Глава 16
И чего она ко мне пристала? Если женщина немножко чаще, чем другие, выходит замуж и ей чаще, чем другим, попадаются неудачные партнеры, это еще не значит, что она по совместительству работает мусороуборочным комбайном. Хотя есть у меня один приятель, который активно изменяет жене только с победительницами парада уродов. Он совершенно искренне считает, что кто-то должен. Но я… я никогда не примеряла на себя лавровый венок санитарки города. Почему же эта странная бабушка решила, что я знаю Федора?
Я посмотрела в зеркало и в который раз с удовлетворением отметила, что косметика ничто в сравнении с мужским взглядом на объект. Моему критическому взору представились волосы, уложенные под девизом «свободу курам и маслобойням!», глаза, знававшие и лучшие в смысле отечности век времена, нос… ну, нос как нос, если не считать, что малость распух и блестит от масла, губы — мечта идиота и зубы… Нет, зубы в порядке. На зависть всем провинциальным кумушкам они казались сплоченными, кристально чистыми и ровными. Лет через тридцать я буду фотографировать для женихов только их.
С другой стороны, даже измотанная непосильным трудом по созданию новой модели семьи, я все еще была конкурентоспособной. О чем свидетельствовал неподдельный интерес к моей персоне со стороны всех тошкинских родственников. Я помыла голову, пропитала волосы бальзамом и поняла, что Федор вернулся.
Да, несомненно. Он вернулся. Категорически расстроился тем, что его гнездышко купил какой-то там фотомастер, и предупредительным залпом из трофейного оружия поразил маляра. Потом Федор немного осмотрелся и обнаружил, что многие его прошлые подруги изменили своему слову и связались с посторонними мужчинами. Его охватил новый мятежный порыв, и в припадке ревности он отравил Ларису Косенко, мечтая убить и своего брата-предателя. Когда фокус не удался, он решил мстить Гене по-крупному и уничтожил его секретаршу — по отзывам, мозг, честь и совесть фирмы.
Ой, как логично я мыслю! Значит, Федор вернулся и жаждал крови всех тех, кто в него не верил. Отсиживаясь в засаде, Федор, наверное, продумал, как подставить брата в случае с Онуфриевой. Это же Гена был всегда в заботах и хлопотах, а у Федора времени хоть отбавляй. Конечно, рано или поздно Гена должен был интимно навестить свою секретаршу и таким образом повесить на себя ее убийство. А Луизиану Федоровну Кривенцов-младший, похоже, убил сам. Преступные наклонности, семейный подряд, генетическая связь. Мне все меньше и меньше нравились родственники Тошкина. Теоретически, конечно, Федор мог убить и Луизиану. Ничего сложного. Но тогда следует предположить, что у него был и есть достоверный источник информации. Не вырезал же он всю школу! Или Луизиана тоже была их общей любовницей? В таком случае Анне надо строго-настрого запретить общаться с Сережей. Я не могу допустить, чтобы мои внуки ходили с кривыми зубами, женились на бестолочах и находили привлекательные черты в грудах человеческого мусора! Категорически нет.
А может, Федор был на родительском собрании? Замаскированный под женщину в очках? Федор понял, что он трансвестит?
Так, кажется, мне пора выходить из ванной. Эротические линии в детективных сюжетах могут ослабить процесс моего блестящего мышления. Федор не трансвестит. Но он вернулся и имеет источник информации. Аглаиду Карповну. Командировка по тревожному письму. Аукцион с квартирой на Патриарших. Поселение под боком у следствия и непосредственный контроль за ситуацией. Ну и бабушка, ну и Божий одуванчик. Ничтоже сумняшеся подставила Луизиану под чулок, еще и вызвалась меня сторожить. А повод? Повод для приезда? Дурацкое письмецо, достойное выжившей из ума старой девы. Может, она сама его и накропала? Вот же идиотизм. А главное, как и почему она ему это все позволяет? Где ее моральные принципы? И кто следующая жертва? Миша? Люда? Катя? Посторонняя, но привязанная к семейству личность? Я, например.
— Надя, выходи. — Яша забарабанил в дверь. — Выходи, я уже все убрал. Мне надо помыться. Надя, если у тебя есть немножечко времени, то почему спокойно не посидеть под арестом, почему ты суешь нос в чужие дела? Открывай давай.
— Яша, ты должен ответить мне на один вопрос.
Я быстро втащила бывшего мужа в ванную комнату и приложила палец к губам. Он посмотрел на меня как-то недоверчиво. Игриво даже. Странный человек: да, я была голая, сексапильная и с полотенцем на голове, но разве это повод, чтобы тяжело дышать и сглатывать обильную слюну? Можно подумать, что он увидел нечто новое и неизведанное.
— Яша, как тебе не стыдно! — строго прошептала я. — У меня дела, а ты все о бабах.
— Оденься, — нерешительно попросил он и стыдливо взглянул на мою вздымающуюся в приступе бешенства грудь. — Я же все-таки мужчина.
— Да я знаю, ничего страшного. С некоторыми случается. Слушай, а бабушка наша часто из дому выходит? И по телефону с кем-то странным разговаривает? Да не стой ты как идиот. Купайся давай, а то Аглаида Карповна вообще черт-те что подумать может.
— А что, совместное купание — это не грех? — засомневался Яша.
