Глава 19

Услышав по телефону голос Семена Федоровича, Олег немедленно положил трубку. А после отключил и мобильник, и домашний телефон – просто на всякий случай.

– Что он тебе сказал?

– Ничего. Просто не успел. Наверняка хотел продолжить торг.

Тамара в отчаянии воскликнула:

– Он знает, что карты у тебя! Как ты подставился! И меня подставил…

– Может быть, это к лучшему, – мрачно сказал Олег. – Во всяком случае, теперь мы кое-что знаем. Например, стало известно, откуда были украдены карты. Прости, но нам больше не удастся выгораживать твою свекровь.

– Она не могла…

– Значит, Нина смогла, – отрезал он. – Во всяком случае, они провернули это дельце, когда спускались в подвал. Не спрашивай меня, как им это удалось и зачем было нужно. Вопрос явно упирается в деньги.

Тамара промолчала. Она еще некоторое время сидела в постели, беспомощно уронив на одеяло обнаженные руки. Потом легла, закутавшись до подбородка и плотно закрыв глаза. Олег присел рядом. Звонок раздался около полуночи – и он понимал, что Семен Федорович не оставит его в покое, раз уж начал звонить в такое неподходящее время.

«Итак, байка о несчастном старичке – ложь, от начала до конца. Зачем он солгал? И вообще, каким образом оказался причастен к этому делу? Разве они с Ниной были знакомы? Скорее уж, с Марией – та чаще бывала в магазине. Что за странное дело! У этих двух женщин оказываются краденые карты, причем краденые явно не без их участия. Зачем они идут на такой риск, на преступление? Только из-за денег – не вижу другой причины. Обе гибнут. А Семен Федорович, едва заслышав о старинной книге, круто берется за дело и немедленно сводит меня с каким-то коллекционером. Слишком быстро он нашел книгу, мне это сразу показалось подозрительным! Возможно, он вовсе ее и не искал, а сразу понял, о чем идет речь. Да и вообще, этот тип оказался слишком осведомленным – знал даже количество украденных карт, а это уж явно говорит о его причастности к делу. И все же – какое странное совпадение… Ведь я обратился к нему совершенно случайно!»

Тамара наверняка не спала, но не подавала признаков жизни. Он даже не слышал ее дыхания. Олег осторожно встал, погасил свет и вышел на кухню. Прикрыл за собой дверь, поставил чайник. Уснуть он все равно не смог бы. Он вспоминал.

Где произошло знакомство с Ниной? В книжном магазине. Где он впервые увидел Марию? Там же. Правда, все это происходило в другом отделе, но магазин был тот самый, где многие годы работал Семен Федорович. Есть ли в этом какой-то смысл? Прежде ему не приходило в голову его искать.

Никакого обокраденного коллекционера не существовало. Обокрали государственное книгохранилище, и это сделали две милые, безобидные женщины, которые позже поплатились за это жизнью. А Семен Федорович обо всем этом знал. Знал настолько хорошо, что попытался перекупить у Олега карты. У него не было никаких сомнений, что постоянный клиент причастен к этим дамам и к этой краже, а не просто интересуется старинными редкостями. Иначе не стал бы вести себя так нагло и чуть ли не в глаза называть Олега вором.

Во всяком случае, он страстно хочет заполучить листы истрепанного пергамента и постоянно набавляет цену. Зачем ему карты? Смешной вопрос – перепродать. Ведь Семен Федорович ничем иным и не занимается. До какой цены он в конце концов дойдет? Или – до какой черты? Ведь женщины погибли.

Олег вспомнил смешную пузатую фигурку, небрежно-задушевный голос. Убийца? Невероятно! И как он мог оказаться за рулем Нининой машины? Нет, здесь что-то не так. Хорошо бы встретиться с Николаем, спросить, был ли букинист среди знакомых Нины. Но тот не пожелает с ним говорить и будет прав.

Дверь открылась так неожиданно, что он едва не подскочил на табурете. Тамара – заплаканная, несчастная, склонилась над ним и крепко обняла. Торопливо целуя его висок и шею, женщина зашептала, что они немедленно, немедленно должны пойти к следователю, который ведет дело ее свекрови. Ее ласки так резко расходились с трезвыми, деловитыми речами, что Олег едва не улыбнулся, хотя ему было не до смеха.

– Прямо сейчас? – спросил он. – Ночь на дворе.

– Завтра же, с утра! Теперь мы должны все рассказать. Все вообще!

– И ты больше не будешь…

– Нет. – Она зажала ему рот горячей соленой ладонью. – Больше ни слова против не скажу. Ты прав, нельзя так слепо верить в чью-то непогрешимость. Ты прав, молчи!

На этот раз их принял сам следователь. Он уже был знаком с Тамарой, Олега же видел впервые. Но судя по всему, слышал о нем.

Тамара сразу взяла инициативу в свои руки. К утру она успокоилась настолько, что теперь производила впечатление какой-то древней воительницы, готовой идти по своему тернистому пути до конца. Она говорила четко, связно, совершенно бестрепетно. И умудрилась изложить долгую историю, связанную с картами, за какие-то двадцать минут.

У следователя был ошалелый и вместе с тем серьезный вид. И он стал еще более серьезен, когда на стол легли сами виновники происшествия – пятнадцать пергаментных листов. И вид у них был такой внушительный, что не последовало ни единого возражения или вопроса. Некоторое время мужчина благоговейно рассматривал карты. Наконец попросил повторить историю, связанную с визитом к глухому Кирюше. Особенно он заинтересовался адресом загадочной избушки.

