Глава 9
Виталий приехал не к десяти, как обещал, а намного позже. Таня даже не собиралась ему отпирать. Она разделась, намазала лицо кремом и зарылась с головой под одеяло. На частые звонки в дверь не реагировала. Пусть звонит, пусть…
Таня лежала, уткнувшись носом в подушку, и сдавленно дышала. Пусть поймет, что ничего ей от него не нужно… От них от всех! Пусть катятся все – и он, и Лариса, и все на свете! Пусть бросаются из окон, горят в машинах, пусть в них стреляют, пусть их режут! Она ничего не хочет больше знать.
Долгий-долгий звонок, казалось, просверлил в стене дыру. Таня не выдержала. Вскочила и побежала к двери, приникла к глазку. Так и есть – это явился Виталий.
– Я здесь, – громко сказала она через дверь. – Никуда я не поеду, уходи.
– Ты одна? – встревоженно спросил парень. – Тьфу, черт. Хоть жива… У меня к тебе дело, я и сам никуда не еду. Есть новости.
Таня заколебалась, но в конце концов открыла.
Виталий переступил порог и уставился на ее красную пижаму. Эта пижама необыкновенного, просто огненного оттенка была куплена Таней еще в студенческие годы, на какой-то распродаже. С тех пор она ее почти не надевала – Стасу не нравился цвет.
И только после его смерти пижама снова явилась на сцену.
– Классно. – Виталий, казалось, был ошарашен. – Первый раз такое вижу… Чайник поставишь?
Таня довольно грубо оттолкнула его и заперла дверь на все замки.
– Если ты так много ешь, почему такой худой? – сквозь зубы спросила она.
– Нервы, работа, – четко ответил тот, без приглашения проходя на кухню.
Он ее не обманул и действительно пришел по делу. Таня увидела, что он достает из внутреннего кармана куртки большой коричневый пакет.
– Что это у тебя? – Таня подсела к столу. – Фотографии?..
Она успела заметить край цветной глянцевой бумаги, видневшейся из конверта. Виталий молча вынул пачку снимков и разложил их на столе. Таня изумленно вгляделась:
– Это же я! И вот еще… Витя, это откуда? От Юрия?
– Да, это мы наконец пошевелились, сделали отпечатки с его пленок. – Виталий аккуратно подровнял снимки. – Идея простая. Ты говорила о какой-то голой даме, которая позировала ему в тот день. Известно, что он любил делать женские портреты. Ну, вот мы и пытаемся выявить, кто у него снимался. И никакой дамы, как ты понимаешь, мы не нашли. Ни родня его не знает о ней, ни друзья, ни соседи. Соседи вообще чумовые. Муж – директор винного магазина, жена – сомелье. Дегустатор то есть. Оба какие-то не от мира сего, смотрели на меня как на холеру. Единственный разговорчивый человек там домработница. Она же нам и сдала сестричку Гурзо с любовником. Глазастая женщина, можно подумать, ей там делать нечего, весь день у окна торчит.
Таня и слушала его, и не слышала. Она рассматривала снимки.
– Я должна узнать ту женщину? – спросила она, когда Виталий умолк.
– Желательно, конечно. Вообще-то я нарушаю правила. Надо было тебя к нам вызвать и при Макарове, с протоколом устроить опознание… Но я тебе экономлю нервы. Ты же Макарова терпеть не можешь. А снимочки только что получили.
Виталий закурил и бодро закончил:
– Если узнаешь ее, потом оформим по всем правилам… Ну как? Признала кого-то?
Таня только плечами пожала:
– Не уверена.
– Но кто-то похожий тут есть?
На снимках, как сперва показалось Тане, было всего пять или шесть женщин. Но потом она поняла, что одна из этих женщин была снята в нескольких видах – в разном гриме, в разных костюмах.
Прежде всего Таня отложила в сторону свои фотографии – те самые, в мужском костюме.
– Меня вы тоже подозреваете? – задумчиво спросила она.
Виталий ничего не ответил. Он наливал себе чай, резал хлеб… Вообще вел себя как хозяин, вернувшийся домой после трудового дня. Таня не возражала. Она вглядывалась в снимки, пытаясь уловить хоть что-то знакомое. Но узнала только одно лицо.
– Вот Агна. – Она отодвинула в сторону одну из фотографий.
Таня не сразу узнала Агну, потому что та снялась в широкополой шляпе из соломки, с каким-то дурацким розовым бантом. Шляпа закрывала половину лица.
– Кто такая Агна? – заглянул ей через плечо Виталий.
– Подружка Саши… Да ты их никого не знаешь, они не проходят по делу.
– А подробнее? – Виталий примостился на краю стола. – Вот эта, в шляпе, и есть Агна? Что за имя такое? Как ее фамилия? Она бывала у Гурзо?
– Витя, там, на диване, с журналом, была не она, – усмехнулась Таня. – Разве я Агну не узнала бы? Ее полное имя Агнесса, фамилию не знаю, и она моя ровесница. А той женщине на диване было явно за тридцать.
– Постой, ты уверена, что она вообще снималась? Может, просто отдыхала?
