Глава 24
Кажется, я слегка задремал на холодном каменном полу возле ванны на львиных лапах. Очнулся оттого, что забубнили гулкие голоса за стенкой, заговорили о чем-то взволнованно и быстро. Высокий петушиный басок взвыл возмущенными интонациями, покушаясь на си-бемоль третьей октавы, но вскоре удовлетворенно стих.
— По какому праву меня вытащили… Я буду жаловаться… Я не выезжаю к пациентам… Рыбасов вполне здоров и мог бы сам… Абсолютно вменяем за исключением кратких случаев потери психической ориентации…
— Вот нас и интересуют эти случаи исключения. Расскажите о них.
Я приложил ухо к двери. Слышно стало лучше, однако мне мешало астматическое сопение Недыбайлы (его легкие, очевидно, так заплыли жиром, что им было тяжело функционировать) по ту сторону двери.
— Александра Юрьевича я изучал более года. Анамнез не отягощен случаями насилия или глубоких психических травм, однако в прошлом случались инциденты, которые могли послужить толчковым фактором для развития заболевания…
— Нельзя ли покороче? — поморщился босс.
— И попонятнее, — прошелестел Вася.
— Понятнее не могу. Это вам не нефтью торговать! Это высокая наука, наука души человеческой! — патетически возвысил свой петушиный басок Ефимыч. А потом продолжал уже более спокойно: — С внешней точки зрения большую часть времени Рыбасов абсолютно нормален и вменяем, находится в полном сознании, адекватен действительности, но на самом деле… На самом деле он глубоко болен, господа! В нем живет не одна личность, а целых две. Одну из них мы все отлично знаем, это собственно сам Рыбасов. Второго же индивидуума я изучил недостаточно глубоко и знаю о нем совсем немного. Это Иннокентий Иванович Стрельцов. Ярко выраженный маргинал со стремлением к асоциальному образу жизни. Груб, раздражителен, агрессивен.
— Кусается? — опасливо спросил Вася.
— Вероятно. Не могу поручиться наверное… Я лично не поручусь! Тем более, если его довести… Находясь в личине, в образе своего «альтер эго» Стрельцова, мой пациент способен на неадекватные поступки. Поэтому прошу не судить его слишком строго. Это глубоко больной, несчастный человек, страдающий от своей раздвоенности. Две личности, обитающие в нем, лишь смутно подозревают о существовании друг друга и…
— Но он соображает? Когда превращается в этого Стрельцова?
— Да-да, конечно, вполне. И в образе другого человека он не утрачивает ясности ума и правильности мышления.
— И надолго он так… переключается?
— Когда как… Бывало, на несколько часов, а бывало и…
— А может, он симулирует? Водит нас за нос? Дурачит?
Ефимыч гордо усмехнулся и презрительно произнес:
— Вас, неспециалистов, провести не составит труда. Но меня — никогда! Я, между прочим, кандидат наук и сейчас занят написанием докторской диссертации. Я эксперт, инженер человеческих душ, простите за нескромность. Кроме того, некоторое время я добровольно и тайно следил за ним и имел возможность лично наблюдать случаи его деперсонализации. Если бы, господа, вы воочию видели, как ваш коллега ест колбасу из мусорного бака даже не второй, а двадцать второй свежести… Как он собирает бутылки, роется на помойке, ночует в подъезде… У вас бы тоже не осталось ни малейших сомнений! Кстати, а где сам больной? Я мог бы оказать посильное медикаментозное лечение, чтобы облегчить его страдания…
— Не нужно, — оборвал Дерев властным жестом. — Мы сами облегчим его страдания. Лично. А вы… Благодарим вас за внимание! Гонорар за визит вам выплатят немедленно… Вы свободны!
Но Ефимыч неожиданно взъерепенился.