– Проверим, чья она, – пообещал он. – А пока вот что. Телефон отключать не стоит, а вот если позвонит этот ваш букинист – ничего определенного ему не говорите.

– А вдруг он будет настаивать, торговаться?

– Дайте понять, что сомневаетесь, но наотрез не отказывайте. Пусть думает, что вы с ним торгуетесь. Кстати, когда обыскивали вашу квартиру, дверь взламывали?

Олег признался, что замки были просто открыты. Сейчас они исправно действуют – никаких следов взлома.

– Тогда на время перемените место жительства, – посоветовал следователь. – И оставьте мне ваш мобильный телефон, я на днях позвоню. Одним словом, без моего звонка ничего не предпринимайте. И еще – где это ваше хранилище?

Записав все адреса и телефоны, он признался, что никак не ожидал от своего дела подобного оборота. И снова взглянул на карты. Было видно, что он колеблется. Тамара поняла:

– Вы хотите оставить их у себя?

– Да, здесь будет надежнее… Только под каким соусом их оформлять? – засомневался тот. – Как вещдок? Имущество-то государственное.

Пара провела в коридорах и кабинетах еще около часа. Они снова давали разнообразные показания, подписывали бумаги. И когда оказались на улице – уже без своего драгоценного и проклятого груза, – оба с облегчением вздохнули.

– Куда ты думаешь переехать? – спросила Тамара. Она задала этот вопрос будто вскользь, но Олег понял ее волнение. Ему вспомнились ее слова: «Едва влюбившись, я сразу думаю о том, как меня бросят…»

– Лучше всего – к моей маме, – сказал он. – Она будет очень тебе рада. В общем, я ничего не боюсь, могу остаться и дома, но вот ты… Я ведь теперь не один.

Женщина ничего не сказала. Но даже ее молчание было красноречиво и благодарно. Они уже садились в машину, когда Тамара неожиданно сказала, что она тоже не боится Семена Федоровича. Он для этого слишком нелеп и суетлив. А уж Кирюша! Ей, скорее, страшно за него самого – как бы не рассыпался от дряхлости.

– Но ты же понимаешь, что убивал кто-то другой! – возразил Олег. – Думаю, что это некто посильнее старого букиниста или Кирюши.

Та замялась. А потом с нервным смешком призналась, что знакомство с матерью Олега пугает ее намного больше, чем встреча с возможным убийцей.

– Ничего себе, комплимент для мамы! – возмутился он. – Чего ты вообще боишься?

– Ну, например, – как ты собираешься меня представить?

– Как невесту, – хладнокровно ответил Олег. – Сестра возмутится, но зато мама будет сдувать с тебя пылинки!

Тамара неуверенно улыбнулась.

И все-таки к маме они не поехали. Тамара сочла собственную квартиру намного более удобным местом, хотя и не слишком безопасным. Ясно было одно – за время отсутствия хозяйки в ней никто не побывал. Все вещи оказались на своих местах. И Тамара заметила, что вовсе этому не удивляется:

– Теперь они знают, что карты у тебя, тебя и будут выслеживать. Хорошо, что мы поехали прямо сюда! За твоей квартирой наверняка следят и, возможно, во второй раз ее обыщут.

Олегу этот переезд совсем не импонировал, но приходилось мириться. Он даже не захватил денег и теперь жил за счет Тамары. Судя по ее довольному виду, женщине очень все это нравилось.

Весь день телефон звонил, не умолкая. Ученики интересовались, когда будут возобновлены занятия, а учительница вела с ними дипломатичные переговоры, уверяя, что небольшой перерыв не наносит ущерба учебе. Позвонил Валерий и с упорством маньяка потребовал, чтобы жена назначила ему встречу. Тамара отказала с таким легкомысленным смехом, что Олег рассердился:

– Еще решит, что ты кокетничаешь!

– Плевать! Главное, что мне весело. Знаешь, ведь Лика в самом деле ушла.

– И ты этому очень рада?

На миг призадумавшись, Тамара ответила, что скорее рада, чем нет. А в особенности рада тому, что эта Лика стала ей глубоко безразлична. Вот если бы это случилось еще месяц назад…

Олег ни на час не отключал свой мобильный телефон и постоянно ждал звонка от Семена Федоровича. Однако тот отмалчивался. Зато утром следующего дня позвонил следователь и попросил их нанести повторный визит.

Его инструкции отличались предельной лаконичностью. Если букинист все-таки решится позвонить, нужно согласиться на встречу и продажу карт. Для виду можно поторговаться, но самое главное – не слишком повышать цену, иначе тот может отступиться. Сообщать какие-либо новости следователь решительно отказался. При беседе присутствовал другой милицейский чин, за все время не сказавший ни слова. После Тамара призналась, что видела его впервые.

– Им все-таки стоило нам кое-что объяснить, – пожаловалась она, когда инструктаж был закончен и они возвращались домой. – Получается, что нас просто подставляют и даже непонятно зачем!

Но Олег был доволен. Ему надоело действовать по собственной инициативе. Про себя он думал, что когда тобой руководят – это не всегда неприятно. И, во всяком случае, куда менее ответственно.

Семен Федорович позвонил только на следующий день. Голос у него был расстроенный, почти заискивающий. Он начал издалека и долго извинялся за то, что не смог найти заказанную Олегом переводную книгу. Тот успел позабыть об этой своей причуде и в первый момент с трудом понял, о чем идет речь. Но букинист вскоре перешел к делу.

– Старичок совсем плох, – признался он. – Боюсь, как бы не умер… Наследники только этого и ждут, а уж эти своего не упустят. Забросили деда, годами не появлялись. Зато сейчас зашевелились… Представляю, что будет с его коллекцией…

– А что с ней будет?

