Глава 17

Эта женщина, чью внешность можно было вежливо назвать «обыкновенной», носила несколько претенциозное имя – Жанна. Странная прическа, с натяжкой напоминающая отросшее каре. На мясистой переносице Глубоко въевшийся след от очков. Очки она сняла и теперь держала в футляре, которым беспрерывно щелкала, то открывая, то захлопывая его. Тесно сдвинутые полные колени, массивная грудь, золотой кулон, затерявшийся в складках малинового трикотажа… И неожиданно очень красивые руки – изящные кисти, заостренные тонкие пальцы, белая холеная кожа. Никаких колец, тщательный маникюр.

То ли она хлопала футляром, сознательно привлекая внимание к своим рукам, то ли делала это машинально. Так или иначе, звук раздражал, и Ксения резко посоветовала ей прекратить шум.

Жанна подняла глаза – усталые, потемневшие от недавно пролитых слез.

– Извините… Я просто не знаю, что делать.

– Сидеть здесь и плакать – это не выход, – бросила та. – В конце концов, она взрослый человек и могла просто отправиться в гости!

– Взрослый человек? – Жанна беспомощно сложила руки на коленях. – Нет, только не она… И она бы никогда не оставила ребенка одного на двое суток… Гена никогда с ней не расставался! Он переживает…

Ребенок, кстати, не выглядел обеспокоенным. Скорее скучающим. Он без интереса наблюдал за попытками своего младшего сводного брата вовлечь его в игру. Игрушки, которыми забавлялся Алеша, у него никакого энтузиазма не вызывали. Ксения изредка бросала взгляд в сторону детей, и я понимала, что она сравнивает их. Кто красивее, здоровее, кто больше похож на отца?

Я, например, считала, что тут первенство принадлежит старшему. Гена был удивительно похож на Ивана. И выглядел таким же непробиваемо спокойным. Обманчивое впечатление, скорее всего.

…Вчерашняя буря, которую я так неожиданно вызвала, закончилась мертвой тишиной. Когда я пришла в себя – минут через двадцать, не больше, – то в квартире не оказалось никого, кроме Жени. Он сидел на кухне, курил и не собирался приводить меня в чувство. На столе стояли нетронутые стаканы, до половины налитые шампанским. Оно уже успело выдохнуться. Я отпила из своего стакана, съела оливку, прошла на кухню и потребовала, чтобы Женя немедленно дал мне телефон Елены Викторовны.

Он ответил отказом. Цедил слова сквозь зубы, не глядя на меня. Я повторила просьбу и пригрозила, что в случае чего знаю, как ее найти.

– Ищи, если желаешь, – заявил он. – Я никогда тебе этого не прощу.

Я спросила, чего именно он не хочет прощать. Того, что я прошу телефон, или того, что я высказала Роману? Женя заявил, что я делаю все, чтобы разрушить его карьеру.

– Роман прекрасно к тебе относится, – сказал он. – А ты вела себя, как…

Он не договорил, но слово, которое было готово сорваться у него с языка, можно было угадать. Я пожала плечами и сказала, что помолвка во всяком случае расстроена. И ни о каком браке и речи быть не может. Женя воспринял это сообщение без удивления. И больше не стал меня уговаривать. Я думала, что он опять исчезнет, но этого не произошло.

Вечер прошел в гробовом молчании. Мы даже радио не включали. Я давно заметила, что Женя не принес с собой никаких вещей, ни единого компакт-диска. Где он их оставил? На квартире у Дины? Почему же тогда не возвращается туда? Здесь не было ничего, – ничего, кроме бритвенных принадлежностей. Однако он даже не собирался уходить. Вечером я не выдержала и спросила: что он собирается делать дальше? Останется здесь или все-таки уедет?

– Не знаю, – бросил он, даже не взглянув на меня. – Сама-то останешься?

Я прикинула свои возможности. Какая у меня зарплата, до сих пор оставалось загадкой. Так же как и то, есть ли у меня работа или нет. Версия насчет моей болезни могла и не пройти. Как сказала Валерия Львовна, единственной уважительной причиной прогула могли быть только собственные похороны. Завидная причина – тогда точно не придется ничего объяснять, и всем заботам придет конец.

– Думаю, что останусь, – сказала я наконец. – Арендная плата не слишком высокая, заработаю как-нибудь.

Женя косо на меня посмотрел:

– Ты заплатила за январь?

– Заплачу на днях, еще можно подождать.

– Откуда у тебя деньги?

Значит, до него все-таки дошёл смысл моей демонстрации – деньги, которые он дал мне в последний раз, так и лежали на полочке в серванте. Я к ним даже не притронулась. Думаю, что он их пересчитал и убедился, что я не взяла ни рубля.

– Это уже не твоя забота, – независимо заявила я. – Подумай лучше о том, где сам будешь жить. Учти, я не собираюсь быть твоей соседкой.