Таня пожала плечами:
– По-моему, она собиралась сниматься. Или съемки уже закончились. Во всяком случае, там было все приготовлено для фотографирования. И сам Юра не отрицал, что хочет снимать обнаженную натуру.
Другие фотографии никаких результатов не дали.
Таня не узнала ни одну из этих женщин. Две модели были совсем молоденькие, лет по семнадцать – восемнадцать. А та, которая фотографировалась в разных нарядах, постарше, но, как показалось Тане, тоже не достигла нужного возраста.
– Понимаешь, ту женщину я видела очень смутно. Первый раз – из-за журнала. Второй раз в окне, на секунду. Я помню только, что она была русая…
Или светлая шатенка.
– Жаль, жаль… – Виталий собрал со стола снимки и уложил их в конверт. – Значит, осталась Агнесса в шляпе. Адрес ее или телефон у тебя есть?
– Да это не она! – Таня уже пожалела, что упомянула об Агне. «У нее документы не в порядке, зачем ей связываться с милицией… Получается, что я облегчаю Саше жизнь? Ведь он только и мечтает выставить бедную Агну вон».
Виталий, как видно, почувствовал ее нежелание говорить. Раздраженно заметил:
– Это, может, и не она. Но с нее тоже нужно снять показания. Ты вообще странно относишься к делу. То тебе подавай полное раскрытие, лови убийцу! То не желаешь назвать телефон свидетеля. Вы ведь подружки, как я понял. Ну что, будет лучше, если эту Агнессу тоже прикончат?
– А ее за что?
Таня твердо решила не выдавать Агну.
– А других за что? – повторил он свою любимую фразу. – Кстати, как там твой деверь? Его в самом деле порезали ножом?
Таня сдержанно сообщила, что Лариса отказалась от всех своих слов. Виталий насмешливо присвистнул:
– Ну конечно! На стекло он напоролся! Его просто припугнули. Может, он и впрямь что-то видел…
Говоришь, у них двое детей? Могли детьми шантажировать, если он важный свидетель.
– Двое детей, но девочка от другого брака… – Таня вздохнула. – Никто же Славку с Ларисой за языки не тянул, они сами мне все рассказали. А кто их мог припугнуть? Бандиты? Витя, ты одно скажи – сам-то в это веришь? Он мог быть свидетелем убийства?
Виталий долго и вдумчиво давил в пепельнице окурок. Потом сказал, что вообще-то он сейчас по уши в деле Гурзо. Дело достаточно сложное, и, признаться, особых перспектив он не видит. И Таня ужасно его путает, когда приплетает сюда своего мужа и своих знакомых. Конечно, он понимает, что ей хочется полной ясности. Ему тоже хочется. А также хочется получить премию и не вылететь с работы при сокращении штатов. Но за Каримова ему работать неохота. Он за это зарплату не получает.
Таня всплеснула руками:
– – Ну а кто же тебя заставляет? Зачем ты тогда ко мне ходишь? Вызвал бы меня к Макарову, я бы официально опознала эти фотографии. Но ты ведь сам приходишь, сам звонишь и сам узнавал о моем деле у Каримова. Не понимаю… Или тебе денег надо?
Эта идея ей понравилась. Тем более, что она заметила: Виталий в ответ на ее слова удивился, но как будто удивился приятно.
– Вить, а в самом деле, – осторожно сказала! она. – Раз уж Каримов закрыл дело, так, может, ты имеешь право… Так сказать, в частном порядке…
Я бы заплатила.
– Ну ты даешь. – Он только головой покачал. – Я таких упрямых еще не встречал. Что тебе покоя-то не дает? Говорил сто раз – поменяй замки и живи спокойно!
– Да что ты пристал со своими замками! – Таня вскочила. – Мне не замки нужны, а правда.
Правда!
– Какая тебе еще правда? Хочешь, чтобы я подтвердил, что убийства серийные? Ты же меня как раз на эту мысль наводишь.
– Ты ведь и сам так думал… – Таня окончательно растерялась. Она видела, что у Виталия совсем исчез интерес к ее делу. Но ведь еще вчера он вытягивал из нее все подробности…
Виталий неожиданно ударил ладонью по столу:
– Сам думал, сам! И до сих пор так думаю. И ни черта не понимаю! Их всех убили без видимых мотивов, ты понимаешь? Гурзо не ограбили. Твоего мужа тоже. Порылся я в деле твоего приятеля, Валеры. Чистое самоубийство, и никто им больше не занимается. Из квартиры ничего не пропало. Никаких общих дел, никакого совместного бизнеса у них не было. Единственное, что их связывало, – это знакомство. По всем меркам получается, что и убийца – их знакомый. Иначе вообще концов не найдешь.
У меня ум за разум зашел, понимаешь ты это? Меня Макаров на смех поднял, когда я ему эту версию высказал. У нас два чистых, явных убийства – брат и сестра Гурзо. Твой муж и этот несчастный Валера всем до лампочки. Наивное ты создание! Правды хочешь!
Таня поймала его руку и прошептала:
– Если ты этим не займешься, я найму частного детектива.
– Тьфу! – Виталий вырвал у нее руку. – Нанимай на здоровье. Потратишь кучу бабок, а пока они раскочегарятся – и тебя убьют. Ты видишь, что убийца за месяц успел замочить четырех человек?