Семен Федорович пояснил, что наследники – люди весьма хваткие и достаточно образованные, чтобы взвинтить цены на самую ничтожную вещь. Что же говорить о редкостях!

– Если бы вы чем-то интересовались, я бы посоветовал вам ловить момент, – сказал он наконец.

– Вы знаете, чем я интересуюсь, – сказал Олег. – Книга продается?

Короткая запинка. Старичок не расположен ничего продавать – такой уж у него причудливый характер. Даже в преддверии скорой смерти он больше всего мечтает о том, чтобы восстановить поврежденный экземпляр. И теперь уж не пожалеет никаких денег за утраченные карты. Это, можно сказать, его последнее желание.

– Говорит, что и восьми тысяч ему не жалко, – осторожно сказал букинист.

– Восьми? Думаю, карты стоят больше. – Олег говорил деловито и больше не пытался казаться незаинтересованным лицом.

Молчание.

– Десять он даст, – сказал наконец Семен Федорович. В его голосе слышалась злоба. – Но это просто безбожно! Поймите, он все равно ее не продаст, вам книгу не получить! Так хотя бы заработаете на этом! Десять тысяч – никто и половины не заплатит за этот товар!

Олег промучил его еще несколько минут. Он выяснял, нет ли все-таки возможности переубедить старичка и купить у него книгу. В самом деле, что за странное желание – восстановить испорченный экземпляр? Какая ему от этого корысть? Выгоднее продать книгу и забыть об этом неприятном деле. Семен Федорович возражал, потом убеждал, наконец стал умолять.

– Мы с вами давно друг друга знаем, – говорил он. – Давайте уж начистоту. Двенадцать тысяч – но это последнее слово. Попробуйте найти того, кто заплатит больше!

И Олег согласился. Обрадованный Семен Федорович просил приехать немедленно – адрес уже известен, это у Кирюши. Нет, владелец книги вовсе не Кирюша, но расплатиться и передать товар удобней всего у него. Олег несколько передвинул время встречи. Он помнил инструкцию, данную следователем, – известить его о месте и времени встречи как минимум за два часа.

– Но вы точно приедете? – умоляюще переспросил Семен Федорович. – Пожалуйста, захватите товар, не подводите меня! Старичок совсем плох, он просто не выдержит, если сделка сорвется. Я и так его обнадежил. И еще… – Он сделал многозначительную паузу. – Даю слово – вам это ничем не грозит.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что никаких жалоб со стороны владельца не последует.

Дав отбой, Олег подумал, что Семен Федорович никогда прежде не говорил с ним таким просительным, мягким тоном. «Кажется, я заслужил его уважение! Он все-таки принимает меня за вора. Но черт возьми, как с ним связалась Нина?! Никогда в жизни она не интересовалась букинистическими книгами!»

Следователь велел им быть на месте вовремя. Можно изготовить сверток, имитирующий тот, в котором были карты, а можно обойтись и без этого. Главное – внушить покупателям, что товар привезен в целости и сохранности.

– Но как же я отдам им какое-то барахло? – испугался Олег. – Не забывайте, что Марию попросту застрелили… Можно, по крайней мере, поехать одному?

Но женщина возмутилась. Вот еще – как это не брать! Тем более что в первый раз они ездили туда вместе. Ее присутствие вызовет доверие, иначе Семен Федорович может что-то заподозрить. В конце концов решили ехать вдвоем, наскоро изготовив поддельный пакет. Следователь велел взять деньги у покупателя не раньше чем пройдет десять минут с начала визита.

– Время замечайте точно, чтобы мы могли сориентироваться. Начинайте считать деньги, проверяйте купюры. Потом, минут через пять, войдем мы, а вам рекомендуем лечь на пол.

Олег представил, как они с Тамарой будут тесниться на полу крохотной комнатушки, и это скорее насмешило его, чем всерьез напугало. Уж очень не подходил для операции захвата тот бревенчатый дряхлый домик.

В избушке светилось сразу несколько окон – ждали гостей. Олег с Тамарой прошли под самой стеной, но ни одна занавеска не шелохнулась, запертые форточки не выпустили наружу ни звука. Входная дверь по-прежнему была не заперта.

В сенях случилась маленькая катастрофа – Тамара случайно зацепила подвернувшееся под ноги ведро, и то заскрежетало, покатившись по неровным доскам в угол. Вспыхнул свет – к ним выбежал Семен Федорович.

– Принесли? – спросил он, отбросив всякие церемонии.

– А вы-то принесли? – так же отрывисто спросил Олег. Во дворе он внимательно оглядел все подъезды, припаркованные вдоль стен машины, но так и не смог понять, откуда к ним придет помощь. Ему было страшно, но ни за что на свете он не желал бы обнаружить это перед своей спутницей.

Семен Федорович развел руками и возмутился – с его стороны никакой задержки не будет! Сумма вся здесь – до последней бумажечки.

– А карты здесь! – Тамара качнула потяжелевшей сумкой. Там лежал завернутый в плотную бумагу орфографический словарь.

Букинист помедлил, пристально поглядел на сумочку и пропустил гостей в комнату. Олег ожидал увидеть здесь кого-то погрознее Кирюши, но на сей раз там не было даже дряхлого хозяина особнячка. Обогреватели не были включены, и в комнате стоял промозглый, сырой холод. Стоило сделать вдох – и перед лицом вырастал клуб серого пара. Семен Федорович проверил, хорошо ли задернуты занавески, прикрыл дверь.