В эту ночь он спал на раскладушке. Сам нашел постельное белье, отыскал на антресолях запасную подушку. Я и пальцем не шевельнула, чтобы ему помочь: Меня все больше удивляла эта явная демонстрация – зачем он остается, когда все кончено? Потом мне в голову пришла неприятная догадка: возможно, он просто за мной следит…

Нам никто не звонил. Ни мои родители, ни его родственники, ни Роман. Никто. То ли боялись это делать, то ли решили, что с них достаточно и связываться со мной себе дороже. Я тоже не подходила к телефону. Единственный человек, которому я хотела позвонить, был пока для меня недостижим. Телефона Елены Викторовны у меня все еще не было. Когда Женя принимал вечерний душ, я второпях порылась в карманах его одежды, перелистала записную книжку. Никаких результатов. Только визитная карточка Романа. Я переписала все имеющиеся там телефоны и решила, что это уже кое-что.

А наутро, когда Женя отправился штурмовать вершины шоу-бизнеса, мне опять позвонила Ксения. Голос у нее был измученный, а тон – просительный.

– Она все еще у меня сидит, – мрачно заявила Ксения. – Эта училка вместе с пацаном. Таня так и не нашлась. Моя мама тоже тут… У нас полный бардак…

Я спросила, чем могу помочь. К перепадам Ксениного настроения я уже успела привыкнуть. Вчера она была готова плюнуть мне в лицо, сегодня просила о помощи.

– Можешь приехать? – спросила она. – В самом деле творится что-то странное…

Я ответила, что неважно себя чувствую. Хотя тут я преувеличила. Эту ночь я спала прекрасно, несмотря на соседство Жени. И наутро почувствовала себя на удивление бодрой. Наверное, это все-таки был не грипп…

– Приезжай, сама все услышишь, – настаивала Ксения. – Боюсь, что дело серьезное.

– От меня ведь ничего не зависит, – попробовала отговориться я. Но у меня ничего не вышло. Ксения сообщила, что, если я не приеду, они сами все ко мне заявятся. И я быстро собралась.

…Жанна отреагировала на мое появление Несколько странно. До моего прихода она явно плакала. Когда же я вошла в комнату и нас представили друг другу, она поджала губы и принялась вытирать глаза носовым платком. Я не могла взять в толк, какую пользу можно извлечь из моего участия. Мне было очень неловко. Особенно смущало то, что я не знала отчества этой женщины. Она годилась мне в матери, и к тому же я не так давно закончила школу и не могла называть учительницу просто по имени.

Ксения объяснила:.

– Вот, мы уже сутки тут заседаем. Жанна все звонит домой, но там никто не берет трубку. Я ей говорю, чтобы она возвращалась – вдруг Татьяна приедет.

– Она не приедет, – глухо и враждебно ответила Жанна. – Я это чувствую.

Дети к тому моменту перешли в другую комнату. Алеше было пора спать, и мать Ксении укладывала его. Старший брат, похоже, заинтересовался этой церемонией. У него-то не было заботливой бабушки, которая стала бы с ним возиться.

– Жанна все еще думает, что я приложила руку к исчезновению Тани, – ничуть не смущаясь, заявила Ксения. У нее был такой вид, будто она провела ночь без сна. Возможно, так оно и было. В комнате царила какая-то наэлектризованная атмосфера. Ругань и взаимные упреки остались во вчерашнем дне, но и сегодня эти женщины, обе измученные, злые, не собирались сдаваться.

Я присела на диван. Отметила про себя, что голова стала ясной, и если не считать общей слабости, то чувствую я себя неплохо. Даже Ксения отметила, что у меня бодрый вид.

– Я тут пытаюсь втолковать Жанне, что ничего не выиграла ни от смерти Ивана, ни от исчезновения Татьяны, – несколько официально сказала Ксения. – Меня не слушают.

– Я вас в его смерти не обвиняю, – тихо ответила Жанна.

Ксения нахмурилась:

– Еще бы обвиняли! Я весь тот день сидела дома, с Алешкой!

– Я вас не виню, – повторила та, будто ничего не услышав. – И я понимаю, что вы лишились всего…

В ее голосе прозвучала какая-то странная нотка – мне показалось, что она злорадствовала, хотя очень старалась это скрыть.

– Да, я лишилась всего, – нервно ответила Ксения. – Что же вам еще от меня нужно? Татьяна получит И дом с участком, и эту квартиру. Тем более она тут прописана. Да ради Бога, пусть хоть завтра приезжает сюда, со всеми вещами… Да хоть бы и с вами за компанию!

Жанна подняла на нее растерянный, близорукий взгляд:

– У меня есть своя квартира, не беспокойтесь.