— Но я все-таки хотел бы его видеть. Я даже настаиваю! Я мог бы вернуть его в нормальное состояние. То есть если он в данный момент находится в личине своего «альтер эго», то я мог бы…
— Ладно, — неожиданно согласился Дерев. — Приведите…
Щурясь от пронзительного электрического света, ножом полоснувшего по глазам после спасительной темноты, я ввалился в комнату.
Я уже примерно представлял, как себя вести.
— Александр Юрьевич! Боже мой, в каком виде!
Я непонимающе огляделся, точно просыпаясь. Изумленно дернул бровью, растерянно пробормотал «Где это я?».
— Виктор Ефимович, а вы как здесь очутились? У нас, знаете ли, корпоративная вечеринка, а я, кажется, выпил лишку и заснул в ванной. Какой-то туман, тяжесть в голове.
— Вот видите, господа! — Ефимыч оборотился к тюремщикам, как бы демонстрируя подтверждение своим словам. — Абсолютная амнезия в отношении моментов бессознательности. Что и требовалось доказать… Голубчик, Александр Юрьевич, — обратился он ко мне с мягким докторским сочувствием, — вы больны? Плохо себя чувствуете? Дайте-ка я пощупаю пульс… Пульс в норме… Вам плохо?
— Да, — слабо проговорил я, покачиваясь на ногах. — Очень плохо, знаете ли.
— Так, может быть, вас в больницу?
Я ухватился за эту идею, как утопающий хватается за соломинку.
— Да, в больницу, конечно, в больницу!
— Никаких больниц! — властно прервал наше влюбленное курлыканье босс. — Доктор, мы больше вас не задерживаем. По коридору направо лестница, до станции электрички полчаса неторопливым шагом…
— Но я…
Доктора с двух сторон подхватили под локотки, отчего полы кургузого пиджачка смешно задрались. Несмотря на протестующие вопли, ученого безжалостно поволокли к выходу.
Дерев заговорщицки мигнул одним глазом Васе. Юрким бесенком тот подскочил к шефу, трепетно приблизил свое ухо к начальственным губам. До меня донеслись только обрывки фразы:
— Вызови охрану… В соседний номер его… До выяснения… Будет орать — заткните рот…
Мне показалось, что речь идет обо мне, но, видимо, я ошибся. Вася быстро вернулся (наверное, за дверью доктора приняла с рук на руки бессловесная охрана) и вопросительно уставился на главного. Тот пока колебался.
— Я не понимаю, что, собственно говоря, — начал я оскорбленно, — происходит… И почему…
Но патрон так мрачно прищурился, что пришлось заткнуться.
В комнате сгущалось и росло напряжение. Я буквально кожей ощущал, как окружающий воздух становится вязким и липким, забивает ноздри, мешает дышать, угнетает, давит, душит…
— Если бы он действительно заключал сделку, будучи ненормальным, — вслух произнес Дерев, — то признался бы в этом, будучи ненормальным. И вообще, как он мог, совершенно ничего не соображая, зарегистрировать предприятие в Регистрационной палате, найти фирму-партнера на Кипре, оформить все без сучка без задоринки? Для этого нужен чертовски ясный ум!
— Не мог он! — звонко выкрикнул Вася.
— Нет, не мог, — подтвердил Недыбайло.
Дерев окинул меня оценивающим взглядом, в опасной мути крошечных глазок плескались равнодушные льдинки.
— Значит, врал. Врал, будучи Рыбасовым или будучи Стрельцовым — разницы никакой нет. Ни тот ни другой нам не нужен.
— Не нужен! — поддакнул Вася.
— Не нужен! — кивнул Недыбайло.
— Свои деньги конечно же мы вернем. Хорошо, что вовремя спохватились… Недаром мы проверили все счета!
— Очень хорошо! — тявкнул Вася.
— Правильное решение, — пробасил Недыбайло.
