Двор, в котором всю свою сознательную жизнь проживала Ленуська, стал местом времяпрепровождения банды оторванных фашиствующих подростков, называющих себя скинхедами. Компания коротко стриженных парней, оккупировав детские качели, по вечерам покуривала марихуану или попивала горячительные напитки. Подростки были одеты по особой, своей моде — тупоносые пудовые ботинки, черные джинсы, черные куртки, прикрывавшие нарукавные повязки со свастикой. Члены шайки скинхедов в основном учились в ПТУ, кое-кто из них уже был условно осужден за злостное хулиганство.

Скинхедов боялся весь двор — да что там, вся округа! Накурившись анаши, они шли громить цыганские квартиры, армянские палатки на рынке или общежитие Института имени Патриса Лумумбы, где жили негры и арабы. Себя, как представителей белой расы, они считали венцом творения природы, высшей расой. Целью своего существования эти ребята из рабочих семей декларировали физическое уничтожение всех людей, отличающихся от них цветом кожи, а заодно и всех сочувствующих им представителей белой расы. Нападали они только стаей, били жестоко, зверски, до смерти, а при малейших признаках опасности растворялись в темных подъездах, как стая черных воронов в ночном небе.

Они могли избить армянина за то, что он шел под руку с русской женщиной. Они могли избить девушку за то, что однажды видели, как она разговаривала с кавказскими парнями. Они ненавидели и реп и джаз, потому что это была музыка черных. Они даже специально охотились на репперов и музыкантов второсортных групп, играющих «black music». Они избили двенадцатилетнего мальчика, у которого на шапке было вывязано слово «реп». Они чуть не убили парня — из его магнитофона доносилась музыка, которую юные музыкальные критики вдруг отнесли к ненавистному им музыкальному стилю.

Милиция их не гоняла, потому что считалось, что они как бы помогают устанавливать порядок во вверенном их охране районе. Кроме того, скинхеды частенько на правах дружинников добровольно патрулировали темные улицы вместе с городскими патрулями. В их рядах значилась пара-тройка брызжущих ненавистью ко всему свету половозрелых девиц в коротеньких юбках, с сигаретками, приклеенными в углу рта. Юные скинхедки славились своей особой жестокостью и звериной ненавистью к людям с более темным, чем у них, цветом кожи. На вопрос: «Как вы относитесь к неграм?» — скинхеды обычно сдержанно отвечали: «Мы ничего не имеем против домашних животных».

На их счету было уже несколько убийств и множество не поддающихся статистике избиений.

Именно такая банда облюбовала двор, где проживала Ленуська. В холодные дни они перемещались в подвал, находившийся в том же доме, или отсиживались в подъездах, где, не без их участия, регулярно вывинчивали лампочки.

С недавних пор в их компании появилась новенькая по кличке Перо. Перо была долговязой девицей с длинными волосами и густой челкой, свисающей почти до подбородка. Она была упакована в черную кожу, носила огромные темные очки и непрерывно курила. Говорила она хрипловатым голосом, раскатисто смеялась каждой шутке, легко приходила в неистовство и готова была первому встречному расцарапать физиономию своими длинными кошачьими когтями. Где она обитала и откуда взялась, никто не знал. Ее откопал глава подростковой шайки Штырь, когда покупал сигареты в табачном ларьке. Он заметил девицу, потому что на рукаве ее кожаной куртки красовалась повязка со свастикой.

— Ты что, тоже из наших? — спросил Штырь. — Приходи вечером в «Белочку».

Вечером Перо плавно влилась в новый коллектив, без сучка без задоринки пройдя необходимые для этого испытания (от нее потребовали перевернуть столик старика таджика, торгующего зеленью возле метро, и плюнуть ему в бороду). Шайка бритоголовых пополнилась новыми силами.

Они познакомились в парикмахерской, где Ленуся работала мужским мастером. Это было чуть больше года назад. Тогда Фрол считался еще «рядовым» и выполнял мелкие поручения авторитетов. Он часто заходил в уютный салон неподалеку от дома, чтобы придать своей голове квадратные контуры, достойные самого крутого члена охранного агентства «Элида».