А вчера и на твоего деверя напал! Я тебе сто раз говорил, чтобы ты поменяла замки и сидела тихо! Ты поняла меня – тихо!
Таня отвернулась к окну. Все в ней дрожало, хотелось расплакаться. На нее наорали, как на девчонку. Да она и сама чувствовала себя девчонкой – глупой, наивной, беспомощной.
– Хватит ломаться. – Виталий, судя по голосу, все еще не остыл. – Дай мне координаты этой Агнессы.
Она молча принесла записную книжку и показала ему адрес и телефон Саши.
– Это ее сожитель? – осведомился Виталий.
Таня кивнула. И как будто этого простого движения было достаточно, она наконец расплакалась. Виталий ее не утешал, да она и не ждала этого. Ушла в комнату, села на постель и закрыла лицо ладонями.
Однако успокоилась она очень быстро. Таня поймала себя на том, что уже не знает, почему плачет. А плакать просто так, от дурного настроения, ей всегда казалось глупым.
– Ты еще не ушел? – крикнула она, вытирая слезы полой пижамной куртки.
– Да нет пока… Хорошо бы чаю! – донесся из кухни спокойный голос.
И она рассмеялась – тоже без всякой причины.
***
В спальне горел ночник. Он бросал на потолок светлый круг, рассеченный теневым крестом. Этот круг покачивался, крест медленно поворачивался – девушка вращала абажур, скорчившись на краю постели. В комнате было холодно, но она ничего не накинула на голые плечи, даже простыни. Ее обесцвеченные волосы в свете ночника приобрели зеленоватый оттенок, лицо казалось еще смуглее. Парень глядел на нее, опершись на локоть. Потом откинулся на подушку и укрылся до подбородка.
– Ложись, – тихо сказал он. – Погаси свет.
– Спи, спи, – механически откликнулась девушка.
Она продолжала вращать абажур, пристально, хоть и без всякого выражения глядя на него. Парень раздраженно заметил:
– Завтра у тебя поезд, опоздаешь на вокзал!
– Ты не дашь опоздать, – быстро ответила она. – Спи, Саша, прошу тебя. Не могу тебя слышать.
Он отвернулся, но не уснул. Долго лежал с открытыми глазами, слушая монотонный тихий звук – это вращался абажур. Потом свет погас, и в комнате стало темно. Скрипнула кровать – это Агна улеглась, натянула одеяло. Она сразу замерла, будто уснула, и даже дышала ровно, как спящая. Но Саша знал, что она не спит. Ей никогда не удавалось уснуть сразу. Агна жаловалась на расстроенные нервы даже тогда, когда в личной жизни у них все обстояло благополучно.
– Ты спишь? – еле слышно спросил он.
Она не ответила. В полдень следующего дня она должна была сесть на поезд и уехать. По его расчетам – уехать навсегда. Это решение она приняла сама, к его огромному облегчению. Будто гора с плеч свалилась! Не пришлось ни объяснять, ни уговаривать. Она все поняла сама. Он беспокойно заворочался, ему стало жарко. Его тревожило ровное, неестественно спокойное дыхание Агны. Он снова приподнялся, повернулся к ней:
– Ты же не спишь. Мне на самом деле жаль, что так вышло, Агна.
Она не сделала ни одного лишнего вздоха. Уже встревоженный, Саша перегнулся через нее и включил ночник. Агна открыла глаза:
– Ну, чего тебе еще? У меня, слава Богу, последняя ночь в этом проклятом городе. Дай поспать.
И сама погасила свет. Саша больше не пытался с ней заговорить. Да и о чем говорить? Он не появлялся дома почти трое суток. Сегодня утром заехал сюда, чтобы переодеться во все свежее. И ясно понял – так жить нельзя. Агна настолько ему опротивела, что он даже согласился бы жениться на ней, прописать у себя… Только затем, чтобы сразу же развестись и никогда ее больше не видеть. Она упростила ему задачу. Едва он заговорил о расставании, она сразу воскликнула:
– Наконец-то! Ты все-таки указываешь мне на дверь?
И сразу засуетилась. Это была истерика, но какая-то необычная. Без слез, без воплей, без драки. Агна быстро и сноровисто собрала свои вещи, причем умудрилась ничего не забыть и не перепутать. За пять лет совместной жизни у них образовалась внушительная куча барахла, но Агна точно помнила, кем, когда и что было куплено. Потом она принялась изучать расписание поездов. Потом считать свои наличные деньги.
Собственно, своих денег у нее давно не было, она жила за счет сожителя. Саша, улучив подходящий момент, подсунул ей несколько купюр:
– Агна, это тебе на билеты и еще на что-нибудь…
Прости.
Последнее слово он выдавил с трудом. Ему было неловко перед нею, да и не думал он так грубо все оборвать. В эту минуту ему показалось, что она зарыдает. Но Агна выдержала все с поразительным самообладанием. Ему даже показалось, что она сама наслаждается происходящим. Бросив собранные сумки в угол, она оделась и отправилась покупать билет.
