Глава 8
Ближе к часу ночи дети наконец уснули. Собственно, мальчик спал уже давно. Но Катя никак не могла забыть окровавленное лицо отца. Она поминутно вскакивала и стремилась выйти из комнаты, стучалась в дверь. Снаружи дверь была заперта на крючок. Таня увидела это и удивилась:
– Вы запираете детей? А как же они в туалет ходят?
– Ничего, попросятся. – Славка умудрялся курить даже в то время, как жена делала ему перевязку. – Ты пойми, у нас смежные комнаты, мы тут спим. А если они что-то увидят?
Лариса только вздохнула:
– Что они увидят-то… Как будто это часто бывает!
– Ларка, давай не при посторонних!
Сколько раз Таня видела их вместе, столько они и ссорились. Это были не те темпераментные скандалы, которые закатывали Ксения с Алешей. Здесь людей соединяло нечто более крепкое, чем любовь, глубокая, глухая, какая-то ненасытная неприязнь друг к другу. Таня удивлялась, глядя на них: если так жить, то зачем держаться друг за друга? А они держались. Хлопотали, занимали денег, чтобы как-то сохранять и поддерживать свою странную семью.
Наконец Лариса закончила перевязку и устало опустилась на диван. У нее было измученное, изжелта-бледное лицо, синеватые тени под глазами.
Нервная, истощенная, остроносая, сейчас она выглядела как живой труп. Славка, пожалуй, даже лучше смотрелся. Лариса забинтовала ему полголовы, и на виду остался только один глаз. Этим глазом он подмигнул Тане:
– Не расстраивайся. На мне быстро заживет.
– Ты останешься у нас ночевать? – замороченно спросила у нее Лариса. – Я постелю тебе с детьми, там есть кресло-кровать.
– Лучше я поеду домой.
Таня не понимала, ради чего ее позвали. В первый момент, увидев Славку в крови, она об этом не задумывалась. Но теперь, когда повязка была наложена, дети уснули и Лариса собиралась стелить постели, это снова сделалось непонятным.
Славка встал:
– Татка, пойдем на кухню, на пару слов.
Они вышли. За ними плотно закрылась дверь в комнату, и тут же послышались громкие всхлипывания. Таня замерла, испуганно взглянула на деверя. Тот молча втащил ее в кухню и тоже прикрыл дверь.
– Не обращай внимания, – почти грубо сказал он. – Наплачется и уснет.
– Это не из-за меня… – робко начала Таня, но он ее оборвал:
– Не воображай, что она ревнует. Она меня ненавидит, вот и все.
Он выбрал наименее расшатанную табуретку и усадил гостью. Сам уселся на скрипучий, древний венский стул, неровно выкрашенный голубой краской. Что-то подобное Таня видела в далеком детстве, у дедушки на даче. Да и весь уклад жизни в этой семье был какой-то дачный, очень непостоянный. Казалось, сменится время года и они, как перелетные птицы, подхватят барахлишко и перелетят в другое место, более теплое.
– Славка, так тебя ударили ножом? – Таня задала самый главный вопрос, который ее мучил. – Кто?
– Какой-то тип. – Славка достал сигареты и открыл форточку. – Да я его толком и не разглядел.
– Аварии не было вообще? Что ты сказал Ларисе?
– Сказал, что на дороге было столкновение и в меня попал осколок стекла.
– Думаешь, она поверила?
Он только отмахнулся:
– Да мне все равно, поверила или нет. Это уже не важно. Завтра она увидит целую машину, закатит сцену… – Он вдруг осекся и добавил уже тише:
– Или уже не закатит. Черт ее знает.
– Зачем же ты просил, чтобы я приехала? – прямо спросила Таня. – При чем тут Стас? Ты сказал, что тебя хотели убить… Как его?
Славка кивнул и тут же схватился за повязку:
– О, крыша едет… Тань, ты что-то выдумываешь.
Ситуация похожая – я чуть за рулем концов не отдал. Может, Ларке что-то померещилось, не знаю.
Она тебе так сказала?
И Славка рассказал наконец, как все произошло.
Он ездил на другой конец Москвы по делу, думал все закончить часам к шести, но задержался до восьми – пришлось кого-то подождать. Отправился домой, когда уже начало темнеть. Проезжая мимо магазина, работавшего до десяти вечера. Славка решил остановиться и купить чего-нибудь детям.
– На заднем сиденье так и лежит торт, – жалобно сказал он.
Сделав покупку, он вышел и сел в машину. Он устал за день и решил передохнуть, выкурить сигарету и послушать последние новости. Включил радио, настроился на «Серебряный дождь»…
– Окно с моей стороны было открыто, – рассказывал он, глядя на Таню незабинтованным глазом. – Я вообще-то заметил, что подходит человек, но особого внимания не обратил. И вдруг прямо перед лицом что-то мелькнуло, и я только чувствую – по шее теплое бежит. Боль уже потом началась, да и не сильная…
Прижал носовой платок, высунулся – никого. Да и от неожиданности, знаешь… Как-то все нелепо, растерялся…
Таня молчала. Она ждала продолжения, но Славка тоже молчал. Наконец она не вытерпела:
– Это все? И ты в таком виде поехал домой?