— Этот мнимый псих все лето копался в наших деньгах, думая, что остается незамеченным. Конечно, если бы не неизвестный доброжелатель, вовремя предупредивший по телефону о фальшивой сделке, мы бы потеряли все… Но, слава богу, я успел сообщить в банк, чтобы они приостановили перечисление…
Банк приостановил перечисление денег! Вот это новость!
А что за неизвестный доброжелатель? Кто это? Верно, имеется в виду тот самый телефонный звонок в разгаре пиршества… Как я не догадался!
Но кому стало известно о сделке? Ведь я никому не…
Между тем Дерев продолжал размышлять вслух:
— Следовательно, он нам не нужен. Пора от него избавиться. — Массивная рука с безвкусной печаткой прикрыла воспаленные веки. Решение было трудным, но единственно верным. — Вот что, ребята…
Две фигуры подобострастно вытянулись в струнку.
— Что?
— Мы слушаем?
— Отведите его и…
Все было ясно без слов.
— Сделаем!
— Без проблем!
Вязкое дыхание смерти заполонило всю комнату, мешая дышать. Я хотел рвануться, крикнуть, втянуть легкими душный воздух, полный ароматов стоялой еды и пролитой выпивки, я хотел расшвырять своих тюремщиков в стороны, заорать изо всех сил, разбить стекло, — но вместо этого лишь безмолвно шевельнул губами.
— Уберите его! — Массивная рука с печаткой небрежно махнула в сторону двери и спокойно опустилась на полированный поручень старинного кресла.
Недыбайло грубо толкнул меня в плечо:
— Пошли!
— Но… Но ведь я ни в чем… Я… Я только…
— Хватит болтать! — Резкий тычок в спину чуть не свалил меня на пол.
Я невольно сделал шаг вперед. Прощайте, море, пальмы, белый береговой песок! Прощай, слякотная осень, исплаканное дождем небо, прощайте, моя семья, моя дом, моя жизнь… Прощай!
— Стойте! Ни с места!!! — Внезапно за спиной раздался заполошный крик.
В тот же миг в комнате точно плеснули прозрачной водой из ведра, — это разбилось стекло, рассыпалось хрустальными брызгами по комнате, мелодично звеня и подпрыгивая.
— Ни с места! — по-ковбойски произнес неизвестный, стоя в выбитом проеме окна, куда плавным потоком вливался прохладный, чуть горчащий воздух. В руках его мрачно чернело нечто похожее на пистолет. — Вы арестованы!
— Кеша! — безголосо пробормотал я, теряя сознание от невероятности происходящего. — Кеша, это ты?.. Ты! Ты!
Кеша мягко, по-кошачьи спрыгнул на пол и произнес уже на полтона ниже, словно напоминая:
— Вы все арестованы! Стоять! Не двигаться!
Ну уж, конечно, не я. Ведь я — это он, а он — это я. Ведь я его самый лучший единственный друг, а он — мой брат, мой верный помощник, мое «альтер эго»…
— Позвольте, — проговорил Дерев, вставая. — По какому праву?..
Кеша сунул ему под нос что-то красное, с золотым тиснением по корешку.
— ФСБ, управление экономической безопасности, — прочитал Дерев, инфарктно оседая в кресло (оно жалобно крякнуло под тяжестью обмякшего тела).
Офицер ФСБ гоголем прошелся по комнате, держа под прицелом испуганных пленников.
— Всем оставаться на своих местах! Не двигаться! Я уже вызвал подкрепление, вас всех отвезут в Лефортово.
Только не меня! Меня-то за что? Ведь я его лучший…
— Но за что? — жалобно пискнул Вася.
— А вот за что… — Кеша обернулся всем телом.
Он был великолепен в эту минуту. Костюм от Хьюго Босса (один в один с тем, что был сейчас на мне), суперменский вид, взлет соломенной челки… Ах, как он был потрясающе похож на меня! Прямо однояйцевый близнец, точная копия, клон, парная картина…
— Вы арестованы за систематическое укрывательство доходов, за организацию преступного сообщества, за отмывание денег, нажитых незаконным путем, за махинации и мошенничество! Вы ограбили государство на несколько сотен тысяч долларов…
— Миллионов, — поправил я его заботливо.