– Хорошо бы взглянуть на товар, – сказал он, растирая озябшие ладони.

– А деньги?

– Да вы что – сомневаетесь? – возмутился он. – Деньги в порядке. И вообще, я вам удивляюсь… Вы же, извините за прямоту, продаете краденое!

– Краденое, да не нами! – отрезал Олег.

Его встретил быстрый волчий взгляд.

– Краденое и есть краденое, – жестко ответил букинист. – Какая разница кем!

У Олега рвались с губ обвинения и вопросы, но Тамара успела его остановить. Она призывно качнула сумкой и сладко осведомилась, нельзя ли все-таки пересчитать и проверить деньги, прежде чем передать товар. Семен Федорович окончательно обиделся:

– Не доверяете? Хорошо, сейчас принесу. Ну, молодые люди, нам до вас далеко!

С этим загадочным восклицанием он исчез где-то в недрах дома – они даже не успели заметить, за какой дверью. Тамара укоризненно взглянула на Олега:

– Зачем ты его злишь?

– Ничего страшного, от сделки он уже не откажется.

– Но все-таки это опасно.

Букинист быстро вернулся и издали показал плотненькую пачку, завернутую в бумагу. По иронии, бумага очень походила на ту, в которую Тамара упаковала орфографический словарь.

– Ну вот, – сказал Семен Федорович. – Давайте обменяемся.

– Секунду. – Олег настороженно прислушивался, но не мог уловить ни единого постороннего звука. Старый дом – рассохшийся и дряхлый – молниеносно откликался на каждое движение тысячью скрипов и стонов. Нет, никого, кроме них, тут еще не было. Зря он взял сюда Тамару, он должен был пойти один. Возможно ли, что никто не придет на помощь? Сейчас придется отдать вместо карт словарь и что последует затем? Он протянул руку за деньгами:

– Сперва пересчитаю.

– Как угодно, – фыркнул Семен Федорович. Он развернул пачку. Доллары – и побывавшие в употреблении, и совсем свежие – замелькали между его пухлых, будто пыльных пальцев. Тамара следила за ними с выражением отчаяния. Наверняка она тоже представляла себе передачу «куклы» вместо карт и все возможные последствия.

– Скажите, – сказал Олег, когда деньги были сосчитаны. – Сколько вы сами рассчитываете выручить на этом деле?

– Не волнуйтесь за меня, – огрызнулся тот. Семена Федоровича трудно было узнать – он одновременно злился и нервничал. – Вам заплачено больше, чем вы заслуживаете. Откуда вообще у вас эти карты?

– Не догадываетесь? – удивился Олег. – А вы наверняка ее знали. Она часто бывала у вас в магазине.

Тот вопросительно уставился на него, а потом отрицательно качнул головой. Олег хотел спросить, почему он возражает против очевидного, но в эту минуту дверь распахнулась.

На пол никто не падал, впрочем, и нужды в этом не оказалось. Семен Федорович даже не собирался обороняться. Он в ужасе посмотрел на вошедших, потом бросил взгляд на деньги, веером лежавшие на столе, попытался их собрать… В глубине дома послышался клекот и нарастающий шум. Олегу показалось, что мимо дверей в сенях провели упирающегося Кирюшу.

На улице поднималась сухая, крупитчатая метель. Семена Федоровича с церемониями усаживали в обычную гражданскую машину. Олег больше не встречался с ним взглядом, зато Тамара потом уверяла, что он смотрел в их сторону – неподвижно, как будто растерянно.

– Вор всегда бывает удивлен, встретив честного человека, – неожиданно назидательно заметила она. – Ведь ты запросто мог продать ему эти карты и заработать двенадцать тысяч долларов!

Олег попросил не развивать эту тему. Он думал о последних словах, которыми обменялся с Семеном Федоровичем, и пытался понять – что означал тот отрицательный жест? Ведь они уже дошли до той черты, когда объясняются начистоту.

Беседуя со следователем, Семен Федорович держался корректно и весьма спокойно. Он признался, что не мог удержаться от искушения и не приобрести по случаю такую диковинку, как эти карты. Сам-то он никогда их в глаза не видел, но представлял, сколько за них можно выручить при перепродаже. Он так легко сознавался в том, что продажа совершалась в обход закона и без участия налоговой инспекции, что попытка сыграть именно на этой струнке окончилась полной неудачей.

– Я больше тридцати лет занимаюсь книгами и редкостями, – хладнокровно сказал букинист. – И не мне вам рассказывать, что такие сделки через кассу не совершаются. Чаще всего продавец не согласен засвечиваться. Ну и что? Я всегда покупал для себя самого, не для перепродажи. Если продавец согласен продать, я – купить, то к чему впутывать третьи лица? Я – коллекционер.

Его осторожно расспрашивали, кого он имел в виду, рассказывая продавцам карт про обокраденного коллекционера. Тут Семен Федорович даже начал улыбаться:

– Да нет никакого коллекционера.

– Нет?

– Нет и не было, – с ясной улыбкой подтвердил он. – Я это выдумал, чтобы они решили, что я покупаю не для себя. Привык подстраховываться, знаете ли… Потом обворуют, и поминай как звали…

– А саму книгу вы когда-нибудь видели? Знаете, у кого она находится в собственности?

Ответ был отрицательный. Семен Федорович даже дал представителям закона небольшую специализированную консультацию. Он признал, что «Театр земель» является такой редкостью, которую сложно встретить в первой попавшейся частной коллекции. Потому-то ему никогда не доводилось видеть всю книгу – ни целиком, ни частично. И он с жаром ухватился за предложение Олега продать карты.