– Я уже почти доехал, магазин-то рядом, – как-то виновато ответил он. – Прилепил ко лбу носовой платок и поехал. Там пара поворотов всего до дома.
– Постой… Я все равно не понимаю! Почему ты милицию не вызвал? Почему от «скорой» отказался?!
И чего они от тебя хотели?!
– Я откуда знаю? – огрызнулся Славка. – А милицию и вовсе незачем звать… И без «скорой» обойдусь. Это все мои проблемы.
– Так, может, ты боишься чего-то? Ты милиции боишься? Зачем Лариса меня в глазок рассматривала? Она ведь тоже боялась! Боялась, что я не одна к вам пришла. Вы даже меня боитесь?
Он раздраженно дернул плечом и не ответил. Они сидели молча, и оба старались не глядеть друг на друга. В комнате, за стеной, тоже как будто все стихло.
Может, Лариса еще и плакала, но уже выбилась из сил. Наконец Таня сделала движение, чтобы встать.
Славка поднял голову:
– Зря ты торопишься.
– А что я тут забыла? – Она отодвинула табуретку и встала. – Я тебе не верю.
– Почему не веришь? Тебе этого мало? – Он указал на повязку.
– Да о чем ты? – Таня не выдержала и повысила голос. – Что тебя кто-то ножом полоснул, очень даже верю, не сомневаюсь. Но про все остальное ты наврал!
Зачем к тебе в окошко полезли с ножом? И ничего не взяли! И магнитолу даже не взяли?
– И магнитолу не взяли, ты права, – как-то убито ответил он.
– Так чего ради? Почему твоя жена говорит, что Стаса убивали так же? Что, к нему в окно машины кто-то влез с ножом? – И Таня выпалила то, что давно вертелось у нее на языке:
– А ей-то откуда знать?!
– Ей? – Славка всполошился и тоже встал. – Она не знает!
– А ты?! Ты, стало быть, знаешь? С чего она эти слова сказала? Как он умер? Как? Сегодня закрыли дело, за неимением улик решили, что все-таки это несчастный случай!
И Таня не выдержала. Отшвырнув табуретку, она отвернулась к стене и зарыдала. Она плакала так, что сама себя оглушила. Смутно ей слышалось, что Славка поднимает табуретку и ставит ее на место, что в раковине коротко прошумела вода. Потом его рука коснулась ее плеча.
– Не надо. Татка, тише. Дети опять проснутся.
Она повернула к нему мокрое от слез лицо, увидела стакан с водой.
– Сам пей! – пробормотала она, борясь с трясущимися, непослушными губами. – Вы все, вы все что-то знаете и молчите! А я одна, как дура, бегаю по следователям, спрашиваю, добиваюсь правды!
Кому нужна эта правда? Кому, кроме меня? Мне и не скажут! И ты что-то знаешь и все равно молчишь! Зачем ты меня звал? Я ухожу.
Он отставил стакан в сторону и обнял ее за плечи:
– Татка, ты выдумываешь. Так, знаешь ли, можно до чертей додуматься. Можешь ты понять, что сейчас Лариса только о Стасе и думает, только о том, как он сгорел за рулем? И уверена, понимаешь ли, что он был пьян, хотя родители говорят: Стас уехал от них трезвый. И как только я задерживаюсь где-то на своем драндулете, у нее эти мысли появляются. Ну, она тебе и ляпнула… С перепугу.
Таня не вырывалась, не пыталась возражать. У нее отяжелела голова, глаза резало. Она давно не плакала, и эти рыдания как будто вернули ее в первые дни после смерти мужа. Славка гладил ее по плечам, по голове, утешал, как ребенка. Она прерывисто вздохнула и подняла голову:
– Я должна ехать. Не хочу тут ночевать. Пусти.
Он отпустил ее плечи, но Таня осталась на месте.
– Ты так и не скажешь, зачем меня звал? – глухо спросила она. – А ты ведь хотел, чтобы приехала я, именно я. Ты хотел мне что-то сказать, но передумал? Так?
– Да нет, я просто… – Славка развел руками:
– И сам не знаю, почему я тебя позвал.
– Может, позвонишь родителям? – испытующе спросила Таня. – Уж им-то надо было сказать в первую очередь.
– Да никому не надо говорить! – как-то зло ответил он.
– А мне, значит, надо? Именно мне? – Она нащупала слабину в его отговорках и не собиралась его отпускать. – Две недели ни слуху ни духу от тебя не было, а стоило какому-то хулигану полоснуть тебя ножом – и зовешь меня! Да зачем я тебе? Денег, что ли, нужно и не решаешься попросить?!
– Иди к черту, – как-то вяло, будто во сне, ответил он.
Отвернулся к столу, оперся рукой о столешницу так, что хилое сооружение заскрипело и зашаталось.
– Надоели вы мне… Бабы!
Таня вышла в коридор. Там было темно – свет проникал только с кухни, через стекло в двери. Она взглянула на часы. Половина второго. Такси она вряд ли поймает, садиться к частнику опасно. Таня остановилась у двери, перебирая варианты. Можно было вызвать такси по телефону, но оставаться здесь не хотелось. Даже на десять лишних минут.