Вернулась очень быстро, часа через полтора. Саша все это время бродил по квартире, веря и не веря своему счастью. Иногда его как будто что-то покалывало – как-никак прожили вместе пять лет. И тем не менее он молча радовался.
– Ты меня проводишь, надеюсь? – спросила Агна, показав ему билет. – Или у тебя не найдется для меня времени? Как всегда…
Но Саша твердо обещал ее проводить. Сейчас, лежа в темноте, слушая безостановочный шум дождя за балконной дверью, он прикидывал, какой дорогой ехать на вокзал, когда выйти из дому (лучше пораньше), как прощаться с Агной (можно и поцеловать) На сердце у него было тяжело. Только что, когда они ложились спать, Агна сделала попытку положить голову ему на плечо. Он оттолкнул ее машинально, вовсе не думая обидеть. Тут она и расплакалась. Саша даже не пытался ее утешить. Он боялся прикоснуться к ней лишний раз. Обнимешь – и потом попробуй вытолкай ее отсюда. Доказывай, что больше ее не любишь, да еще выбирай слова, чтобы не оскорбить.
Но теперь Агна успокоилась и дышала ровно и глубоко. Прислушиваясь к ее сонному дыханию, Саша и сам наконец уснул.
…Ему приснился кошмар. Самым страшным в нем было ощущение удушья и еще невыносимая жара. Он боролся с кошмаром, изо всех сил пытаясь проснуться. Рванулся, сделал усилие… Откуда-то издалека до него донесся чей-то стон. Саша в изумлении узнал собственный голос. Может, это все еще сон? Он задохнулся и закашлялся. Носоглотку разъедал едкий дым. Очумело сев на постели, он увидел, что на полу, посреди комнаты, расползается широкое огненное пятно. В комнате было не продохнуть от дыма. Он встал, держась одной рукой за спинку кровати, другой за голову. «Угорел… Где Агна?..»
Агны рядом не было. Саша, задыхаясь, стащил с кровати одеяло и набросил его на тлеющее ковровое покрытие. Потом пробрался к балкону и после нескольких попыток открыл дверь. Свежий ночной воздух показался ему небывало сладким. Он оперся о перила, наклонил голову, с наслаждением ощущая на затылке частые капли дождя. Потом его чуть не стошнило. Вместе с тошнотой снова явилась мысль об Агне. Где она?
Он вернулся в комнату и зажег свет. Люстра тускло светила сквозь слои черного дыма. Агны в комнате не было. Не оказалось ее и в другой комнате Там было гораздо меньше дыма, но он все же открыл окно настежь. Теперь всю квартиру продувал сквозняк, и дышать стало легче. Саша обшаривал квартиру метр за метром. Он прошел мимо телефона, машинально отметив, что трубка почему-то снята и лежит на столике рядом с аппаратом. Подумал, что пожарных вызывать не нужно, он справился с огнем сам. Но где Агна?
Ванная была заперта изнутри. Но там было темно, это напугало его больше всего. Саша подергал дверную ручку и крикнул:
– Открой, не сходи с ума! Агна! Открой Немедленно! Что ты натворила?
Ни звука в ответ. Он прижался к двери, прислушиваясь, стараясь уловить хоть какое-то движение.
– Агна, – уже тише окликнул он ее. – Ей-богу, выходи. Нужно поговорить. Слушай, не все так страшно. Можно что-то исправить. Агна! Дура!
Он больше не мог сдерживаться и ударил в дверь ногой:
– Дрянь, стерва! Ты хотела, чтобы я сгорел? Ну, подожди, я тебе устрою, если ты еще не загнулась!
Он лихорадочно распахнул стенной шкаф и достал чемоданчик с инструментами. Через пять минут он вскрыл дверь. Он справился бы куда быстрее, но сказывалось отравление дымом. Временами Саша уже не совсем понимал, для чего, собственно, хочет открыть дверь – чтобы вытащить Агну или чтобы попасть к унитазу?
– Уйди! – завизжала девушка, отворачиваясь от него и быстро отползая в угол. – Не трогай меня!
Она затравленно забилась под раковину, и Саша с трудом выволок ее оттуда. В ванне он заметил несколько свежих капель крови – они ярко выделялись на белой эмали. Агна билась и визжала, больно колотила его ногами. Саша не выдержал и дал ей оплеуху:
– Ты заткнешься или нет? Сейчас я к тебе психушку вызову!
– Вызывай! Вызывай! – орала она, не переставая отбиваться. – Я тебя ненавижу, понял, ненавижу! Пять лет! Пять лет!
И больше ничего было не разобрать. Агна твердила про «пять лет» и время от времени начинала глухо, страшно рыдать без слез.
Саша наконец доволок ее до подожженной комнаты и бросил на постель. Агна тут же забралась под уцелевшее одеяло и свернулась калачиком. Парень снова осмотрел на полу следы поджога. Ковровое покрытие было обезображено почти наполовину.
Паркет под ним основательно прогорел. Но следов огня уже не было видно. Дым выветрился из квартиры, и стало очень холодно. Агну под одеялом так и трясло.
– Ты что, всерьез хотела меня убить? – изменившимся голосом спросил Саша.