– Но ведь он, кажется, ничего не предлагал? Напротив, собирался купить саму книгу через ваше посредничество?

Тот пожал плечами. Сказал, что молодой человек сделал слишком несерьезное предложение. Не верилось, что тот в состоянии купить подобную вещь, да и склонности у него другие. Так что сразу было ясно – тот желает не купить всю книгу, а продать ее часть. Просто не решается сказать об этом прямо. Семен Федорович рискнул вывести его на чистую воду и добился своего. Олег на продажу согласился.

– И все-таки, это вы сами предложили приобрести карты?

Семен Федорович это отрицал. Он напомнил, что не знал даже о существовании подобной редкости. Олег-де сказал о них первым, ну а вскоре последовало и ответное коммерческое предложение.

– А если он говорит, что я первым предложил купить у него карты – не верьте, – решительно сказал букинист. – Это он пришел ко мне в магазин и завел речь о той проклятой книге. Могу предоставить свидетелей – весь наш отдел.

– Однако вы назвали ему и его спутнице точное число вырезанных из книги карт. Откуда вы знали об этом?

Тот засуетился. Он сам назвал? Быть не может, оговорочка, это посетители сообщили точную цифру. Пять их было, пятнадцать или двадцать пять – ему в точности и сейчас неизвестно. С ним торговались, заманивали, набавляя цену, а теперь впутали в какую-то подозрительную историю.

Букинист был отпущен под подписку о невыезде. Когда он деликатно напомнил о конфискованных деньгах, ему сообщили, что они до поры до времени останутся приобщенными к делу в качестве вещественного доказательства.

– Ну вот… – проворчал Семен Федорович. Впрочем, он не казался слишком расстроенным и больше всего переживал за Кирюшу. По его словам, несчастный глухарь ничего не знал об этой неприятной истории, и мучить его грешно и нелепо.

Кирюшу удавалось понимать с большим трудом – от волнения его речь превратилась в набор бессвязных звуков. Это очень затруднило снятие показаний и в конце концов от него добились немногого. Он заявил, что о подобной книге отродясь не слышал (поскольку вообще ничего не слышит с самого рождения, и обмануть его проще простого). Просто Сеня на правах старого друга попросил, чтобы Кирюша разрешил встретиться с покупателями у него в домике. Избушку, предоставленную старичку в качестве мастерской Союзом художников, его друзья рассматривали как свою собственность. Он и согласился. Карт никогда не видел, точную цену им не знает, количества – тоже. Старик так разволновался, что его пришлось подвезти домой на служебной машине. Сам он вряд ли нашел бы дорогу – так отвык выходить в город.

Но еще больший переполох произвел неожиданный визит следствия в книгохранилище. Особенно, когда выяснилось, чем именно интересуются незваные гости. На этот раз на месте была сама Ирина Степановна. Она согласилась провести следователя в подвал, где молчаливая Александра нашла карточку в каталоге и сызнова отыскала заветную полку. Попутно она осведомилась, не случилось ли чего, зачем ищут именно эту книгу?

– А как по-вашему, что могло случиться? – дружелюбно осведомился следователь.

Та уклончиво ответила, что этой книгой уже интересовались – и совсем недавно. Под гневным взглядом своей начальницы она призналась, что с этой целью сюда явилась ее старая знакомая – сноха покойной Марии Игоревны Седенко.

– И ты провела ее сюда?! – взорвалась Ирина Степановна.

Александра резко ответила, что ни на миг не выпускала визитеров из поля зрения. Она просто оказала им любезность – вот и все должностное нарушение. Но если за него придется отвечать – она ответит. Лучше уж сразу во всем признаться. Однако следователь ее успокоил – никто не собирается ее преследовать по закону, хотя, конечно, инструкция была нарушена.

Книгу осмотрели, но отдать ее следователю для приобщения к делу возможности не представлялось.

– Тут ничего не вносят и не выносят без особого разрешения, – твердо сказала начальница. – В чем, собственно, дело? Пора бы вам объясниться! Это первый визит милиции на моей памяти!

В ответ попросили собрать для беседы весь наличный персонал хранилища. Среди сотрудниц оказалась также Леночка, которая очень всполошилась, когда прилюдно обнаружилось исчезновение из книги нескольких листов. Материальная ответственность падала на нее в той же мере, как и на остальных сотрудников – ничуть не больше, но вид у нее был такой испуганный, что это обращало на себя внимание. Александра стояла как громом пораженная, Ирина Степановна была бледна, но спокойна. А вот Леночка чуть не плакала и так дрожала, что ее пришлось вывести наверх и напоить валерьянкой.

А после женщина расплакалась.

– Что со мной будет, – приговаривала она в отчаянии, не слушая вопросов, сыпавшихся со всех сторон. – Что будет! Неужели меня посадят?!

И, только оставшись наедине со следователем – всех остальных он вежливо попросил выйти, – Леночка дала волю словам. Она клятвенно заверила его, что если бы хоть что-то подозревала, была бы во сто крат осторожнее. Но что она могла подозревать, когда к ней в гости явились две старые знакомые, одна из которых была ее бывшей начальницей, а вторая – лучшей институтской подругой!

Об этом визите в хранилище следователь уже слышал от Тамары и Олега. Леночка заверила его, что когда женщины спустились в подвал – освежить старые воспоминания, – она следовала за ними, и ни у той, ни у другой не было возможности что-либо вырезать из находящихся там книг.

– А уж из этой – тем более, – всхлипывала она. – Она же на самой верхней полке, этого за минуту не сделаешь…

– Почему вы думаете, что книга была изрезана именно тогда?