Хорошенькая девчушка, которая стригла его, сразу же запала ему в душу. Было лето, стояла адская жара, на девушках в парикмахерской красовались только тоненькие синтетические халатики, из-под которых так соблазнительно просвечивало голое тело.

Фрол немедленно пригласил девушку покататься на машине. Естественно, она согласилась — парень выглядел так солидно! Они поехали купаться на речку, потом ели шашлыки в придорожном кафе, потом отправились на ночную дискотеку. Так и началась их связь. Теперь они были чем-то вроде мужа и жены. Под горячую руку Фрол любил побаловать свою подругу собственным кулаком, а та отвечала ему достойно — требовала за каждое рукоприкладство материальную компенсацию. При этом горячий парень иногда любил притиснуть в темном уголке Ленуськиных подруг, что тоже входило в перечень поступков, требовавших обязательной материальной сатисфакции. Впрочем, на похождения своего возлюбленного Ленуся смотрела сквозь пальцы. «Кобель!» — снисходительно роняла она, узнав о его очередных проделках.

Когда в их парикмахерскую пришла наниматься новенькая девица, представившаяся Лерой, Ленуся сразу почувствовала, что эта особа представляет собой определенную опасность. Правда, Фрол предпочитает ярких блондинок, но, в конце концов, когда девушка смазлива, как эта Лера, какой мужик обратит внимание на цвет ее волос?

Но со временем Ленуся даже подружилась с Лерой. Главным достоинством этой немногословной девушки было ее умение слушать. Она мало говорила, и, наверное, именно поэтому Ленуське так нравилось плакаться ей в жилетку за рюмкой чая. Часто после работы девушки из салона запирались и распивали вкруговую бутылочку-другую. Лера обычно отказывалась от выпивки, но компанией не брезговала, сидела до упора, внимательно вслушиваясь в легкомысленную болтовню женщин.

Когда она появилась в их дружном рабочем коллективе, все отчего-то поняли — не здешнего полета птица, скоро уволится, как пить дать! Да она и не скрывала, что у нее эта работа временная, только перебиться. О себе не рассказывала, предпочитая отшучиваться.

Расставшиеся накануне возле кафе подруги встретились на следующий день. Ленуська выглядела бледной и томной.

— Это все твое шампанское! — раздраженно пробормотала она на приветствие приятельницы.

— Просто ты его пить не умеешь, — улыбнулась Лера.

— Чего там уметь…

На Ленуське была короткая шубка, сапоги на толстой платформе. Коротенькие кудряшки обрамляли круглое личико, накрашенный яркой помадой рот пламенел на лице, как распустившийся на снегу пион. Томные глаза с поволокой были темны и пусты.

Войдя в магазин, девушки неспешно двинулись мимо отделов с парфюмерией и сувенирами.

— Слушай, ума не приложу, что ему подарить? — уныло произнесла Ленуська. — У него все есть.

— Все есть? — задумалась подруга. — Тогда подари ему что-нибудь для души. Что твой Фрол любит?

Ленуська наморщила свой гладкий лобик и через минуту ответила:

— Меня.

Подруга улыбнулась:

— И все?

— А что ему еще надо? — заносчиво ответила Ленуся. Ее челюсти равномерно двигались, за ней плыл по воздуху жвачечный мятный шлейф. — Еще он любит валяться на диване и смотреть фильм «Криминальное чтиво». Уже раз десять его видел, каждый кадр наизусть помнит… Ума не приложу! Подарить Фролу одеколон, что ли, а оставшиеся сто баксов себе оставить… Так у него парфюмом вся полка в ванной заставлена. Галстук? У него целый шкаф галстуков…

Девушки поднялись по лестнице на второй этаж. В отделе верхней одежды их окружил заботой скучавший в ожидании покупателей продавец, молодой парень лет двадцати.

— Что-нибудь ищете? — спросил он.

Ленуська с мрачным видом взяла в руки ужасающего вида пестрый свитер и, с отвращением швырнув его в сторону, тяжело вздохнула.

Тем временем ее подруга сняла с вешалки спортивную куртку с яркой надписью на спине «I like blackscin».