– Я не беспокоюсь. Это вы беспокоитесь! – бросила Ксения. – Да вы посудите здраво: даже если с Татьяной что-то случилось, что я выигрываю?. Остается ее сын, и тогда он – наследник. А моему Алешке все равно дадут фигу с маслом! Что же мне беспокоиться? На поминках я своими руками передала ей папку с документами на дом и участок.

Жанна беспокойно заерзала на стуле и вдруг обратилась ко мне:

– Мне сказали, что вы последняя видели Ивана живым… Это правда?

Я подтвердила. Но все-таки добавила:

– Последним его видел убийца. Мы расстались за несколько часов до его смерти… За час, как минимум.

– Да, я знаю… – Она продолжала разглядывать меня, неожиданно беззастенчиво. Потом достала из футляра очки и наконец надела их. Теперь ее лицо приобрело законченность – этой детали явно ему недоставало. Она даже разговаривать стала уверенней. – Я знаю, кое-кто думает, что Таня была заинтересована в его смерти, – сказала она, нарочито не глядя в сторону Ксении. Та только хмыкнула. – Но я вас уверяю, у нее и в мыслях такого не было!

Жанна горячо заговорила о том, каким бескорыстием и отсутствием практичности отличалась её подруга. Она все время упоминала о ней в прошедшем времени, и мало-помалу мне стало казаться, что с Татьяной в самом деле что-то случилось. Уж очень она была в этом уверена!

– Она никогда не думала о деньгах, – сказала Жанна. – У нас в школе есть платные классы, с углубленным изучением предметов… Так вот, Татьяна вполне могла взять себе старшие классы, по литературе… Руководство ее ценит, она очень талантливый преподаватель. Но она отказалась. Из-за щепетильности.

Жанна с восторгом, но как бы и с сожалением сообщила, что у Татьяны были несовременные представления о деньгах. И она не ценила в людях так называемые деловые качества, ей казалось, что они Портят человека. И сама была начисто их лишена.

– Я это к тому говорю, чтобы вы поняли:

Татьяна и думать не могла что-то получить от бывшего мужа! Она даже от алиментов хотела отказаться!

– Вот как? – снова фыркнула Ксения. Она стояла у притолоки в наполеоновской позе, скрестив руки на груди. – Почему же не отказалась?

Жанна почти зашептала, опуская глаза:

– А вы будто не знаете? Как же ей содержать ребенка на свою зарплату?

Ксения вздернула плечи и перевела взгляд на меня. Я недоумевала. Моя роль в этом представлении оставалась для меня загадкой. Жанна с вызовом заметила, что все деньги, которые привозил Иван, Татьяна всегда тратила только на сына. На себя – ничего.

– А вот когда Иван погиб, все изменилось, – еще тише, как-то безнадежно произнесла она.

– Еще бы, – заметила Ксения. – Сразу появился интерес к жизни!

– Прекратите на нее наговаривать! – повысила голос Жанна. Ее очки угрожающе блеснули. – Ей самой ничего не нужно! Но с ней стало что-то происходить. Потому я и думаю, что теперь с ней что-то случилось. Я хотела поговорить с кем-нибудь, кто видел Ивана перед его гибелью. Происходит что-то странное.

И Жанна начала рассказывать… Татьяна узнала о смерти бывшего мужа тридцать первого декабря. Она с детьми из старших классов как раз наряжала елку в школе, когда в учительскую позвонили.

– Я была там и взяла трубку, – сказала Жанна. – Звонил какой-то мужчина. Он не представился, только сказал, что ему срочно нужна Татьяна Чугайнова. Я сбегала за ней и, когда она разговаривала по телефону, была рядом. Таня выглядела так странно!

Положив трубку, Татьяна замороженным голосом сообщила, что с Иваном случилось несчастье. И что ей срочно нужно куда-то ехать. Она бросила и неубранную елку, и сына, сказала, что неизвестно когда вернется. Приехала перед полуночью, машинально села за праздничный стол, но ничего не ела.

– Зато выпила два бокала шампанского, – с убитым видом сообщила Жанна. – Это так на нее не похоже! Она же вообще ненавидела алкоголь!

Татьяна сообщила, что ее бывшего мужа убили. А потом, выслушав соболезнования, Татьяна сказала, что теперь нужно вплотную заняться имущественными вопросами.

– Меня это сразу удивило, – призналась Жанна. – Она была немножко не от мира сего… И хотя Иван давно ее бросил, я думала, что эта смерть заставит ее переживать… Но ничего этого не было! Она сразу заговорила об участке – о том, что нужно скорее его продать!

Ксения улыбнулась уголками губ, но комментировать не стала.