Она вовсе так не думает! Но к сожалению, вспоминает, что Нина мимоходом завела разговор о том, что в хранилище все очень переменилось. Как раз прошла очередная инвентаризация, и многие книги сменили места. Нина никак не могла разобраться во всех последних перемещениях – она ведь уволилась отсюда давно. Зато Мария Игоревна…

– Она уволилась не так давно, все знала досконально, прежде могла найти любую книгу с закрытыми глазами. Прошла по всем рядам, а в том ряду остановилась. Когда вы теперь туда зашли и полезли наверх, я это вспомнила… Господи!

– Они спрашивали вас о картах?

– Ни слова об этом не было!

– В таком случае, почему же вы думаете на них?

Глотая последние слезы, Леночка поведала о совершенном ею страшном преступлении. То, что она сделала, в самом деле, шло вразрез с инструкцией, но ведь у всяких правил бывают исключения. Вот и Александра провела старую знакомую в хранилище, а вместе с нею туда вошел вовсе незнакомый мужчина. Она, Леночка, не сделала ничего более преступного. Но… Однако…

Вздохнув, молодая женщина призналась, что одну ошибку она все-таки совершила. Но кто же мог подумать на Марию Игоревну!

– На Марию Игоревну? Именно на нее?

И он узнал, что на другой день после того памятного визита Мария снова явилась в хранилище. На сей раз она пришла одна, и визит был нанесен поздно вечером. В это время в хранилище осталась одна Леночка. Она заканчивала печатать новые карточки для каталога, а запоздала с этим потому, что накануне совсем не могла работать. Из-за этих самых гостей.

– Мария Игоревна вошла к нам в кабинет, вахтер пустил, конечно, он ведь ее столько лет знает! Она сказала мне, что вчера была под хмельком и забыла у нас сумку. Даже не помнит, где ее оставила. Мы все обыскали, и я подумала, что сумка скорее всего осталась внизу. А у меня не было времени туда идти, ну совершенно… Было уже так поздно! Я им еще накануне говорила, что опаздываю с работой, завтра буду сидеть допоздна…

Кончилось тем, что доверчивая Леночка проводила бывшую начальницу вниз, отперла хранилище своим ключом и попросила ее искать пропажу самостоятельно – у нее нет ни минуты лишней. Поднялась наверх и продолжила печатать карточки. Через несколько минут – через десять, никак не позже – Мария Игоревна, уже с обретенной сумкой, поднялась наверх, поблагодарила ее и попрощалась – очень тепло, так трогательно. После чего ушла и больше не появлялась.

– Но как я могла подумать на Марию Игоревну! – в каком-то священном ужасе повторяла она. – Это все равно, что подумать на… Не знаю, на кого!

Этим содержательным возгласом ее показания и закончились. Явившись на следующий день в милицию для более подробного разговора, Леночка не сумела вспомнить ни единой новой подробности. Озарение, посетившее ее накануне, прошло бесследно, видимо, потому, что она немного успокоилась. Теперь женщину больше всего волновало, какую меру ответственности она понесет. Даже узнав, что карты найдены и, следовательно, ущерб невелик, Леночка все же не успокоилась окончательно. Уходя, она призналась, что больше никогда не будет верить людям. Мария Игоревна – да ведь это была женщина кристальной честности! А что вышло на поверку? Воровка – да еще и вандалка… Поднять руку на такой раритет, можно сказать, на жемчужину… Это выше всякого понимания, мир катится в пропасть, если начинают воровать такие замечательные люди!

– Хотя, как я слышала, она очень трудно жила, – задумчиво произнесла Леночка. – И с сыном были нелады… Но все-таки всему есть предел. Я же вот не ворую!

Показания Валерия Седенко, сына покойной, тоже большой вразумительностью не отличались. На вопрос, не приносила ли его мать каких-либо ценностей в последнее время, он ответил отрицательно. Зато в подробностях рассказал о загадочном визите некоей дамы, которую его бывшая жена позже попросила опознать по фотографии. Опознал, хотя все это было как-то подозрительно, а он в темные дела не ввязывается. Вот его жена – особа импульсивная, резкая, от нее можно ожидать чего угодно. Валерий добавил, что раньше никогда той женщины не видел, хотя визитерша утверждала, будто была с ним некогда знакома. Требовала отдать свое имущество, хотя никакого чужого имущества в доме не было.

– Скажите, вам известно, что ваша мать хранила некоторые вещи у бывшей снохи?

Этого Валерий не знал и был страшно удивлен. Забеспокоившись, попросил рассказать, что именно она там хранила? Этот интерес был вызван, скорее, переживаниями материального плана, чем какими-то еще. Осиротевшего сына быстро успокоили, сказав, что его мать выносила из родного дома в основном книги и бумаги. Валерий ушел почти умиротворенным.

Но вовсе не так гладко прошла беседа с другим фигурантом дела – мужем покойной Торцовой. Прежде всего, Николай страшно удивился, увидев незнакомого следователя, и с надеждой спросил, уж не заменили ли его? Хорошо бы, а то ему подкидывают всякие вещественные доказательства и потом требуют объяснений. Следователь, ведущий дело Марии Седенко, разочаровал его, объяснив, что он ведет смежное дело и ни о каких подкинутых вещественных доказательствах не знает. Однако Николай может быть уверен – никто ему зла не желает и фактов не подтасовывает.

– Да уж, будешь тут уверен, – мрачно ответил тот. – Что от меня нужно на этот раз?