— …и перевели эти деньги за рубеж в офшорный банк на Кипре. Есть свидетельства ваших противозаконных действий.
Дерев бурно замахал руками:
— Здесь какая-то ошибка! Честное слово, ошибка! Это не мы переводили деньги. Это он! — Он указал на меня печаткой.
— Он! — поддакнул обрадованный Вася.
— Он! — прорычал Недыбайло.
Кеша скосил на меня прищуренный взгляд.
— Не волнуйтесь, ваша вина будет распределена поровну, согласно заслугам. А пока можете сесть. Автозак с конвойными прибудет с минуты на минуту…
Я с обожанием смотрел на своего спасителя. Если бы я был девушкой, то, наверное, бросился бы ему на шею и от души расцеловал. И предложил бы ему свою руку и сердце. Но мне оставалось только заговорщицки подмигнуть ему и расплыться в счастливой улыбке.
Патрон, тертый калач, собаку съевший на всяких махинациях, моментально уловил наше перемигивание.
— Позвольте! — удивленно воскликнул он, попеременно оглядывая то меня, то грозного Кешу. — С перепугу я как-то не заметил… Вы что, родственники? Близнецы?
Кеша величественным жестом отмел беспочвенные подозрения.
— Нет, вот еще… Я Иннокентий Иванович Стрельцов, офицер ФСБ. Ваша сомнительная организация давно находилась у нас в разработке, и мы решили внедрить в ваши ряды человека, который смог бы полностью раскрыть ваши незаконные действия. Я внешне похож на вашего сотрудника Рыба-сова и потому стал с ним контактировать, изредка подменяя на рабочем месте.
Я восхищенно присвистнул. Ай да Кеша, ай да актер!
Сегодня ему как нельзя кстати пришлись навыки, приобретенные в театре, где он блистал в роли медвежонка Темы перед малышней из детских садов. Теперь в роли чекиста он просто ослеплял. Ему бы только кожанку, хромовые сапоги и наган в руки. Потому что свой пистолет он неосмотрительно опустил в карман. Непростительная оплошность, я считаю!
— Чтобы ускорить развитие событий и предотвратить перевод денег за рубеж, это я под видом неизвестного доброжелателя сообщил вам о готовящемся уводе средств, чтобы можно было вовремя заблокировать банковскую проводку.
Неизвестный доброжелатель!.. Так вот кто это был! Это была эта сволочь Кеша! Так вот из-за кого я чуть было не отправился к праотцам!
Я горестно покачал головой. Вот и верь после этого людям. А ведь я помогал ему как родному, заботился о нем, кормил, поил, а он… Постойте, но зачем он это сделал?
А, ясно: побоялся, что я заберу все деньги и смоюсь в теплые края. Признаться, его опасения были небеспочвенны, но… Но теперь конечно же я готов исправиться. Да, я, наконец, решился — мы уедем в теплые края вместе. Я считаю, верность и преданность друзей, которые спасают вас от неминуемой гибели, нужно поощрять.
— Однако теперь, когда ваши валютные махинации вскрыты, когда мной уже собраны сведения о незаконной экономической деятельности вашей организации, — патетически продолжал Кеша, — вы все понесете заслуженное наказание и…
Только не я! Только не я! Меня-то за что? Ведь как ни крути, это я вывел Кешу в люди, дал ему образование, учил его английскому, экономике и основам компьютерных знаний, холил, нежил, лелеял…
— Послушайте, — внезапно перебил его Дерев, — может быть, мы все-таки поговорим по-деловому? Мы все люди бизнеса, мы все понимаем важность и ответственность момента… Лучше договориться по-хорошему. Мы здесь все правильно оцениваем ситуацию, да и вы, уважаемый Иннокентий Иванович, тоже оцениваете ее как никто хорошо. Может быть, мы с вами…
Грозное оружие вновь явилось на свет из кармана.