– Я спросила, к чему такая спешка, это же не срочно… – Жанна почему-то смотрела только на меня. – А она ответила, что срочно и даже очень. Была какая-то… сама не своя. Может, потому что выпила. Она сказала, что нужно заняться делами, и поэтому она возьмет в школе отпуск за свой счет. Понимаете, хотя у нас и каникулы, но мы все равно заходим в школу – ведь постоянно идут утренники, да и кружки работают. Она вела кружок, получала за это небольшую приплату… Так любила своих ребят! А тут вдруг все бросила ради этого участка… Я ничего не понимала! Мы даже поговорить толком не могли, она замыкалась в себе, молчала… Звонила кому-то, когда я была в ванной, а стоило выйти – сразу вешала трубку. И все время нервничала ужасно… Я не была на похоронах, хотя предлагала ей: давай пойду, поддержу тебя, там же все чужие… Она отказалась. А вечером вернулась очень поздно. Ребенок прямо на ходу спал. Она его мне передала и даже чаю не выпила, сразу убежала.

Жанна неожиданно сорвала очки и быстро вытерла глаза. Тяжело переведя дух, она призналась:

– Татьяна опять говорила только об участке, как сумасшедшая. Сказала, что ей нужно встретиться с одним человеком, по поводу продажи… Я ей сказала: зачем ты так надрываешься, для кого? Все сделается постепенно…

Татьяна ответила на это, что ждать нельзя, что все нужно делать быстро. У нее вырвались слова: «Я стараюсь не для себя!»

– Я спросила: для кого же? Она ответила, что от этого зависит судьба ее ребенка и еще чья-то… И убежала. Больше я ее не видела.

. Жанна все еще вытирала глаза. Ксения отделилась от притолоки и подошла к ней:

– Ну и конечно, вы решили, что она продала участок мне? Рехнулись вы, что ли? У меня и денег нет, чтобы его купить! Дураку ясно, что мне это не по карману! Мне тут знакомые говорят: не сдавайся, обратись в суд, пусть поделят имущество… А я не уверена, что смогу оплатить адвоката. А без хорошего адвоката мое дело не решить!

– Постойте, – вмешалась я. – Вы говорите, она исчезла вечером после похорон? Но в таком случае пошли уже третьи сутки!

– Да-да, это ужасно… – Жанна растерянно комкала смятый носовой платок. – Я даже не знаю, где ее искать. В школу не являлась, знакомых у нее вне школы нет… Я была ее единственной подругой!

– А что говорит мальчик? – спросила я. – Он ведь был вместе с матерью в тот вечер! Может, они куда-то ходили после поминок? Она с кем-то разговаривала?

– Гена говорит, что мама с улицы звонила кому-то из автомата, – сообщила Жанна. – Он не слышал, о чем был разговор, потому что отошел в сторону, рассматривал какие-то журналы на лотке… Меня еще удивило, что она не могла потерпеть с разговором до дома, ведь звонила с остановки, совсем рядом с нами!

– Может, она не хотела, чтобы вы слышали этот разговор? – предположила я. Жанна судорожно кивнула:

– Да, я тоже так подумала, когда стала все собирать воедино. Самое ужасное, что она стала все от меня скрывать. – И она извиняющимся тоном сказала Ксении:

– И я сразу подумала о вас.

– Ну конечно, – бросила та, но уже без прежней злобы, – первый кандидат в убийцы.

– Я ведь этого не говорила… Я понимаю, вам никакой выгоды нет, только…

– Только вы сидите тут уже сутки! – заметила Ксения. – На что вы надеетесь? Что она сюда придет?

В комнату заглянула мать Ксении. Она небрежно поздоровалась со мной и раздраженно заявила, что мы так кричим, что Алеша никак не засыпает.

– Ему уже скоро вставать пора, – с упреком произнесла она. – Извините, Жанна, но так ли уж необходимо тут сидеть? И ваш мальчик уже устал, ему тут спать негде. Может быть, все-таки поедете домой?

Жанна, ничуть не смутившись, ответила, что у нее есть кое-какие вопросы, которые хотелось бы решить. А потом она, может быть, уйдет. Мать Ксении с грохотом закрыла за собой дверь. Уложить спать внука она, видимо, уже не рассчитывала – через минуту из соседней комнаты донесся пронзительный визг. Ксения встрепенулась и тоже вышла. Мы с Жанной остались одни. Она подняла на меня влажные глаза:

– Я хотела поговорить с вами… Насчет Ивана.

– Ивана? Но я его совершенно не знала. Мы виделись-то всего один раз…

– Не важно. Ведь это был его последний вечер… – Она замялась, покусывая уголок платка, поглядывая на дверь. И вдруг спросила:

– Он ничего вам не говорил о своих долгах?

Я опешила. Это было несколько неожиданно. Попыталась припомнить подробности нашего разговора с Иваном. Но все, что мне удалось восстановить в памяти, – это его жалобы на неудачи группы. В том числе и на их материальные затруднения. Я передала это Жанне, но та только рукой махнула:

– Ну, это кому не известно… Они с Таней были странной парой… В каком-то смысле очень друг на друга похожи. Трудно поверить, да? Я ведь их знала, когда они еще не развелись. Он иногда заходил к нам в школу, встречал ее.