Его спросили, не выказывала ли его жена интереса к редким и старинным книгам? Вопрос так ошеломил вдовца, что тот не сразу нашелся с ответом. Потом объяснил, что читать его жена всегда любила и раньше даже работала в какой-то библиотеке. Но чтобы покупала какие-то древности – он не припомнит.

– А может быть, она общалась с какими-нибудь букинистами? Коллекционерами?

Тот отмахнулся – если его жена и завела таких знакомых, ему об этом неизвестно. Например, был у нее в последнее время один приятель – тот, кажется, интересовался книгами. Она даже познакомилась с ним в книжном магазине, сама рассказывала.

– Вот с него и спрашивайте! Тот еще гусь!

Николай говорил с какой-то подавленной яростью и очень желал дать координаты этого самого приятеля для приобщения его к делу. Выяснив, о ком идет речь, Николая поблагодарили и записали все, что тот смог сообщить. А потом вернулись к исходному пункту. Возможно, он замечал, что жена приносила домой какие-нибудь рукописи, которые выглядели как старинные? Говорила на такие темы? Упоминала, что посетила старое место работы? Ответ на все вопросы был отрицательный. Более того – Николай признался, что жена его была женщиной достаточно прижимистой, привыкла считать деньги – она ведь бухгалтер. И никогда не выбросила бы солидной суммы на бесполезные приобретения, какими, на его взгляд, являются затхлые книги. Семейные статьи расходов были ему известны досконально – одежда, питание, развлечения, поездки на курорты, машина, образование дочери. А насчет книжных пристрастий жены он может сказать следующее. Если Нине приходилось выбирать между двумя изданиями одного романа, она выбирала более дешевое, пусть даже в самой ужасной обложке. Она сама как-то со смехом об этом упоминала, будто гордясь своей непритязательностью.

– Нина говорила – лучше читать книгу в плохой обложке, чем ставить ее на полку в хорошей. И презирала всякие такие изыски. Считаю, что она права! Была… – добавил Николай и замкнулся.

Некоторое время он молчал, ожидая следующих вопросов, но следователь занялся писаниной и, казалось, забыл о нем. Николай поворачивался на стуле, вызывая тем самым истошный скрип – хлипкая мебель просто не выдерживала его веса. И наконец попросил внимания.

– Почему вы вообще меня об этом спрашиваете? – спросил он. – Книги, рукописи всякие… Какое это имеет отношение к моей жене?

– Боюсь, что прямое. – Следователь вкратце поведал ему, почему он вынужден заниматься чужим делом и вызывать Николая в качестве свидетеля. Узнав кое-какие подробности, тот замер. Потом, подумав, нахмурился.

– Слушайте, а эти самые карты в самом деле такие ценные? – хрипло спросил он.

– Боюсь, что да. Точнее, за них уже бояться нечего, они вовремя были найдены. А то могли уйти бог знает куда, и с концами!

– Сколько? – перебил его Николай.

– Что – сколько? Сколько было карт или…

– Вы поняли меня! – неожиданно рассердился тот. – Сколько она могла за них выручить?

Следователь задумчиво посмотрел на него, поиграл ручкой. Уклончиво назвал приблизительную сумму, ориентируясь по той, что была предложена Семеном Федоровичем. Однако экспертиза уже дала справку, что на черном рынке Москвы подобные карты ценились намного меньше. Это расхождение в цене являлось одним из самых загадочных моментов. Не похоже было на то, чтобы Семен Федорович позволил себя обмануть или не знал рыночной цены приобретаемых карт. Даже если допустить, что он действительно покупал кота в мешке, не понимая, о каком товаре идет речь, вилка цен должна была оказаться намного скромнее. Деньги, изъятые у него, оказались настоящими – до последней купюры, и вся обещанная сумма была найдена в пакете полностью.

– Двенадцать, – пробормотал Николай. – Маловато.

– Маловато?!

Тот опомнился. Откашлявшись и неуверенно глядя на следователя, мужчина заявил, что должен кое-что рассказать. Может, он опять действует себе во вред, как в том случае с машиной и найденным в багажнике баллоном краски, черти бы все это взяли! Но он хочет, чтобы вошли в его положение. Для него главное – найти убийцу своей жены. Человек он не так чтобы очень богатый, но деньги его не интересуют, ему важнее справедливость. Что это такое – взять да убить женщину, осиротить ребенка!

Обалдевший следователь слушал внимательно и не перебивал. И когда Николай признался, что нашел в бельевом шкафу жены весьма солидную сумму денег, о которых та никогда не упоминала, подался вперед.

– Тридцать тысяч долларов?! И вы не знаете, откуда они взялись?!

– В том-то и дело, – проворчал Николай. – Побочных доходов у нее не было, взаймы не брала. Я уж многих расспросил. Нет и нет. Да и кто сейчас даст такие деньги, еще и наличными? Дела у нас в порядке, все здоровы, долгов нет. Предприятие работает…

На вопрос, может ли он ненадолго предоставить найденные купюры в распоряжение следствия, Николай обреченно согласился. Он с черным юмором заметил, что машины у него больше нет, так что начало разорению уже положено, а что будет дальше – одному Богу известно. Следователь шутки не поддержал.

Николай провел в коридорах несколько томительных минут. Он то и дело порывался уйти, но сделать это без подписанного пропуска было невозможно. Вскоре он узрел знакомое лицо – того самого следователя, которого подозревал в подмене вещественных доказательств. Его опять пригласили в кабинет. И тут же попросили в подробностях восстановить вечер того дня, когда он уезжал в командировку.