Из комнаты выглянула Лариса. Она уже переоделась – из-под халата выглядывала ночная рубашка.
– Ты уходишь? – испуганно спросила она. – Он тебя отпустил?
– Никто меня не отпускал.
Таня принялась отпирать дверь. Замки тут были самые простые, расхлябанные. Дверь прилегала неплотно, из щелей тянуло сквозняком. Лариса в два шага оказалась рядом с Таней:
– Нет, погоди, он хотел с тобой поговорить. Он очень хотел поговорить, он тебе скажет!
– Что он скажет, что? Пусть лучше поговорит с тобой! – отрезала Таня.
Она уже отперла дверь, но Лариса неожиданно и с силой ее захлопнула. Лязгнул язычок замка. Таня изумленно взглянула ей в лицо:
– Ты что себе позволяешь?
– Погоди… – шепнула та.
– Да идите вы все к черту! Я ухожу, ты слышишь? Мне нечего делать с этим сумасшедшим!
– Да, да, он с ума сошел. – Лариса оттаскивала ее от двери. Таня поразилась – сколько силы в этой худой, будто иссохшей руке, похожей на куриную лапу! – Он сошел с ума, не оставляй меня с ним! Еще и дети! Детей-то куда я дену? Кому они теперь нужны?
Она проговорила это словно в бреду, задыхаясь.
На кухне было очень тихо, и Таня поняла – их подслушивают. Ей даже показалось, что она различает смутную тень на освещенном изнутри стекле.
– А если я останусь, тебе будет легче? – неуверенно спросила она.
Она давно бы вырвалась и ушла, если бы Лариса ее так не пугала. Таня видела – женщина по-настоящему страдает, она испугана, измучена и близка к чему-то страшному. Женщина шептала:
– Легче… Мне будет намного легче! Если он тебе не скажет, кому же он тогда вообще скажет? Идем, идем!
Она тянула Таню в комнату. Таня еще минуту сопротивлялась, но уже не сильно. Никогда она не видела Ларису в таком состоянии. Больше того – ей всегда казалось, что Славка выбрал себе какую-то бесчувственную, слишком уж бесстрастную подругу.
И если женщина была доведена до такого состояния, до такой истерики, значит, были причины более веские, чем порез на лице мужа.
В комнате уже был разложен и застелен диван.
Таня обратила внимание, что на одной из подушек лежало нечто вроде клеенки, а на ней старое вафельное полотенце. Чтобы Славка не запачкал белье кровью, поняла она. Такая предусмотрительность мало вязалась с волнением Ларисы, с ее слезами. Таня присела на край дивана – больше сесть было некуда. Лариса плотно закрыла дверь и прислушалась, что делается в детской комнате.
– Они спят, – тихо сказала она. – Если бы ты знала, как мне бывает страшно!
– Из-за него? – Таня кивнула в сторону кухни.
Женщина раздраженно отмахнулась:
– Из-за всего! Он мне постоянно врет, я ведь знаю, что никакой аварии быть не могло.
– Знаешь? Откуда? – Таня испытующе взглянула на нее. – Ты подслушала?
– Мне не нужно подслушивать, чтобы знать.
Я видела его рану и знаю, откуда такие берутся!
По-твоему, какая у меня профессия? – зло спросила женщина.
И Таня впервые узнала, что та закончила медицинское училище. Со Славкой Лариса познакомилась.., в травмпункте.
– Он пришел туда вправить выбитый палец.
Женщина схватила с полки сигареты и открыла балконную дверь. Несмотря на холод, она даже не запахнула на груди халат. Лариса была возбуждена и подавлена одновременно. Таня никогда не слышала, чтобы она так много говорила.
– Он так запустил все это дело, – продолжала вспоминать Лариса. – У него вся кисть опухла. Три дня так проходил, пока собрался к врачу. Палец ему вправили, а я забинтовала кисть, чтобы успокоить руку. Он сказал… – Тут ее плечи вдруг затряслись. – Сказал, что у меня такие красивые руки и такие глубокие глаза! Нет, ты не понимаешь, какой надо быть дурой, чтобы поверить! Целый день возишься с перевязками, в глазах только и мелькает, что раны и ожоги… Какие уж там красивые руки, откуда глубокие глаза? К концу дня больше на волка походишь, чем на человека. Мне не надо было идти в медучилище, еще мама говорила… Я ненавидела эту работу.
Лариса вышвырнула окурок с балкона и прикрыла дверь. Таня сидела неподвижно. У нее замерзли колени, голова отяжелела. Ей хотелось спать. С кухни не доносилось ни звука. Славка или уснул там, сидя за столом, или подслушивал.
– Ты понимаешь, он соврал с самого начала! – зло продолжала Лариса. – Я назначила ему свидание. Мне просто тошно было возвращаться домой.
Родители еще не опомнились от моего развода, каждый день это обсуждали. Строили какие-то планы..