И, понизив голос до шепота, призналась, что всегда поражалась, как Иван, разумный в общем человек, может быть настолько беспечен в финансовых вопросах.

– Послушаешь его иногда – и кажется, он многое делает ради денег. А на деле получалось наоборот – его обирали все кому не лень, а он совершенно этого не замечал. Сколько он перевел денег, сколько вложил в эту группу! Продал великолепную квартиру в центре, она ему от деда досталась! Остался без жилья… Родители с трудом набрали ему денег вот на эту хрущевку… – Она обвела рукой стены:

– Вот из-за чего теперь идет драка! А тогда он за бесценок отдал огромную квартиру, я ее видела, мне показала Таня… Рядом с Садовым кольцом, пять либо шесть комнат, огромный коридор, кухня невероятная, в два окна… Настоящая барская квартира! Только в очень запущенном состоянии, покупатель на этом и сыграл, мерзавец. Внушил парню, что ремонт будет слишком дорого стоить и потому больших денег он дать не может… Мы отговаривали его, я лично пыталась объяснить, что этот человек – жулик… Но все напрасно. Я насторожилась:

– Где, вы сказали, эта квартира? Адрес не помните?

– Отчего же, это Малый…Или Нижний?.. – вслух задумалась она. – Малый… Да как же его! – уже раздраженно воскликнула она.

И вдруг, просияв, вспомнила. И я почти не удивилась, услышав название переулка, куда привезла меня ночью Елена Викторовна. Я попыталась уточнить номер дома, но таких деталей Жанна не помнила, так как была там всего один раз. Но внешний вид дома, этаж, описание квартиры – все сходилось. Я перевела дух:

– О Господи, так это была квартира Ивана?!

– А что, она вам известна? – настороженно спросила она.

– Кажется, да. Кому же он ее продал?

– Я этих людей, слава Богу, не знаю, – был от – нет. – Одно могу сказать: оба мерзавцы. Муж какой-то уголовник, и, разумеется, Иван его оправдывал. Продал бы он эту квартиру чужим людям – дали бы намного больше! Но нет же, его уговорил этот мерзавец, который потом и обокрал его группу! Не то менеджер, не то продюсер… Главное, что потом он же и присвоил себе все деньги, которые заплатил Ивану за квартиру! Получается, что жилье Иван ему просто подарил!

У меня перехватило дыхание.

– Это был его продюсер? Тот самый, который проворовался и сбежал в Голландию?

Жанна некоторое время молчала. Я видела, что ее мучают какие-то сомнения, – она то и дело порывалась заговорить, но делала усилие и снова замыкалась. Наконец она с опаской произнесла:

– Вы же говорили, что не знали Ивана. Откуда такие подробности?

– О продюсере он мне сам сказал, а эта квартира… Я в самом деле побывала там, но только не знала, что она принадлежала Ивану. Хозяйку я тоже видела. Ее ведь звать Диной?

Та пожала плечами:

– Не помню. Произносились какие-то имена, но я не вникала… Это было уже перед тем, как они расстались. И я больше думала не о квартире, а о другом… Хотя, когда Иван продал квартиру, я сразу поняла: на сына ему наплевать.

Она сказала, что все происходило, можно сказать, на ее глазах. Семейная жизнь Ивана и Тани, рождение ребенка, создание группы, надежды на успех, первые радости и неудачи… А потом скоропалительный развод. Она с горечью заметила, что Татьяна безропотно подписала все бумаги, которые требовались, чтобы продать ту шикарную квартиру. Отговорить ее не удалось.

– Оба как дети, – мрачно сказала она. – О будущем не думали. А Таня вообще думала только о нем. Только бы ему было хорошо! Когда Иван решил уйти, для нее все кончилось. Вы себе не представляете, что с ней творилось! Первые месяцы я просто глаз с нее„не спускала, боялась, что она покончит с собой.

Я перебила ее:

– Скажите, вы собираетесь подавать в розыск?

Жанна развела руками:

– Не знаю… Если она и сегодня не вернется…

Я встала:

– Во всяком случае, здесь вы ничего не дождетесь. Хотите – верьте мне, хотите – нет, но Ксения к этому не причастна.

Каменное лицо – но какой выразительный взгляд! Я даже слегка позавидовала Тане, хотя в настоящей ситуации это было просто нелепо. Но у меня самой никогда не было подруги, которая так бы за меня переживала. Кто из моих подружек стал бы мне искренне сочувствовать, узнав о разрыве с Женей? Пока мы были вместе, я часто натыкалась на их тщательно замаскированную зависть. А Жанна, когда я попыталась оправдать Ксению, вся ощетинилась.

– Я постоянно звоню домой, – резко ответила она. – Татьяна не вернулась. Как только она там появится, я немедленно отсюда уйду.