Она не ответила. Он подошел и сел с краю постели. Заметил на простыне кровавый мазок, испуганно отогнул одеяло.
– Агна! – с укоризной произнес он. – Ну и не дура ты после этого?!
Девушка протягивала ему руку, на запястье которой виднелся слабый, еле заметный порез. Собственно, даже не порез, а царапина.
– Ты хотела покончить с собой? – Он со вздохом стиснул себе виски – голову невыносимо ломило. – Дура, дура… Ехала бы к себе в Одессу и утопилась. Мало у меня проблем, так еще ты… Завтра же тебя тут не будет, слышишь? Завтра же ты отсюда выметаешься! Дрянь паршивая!
Он распалялся все больше. То, что девушка подожгла квартиру, казалось ему страшной подлостью, настоящим предательством. Все эти годы она изображала из себя тихоню, хозяюшку, лишнего слова не произносила, несмотря на врожденную болтливость…
И вот – сюрприз. Внезапно Агна подняла голову с подушки:
– Да, я уеду! А кто тут будет жить вместо меня?
Твоя проститутка?
– Она не проститутка, – огрызнулся Саша; он все пытался вспомнить, что следует принять от головной боли.
– Нет, она шлюха! – истерически закричала Агна. – Самая настоящая шлюха! Где ты ее встретил?
На вокзале? На рынке? В общественном сортире?
***
…Он встретил ее в самом прозаическом месте – в магазине, в секции мужских рубашек. Им нужен был один и тот же номер, и они изрядно друг другу мешали, роясь на одной полке. Саша первый отошел в сторону. Ему казалось, что он выбрал, что надо, – белая рубашка в легкую серую полоску. Женщина продолжала копаться на полке. Стиснув ярко накрашенные губы, нахмурив брови с таким видом, будто решает алгебраическую задачу. Наконец она выпрямилась и внезапно обратилась к Саше:
– Взяли бы лучше вот эту.
Она показывала ему пакет с рубашкой лимонного оттенка. Саша от неожиданности заулыбался. Он сейчас думал совсем о другом. В частности, о том, куда он дел бумажку, где записано время прибытия поезда, которым приезжает Агна.
– Да посмотрите же. – Она настойчиво совала ему пакет и улыбалась.
Женщина была удивительно раскованна. На вид чуть за тридцать. Не толстая и не худышка, возле ярких губ тонкие морщинки – след постоянной улыбки. Верхние крупные зубы чуть запачканы помадой. Взгляд подвижный, светлый и какой-то беспечный. Взгляд не зрелой женщины, а пятнадцатилетней девчонки. Это больше всего привлекло тогда Сашу. Все прочее он рассмотрел позже, в своей машине. Он и сам не знал, почему взял из рук женщины эту лимонную рубашку, почему отказался от рубашки, которую выбрал сам (и выбрал под цвет галстука), почему покорно встал в очередь к кассе…
– Мужчина не должен сам выбирать рубашки, – сказала она, устраиваясь рядом с ним в машине.
Он почему-то кивнул, хотя вовсе так не думал.
Женщина попросила отвезти ее в центр, в район Пушкинской площади. Саше было почти по дороге, и он не видел причин отказать. Тем более, что его все это забавляло. Забавляло и возбуждало. Его не в первый раз пыталась соблазнить женщина старше годами. Но тогда он был зеленым мальчишкой, и у него не было особого выбора. Ровесницы почему-то не проявляли к нему интереса, и первая женщина у него была тридцатилетняя. Сейчас же, когда ему самому было недалеко до тридцати, у Саши не было отбоя от совсем молоденьких девушек. Если бы не Агна… Но Агна тогда была в Одессе.
– Спасибо, – сказала женщина, когда он остановил машину на задах кинотеатра «Россия».
Но вместо того чтобы выйти, она достала пудреницу и принялась поправлять макияж. Саше почудилась призывная усмешка. Он предложил пообедать вместе, женщина щелкнула пудреницей и легко согласилась.
– Наталья, – представилась она, оборачивая к нему свеженапудренное лицо. – А куда пойдем?
Они пообедали в "Галерее «Актер». Собственно, Саша вовсе не собирался идти в это бистро. Обычно он выбирал что-то менее дорогое и выпивал за обедом маленькую кружку пива. Но тут почему-то захотелось выбрать место получше.
За столиком Наталья сняла плащ и осталась в обтягивающем голубом свитере. У нее была большая, полная грудь, и Саша часто натыкался на нее взглядом. «Наверное, у нее дети есть, – смутно подумал он. – Явно разведена, иначе с чего бы на меня кинулась… Обручального кольца нет. И ей больше тридцати, намного больше».
– Что ты так смотришь, Сашенька? – вдруг окликнула его женщина.
Она щурила глаза и улыбалась уже так вызывающе, что у Саши не осталось сомнений – его грубо, слишком откровенно соблазняют.
– Ничего. – Он тоже решил перейти на «ты». – Тебе почудилось. Я подумал, что дома стоит бутылка виски. Если бы кто-то приготовил ужин…
– А ты живешь один? – полувопросительно улыбнулась она; казалось, у нее не осталось никаких сомнений. – Я могу приготовить что захочешь, были бы продукты. Я хорошо готовлю.