Жалели. Ругали первого мужа. А я уже не могла это слышать! Единственное, что было у меня хорошего, – это Катька. Но знаешь, я уже так измучилась, что даже ребенка приласкать не могла. А Славка… Все-таки какое-то разнообразие. Ты еще молодая и этого не поймешь. – Лариса как-то странно, чуть не издевательски ухмыльнулась. – Я и не собиралась выходить за него замуж. Я ведь сразу поняла, что это будет одно мучение.
Она достала другую сигарету.
– Маме он понравился. А чего ему не понравиться – красивый парень, уж во всяком случае, покрасивее меня. Если смотреть со стороны, я ему вообще не пара. Ты же знаешь, у него руки золотые, если бы он только хотел работать; – Женщина вздохнула. – Он все время врал… Говорил, что вместе с другом организует фирму по ремонту холодильников. Познакомил со своими родителями. Я увидела, что у него семья солидная. Все-таки свое дело у них было, маленькое, но свое. Я еще надеялась, что отец возьмет его работать к себе. Как твоего Стаса. Зря надеялась, дура. Но как тут было со стороны понять, что Славка для них уже отрезанный ломоть?
– Я этого до сих пор не поняла, – неуверенно вступилась за деверя Таня. – Он бесшабашный, это верно. Но ведь это не значит, что Славка конченый человек. Он просто еще.., не вырос.
– Вырос! – резко бросила та. – Вырос негодяй и бездельник!
Таня замолчала. Возражать Ларисе было глупо.
Особенно когда та в таком состоянии. «Но почему я осуждена все это выслушивать? – Она украдкой скосила взгляд на свои часы. – Боже мой, третий час… А я вчера встала в семь утра. Не могу больше. Сейчас усну». Но тут Лариса сказала нечто такое, отчего у Тани сон сразу прошел.
– А ты знаешь, что на дачу они ездили вместе? – выпалила она, щуря свои янтарные, какие-то кошачьи глаза.
Понадобилась целая минута, чтобы до Тани дошел смысл сказанного. Сперва она вообще не поняла, о ком и о чем говорит Лариса. Потом почувствовала, что к щекам прилила кровь.
– На какую дачу? – глухо спросила она.
– На ту самую! К родителям!
– Ты что, ты что…
Таня вцепилась в одеяло. Ей надо было держаться хоть за что-нибудь. В первую секунду она подумала, что Лариса сошла с ума, что она бредит… Но женщина в два шага оказалась рядом и заглянула ей прямо в лицо:
– Ты не знала, конечно? Кто ж тебе скажет! А они все знали!
– Все?
– Да коне-ечно! – почти пропела та жалостно. – Просто не хотели осложнять Славке жизнь. Я сама-то узнала от него по большому секрету… Проболтался в истерике.
– Погоди! – Таня схватила ее за руку. – Стас ездил на дачу со Славкой? Их родители видели Славку с ним? В тот самый день?
– Ну да. – Лариса села рядом на постель, теперь она уже шептала:
– Они просто сговорились сказать следователю, что Стас приезжал один. А Славка будто бы ничего и не знал, – Он видел?.. Он… – Таня вдруг задохнулась.
Она схватилась за горло – настолько реальным было ощущение, что ее душат. Несколько минут она ничего не могла сказать. Говорила Лариса, все тише и тише, так что иногда ее слова сливались в странный, неразборчивый шелест. Однако Таня все понимала.
Теперь ей казалось, что нечто в этом роде она предчувствовала всегда.
– Славка встретился с братом в городе. Они договорились, что встретятся в определенном месте, в какой-то забегаловке. Так что ты, конечно, его не видела. Стас уехал из дома один. Они там перекусили, но ничего не пили. Так говорил Славка… И здесь я ему все-таки верю – от него после не пахло. – Лариса в волнении откручивала нижнюю пуговицу на халате. – Потом они вместе поехали на дачу к родителям. За рулем сидел Стас. На даче пробыли минут пятнадцать. Вместе погрузили банки в багажник, забрали кое-какие вещи, ключи от квартиры. И отправились в Москву.
Лариса наконец оставила пуговицу в покое. Глаза у нее стали какие-то пустые и очень спокойные.
– Через полчаса Славка вернулся на дачу. Один.
Родители узнали от него, что случилась авария и ма; шина горит. Он плакал… – Она смотрела куда-то в стену, говоря об этом. – Он плакал целые сутки, Таня. Я думала, он с ума сошел. Я же не видела никаких причин, чтобы так убиваться. Потом я допекла его, и он все мне рассказал. И просил, умолял, чтобы я молчала. Говорил, что, если я проговорюсь, его отправят под следствие, а потом… Если не найдут никого другого, то его посадят.
У Тани наконец прорезался голос. Она хрипло, еле слышно спросила:
– Как это случилось?
– Я все знаю только с его слов.
– Все равно… – Тане удалось проглотить комок, застрявший в горле. – Что он говорит?
Из того, что ей рассказала Лариса, следовало, что Стас свернул с шоссе совершенно неожиданно. Брат, конечно, сразу спросил, куда это они направляются.
Тот так же неожиданно остановил машину и велел брату выйти.
– Слава говорит, что он так ничего и не понял. – Лариса старалась не смотреть Тане в глаза. – Ради Бога, не гляди так на меня! Мне и самой верится с трудом, что он взял да и вышел… Сколько я его пытала! Ничего другого не сказал.