— Ленуська, смотри, какая прелесть! Именно в такой куртке Бутч мочил всех в «Криминальном чтиве».

Глаза Ленуськи загорелись восторженным огоньком.

— Нет, правда? Значит, Фролу понравится!

— Эксклюзивная модель, — подлетел к ним любезный продавец. — Входит в моду этой весной в Париже. Вышивка на спине специальными флюоресцирующими нитками позволит вам увидеть вашего суженого даже в кромешной тьме.

— Ух ты! — изумилась Ленуська. — Светится в темноте! А что значит эта надпись?

— «Я люблю чернокожих», — перевела Лера. — Ну, наверное, в том смысле, что черные должны работать на белых.

— Слушай, а в этом что-то есть… Ты говоришь, в фильме «Криминальное чтиво» такая была? — задумалась Ленуська и решилась: — Беру! Заверните! Сколько она стоит?

— Двести пятьдесят у.е. — ответил продавец.

— Ой, мне не хватает пятидесяти баксов! — огорчилась Ленуська.

— Ничего, я тебе дам взаймы, потом отдашь. — Лера полезла в сумочку.

Взяв покупку, подруги вышли на улицу. Лицо Ленуськи было уже интенсивно зеленого цвета. Она томно обмахивалась перчатками, ей было жарко.

— Вот Фрол обрадуется! — простодушно улыбнулась она, рассматривая подарок, завернутый в красивую упаковочную бумагу. — И в темноте светится, надо же!

— И точно такая же, как в «Криминальном чтиве», — поддержала ее Лера.

— Вечером заезжай за мной, — предложила Ленуська. — Поедем вместе в «Золотую подкову».

На день рождения Фрола так называемая Лера не пришла. И вообще она больше никогда не появлялась в парикмахерском салоне…

На следующий день, отоспавшись после бурно отмеченного двадцатипятилетия, Фрол решил проведать свою подружку. Целое утро у него зверски трещала с перепоя голова. Фрол с удовольствием вспоминал шикарную «поляну», которую, не поскупившись, он накрыл своим «сослуживцам», припомнил все те приятные слова, которые ему говорили. Единственное пятно на воспоминании о давешнем вечере — момент, когда эта змеюка Жанна, зыркнув на него черными глазищами, вместо радостного тоста, который воспевал бы человеческие качества именинника, его стойкость, мужество, храбрость и преданность друзьям, в ответ на слова Лучка: «За то, чтобы рвал глотки своим врагам!» — добавила с дьявольским блеском в глазах: «Чтобы рвал, да не зарывался!»

Фрол чуть не поперхнулся от таких слов. С лютой ненавистью он посмотрел на Жанну, сидевшую по левую руку от Лучникова. Место по правую (пока лишь на правах именинника) занимал он сам.

Эта сука знала о нем все! Она знала, чем он дышит, что думает, что замышляет. Она давным-давно догадалась, что он метит в «звеньевые». И не иначе как с ее подачи Фрола постепенно стали тормозить, отчего-то больше не поручали важных и перспективных дел. Да и ребята в последнее время как-то косо на него посматривали, видно, эта змея наплела им про него с три короба. Неизбежно назревали крупные «непонятки», или, как говорят, «рамсы», в организациях подобного рода заканчивавшиеся одинаково — смертью. Где это происходило, не так уж и важно — на поле боя, или во время бандитской разборки, или во время банального «заказного» убийства.

«Сука!» — злобно произнес про себя Фрол, вспомнив слова Жанны. И тут же дал себе зарок: «Или она, или я».

Из них кто-то один должен остаться в бригаде. Да чтобы баба правильными пацанами верховодила — век тому не бывать!.. Фрол молча сжал кулаки. И сверкающий день сразу же потух для него.

Обостренное самолюбие не позволяло ему долго оставаться рядовым бригадиром. Он давно уже проявлял инициативу, сам вызывался на самые сложные дела, чтобы показать всем свою отвагу и смекалку и укрепить свой авторитет. А его зажимали, отводили в тень, глушили, как рядового сопляка в первый день в бригаде…

Сидя за рулем машины, Фрол с важным видом взглянул на свои новые часы — ему их вчера презентовал Лучок. «Патрик Филипп», шестьсот баксов. Казалось бы, это хороший знак, — знак уважения со стороны авторитета. Ленуська вот тоже расстаралась, куртку ему модную подарила, вся братва восторженно свистела. Сказала, что будто бы в «Криминальном чтиве» кто-то в такой же точно щеголял.