Она не ковырялась в тарелке, не делала вид, что не голодна. Саша ненавидел это выпендривание за столом. Наталья ела спокойно, с аппетитом и очень умело управлялась со столовыми приборами. Видно было, что еда для нее не последнее из удовольствий.
Без плаща она показалась ему еще полнее. «Забавно. – Саша рассматривал ее уже без всякого стеснения. – Вообще-то она не в моем вкусе… Хотя, наверное, интересная… И на лицо не урод». Он задал ей несколько наводящих вопросов. Наталья спокойно отвечала, что с детства живет в Москве, действительно разведена, есть ребенок, но он живет у матери, в Подмосковье. Она все время усмехалась, так что Саша в конце концов стал принимать ее за дурочку. Но Наталья вдруг посерьезнела:
– Надеюсь, никаких неожиданностей у тебя не будет? Я имею в виду, ты не собираешься меня с кем-то делить?
У Саши брови на лоб полезли. Что она о себе воображает? И за кого, черт возьми, принимает его?
Но он сделал вид, что это просто веселая шутка, и тоже усмехнулся:
– Да нет, я ни с кем делиться не люблю. Я вообще жадный.
– Это хорошо. – Она отодвинула пустую тарелку и снова полезла за пудреницей. – Я тоже жадная.
Ужасно жадная. Поедем к тебе прямо сейчас или встретимся в городе? Смотри, тебе решать. У меня никаких дел больше нет.
И он сказал, что лучше поехать сразу. Хотя ни на минуту не забывал, что надо было кое-куда заскочить по делам. Потом Саша часто себя спрашивал: почему тогда, ни на минуту не задумавшись, он отменил деловую встречу? Только потому, что дело было не срочное и вполне могло подождать? Или это он не мог больше ждать? Что было особенного в этой женщине, которая в конце концов оказалась старше его на целых тринадцать лет?
Наталье было сорок. Это превосходило все его предположения. Он узнал об этом, просмотрев ее паспорт в то время, как женщина принимала душ.
Саша сам не знал, зачем полез к ней в сумку. Она возбуждала его и в то же время настораживала. У нее был облик порядочной женщины. На искательницу приключений она не походила. На проститутку тем более. Обыкновенная женщина, каких много. И чего ради он на нее набросился? Саша даже раздеться ей толком не дал. Повесил в шкаф ее плащ, но на этом реверансы закончились. Наталья еле добралась до постели – отбиваясь от него, умирая со смеху и без всякого ломания стягивая тесную черную юбку. Свитера она снять так и не успела.
А через десять минут она, все так же смеясь, отправилась принимать душ. И как только она вышла, Саша потянулся за ее сумкой, брошенной у кровати. Паспорт принадлежал Наталье Семеновне Пашковой. Пятьдесят девятого года рождения. Москвичка, разведенная. Имеет девятнадцатилетнего сына Геннадия. Саша слегка улыбнулся, читая об этом. "Здоровенного парня называет ребенком.
Сбавляет себе возраст. Зачем? Она и так молодо выглядит". На фотографиях Наталья была ничуть на себя не похожа. Может, потому, что не улыбалась, не стреляла взглядами по сторонам, а неподвижно смотрела в объектив. На снимках ее глаза казались бесцветными и довольно глупыми, а вся она – серой и заурядной. И в шестнадцать лет, и в двадцать пять.
Саша в жизни не рылся по чужим сумкам, и от волнения у него подкатывало к горлу. Он положил паспорт обратно и успел заметить кое-какую косметику на дне сумки, пару бумажных салфеток, измазанных помадой, пухлый дорогой кошелек, расческу и часы с порванным кожаным ремешком. Часы были старые, дешевые, дрянные. Он защелкнул замок и отставил сумку в сторону. Дожидаясь, когда Наталья выйдет из душа, он лежал на спине, разглядывая низкий потолок. И ему почему-то было очень хорошо. Так хорошо, как никогда еще не было. Он и сам не заметил, как задремал.
Наталья разбудила его только через два часа.
– Я потушила мясо, – сказала она, склоняясь над ним со своей ласковой, чуть глуповатой улыбкой. – Наверное, есть хочешь? Я ужасно хочу.
Они поужинали прямо в постели – Наталья принесла в комнату две тарелки, хлеб, стаканы и откупоренную бутылку белого вина. Вино стояло в холодильнике еще со времен Агны, которая любила сухие вина.
Но это Сашу не смутило.
– Давай за тебя, – сказал он, беря в руку ледяной, запотевший стакан.
– И за тебя, – простодушно откликнулась Наталья.
Она ничего не усложняла, не пыталась набить себе цену, изобразить то, чего не было. Она просто наслаждалась жизнью. И это было так заметно, что Саша ей завидовал. Подобных женщин он еще не встречал. У Натальи на лице было написано, что ей ни от кого ничего не надо, а если она здесь, так только случайно. Но притом очень рада этой случайности.
Вино оказалось слишком холодное и от этого почти безвкусное. Наталья отпила глоток и схватилась за горло:
– Простужусь! Саша, а ты что же, совсем один существуешь?