– Но какой смысл в том, что вы здесь сидите? – воскликнула я. – Думаю, ее нужно искать совсем в другом месте!

– Где? – Она безнадежно махнула рукой. – Я останусь здесь. А отсюда пойду прямо в милицию.

Я вышла и заглянула в другую комнату. Мать Ксении одетая лежала на кровати и смотрела по маленькому телевизору какую-то мыльную оперу. Дети играли. Точнее, играл один маленький Алешка. Гена пролистывал книжку с картинками, вид у него был скучающий и равнодушный. Я почему-то подумала, что мать и Жанна его избаловали – с таким превосходством, без тени смущения держался парень. Мать Ксении подняла на меня глаза:

– Ну что? Когда она уйдет, наконец?

– Я попробую ее увести, – пообещала я. Та снова уставилась на экран и, поджав губы, сурово произнесла:

– Я бы сама ее вышвырнула, эту дуру, да рука не поднимается… Если с Татьяной в самом деле что-то случилось…

Ксения была на кухне. Она курила, уставившись в окно, и едва обернулась, когда я вошла.

– Ну что? – совсем как мать, спросила она.

– Слушай, ты была на даче второго декабря? – ошарашила я ее.

Она изумленно обернулась:

– При чем тут… нет, не была. Мне выше головы хватило этих пьянок. Только это и видела, пока с ним жила. Да что такое?

– А кто из ребят там был? – спросила я. – Артур? Олег?

– Эти точно были.

– Дай мне их координаты. Мне нужно им позвонить, и как можно скорее.

Через несколько минут она принесла в кухню записную книжку и телефон:

– Звони. Мне уйти?

Я сказала, что в этом нет нужды. Пока я накручивала номер, все время ощущала на себе ее настороженный взгляд. Ответил Олег – Артура дома не оказалось. Олег несказанно удивился, даже, кажется, обрадовался моему звонку.

– А кто тебе дал телефон? – полюбопытствовал он.

– Ксения, – сухо ответила я. – Олег, у меня к тебе важный вопрос. Ты был на даче второго декабря, если да, то не припомнишь ли, как выглядели представители студии?

– Кто?!

– Да те люди, с которыми Иван собирался познакомить Женю. Ты их помнишь? Он изумленно протянул:

– Ах, эти! Да это никакие не представители студии. Вообще левый народ. Мужика я вообще впервые видел. А бабу знаю, это Динка, жена нашего суки-менеджера.

– Дина? Такая крашеная брюнетка, лет под пятьдесят, в деловом костюме?

Он фыркнул:

– Разыскивается милицией? Давно пора!

– А мужчина, как он выглядел? Это был ее муж?

– Этот типчик до сих пор отсиживается в Голландии, паршивец. Иван здорово с ним погорел… А у Динки ни стыда ни совести – явилась в гости. Правда, Ваня говорил, что сам ее позвал… С трудом верится! Ну да все равно, никто с ней особо не целовался. Они побыли часок, принюхивались, прислушивались… Как две крысы. Потом уехали.

Олег с трудом смог припомнить, как выглядел тот мужчина. Лет тридцати или чуть больше. Намного моложе Дины, во всяком случае, по этому поводу еще было немало злых шуточек. Внешность неприметная. Волосы вроде бы светлые. А может, рыжеватые – никто с него фотографий не делал.

– Как его звали?

– Да откуда мне знать? – бросил Олег. Его хорошее настроение быстро портилось. – Ты что, только за этим мне и звонишь?

Я сказала, что больше мне от него ничего не требуется. И поблагодарила за ценные сведения. Он обозвал меня маньячкой и бросил трубку.

– Так, значит, это была Дина… – задумчиво произнесла Ксения, которая все это время внимательно прислушивалась к разговору. – Я так тебя поняла?

– Да. Ты с ней тоже знакома?

– Лично не знала, а вот слышала многое… Только в основном не про нее, а про ее муженька. – Ксения передернула плечами. – Мерзкая парочка. Иван их звал кот Базилио и лиса Алиса. Только вот себя не догадался назвать Буратино… Тащил и тащил им денежки, пока окончательно не обнищал.

– Зачем же он им платил?

– Да этот тип крутил ему мозги, говорил, что подготовил классный проект, как раскрутить группу. Только нужны большие деньги. Якобы он вложил свои, кровные… Видишь ли, так, в виде дружеского одолжения. Мой дурак верил. А я уверена: ни черта он не вкладывал. Иван написал ему расписку, тоже по дружбе. Тот его убедил, что никаких денег по этой расписке никогда не потребует, просто хочет быть спокоен, что в случае успеха Иван не переметнется к другому продюсеру. Улавливаешь, какой ход?