Далее рассказ становился еще более сумбурным.
Едва выйдя на дорогу. Славка увидел, что впереди, у небольшого леска, на проселке показалась какая-то машина типа «уазика», с брезентовым верхом. Он смотрел, как обе машины съезжались. Что произошло потом, Славка, по его утверждению, мог только гадать. Он находился слишком далеко от места происшествия. Утверждал одно – брат из своей тачки не выходил. Он видел только, как «уазик» притормозил, дверца приоткрылась, оттуда на миг показался какой-то человек… Но не вышел, а исчез в машине и захлопнул дверцу. Потом «уазик» резко развернулся, съехал в кювет, едва не перевернувшись, но все-таки выровнялся и помчался обратно, к леску. Он еще не успел скрыться, как машина Стаса загорелась. Славка услышал глухой взрыв, побежал было на помощь, но не успел сделать и двух шагов…
– Он говорит, что сразу понял – все кончено, – глухо завершила рассказ Лариса.
Таня подняла на нее глаза. Ее трясло.
– И он даже не подошел? – с трудом спросила она. – Не взглянул?
– Подошел и взглянул!
От этого голоса обе женщины так и подскочили.
Лариса схватилась за вырез халата.
– Псих! Урод ненормальный!
За разговором они не заметили, что дверь комнаты приоткрыта и на пороге стоит Славка. Тот глаз, который был виден из-под бинтов, показался Тане возбужденным и очень злым.
– Ты, кумушка! – бросил он жене. – У тебя язык чесался? Таньке-то зачем это знать?
– Зачем?.. – Потрясенная Таня поднялась с дивана и сделала к нему шаг. – Подонок… Гад! Это был мой муж, ты понял? И меня он любил больше, чем тебя, в сто раз больше! А я его любила… больше, чем вся ваша семейка. И мне незачем это знать? Да ты все врешь! Ты сам, сам его убил, я уверена…
У нее опять перехватило горло. Вмешалась испуганная Лариса. Она обняла Таню за плечи:
– Не сходи с ума, что уж теперь… Сядь. – И, обращаясь к мужу, решительно добавила:
– Да, я рассказала. А что, прикажешь вечно врать? Вечно тебя выгораживать? И правильно я тебе не верила! И она не поверила. Это мне можно сколько угодно очки втирать, а она не поверила! И следователь не поверил бы. Ты вообще все врешь! Я давно, давно хотела ей рассказать.
Славка обошел женщин и присел на корточки у стены, в углу комнаты. Он двигался медленно, заторможенно, и было видно, что рана его измучила.
– Бешеные бабы… – тихо сказал он. – Вам бы все в душу лезть… Спрашиваете, где правда… Сами-то ни черта не соображаете. Ты, Татьяна, можешь понять, что я его тоже любил? Или ты уже монополию на него взяла? Или думаешь, что я изверг, зверь? Что я мог Стаса убить?
– Да ты вообще любить не способен, правильно она сомневается, – бросила мужу Лариса, но сказала это как-то не зло, а будто по обязанности.
Она почти насильно усадила Таню на постель, а потом разула ее и заставила прилечь.
Это было сделано вовремя – у Тани давно уже шумело в голове. Она была близка к обмороку. Едва коснувшись щекой подушки, почувствовала, что проваливается в какой-то тяжелый, черный сон. "Сумасшедшая, – вяло подумала она. – Как я могу спать…
Как я могу…" Она слышала обрывки каких-то бессвязных речей. Муж с женой продолжали выяснять отношения. Потом Тане дали напиться воды, обтерли лоб чем-то мокрым. Повеяло ледяным воздухом, скрипнула балконная дверь. «Как хорошо, – подумала она. – Вот бы сейчас умереть». И сама удивилась – разве она об этом мечтает?
Когда Таня очнулась, Ларисы в комнате не было.
Верхний свет был потушен, в углу на старой неисправной радиоле горел ночник. Она слышала монотонный, очень усталый голос, доносящийся откуда-то из угла.
Приподнявшись, Таня увидела деверя. Тот по-прежнему сидел на корточках, обхватив руками забинтованный лоб, и что-то бормотал.
– Который час? – с трудом спросила она.
– Что? – Слава поднял голову и бессмысленно на нее посмотрел. – Какая тебе разница… Пятый час.
– А Лариса?..
– С детьми. – Он встал, шатаясь и опираясь о стену. Подошел к дивану, наклонился над Таней. Она почувствовала запах водки и села, поправляя волосы:
– Еще и напился. Все это правда? То, что ты рассказал Ларисе?
– Ах, Татка…
Он схватил ее за руку и сел на диван. Его повело в сторону, и Таня поняла – он не просто пьян, а близок к полному бесчувствию. «Если он потерял столько крови, а потом налился водкой…» Она испытующе глянула ему в лицо.
– До чего ты себя доводишь, – сказала она. – До чего вы с ним оба себя доводили! Скажи, есть хоть немного правды в том, что мне рассказала Лариса?
Он что-то промычал и уронил голову на ее подушку. Таня посторонилась, давая ему место. Наконец Славке удалось выговорить:
– Все правда.
