Нет, не желаю вас, политических агитаторов, даже на порог пускать! Мало имею интересу до современной жизни и жгучих проблем бытия. Даже и не наблюдаю плавное проистечение событий в грядущее, потому как жду скорейшего перехода в мир иной для воссоединения с обожаемой супругой Олимпиадой Петровной, с которой прожили душа в душу и ни разу даже не поссорились за пятьдесят шесть лет совместного бытования.

(Олимпиада Петровна с того света: «Старый пень, что ты несешь? Не видишь разве, гражданин приличного вида и содержания, может, насчет прибавки к пенсии сообщить имеет. Может, он сахар подмоченный с уценкой распространяет, а ты его с порога гонишь! К тому же мне на том свете скучно и оченно интересно послушать про последние события в ваших земных палестинах».)

Да… Пятьдесят шесть лет душа в душу, разве на это способна нынешняя молодежь? Разве дождешься такого от вас, быстроногих быстроделов? Да вам же даже остановиться некогда, чтобы с человеком по душам покалякать, меняете супругов быстрей, чем стриженая девка успеет косу заплесть. Хоть на моего соседа Вовика Кукушкина взглянуть — и то тошно становится. Да если бы я столько женщин пускал в свою жизнь, то давным-давно бы окочурился, безвозвратно потеряв дыхание жизни. Скажу вам, если хотя бы одна столь противоправная попадется, как моя Липочка (царство ей небесное, пусть земля ей станет асфальтом), то вживе с ума сойдешь, не успеешь даже встретить старость.

(Олимпиада Петровна: «Что ты несешь околесину, старый? Противоправной меня обзываешь, хотя за всю жизнь я тебе слова поперек не сказала и всегда единым духом с тобой жила, а теперь не могу с того света достойно на поклеп ответить».)

Вы уж простите, молодой человек. Вечно Липочка меня перебивает, уж такой характер, ничего против этого сделать нельзя… А насчет Кукушкина, соседа моего, — это же любопытное дело! Женился-то он на Ленке-медичке, да только она и двадцати годов с ним не вытерпела, сбежала с дитями. Очень приятная была женщина, медицинский работник. Изящного телосложения, приятной внешности и скромного характера.

(Олимпиада Петровна: «Что ты брешешь, старый пень? Поперек себя шире, скверного нраву и всегда помои под наш плетень выливала! Медсестра… В морге бы такой медсестре работать!»)

Вот я и говорю, толста была сверх меры и скандалезна тож. И в морге бы ей работать по скверности характера. Однако с Вовиком они жили душа в душу до самых тех пор, пока она от него не ушла…

(Олимпиада Петровна: «Пока он самолично ее не выгнал через требовательность своей натуры!»)

Да, выгнал на мороз с малыми детьми… А потом, глядим, наш сосед точно с ума сошел — что ни день, то новую бабенку в дом тащит. И такие все симпатявые, фигуристые, ну прямо как моя Липочка в ее лучшие годы, когда вся ее противоречивость еще находилась в подпольном состоянии.

(Олимпиада Петровна: «Эк ты загнул, старый… Да я тебе за всю жизнь ни единого слова поперек не сказала! А что касаемо до соседа нашего Вовика, то вследствие аспидского характера его мамаши ни одна из супружниц у него надолго не задержалась».)

Вот и я говорю: характер у его мамаши был прямо ангельский… Уж так она мечтала личное счастье для своего сыночка устроить, чтобы после своего ухода на небеса, в райские места, вверить судьбу своего отпрыска приличной женщине с твердым заработком!

(Олимпиада Петровна: «Как же, в райские… Ха-ха! Видала я ее давеча в аду, чертям от нее тошно, жаловались на нее небесному начальству, слезами умывшись…»)

А ту дамочку, на которую вы намекаете, я прекрасно помню. Действительно, цельных три дня она у него продержалась. Такая брюнетистая шатенка…

(Олимпиада Петровна: «Опять тебя понесло, Ваня! Какая же она была брюнетистая шатенка, когда на самом деле шатенистая блондинка!»)

Липа, ша, когда муж дело говорит! Это, молодой человек, жена моя встревает в плавное течение нашей беседы, слова не дает поперек сказать… Так вот, шатенистая блондинка она была, как и сказано… Пришла с одной небольшой сумкой. А когда я спросил в целях соседской дружественности, как ее зовут, она сказала… Сказала…. Сказала… Имечко такое чудное… Черт, запамятовал… Липочка, ты не помнишь?

(Олимпиада Петровна: «Так я тебе и сказала, старый олух. То слушать не желаешь, то поперек разговора суешься. Помню, но не скажу!»)