Оказалось, что никаких финансовых документов, подтверждающих вложения в группу, Иван никогда не видел. Единственным документом, который там фигурировал, была его расписка, на весьма крупную сумму. К тому же с ограниченным сроком выплаты, по истечении которого наматывались проценты. Иван, который превыше всего ценил «джентльменские соглашения», ничуть не беспокоился, подписывая эту бумагу. Когда же с него потребовали деньги, пришлось продать доставшуюся ему в наследство квартиру.

Ксения грустно улыбнулась:

– Свобода, равенство, рок-н-ролл… Иногда он был таким наивным… Как будто жил не в наше время, не в этом месте. Мне-то наплевать было на ту квартиру, я тогда и замужем за ним еще не была… – Она запнулась и еще печальней поправилась:

– Да и вообще никогда не была… Но мне все равно обидно за него. Обдурили парня, наобещали с три короба, ограбили… Конечно, никакого проекта не было. Тот тип сам и купил у него квартиру за бесценок. При "этом продолжал вешать лапшу на уши: вот еще день-другой, и группу покажут по телевизору, пригласят на престижный фестиваль… Какие-то деньги Иван за квартиру подучил, но тут же отдал их обратно. За ту же легенду. А тот просто взял денежки и свалил. И между прочим, никакой расписки так и не вернули.

Она рассказала, что неоднократно пыталась заставить Ивана отобрать назад эту расписку. Тот уверял, что с этим долгом расплатился, так что расписка никакой силы не имеет. Ксения утверждала обратное. Иван не желал ничего слышать.

– И это уже после того надувательства! – горестно сказала она. – Ну, я и отстала от него. Кто хочет быть обманутым – того обманут. Он еще ждал… Ждал, что тот гад опомнится и выполнит свои обещания. По-моему, до него так и не дошло, с кем он связался… – Она гневно раздавила окурок в переполненной пепельнице. – А может, он все давно понял, просто не хотел об этом говорить. Не знаю.

– Почему же ты мне раньше об этом не говорила?! – воскликнула я.

– Тебе?! А зачем?

Я осеклась. В самом деле… Зачем? Ксении было нужно от меня одно – чтобы я разузнала подробности о последних часах жизни Ивана. Считала, что ни на что другое я не способна. Я снова схватила телефон:

– А теперь ты не могла бы выйти?

Она молча ушла и прикрыла за собой дверь. Я набрала номер Юли. Та оказалась дома. Голос звучал сонно и несколько заторможенно.

– А… – протянула она, услышав мое имя, и на секунду запнулась. Потом сообщила, что сумочку ей вернули. Правда, пришлось долго дожидаться в очереди, подписывать какие-то бумаги…

– Хорошо, что вернули, но дело не в этом, – перебила я поток ее жалоб. – Скажи, ты в самом деле ушла из той квартиры, ни с кем не столкнувшись?

Юля помолчала, а потом осторожно спросила:

– Ты где?

– Что значит – где?

Опять молчание. Я нетерпеливо потребовала прямого ответа – да или нет? Видела она кого-то, уходя из квартиры?

– Юля, зачем ты врешь? – спросила я, снова услышав отрицательный ответ. – Я прекрасно поняла, что кто-то пришел. Почему вы так всполошились, если никто не звонил в дверь? Зачем Женя стал тебя прятать? Вы же до этого дрались! Почему вдруг прекратили?

Юля неохотно ответила:

– Ничего ты не поняла… Ты же была за дверью. Я просто ушла.

– Так вдруг? Без причины? И забыла сумочку?

И тут ее прорвало. Она высказала все, что думает обо мне, о Жене, о моем звонке в милицию и даже об Иване. Она почти кричала, что ужасно жалеет, потратив столько времени на этого придурка Ивана, который ни о чем, кроме своей неудачливой группы, и думать не мог! И если бы не это, она бы жила, как все люди, а не бегала сейчас, как безумная, пытаясь узнать правду.

– Тебе тоже нужна правда? – крикнула она. – Только Иван тебя как раз не волнует! Ты с ума сходишь по своему Женечке! Ну, если тебе это нужно – получи! Да, в дверь позвонили, твой Женя запихал меня в комнату, куда и раньше прятал. А через пять минут вывел оттуда и выставил с парадного хода. Так быстро, что я забыла о сумочке! И это все! И что ты получила от этой правды?!

– Да ты мне то же самое и раньше говорила! – возмутилась я. – Только врала, что никто не звонил в дверь!

– Ну а теперь не вру! И что, легче тебе стало?

– А кто пришел, ты видела?

Опять молчание. И снова этот странный, сводящий с ума вопрос:

– Ты где?

– О Господи, я дома!

– Одна?

– Да! – рявкнула я. – В чем дело? Ты что, боишься, думаешь, нас подслушивают?

– Я тебе сейчас перезвоню, – пообещала она, и я едва успела ее остановить:

– Постой, я, в общем, у родителей, но нас все равно никто не слышит.