– Но тогда ты с ума сошел! – в отчаянии воскликнула она. – Чем прятаться от милиции, чем врать мне… Надо было сразу описать следователю тот «уазик»! Ведь ты помогаешь скрыться преступнику! И если не виноват, то чего ты боишься?
– Помогаю… – начал было он, но только слабо отмахнулся и прошептал:
– Спать буду.
– Не будешь! – Таня цепко взяла его за плечо. – Слушай, еще не поздно рассказать. У меня есть знакомый помощник следователя. Он приличный парень, и можно так устроить, что ты еще дашь показания. Он посоветует, как поступить. Ты меня слышишь? Слышишь ты меня, пьяное отродье?
– Приличный парень! – неожиданно громко, каким-то попугайским голосом высказался Славка и дико засмеялся.
Таня в отчаянии отпустила его плечо. Этот смех, это шутовство были ей очень хорошо знакомы. Так же, точно так же вел себя ее муж в первое время после женитьбы. Таня не могла сказать, что это она его исправила. Но ясно было одно – с течением времени Стас стал пить куда меньше и осмотрительней. А вот на его брата женитьба, как видно, никак не повлияла.
– Пошла к черту! – внезапно оборвав смех, так же громко сказал Славка и неожиданно прибавил, сощурившись:
– Тс-с! Никому не говори!
– Да будь ты проклят! – Таня занесла руку, но не ударила его. На этом лице было очень трудно найти свободное место для пощечины. – Скажи хоть, за что тебя порезали? Ты же никого не обманешь, даже Лариса все поняла! Почему ты считаешь себя умнее всех? Это из-за Стаса? Как-то с ним связано?
Славка что-то прошептал. Она наклонилась к нему поближе, ловя обрывки слов. То ли это был пьяный бред, то ли Славка уже спал…
– Машина? Чья машина? – Она в отчаянии затормошила его. – Про какую машину ты говоришь?!
– Торт. В машине, – голосом автомата неожиданно отчетливо сказал Слава, после чего отключился и уже ничего не воспринимал.
Лариса спала в другой комнате, разложив кресло-кровать, но даже не взяв подушки. Таня не стала ее будить. Она только заглянула в детскую, чуть приоткрыв дверь, и вернулась к дивану. Подобрала с пола свои туфли, но обулась уже в прихожей, перед входной дверью. Взяла сумку, тихонько отперла оба замка… Захлопнула за собой дверь так, что верхний замок автоматически защелкнулся. Сердце у нее гулко колотилось, будто она спасалась бегством, хотя на самом деле ее никто не удерживал.
На улице было так темно, что Таня сразу остановилась. Когда она сюда приехала, во дворе горел один фонарь. Сейчас он почему-то погас. До рассвета еще очень далеко, а луна на ущербе. «Вызвала бы такси и посидела на кухне, подождала… – упрекнула себя Таня, озираясь по сторонам. – Хотя нет Пошли они к черту! Оба друг друга стоят. Сколько она молчала, почти месяц! За это время можно было поймать убийцу». Темнота ее больше не пугала. На улице было так тихо, так пустынно, что Таня чувствовала себя будто среди театральных декораций.
Далеко, в конце улицы, виднелся желтый от света фонарей проспект. Там изредка проезжали машины.
Но здесь было тихо и темно, даже ветер, дувший весь день, утих. Проходя мимо ряда припаркованных у обочины машин, Таня машинально отметила старые «Жигули» Славки. Подойдя вплотную к машине, она наклонилась и вгляделась в темноту салона. На заднем сиденье смутно белело какое-то пятно. Таня узнала коробку для торта и с усмешкой выпрямилась.
«Здесь он не соврал, торт купил. Ну а если ни в чем не соврал? Если все это правда?» Но что-то кричало в ней, что этого не может быть. Она хорошо знала деверя. Во всяком случае, никаких особенных глубин ума и тонкостей характера Таня в нем не предполагала. И такая детская глупая выходка – дать ложные показания – была вполне в его духе. Но ведь эту глупость нужно было согласовать с родителями! Тане вспомнилась свекровь, Ольга Григорьевна, расчетливая, достаточно хладнокровная женщина. Правда, она иногда могла вспылить, взорваться, но при этом быстро успокаивалась. Петр Михайлович по своему темпераменту уж никак не был склонен к авантюрам.
И чтобы эти двое так просто и быстро решили выгораживать сына? А ведь могли быть свидетели.
И если Славку видели вместе с братом, то всеобщее вранье будет очень подозрительно…
Таня остановилась, пораженная внезапной мыслью. Она уже почти дошла до проспекта. На углу был большой продуктовый магазин, а возле магазина на стене два таксофона. И оба, как ни странно, работали. Таня открыла кошелек и на ощупь вынула несколько жетонов. Усмехнулась – она всегда ненавидела разговаривать из уличных автоматов: мешали голоса прохожих, уличный шум, машины. Но теперь она, казалось, была одна во всем городе.