Николай вспылил – как он может помнить то, что случилось три недели назад! Тем более что он часто ездит в командировки и тот вечер был ничем не примечателен. А если его опять собираются расспрашивать, не было ли вмятины на машине…

Знакомый следователь его остановил. Этот вопрос в данный момент никого не интересовал. Николай успокоился, но не совсем. Он запоздало вспомнил о том, что должен был явиться сюда в присутствии адвоката. Но мужчину сбило с толку то, что его просил прийти новый следователь. Подумав немного, Николай пожал плечами. Тогда был самый обычный вечер. Он допоздна задержался на работе, так как не были готовы важные документы для поездки. Кто это может подтвердить? Секретарша и еще кое-кто. Могут спросить любого сотрудника, который в тот вечер задержался вместе с ним.

– Потом я приехал домой, быстренько поужинал, переоделся, жена в это время собрала сумку. Мы уже опаздывали и сразу поехали в аэропорт. И Диана с нами.

– Ваша дочь? Но ведь было уже поздно, зачем ее взяли с собой?

– Она хотела меня проводить! – агрессивно отрезал он. – Не впутывайте ребенка! Это мое дело, во сколько она ложится спать! Было всего десять часов!

Он сел в самолет и улетел – вот и все. Могут проверить билеты – они наверняка сохранились. Но билеты никого не интересовали. Ему задавали вопрос за вопросом. Как вела себя его жена? Не говорила ли, что у нее назначена важная встреча? Может быть, торопилась больше обычного? Нервничала?

Николай отвечал неуверенно, путался, не помнил подробностей. Нервничала? Нет, она была даже весела, завидовала, что он вырвется из Москвы. Говорила, что ей самой хотелось бы куда-нибудь съездить – всей семьей в теплые края. Ведь погода испортилась и, кажется, наступила настоящая зима. Жена куталась в шубку, которую в тот вечер надела впервые, и жаловалась на холодный ветер.

Показания заняли всего несколько строчек. Николая переспросили только об одном – не упоминала ли Нина, что после аэропорта отвезет дочь к матери? Николай ответил, что этот вопрос ими не обсуждался. Само собой разумелось, что его домочадцы поедут в родное гнездо, спать. Он тогда и думать не мог, что Диана окажется у бабушки, а жена – бог весть у кого.

Пауза. Следователь, которого он уже привык видеть, открыл рот, чтобы что-то сказать, но второй неожиданно поднял руку, призывая к молчанию. Он в этот момент вчитывался в какие-то бумаги. Потом поднял голову и переспросил – как была одета Нина в тот вечер? Николай говорит, что в шубу? Он уверен в этом?

– В шубу, конечно! – подтвердил тот, слегка удивленный. – Ребята, вы и шубу приплели? Мало вам машины, денег? Могу привезти – она уцелела, висит в шкафу!

На его гневный выпад не обратили внимания. Но попросили вспомнить точнее все подробности туалета покойной. Напомнили, что у нее было еще и теплое пальто, с меховым воротником. Он уверен, что Нина не была именно в нем?

Вдовец раздраженно согласился, что такая вещь действительно имелась в гардеробе его жены. Но та не очень любила это пальто и надевала его редко. Потому что оно было каким-то странным – для холодов слишком легким, для теплой погоды – тяжелым. В тот вечер она точно была в шубе.

– Но у нас тут есть показания, что в ту ночь ваша жена была одета в черное пальто с белым воротником, – монотонно заговорил следователь, который вел дело Седенко. – Могу процитировать…

Николай отверг это предложение. Он раздраженно заявил, что ему могут цитировать и приписывать все что угодно. Мало баллончика, теперь взялись за пальто с шубами? В конце концов, что тут – следственное управление или универсальный магазин? Он отвечает за свои слова, всегда отвечал. Разве он не помогает следствию всеми силами, разве не отдал им машину, разве отказался привезти деньги?

Его попросили успокоиться. А через несколько минут подписали пропуск. Николай ушел еще более неуверенным в благополучном исходе дела, чем прежде. Он позвонил адвокату и узнал, что только что совершил еще одну серьезную ошибку. Нельзя было ходить на такую важную встречу в одиночку.

– Да чтоб вы все провалились! – рявкнул озадаченный Николай. – Иногда я думаю, что в самом деле лучше кого-то убить! Таких-то оправдывают в два счета! Надоело, к чертовой матери!

Он решил не возвращаться на работу, а прямо ехать домой, к дочке. Та очень тревожилась, когда отца не было дома, и затихала только, забравшись к нему на колени.

Поужинав, отец обнял Диану и грубовато погладил ее шелковистые темные волосы:

– Как дела?

– Ничего, – глухо ответила девочка.

– Скучала по мне?

Молчание. Николай покачивал ребенка на коленях, совершенно забыв о том, что Диана уже не маленькая и укачивать ее поздновато. Но та блаженно молчала – ей это явно нравилось. Наконец отец коротко поцеловал ее в макушку и спросил, помнит ли она, как была одета мама в тот вечер, когда они все вместе ехали в аэропорт.

– На ней была шуба, – моментально ответила Диана.

– Ну вот, ты тоже видела! А можешь мне это доказать?

Девочка, мгновенно включившись в игру, ответила, что может. И вот почему – в кармане шубы, только что извлеченной из пакета, где она была упакована на теплый сезон, мама отыскала прошлогоднюю жвачку. Диана выпросила ее и сжевала. И отлично помнит, что жвачка была затвердевшая, сухая, совсем невкусная. Девочка грустно жевала ее до самого аэропорта, а после, когда вышли провожать папу, выплюнула. Тайком от всех, потому что мама запрещала плеваться на улице.