Не говорит… А произошло это год назад, еще до смерти моей обожаемой супружницы, без которой я не представляю себе жизни и встречи с которой ожидаю на небесах в неминуемой грядущности.

(Олимпиада Петровна: «Да Лилей ее звали, как щас помню… Жаль только, что вы меня не слышите из-за своих материалистических взглядов на жизнь и живого состояния тела».)

Это она, что ли, у вас на плакате? Похожа! И тоже, как на грех, Кукушкина… Липа, гляди!

(Олимпиада Петровна: «Ну-ка, разверни ее, а то плохо видно… Нет, не она. Совершенно не похожа! Мордоворот другой и вид лица незнакомый. Мастью опять же не вышла. Если бы у меня сейчас, в моем внетелесном состоянии, была голова, я б ее на отсечение дала в знак верности своих слов».)

Вот и Липочка моя тоже со мной согласна. А это, знаете ли, чрезвычайно редко с ней бывает по острой непримиримости характера. Но вы на нее внимания не обращайте, ей как в башку что втемяшится, колом не выбьешь.

Значит, вы мне голосовать за нее предлагаете? Ну, знаете, у нас свой личный кандидат есть по фамилии Муханов. Наша доченька сильно за него ратует, поскольку раньше с его умершей женой дружилась. Даже и в последний день ее жизни помогала ей. Даже Мила отдавала все, что той потребно было: от бескорыстной дружбы до газовых баллонов.

Каких баллонов? Я ведь кладовщиком работаю, заправленные газовые баллоны на пустые меняю. У них газ на даче кончился, вот дочка Мила и заехала ко мне на ейной машине по ейному поручению. Я пустой баллон выгрузил, полный в багажник загрузил, она, подруга дочкина, и отправилась в последний путь с моим баллоном. Теперь на небесах, наверное, с моей драгоценной супружницей чаи гоняет…

(Олимпиада Петровна: «Да нет ее здесь! Я уже все закоулки облазила — здеся ее не предвидится. Ты, как всегда, все напутал, старый дуралей!»)

Так что я за Муханова проголосую, если, конечно, до того времени не соединюсь со своей супружницей на пажитях тучных, в водах рыбных и небесах птичных — то есть за пределами бытия…

Веня предстал перед дедом потрясенным и недоумевающим.

— Вроде бы данные есть, да только верить им невозможно.

— А что такое? — встрепенулся дедушка, выплывая из своей сонной бессонницы. — Свидетель юлит, выкручивается, врет?

Вместо ответа, Веня выразительно покрутил у виска:

— Свидетель не в себе. Заговаривается, меняет показания, путается в деталях.

— Арестовать его, чтоб денечка три поторчал в камере, вмиг всю правду выложил бы, — мечтательно произнес престарелый борец с тамбовскими бандитами. — Жаль только, полномочиев таких я нынче не имею.

— Между прочим, он родитель нашей клиентки, Милы Песоцкой. От него удалось узнать, что медсестра Кукушкина действительно прожила со своим мужем лет двадцать и ушла от него с детьми. А та Кукушкина, которая нас интересует, была женой Вовика всего-то дня три, после чего удрала от него, присвоив себе имя, фамилию и высокое звание Кукушкиной. А кроме того, старик кладовщиком работает. Он утверждает, что Песоцкая в день смерти Мухановой заезжала к нему на машине подруги, чтобы обменять пустой газовый баллон на полный, будто бы им для дачи нужно было.

Встрепенувшись от глубокого освежающего сна, дед промычал что-то невнятное — какой-то пароль для идиота, цветной обрывок сумасшедшего сна, вызванного перееданием и просмотренным на ночь ужастиком.

— Одноразовая посуда, зубочистки 200 штук, мангал, газовый баллон, быстрый розжиг, березовые дрова… Все сходится! Так вот почему от нее даже пепла не осталось — баллон от пожара взорвался! Полагаю, Муханов не только своей жены, но и двухсот зубочисток в тот день недосчитался… Все это так, если только… Если только твой, Веня, свидетель не врет.

— Может, и врет, — пожал плечами внук. — Потому что очевидцы у нас еще те: полоумные старики, потусторонние силы и бабенки средних лет неприкосновенной внешности. А еще портреты, кошки и прочие предметы быта… Даже ребра сломать некому в приступе служебного рвения. Расследование идет к концу, а я еще почти ни с кем не подрался, ни одной пули не выпустил и никого не пристрелил!

Дедушка согласно всхрапнул, чем спугнул оседлавшую его переносицу муху. Снисходительно улыбнувшись, муха в восторге жаркого полдня принялась оголтело носиться под абажуром.