– Да как тебе сказать…
Он поймал ее взгляд. Наталья смотрела за дверь, где на вешалке висел махровый халат Агны. Розовенький халатик с кокетливыми цветочками, уж никак не мужской.
– Я живу с подругой. – Саша допил вино. – Она сейчас у родителей, в Одессе.
– Вот как. – Наталья встала и потянулась. На ней была только комбинация. Голубые лямки туго перехватывали полные белые плечи, которые, казалось, никогда не загорали. – Ну и как ты думаешь, Саша… Мне уйти или остаться?
Она спросила об этом беспечно, будто ей было наплевать на ответ. Но Саша уловил в ее голосе какую-то новую нотку. И сказал, что хочет, чтобы она осталась.
Они прожили вместе неделю. Ему казалось, что прошел целый месяц. Наталья как-то сразу вжилась в его быт, ничего не изменяя, не наводя новых порядков, не задавая лишних вопросов. Она даже не спросила, как долго протянется эта идиллия. Ведь Саша не скрывал, что его постоянная подруга вот-вот должна приехать. Наталья была беззаботна, как птица небесная. И эта беззаботность его не раздражала, а, напротив, почему-то умиляла. Он никогда бы не подумал, что может умиляться глупостям, которые изрекает не слишком молодая, не очень умная и не безупречно красивая женщина.
– Где ты работаешь? – спросил он ее как-то утром.
Наталья жарила ему гренки, а он поедал их по мере готовности. Сама она по утрам не ела. Это было единственное время суток, когда у нее полностью отсутствовал аппетит.
– На продуктовой базе, – с ходу ответила она, выкладывая ему на тарелку очередной гренок.
– А что ж на работу не ходишь?
– Так ведь кризис. – Наталья отвернулась к плите. – Мы сейчас ничем не торгуем. Хозяин закупил товар, а продавать боится. Что уж тут говорить, сплошное разорение. Дождется, когда весь бекон испортится, тогда, может, продаст…
И она вздохнула. Ее голос, такой мирный и домашний, совершенно не вязался с деловым разговором. Саша ни о чем ее больше не расспрашивал. Он видел, что женщина не очень любит говорить о себе.
Только один раз она упомянула о чем-то, что касалось ее обычной жизни. Глядя, как Саша возится перед зеркалом, завязывая галстук, она усмехнулась и сказала, что у нее никогда не было мужчины, который умеет это делать.
– Что – это? – не понял он и обернулся.
Она подошла и, все еще улыбаясь, поправила узел галстука. Саша почувствовал на шее прикосновения ее пухлых, белых пальцев. Потом Наталья поцеловала его и сказала, что весь день пробудет дома. Она хотела отойти, но Саша поймал ее за руку и спросил, нарочно ли она тогда копалась в рубашках? Для кого, собственно, она хотела купить рубашку? И Наталья, ласково и немного виновато улыбаясь, созналась:
– Да я и подошла только потому, что ты мне понравился. У меня же никого больше нет.
В тот день, вернувшись с работы, Саша столкнулся с Агной. Он так удивился, увидев ее, как будто с ней давно все было кончено. Однако пришлось что-то объяснять, выкручиваться, лгать. Зачем он лгал, он и сам не мог себе объяснить. Наталья собрала вещи и ушла. Агна осталась. Но Саша стал куда чаще бывать у Натальи, чем в собственной квартире. Это его мучило и раздражало. Ему постоянно требовались какие-то вещи, которые остались на прежнем месте. «И почему я должен жить по каким-то углам? У меня прекрасная квартира, лучше уж забрать туда Наташу…»
У самой Натальи квартирка была однокомнатная, совсем маленькая и очень скверная, запущенная. Вся мебель дышала на ладан, обои отслоились от стен, краны отвратительно свистели, стоило повернуть вентиль. Ремонта там не было лет двадцать, собственно, его не делали со времени постройки дома. Но Сашу не удивила такая непритязательность в быту. Казалось, Наталье было все равно, среди каких стен, вещей и людей существовать. Она везде себя хорошо чувствовала. Но Саша привык к относительному комфорту.
Он придумывал, каким образом лучше выставить Агну. Советовался с Натальей, но та только плечами пожимала. Ее все устраивало и так, как есть.
И наконец, все разрешилось… Так неожиданно и страшно.
***
…Агна все еще плакала. Кровь из ее порезанного запястья больше не сочилась, в квартире ощущался только слабый запах гари. Саша сидел на постели, до подбородка укутавшись в одеяло. Ему хотелось спать, но теперь он боялся уснуть рядом с этой психопаткой. По-другому он ее уже не называл. В конце концов ее рыдания смолкли. Она несколько раз глубоко вздохнула и тоже села.
– Ну и чего ты добилась? – хмуро спросил Саша. – Чего ради весь этот спектакль? Неужели ты думаешь, что у тебя хватило бы силы воли? Смотри!
Ты даже руку как следует не порезала!
– А ты бы хотел… – Она проглотила последние слезы. – Хотел бы, чтобы я умерла? И ты, и твоя проститутка – вы оба хотите, чтобы я умерла.
– Да мы хотим только, чтобы ты уехала домой, – вяло отозвался он. – Слушай, а кому это ты звонила?