Номер, который она набрала, был ей знаком очень давно. Таня знала его наизусть. Через пять гудков включился автоответчик, но она упорно ждала живого голоса. Не дождавшись, повесила трубку и набрала номер еще раз. Наконец ей ответили – сонно и раздраженно:
– Алло?
– Ольга Григорьевна, это я, – сказала Таня.
Женщина сказала что-то неразборчивое, видимо обращаясь к мужу. Потом повысила голос:
– А что у тебя случилось? Пятый час, с ума сойти!
– Ольга Григорьевна, почему вы дали неверные показания?
– Нет, она с ума сошла, – глухо донеслось из трубки. А потом очень отчетливо, громко и ядовито Тане посоветовали лечь спать. Через секунду послышались короткие частые гудки.
Вешая трубку, Таня сказала себе, что это не конец. Далеко еще не конец. Если то, о чем рассказали Лариса и Славка, правда, то Ольга Григорьевна не уснет. Сейчас она явно советуется с мужем, а теперь, судя по всему, пытается перезвонить. Только вот куда? В ее пустую квартиру? Таня взглянула на часы. Через час открывалось метро. В некоторых домах уже светились окна, их становилось все больше. По проспекту трусцой пробежал первый собачник, увлекаемый вперед большой беспородной псиной. Таня решилась и вышла к перекрестку. Уже через несколько минут она поймала машину.
***
– Да как тебе в голову такое пришло? – Ольга Григорьевна сидела в любимом кресле Стаса, тесно сдвинув колени и равномерно похлопывая по ним ладонью. Она была одета нарядней, чем обычно.
Сиреневый, не совсем по возрасту костюм, туфли на высоких каблуках, аляповатая брошка… Таня сидела вполоборота к ней за письменным столом мужа. Она вертела в руках незажженную сигарету и молчала.
– Татьяна, за свои слова надо отвечать! – повысила голос свекровь. – Или ты думаешь, что можно просто так взять и нахамить в пять утра? Ты будешь разговаривать или нет?
Ольга Григорьевна явилась спозаранку, в восьмом часу утра. Таня к тому времени едва успела принять душ и уснуть. Звонок вытащил ее из постели. Она открыла машинально, едва глянув в глазок. Спросонья она успела о многом забыть. И, только впустив гостью в квартиру, Таня полностью вспомнила ночное происшествие и свой звонок.
Ольга Григорьевна была вне себя. Она пыталась это скрыть, но Таня замечала каждое лишнее движение, неосторожное слово. Вместе с тем в этой женщине, которая всегда пугала Таню, мелькало что-то жалкое. И Таня наконец не выдержала и повернулась к ней лицом:
– Если Славка не виноват, то тем более надо все сообщить следователю.
– Да Боже мой, при чем тут Славка!
– Они мне все рассказали.
– Эта сумасшедшая стерва! – Ольга Григорьевна сделала движение, чтобы встать, но почему-то осталась на месте. – Танечка, ты же разумный человек. Мне в тебе это и нравилось. Лариса – нервная женщина, она старше Славы, вся в болезнях, в каких-то фантазиях… Зачем тебе ее слушать? Успеешь еще дойти до такого же состояния… – Свекровь сделала паузу и неожиданно добавила:
– Если выйдешь замуж за такое сокровище, как Славка.
– Я замуж не собираюсь. – Таня отложила сигарету. – И не надо меня сбивать. Ваш сын, может быть, просто испугался. Но сейчас еще не поздно дать показания. Объясните, что боялись за него. Ах, да я не знаю, что вы там скажете, как будете оправдываться… Но сделать это необходимо!
Слава вам рассказал, что была еще одна машина?
Ведь, значит, были и убийцы! Какой же это несчастный случай?
Ольга Григорьевна встала:
– Танечка, это бред. Ты говоришь какими-то обрывками, я ничего не понимаю.
Таня тоже встала. Эта женщина всегда подавляла ее. Так было с первой минуты знакомства. Но сейчас у Тани появилось ощущение, что свекровь сама ее боится.
– Так Стас приезжал на дачу один? – подчеркнуто спокойно спросила она.
– Какой-то бред! – повторила женщина.
– И уехал один? – Таня с трудом сохраняла неестественное спокойствие. – И Славки даже близко не было? И вы не сговаривались, как будете его выгораживать? Почему вы врете?
– Таня, это она тебе наговорила? – с театральным ужасом воскликнула свекровь, но голос у нее сел по-настоящему. Если бы Ольга Григорьевна сыграла и это, она оказалась бы гениальной актрисой.
– Послушайте. – Таня подошла к ней почти вплотную и с неожиданно приятным удивлением отметила, что выше этой женщины даже тогда, когда та на каблуках. Почему она раньше этого не замечала? – Послушайте, вы что, меня не считаете членом семьи? Почему вы мне не доверяете? Думаете, у меня одна цель – посадить Славку? А вы не думаете, что могли быть свидетели, которые видели в машине обоих, Стаса и Славу? Кто-то же мог их видеть вместе. Ваши соседи по даче. Случайный прохожий. Грибники в том лесочке, откуда выехал «уазик». Вы с ума сошли, Ольга Григорьевна? – До каких пор вы думаете его покрывать?
Женщина медленно качала головой, как бы повторяя «нет, нет, нет». Таня вспыхнула.