— Не может! — Кеша решительно рубанул пистолетом воздух.
На мой вкус он был излишне резок. Я бы не советовал ему переигрывать с бутафорским пугачом, даже если тот уже полвека прослужил театральным реквизитом. Как известно, раз в год и палка стреляет.
— Давайте сядем, спокойно поговорим… — продолжал любовно мурлыкать босс.
— Нам не о чем говорить! Сейчас приедет автозак и…
— У нас есть к вам деловое предложение!
— Никаких предложений, я…
— Но выслушать хотя бы вы можете? — унизительно заламывая руки, взмолился Дерев. — Вы можете не соглашаться, но… Хотя бы выслушайте! Умоляю!
Кеша задумчиво повертел пистолет в руках и нехотя заметил:
— Ну, выслушать-то можно. От меня, чай, не убудет. Валяйте!
— Мы могли бы решить наши проблемы без помощи третьих лиц, — обрадованно проговорил Дерев, заговорщицки понижая голос. Он выглядел как змей-искуситель в момент совращения невинной Евы. Отвратительное зрелище! — Сами понимаете, наша компания далеко не нищая, мы могли бы помочь хорошему человеку. Вам ведь в вашем ФСБ наверняка платят сущие гроши, и я думаю…
— Деньги для меня ничего не значат! — оскорбленно взвился Кеша. — Презренные бумажки!
— Конечно, конечно, — молитвенно сложил руки змей-искуситель. — Кто спорит? Но все же с ними так удобно жить… Кстати, сколько вам положено жалованья? Три тысячи рублей? Четыре?
— Не важно, — мрачно нахмурился Кеша.
— Предлагаю вам пять…
— Рублей? Фу-уй! — Кеша брезгливо сморщил нос и отвернулся, будто кто-то испортил воздух в комнате.
— Пять тысяч! Долларов, конечно, — сладеньким голосом промурлыкал Дерев. — В месяц. Плюс проценты от сделок. Вы, с вашим знанием основ экономической безопасности, с вашими глубинными проработками в области экономического анализа, вы…
Ха, это Кеша-то экономист? Он, который еще недавно умолял на перекрестке подать копеечку на пропитание?! Я разгневанно фыркнул, стараясь, впрочем, не привлекать к себе особого внимания.
А ведь мне такую сумму Дерев никогда не предлагал. Хотя это именно я нашел брешь в его экономической безопасности! Это ведь я продумал хитроумную аферу, я…
Едва затих вкрадчивый голос обольстителя, Кеша нахмурился в раздумье. Поерзал на стуле. Повертел пистолет в руках. Для чего-то заглянул в его бездонное дуло.
— Однако… — промычал он, видимо терзаясь необходимостью выбора.
— Плюс служебная квартира, премия по итогам года, бесплатный автомобиль с шофером и… И все, что еще пожелаете!
Автомобиль с шофером окончательно добили актеришку, падкого до внешних атрибутов состоятельности.
— Кажется, — мучительно выдавил он из себя, — здесь есть над чем подумать.
— Подумайте, подумайте, — сладенько просипел Дерев. — Мы не торопим. Но только думайте, пожалуйста, быстрее. Ведь ваши товарищи в погонах уже спешат сюда на всех парах… Как с ними быть? Они-то ждать, наверное, не захотят.
— Ах да, — рассеянно отозвался «офицер ФСБ» и выудил телефон из кармана. Тот самый телефон, который целый день не отвечал на мои умоляющие звонки!
Набрав какой-то номер, Кеша недовольно проговорил в трубку:
— Шестнадцатый? Отмена… Ложная тревога. Все сорвалось. Заворачивай на базу.
Дерев с очевидным облегчением откинулся в кресле и победительно оглядел подчиненных — мол, учитесь обстряпывать самые безнадежные дела.