Агна резко повернулась к нему:
– Откуда ты знаешь?
– Ты не положила трубку.
Она вскочила, сбегала в прихожую, и он услышал, как она кладет трубку на место. Сам он так и не сделал этого.
– Ну, так ты скажешь или нет?
Саша видел, что Агна очень взволнована. До нее как будто впервые дошло, что она натворила.
– Я звонила… Уже не помню, – прошептала она.
– В пожарную? В «Скорую»? Маме в Одессу? Ты что, вообще рехнулась? В самом деле не помнишь?
Она закрыла ладонями лицо и вдруг затопала ногами, завизжала:
– Отстань! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Я хотела тебя убить, ты прав! И жалко, что не убила! Вот было бы хорошо!
Агна убежала в кухню. Саша от души пожалел, что ее нельзя там запереть. Она могла опять устроить пожар. И на улицу ее не выставишь – половина второго. До утра еще очень далеко, а спать нельзя. «Ну, спасибо тебе, – с мстительной радостью подумал он. – По крайней мере, не буду жалеть, что выгнал! Теперь уж точно выгоню! Если что, припугну милицией… Все-таки за поджог есть статья». Мысль была довольно подлая, и Саша сам это понимал. Но теперь все средства были хороши.
Он жалел об одном – что не выставил Агну из дома еще сегодня вечером. Можно было отвезти ее в гостиницу… Впрочем, в гостиницу с ее паспортом не пустят. Он лежал и думал Бог знает о чем, только чтобы не уснуть. И тут в дверь позвонили.
Звонок у Саши был такой резкий, что поднял бы даже мертвого. Он так и подскочил. Было без десяти минут два. Для дружеского визита время неподходящее. Оставались либо милиция, либо встревоженные запахом гари соседи.
Он вышел в прихожую, запахнувшись в халат.
Агна робко высунулась из кухни и сделала какое-то движение.
– Твоя работа? – спросил Саша, кивая на дверь.
– Не открывай. Не надо… – прошептала она.
Саша приник к глазку. То, что он там увидел, так его удивило, что он открыл дверь без единого вопроса. На пороге стояла Таня в сопровождении какого-то парня. Парень сразу уставился на Агну, а та на него. Она была потрясена. Саша даже подумал, не повредилась ли она в самом деле умом. Слишком уж дурацкий был у нее вид.
– Что ж, проходите. – Он опомнился первым и обнял Таню за плечи. – Неожиданно… Все равно приятно. Мы не спим.
– Виталий, – представился Танин сопровождающий.
Саша тряхнул его протянутую руку и назвал себя.
– А это… – начал он, поворачиваясь к подруге.
– Это Агнесса, как я понял, – перебил его Виталий.
Агна молча оглядела компанию и прошмыгнула в ванную. Через секунду там лязгнул запор. Саша только рукой махнул:
– Чего запирается, я обточил косяк. Придется дверь менять, чтобы запиралось.
– Что у вас… Чем тут пахнет? – Таня заглянула в комнату и остолбенела, увидев прогоревший пол. – Так она в самом деле.., подожгла тебя?
– Ну, не так все страшно. Обошлось. – Саша даже обрадовался, что пришли гости. С ними, по крайней мере, было веселее, чем с Агной. – Пусть эта дура сидит в ванной, а мы выпьем. Не возражаете? Виталий, ты за рулем?
– Я за рулем, но выпью, – легко сказал тот.
Но Таня никак не могла прийти в себя. Она взволнованно повернулась к Саше:
– Понимаешь, Агна позвонила нам час назад…
То есть мне…
Она вдруг начала краснеть. Краснела Таня легко и довольно часто, но тут было что-то необычное.
Саша впервые обратил внимание на то, как странно она одета. На ней было нечто вроде пижамы, только какого-то необыкновенного, просто огненного цвета. Такой же оттенок, только очень нежный, приобрели теперь и щеки Тани. Но Саша вовсе не собирался упрекать вдову за то, что та плохо чтит память друга. Сейчас его куда больше волновали свои проблемы.
– Так это тебе она звонила? Стерва… Не постеснялась, среди ночи… Вот ведь характер, надо всем жизнь испортить… Мало она у меня крови попила!
Он провел гостей в другую комнату, не пострадавшую от огня. Открыл бар и предложил на выбор джин или виски. Таня схватила стакан с таким видом, будто в нем было ее спасение. Она все еще очень смущалась. Виталий чокнулся с Сашей и выпил за благополучие его дома.
– Что она сказала? – Саша тут же снова налил всем джина. – Она позвонила тебе и тут же заперлась в ванной. Резала себе вены, дура! И неглубоко ведь резала, надеялась выжить! А меня подожгла всерьез! Еще бы чуточку, и я бы задохнулся.
Саша говорил возбужденно и куда быстрее, чем обычно.
– О Боже! – Таня подняла бокал на уровень глаз и посмотрела на Сашу сквозь прозрачную жидкость. – Она сказала, что только что убила тебя и сейчас убьет себя. Ты понимаешь, после всего, что произошло… Это было уже слишком. Если бы еще и тебя…
И, не договорив, Таня вдруг расплакалась.
