, и она расколется, как миленькая… Это заговор против меня, и этот заговор будет раскрыт. Я скажу, что Кеша и ты — вы заставили меня заниматься махинациями и тогда…
— Алина уже практически уволена. Нужен ли ты ей теперь? Не думаю… Зубные карты — выбрось их подальше. Они нужны только тем, у кого есть зубы. Неужели ты надеешься, что кто-то станет разбираться с ними? Ведь вы оба живы. Что ты сможешь предъявить Кеше? Что он украл у тебя твою жизнь? Глупость! А насчет старухи… Старуха ненормальная, тебе никто не поверит. У тебя ничего не выйдет, — металлическим тоном произнесла она.
За десять лет супружеской жизни я впервые узнал, что она умеет разговаривать так — как инспектор ГАИ на дороге во время месячника безопасности движения.
— Твоя игра не удалась. Ты проиграл. Точнее, я тебя обыграла. Мат в три хода, белые начинают и выигрывают… Точнее, блондинки начинают и выигрывают…
— Я еще поборюсь. Я еще посмотрю, кто кого…
— У тебя ничего не выйдет! Ты не посмеешь! А если ты появишься, мы… Мы тебя просто уничтожим! — Ее голос сорвался на крик: — И не звони больше, не разнюхивай! А если осмелишься появиться, мы скажем, что раньше ты работал охранником моего мужа, был уволен и теперь мстишь за это. Тебя упекут за решетку! Не смей!..
Я повесил трубку на рычаг. Бархатные ручки, скрутившие мою жизнь, как ненужную тряпку, крепко сомкнулись на горле.
Вышел из будки таксофона, подняв воротник пальто. В кармане тихо брякнула мелочь.
Спустился в теплое метро, в полудреме доехал до нужной станции, вышел из подземки. Что мне оставалось делать?
Вахтерша меня сразу «узнала».
— Кешенька, ты ли это? — ласково спросила она. — Что-то ты давно к нам не захаживал. Совсем исхудал, запаршивел-то как!
— Болел, — коротко ответил я и прошел внутрь здания театра.
— Ты к кому? К «самому» небось? Обратно хочешь вернуться? Ну, иди, иди… Он сейчас только что пообедавши, добрый…
Дверь с надписью «зав. труппой» нехотя отворилась на мой стук.
— А, Стрельцов! — ухмыльнулся Цискаридзе. — Пришел обратно проситься? И не проси, не возьму! Даже не умоляй!
— Да ведь… — робко начал я.
— Ушел от нас, а теперь обратно намылился? А как у тебя, друг сердечный, с этим делом? — Заволосатевший заведующий подозрительно щелкнул себя по шее.
— Завязал, — нехотя буркнул я.
— Ладно, что делать с тобой, раз завязал. Иди пиши заявление, там посмотрим. Роль-то свою помнишь?
— Смутно.
— Повтори, к школьным каникулам возобновляем «Веселых медвежат». Но учти, берем тебя с испытательным сроком!
— Спасибо, большое спасибо, — забормотал я, пятясь, как проситель, спиной к двери.
— Смотри у меня… — Цискаридзе грозно приподнялся в кресле. — Если узнаю, что ты опять начал закладывать за воротник…
Я пулей вылетел в коридор.
— Привет! — Кто-то мимоходом хлопнул меня по плечу. — Позвони вечерком, есть халтура в рекламе замороженных овощей. Роль Брокколи пока вакантна. Кстати, неплохо платят.
— Ой, Кешка, как ты отощал! — фыркнула какая-то девица. — Да на тебе лица нет!
Не ответив, я поплелся к выходу.
Куда я шел? Домой. К себе домой. После месяца ночевок на вокзалах и чердаках я наконец принял единственно верное решение.
— Кешенька, — расплылась сердобольная Валентина в полумраке коммунального коридора. — Отощал-то как, сокол мой ясный! А я все очи проплакала, тебя выглядаючи. Думала, убили тебя, соколика…
Я прошел в свою комнату.
— Кстати, тут какой-то подозрительный тип приходил, — продолжала Валюшка, забегая вперед меня, — весь в бороде до самых глаз. Все про тебя расспрашивал, интересовался… Но я ему про тебя ни-ни! Ах ты мой болезный!..
Заметив меня, Клавдия Митрофановна произнесла, читая невидящими глазами книгу, призрачно парящую перед ней в воздухе. Старуха предсказывала прошлое и вспоминала будущее — как всегда!
— Душа твоя среди львов. Лежишь среди сынов человеческих, у которых зубы — копья и стрелы, у которых язык — острый меч… Приготовили сеть ногам твоим; душа твоя поникла; выкопали пред тобой яму и сами упали в нее…
Не в силах слушать ее, я закрыл за собой дверь комнаты. Но дребезжащий голос все равно продолжал звучать в ушах.
— Сыны человеческие — только суета, сыны мужей — ложь. Если положить их на весы, все они легче пустоты. Только душа твоя не боится смерти. Она ходит среди живых…
В ее словах мне послышалась призрачная надежда. Показалось?
E-mail автора:
H-page:
Светлана Успенская
Неординарные и смелые героини книг Светланы Успенской умудряются в одиночку справляться с недругами. Они — не плод фантазии, а списаны с натуры, ярко и захватывающе! Вся наша жизнь, где есть неземная красота, обманутые надежды и неожиданное везение, отражена в творчестве талантливой писательницы. Книги Светланы Успенской — это взгляд автора на судьбу современной женщины, где ей в борьбе за место под солнцем порой приходится идти по лезвию бритвы.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
notes
Назад: Глава 24
Дальше: Примечания