– Тогда дай телефон родителей, – заявила она. – Не дашь – я кладу трубку. Я не желаю, чтобы рядом с тобой сидел и слушал кто-то еще.

Мне пришлось признаться, что я у Ксении. Как я и ожидала, это Юле не понравилось. Она хмуро спросила, зачем я туда явилась.

– Ей нужна помощь. Пропала первая жена Ивана, – ответила я. – И ее подруга вторые сутки тут сидит. Привезла ее сына… В общем, ужас. Она считает, что Ксения могла куда-то спрятать эту несчастную женщину, чтобы та не продавала участок. Какой-то бред.

– Бред… – растерянно повторила Юля. – Пропала первая жена Ивана? Таня?

– Ты знала ее?

После короткой паузы она безжизненным голосом сказала, что знала все, что касалось личной жизни Ивана. В том числе его первую жену.

– Значит, она пропала, – повторила Юля. А мне показалось…

– Что?

– Когда она исчезла?

– Вечером после похорон. Ушла из дому и до сих пор не появилась. И не дала о себе знать. Уже почти трое суток прошло.

И тут Юля будто проснулась. Первым делом она потребовала, чтобы я дала ей слово никому ничего не передавать. И во всяком случае, на нее, Юлю, не ссылаться. Я пообещала.

– Понимаешь, мне не то чтобы угрожали, но дали понять… – зачастила она. – Сперва твой Женя, когда выпихивал меня на парадную лестницу… Потом, когда я вернулась за сумкой, эта баба, в бигудях… Сказали, чтобы я меньше болтала – здоровее буду. Без церемоний, знаешь ли.

– Ты что-то видела?

– Я слышала, – понизив голос, призналась Юля.

…Когда в дверь позвонили, они разом прекратили драку и, лежа на полу, прислушались. Женя очень испугался – Юля сказала, что у него даже лицо исказилось. Он потребовал, чтобы Юля встала и немедленно исчезла в той комнате, куда он спрятал ее во время нашего визита. Юля послушалась. Страх Жени автоматически передался ей. Тем более, что она сразу поняла: Женя этого звонка в дверь никак не ожидал.

– Сыграть такое невозможно, он весь дрожал, – заверила она.

Женя втолкнул Юлю в комнату и запер за ней дверь, как и в первый раз. Она приникла к двери, стараясь расслышать то, то делается в коридоре. Женя отпер входную дверь, потом зазвучали негромкие голоса. Говорили двое – Женя и какой-то мужчина. А потом, когда шаги поравнялись с ее дверью, к мужским голосам присоединился еще один – женский. Появление женщины ее немного успокоило – она и сама не знала почему. Но вот ее голос… Услышав его, она почему-то вздрогнула, будто он был ей знаком. Но уверила себя, что ошиблась, откуда тут возьмется ее знакомая? Тем более женщина больше ни слова не сказала:

– А что именно она сказала? – спросила я.

– Что-то вроде «вы так и не сделали ремонт». Я поняла, что она тут раньше бывала.

А еще через несколько минут Женя неожиданно отпер дверь, вытащил Юлю из комнаты и буквально поволок по коридору к парадному ходу. Вытолкнул на лестницу, бросил ей в лицо пальто и прошипел, чтобы она немедленно уходила и больше никогда тут не появлялась. И забыла о том, что сейчас было…

– Вот и все, Надя. На этот раз – правда. Я никого не видела, – сказала она. – Ну а сумочка… Я о ней вспомнила уже около полудня. Деньги у меня были в пальто, моя машина в тот вечер не завелась… Короче, я опомнилась, только когда хватилась ключей от квартиры. А ночевала я у приятеля… – Она помолчала и добавила:

– Клин клином вышибают. Забыть одного мужика можно, только если другого заведешь. Ксения тоже это знает и наверняка сейчас пьет. Хоть какой-то выход. Пьет ведь?

Я повесила трубку. Вернулась в комнату, где сидела Жанна – на том же стуле, в той же позе, так же щелкая футляром как заведенная. Я потребовала, чтобы она немедленно встала, позвала мальчика и вместе со мной ушла отсюда.

Жанна покачала головой:

– Я уже сказала вам, что не желаю…

– Слушайте, я не знаю, жива ваша подруга или нет, но если жива, нам нужно поторопиться! – Я больше не могла с ней церемониться – ее бессмысленное упорство меня раздражало. – Таня сговорчивый человек или нет?

– Что? Нет, то есть… иногда… – залепетала она, разом потеряв свое каменное упрямство.

– Если она не согласилась отдать дачу даром или за бесценок, ей может грозить серьезная опасность! Она хотела продать участок дорого?

– Да, она говорила, что главное – не продешевить! А что случилось?

Я думала, что наверняка уже случилось самое страшное. А может быть, и нет, но… Не могла я обмануться насчет формы того голубого свертка! То, что было внутри, слишком напоминало связанное человеческое тело!