Кеша спрятал телефон в карман и попутно освободился от пистолета.
— Я-то согласен с вашим предложением, — все еще задумчиво хмурясь высоким челом, проговорил он, — только как вот с этим гавриком быть? — Небрежный кивок в мою сторону. — Он слишком много знает…
— Да, он слишком много знает, — неодобрительно покачал головой босс.
— Слишком много знает! — вновь обрел голос Вася.
— Слишком много! — грозно взревел Недыбайло.
Кеша поморщился и робко предложил:
— Надо бы его… Того… Эта… Убрать, наверное?
— Убрать! — восторженно закатил свиные глазки Дерев.
— Убрать! Убрать! — взвыли его верные псы.
Я сделал шаг вперед.
— Кеша, да ты что? Ведь я… Ведь ты… Ведь мы…
— Ты слишком много знаешь, — с сожалением промолвил Кеша и грустно покачал головой. Очень грустно.
Меня вывели из здания. Я шагал вперед в накинутом на плечи пальто, все еще надеясь, что происходящее со мной — только странная игра. Что дурацкая фантасмагорическая переделка вот-вот закончится ко всеобщему удовольствию, что Дерев добродушно усмехнется: «Ну и заставили вы нас поволноваться, молодой человек!», Вася хлопнет меня по плечу: «Ну ты даешь, старичок!», а Недыбайло смущенно засопит носом вместо извинений. И я рассмеюсь легко и радостно…
А потом мы с Кешей сядем в машину и поедем домой, в свою прежнюю жизнь, которая уже никогда не сможет возродиться из небытия…
Я шел, по-арестантски сложив руки за спиной, а в восточной половине небесвода синий купол уже обещал распуститься торжественной, карамельного цвета розой.
По пути Кеша на секунду исчез из поля зрения и вернулся вновь, но уже без пистолета, все в том же пиджаке нараспашку, как будто ему было ужасно жарко.
А меня тряс озноб. Я шел вперед все быстрее и быстрее, ветер заворачивал полы пальто, а глаза изо всех сил тянулись к торжественной полосе над островерхим ершиком леса, ожидая спасительного явления светила. За спиной заговорщицки перешептывались голоса:
— Завести его в овраг и там…
— Так быстро найдут же?..
— Ну и что? Документов-то нет… Место нехоженое.
Я шел все быстрее и быстрее, точно разогнавшийся по рельсам поезд, почти бежал, чувствуя вороненую мощь пистолета между лопаток. Не озираясь, я почти летел, мчался вперед, как спугнутый охотником заяц, как стремительный олень, как… Я бежал от себя. Я бежал к себе?
Мимо неслись кусты, в ужасе отшатывались смутные еловые тени, хрустели ветки, взвихренная рыжая листва заносила след…
Черные тени охотников взволнованно заметались за спиной, — я угадывал их суету инстинктом спасающего свою жизнь животного.
— Стой!
— Куда? Сейчас уйдет!
— Стреляй в него! Уйдет!
— Стреляй!
Выстрела я не расслышал от шумного стука крови в висках.
Просто что-то хлопнуло за спиной, острой веткой обожгло лицо и…
И я свалился в овраг, прокатился немного вперед и затих в опавшей листве, истончившимся сознанием отмечая ее пряный духовитый запах, который, кажется, уловил в первый раз в жизни. В последний раз?
Я не слышал шагов спускавшихся по склону оврага людей, не слышал, как катились комки глины с откоса, не слышал треска ломаемых веток. Ничего, ничего не слышал…
— Вот он. Лежит.
— Готов? Проверь пульс…
— Пульса нет. Не дышит. Ну и кровищи! Аккуратно ты его…
— Оставим его здесь?
— Забросайте листьями и пошли. Пора возвращаться в город. И так слишком много шума.
Послышалось шуршание, треск — и все стихло.
Тишина навалилась на меня душным одеялом. Вожделенная тишина.