Пискнул пейджер на поясе, принимая сигнал. Пейджер — это тоже вчерашний подарок. Нет, все-таки день рождения удался, подумал Фрол. Правда, после застолья парни рванули в сауну, сняв по дороге телок, а он, как дурак, отправился домой. Точно он не свободный парень, а женатик. «Ну да ладно, еще наверстаем!» — присвистнул Фрол, выруливая во двор, где жила его пассия.

Было уже часов восемь, темнело. Фрол поставил машину у тротуара, включил сигнализацию. Озабоченно осмотрел крыло своего автомобиля, отметив недавно появившуюся на нем царапину — притерся к кому-то в пробке. Потом неторопливо щелкнул дорогой зажигалкой (тоже подарок ребят), закурил сигарету, огляделся. Во дворе было тихо и спокойно. Сквозь ветки деревьев призрачно светилась полная луна. Фрол шагнул в подъезд.

На первом этаже нажал кнопку лифта — черт подери, не работает! Опять на девятый этаж пешком…

На подоконнике между третьим и четвертым этажом галдела шумная компания. В темноте яркими точками краснели огоньки сигарет. Фрол презирал этих сопляков, считавших себя сильно крутыми. Пару раз они уже нарывались на драку с ним, правда, тогда все заканчивалось лишь парой подзатыльников и злобным шипением: «Ну погоди, поймаем!» — ему вслед. Но беспокоиться нечего, в кармане его куртки всегда лежит ствол.

Фрол стал неторопливо подниматься по лестнице.

— Эй, приятель, не найдется закурить? — послышался за спиной ломающийся мальчишеский голос.

— Не найдется! — презрительно бросил Фрол.

— Эй, ребята, да вы гляньте, что у него на куртке написано! — послышался звонкий женский голос. — Да он черных любит в задницы целовать!

— А ну стой! — прозвучало сзади.

Фрол повернулся. Ему было неохота связываться с борзой пацанвой. Однако не доставать же ствол — жилой подъезд, сразу же вызовут милицию, только разборок с ментами ему не хватало! Впрочем, двух ударов будет достаточно, чтобы раскровянить этим придуркам носы. После этого они сразу же побегут мамочкам жаловаться.

— Держи его! — послышался женский голос, в котором было столько открытой ненависти, что любому стало бы страшно.

В мгновение ока его окружила визжащая свора, вооруженная кастетами и цепями.

— Ребята, да вы что! — Еще надеясь словами образумить скинхедов, Фрол потянулся рукой за оружием.

Он слишком поздно вспомнил, что оставил оружие в кармане старой куртки, — сильный удар обрушился на его аккуратно стриженный затылок…

После того как его обмякшее тело упало на ступени лестницы, компания одетых в черное подростков россыпью метнулась из подъезда.

На полу между третьим и четвертым этажом в луже крови осталось лежать неподвижное тело лучшего бойца охранного агентства «Элида».

— Какая жалость, — промолвила Жанна, утешающе кладя узкую холодную руку на плечо друга. — Он был, в сущности, неплохой парень…

— Если найду, кто это сделал, — сквозь зубы пробормотал Лучников, — урою!

— Обыкновенные подъездные хулиганы, — вздохнула Жанна. — Что с них взять… Отправь лучше его матери немного денег.

Лучок сидел, сжав голову руками, и тупо перечитывал сообщение на пейджере. Короткая надпись гласила: «Был у Фрола. Компрессионный перелом позвонка. Перспективы нет. Штурман».

— Это значит, что остаток жизни он проведет в инвалидном кресле, — тихим голосом пояснила подруга. — Кто знает, может быть, это лучше, чем если бы его увалили на разборке…

Лучок поднял на нее тяжелый взгляд. На долю секунды ему показалось, что в ее темных глазах блеснула тщательно притушенная радость.