– Ну, так и уходите отсюда! Зачем вы пришли?
Обиделись? Не верю!
Она сама испугалась своей дерзости. Несколько лет Таня цепенела под взглядом этой женщины, старалась держаться как можно тише и незаметней, когда та являлась в гости или приходилось идти в гости к ней. Откуда взялись эти слова? Откуда она нашла силы, чтобы сказать их?
Ольга Григорьевна стояла и смотрела на нее странно – как будто не видела Таню. Потом сделала шаг к двери и снова остановилась. Ее словно что-то не пускало дальше, какая-то невидимая стена.
– Но ты с ума сошла, – не оборачиваясь, сказала она. – Я это поняла еще ночью, когда услышала твой голос.
– Ольга Григорьевна, уходите! – резко перебила ее Таня. Она уже не могла остановиться – ее несло. – А я сегодня же заявлю в милицию, избавлю вас от хлопот. Я напишу заявление, чтобы возобновили дело. И вам же будет хуже! Потому что вы сами, сами могли написать такое заявление! Вы должны были…
– Если ты, дрянь, – губы у женщины запрыгали, она вся будто выцвела от ярости, – если ты, дворняжка, только шаг сделаешь в сторону милиции…
– Ну и что? Что тогда будет? – задохнулась Таня. – Убьете вы меня, что ли?
Ольга Григорьевна резко повернулась и вышла.
Гулко хлопнула железная дверь, в тамбуре простучали ее каблуки. Таня почти без сил опустилась на стул.
***
Она дозвонилась до Виталия только вечером, когда почти потеряла надежду на удачу. Виталий вроде и не обрадовался, услышав ее голос.
– Случилось что-то? – довольно невнимательно спросил он.
Судя по голосу, он опять что-то жевал.
– Оказывается, мои родственники скрывали… – Таня сбивчиво, но горячо рассказала то, о чем узнала за прошедшие сутки. И Виталий в очередной раз ее удивил.
– Так это не ко мне обращайся, – простодушно сказал он. – Иди к твоему этому.., как его? Каримову, да. Сходи, поговори, напиши заявление Если он возьмет, – добавил Виталий как бы про себя.
– Как это не возьмет? – поразилась Таня.
– Да нет, обязан взять, но ты бы его лучше не нагружала, – все с той же небрежностью сказал Виталий. – А вообще, чем ты там занимаешься? Замки поменяла?
Таня упавшим голосом ответила, что замки не поменяла. Она никак не ожидала такого холодного приема. Ей казалось, что Виталий к ней неравнодушен, и даже если ему наплевать на ее дело, то не на нее же саму! Но парень так же неожиданно сменил тон и заговорил оживленней:
– Я вообще-то занят по горло, но если ты свободна…
– Я свободна! – Таня произнесла это излишне горячо.
Виталий на секунду замолчал и немного удивленно закончил:
– Ну, раз так… Я бы заехал за тобой ближе к десяти часам. Меня тут звали в гости, так что надень что-нибудь получше.
Таня попыталась сказать, что ей сейчас не до гостей, но Виталий неожиданно повесил трубку. Она едва не застонала от ярости. "Я еще ни к кому не клеилась, а он… Да что он такое сам по себе, без своей работы! Неужели думает, что мне очень нужны его гости, его хамские шуточки? Да пошел он!
Обойдусь без него!" Больше всего она жалела о том, что за весь прошедший день так и не позвонила Каримову. Набрав номер секретаря, Таня услышала, что сегодня Каримова уже не будет. Ну что ж… Хотелось смягчить удар, но если ей никто не хочет помочь… Да и чем тут поможешь? И даже Виталий ничего не посоветует. Придется сдавать родственничков.
Целый день ей никто не звонил. Это было даже странно, если учесть все случившееся за ночь. Славка мог бы поинтересоваться, не заявила ли она в милицию. Те же самые вопросы могли волновать его жену, его родителей… Но телефон молчал. Таня помедлила минуту, взяла трубку, набрала номер Славки. Трубку взяла Лариса.
– Извини, это опять я.
Таня испытывала некоторую неловкость. Хоть она и знала, что никаких теплых чувств между супругами нет, но просить жену о таком одолжении…
Лариса безучастно отозвалась:
– А, ты? Ну как после вчерашнего? Голова не болит?
– Да у меня-то нет, – удивилась Таня. – А как Славка?
– С похмелья мучается, – так же безучастно ответила та.
– Лариса, я хочу тебя попросить… – Таня наконец решилась. – Его родители все отрицают, сам он вряд ли сознается… Я собираюсь написать заявление на имя следователя. Ты не могла бы тоже написать?
Все, как он рассказал.
В трубке послышался резкий, короткий смешок.
А потом странно изменившийся голос Ларисы. Таня слушала ее и чувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Женщина говорила, что не поняла, о чем Таня ее просит. Что никаких заявлений, само собой, писать не будет. Что ей хватает хлопот с похмельным мужем, который вчера распорол щеку о стекло, упав на темной лестнице.
– Ты тоже вчера перебрала, – сказала Лариса. – Прошу тебя, проспись.