— Это нудизм. Не знаю, как по вашей вере, но по нашей все четко. Я тебе выписку принесу. Так что? Куда она ходила?
— Да никуда. И звонила только родственникам, по списку. И не часто. Она днем все больше спала. Да, с Тошкиным разговаривала.
— Информацию собирала? — уточнила я и сняла с головы полотенце. Чистые волосы обрамили мое ангельское личико.
— Надя! — застонал Яша. — Я порядочный человек, но сил сохранять спокойствие у меня уже нет.
— Значит, непорядочный. Совесть — не консервы. Храню — вскрываю. Яша, как тебе не стыдно? У тебя уже все видно, — обиделась я.
И почему мои мужья никогда не принимали меня всерьез? Я уже почти обезвредила наводчицу, оправдала невиновного и поймала зловещего Федора, а дуралей Яша, вместо того чтобы вместе со мной разработать план захвата, держится руками за штаны и неприлично стонет.
— Не ходила, говоришь? — Я намотала на палец прядь волос и аккуратно заложила ее за ухо. — И не переписывалась. Так как же они поддерживали связь? А, что скажешь?
— С кем?
Яша начал усердно мыть руки.
— С Федором! Федором Кривенцовым, который вернулся. Ну?
— Так. Все, хватит. У меня есть мама, пусть она морочит мне голову. Иди отсюда, Надя. Если я тут живу, это еще не значит, что буду мальчиком для битья. Давай!
Он накинул на меня банный халат и вытолкал взашей. Прямо в объятия Аглаиды Карповны, которая подглядывала и подслушивала.
Я смотрела на бабушку и мечтала о коммунальной квартире. Если бы она была моей соседкой, я бы выкручивала лампочки, бросала ей в суп мыло и завела бы ручную крысу. Но за счастье иметь родственников приходилось платить по самому высокому тарифу. Меня в который раз, наверное, вычеркнули из претендентов на Патриаршие пруды.
— Ты замерзнешь, — дипломатично заявила бабушка, не отрывая взгляда от моих длинных ног.
— Яша, выходи быстрее! — крикнула я. — Аглаиде Карповне тоже надо помыться. Она пострадала на авральной уборке. Я не знала Федора. Честное комсомольское!
Может, стоило поклясться Анной? Но моя дочь была выше этого. А с учетом всеобщего знания всех всеми, я могла когда-то где-то с ним пересечься. Но не так, как предполагала бабушка. И, судя по фотографии, мне не выпала честь сидеть с этим зловещим Федором за одним столом.
— Постой. — Бабушка схватила меня за руку. — Ты тоже думаешь, что он вернулся?
В молодости у нее, наверное, были красивые глаза — властные, дерзкие и в то же время спокойные. Сейчас они были полны тревоги. И кажется, материнской…
— Но вы же все слышали! Я думаю, что вы его стукачка, наводчица!
Помирать, так с музыкой. Нужно только подробно описать всю логику моих изысканий и направить письмо в адрес собственного мужа. Неохота уходить неотмщенной.
— Я — нет. — Она покачала головой и при этом так задумалась, что забыла на меня обидеться. — Но источник информации у него есть. За восемь лет многое изменилось.
И она мне будет рассказывать? Да за восемь лет одна моя знакомая страна успела выиграть гражданскую войну, проиграть мировую революцию и даже похоронить вождя.
— Я, кажется, знаю, — сказала Аглаида Карповна.
— Я, кажется, тоже.
— Что происходит? — спросил Тошкин, явившийся с работы. — Надя, ты пыталась бежать? А где Яша? Ага, я вовремя — ты уже успела показать характер! Немедленно выпусти Яшу из ванной! Ладно, я сам!
Дима рванул на себя ручку, и мы услыхали, как недовольный Яша прокричал:
— Надя, это уже слишком! Если ты хочешь, чтобы я тебя изнасиловал, давай хотя бы дождемся мужа!
— Я уже здесь! — радостно прокричал Тошкин и тут же сник. — Что происходит, дамы? Что вы делали в ванной с Яшей?
В моей жизни бывали вопросы и глупее. Но этот мог претендовать на топ-десятку. Что две посторонние женщины могут делать с мужчиной, который одной из них был когда-то мужем, а другой — сносным партнером в преферанс? Только купать. Тереть спину и подавать полотенце.
— А ты что подумал? — ехидно спросила бабушка. — Распутник.
— Согласна, — сказала я. — А что по поводу моего ареста? Когда свобода нас встретит радостно у входа?
— Яша, они тебе угрожали? — спросил Тошкин, усугубляя свое и так уже очень пошатнувшееся положение. — Признайся, не бойся. Я же твой друг…
Идиллия, настоящая семейная идиллия, в которой я стержень, автор проекта и главная героиня. Еще немного — и мои мужья объединятся в министерство по чрезвычайным ситуациям. Но месть моя будет страшна — я сделаю Тошкина посаженым отцом на свадьбе Яши. Пусть поплачет.
— Нам надо уйти, Дима, — строго сказала бабушка, никак не соизмеряя свой внешний, очень масляный вид с тоном не терпящим возражения. — Через несколько минут. Иначе будет темно и страшно. Надя свободна?
— Как ветер, — неосторожно объявил мой муж, оправдывая тем самым мой запланированный визит к Мише. — В руке у Луизианы Федоровны оказался обрывок не из того журнала, пачку которых уничтожила наша Надя-Герострат. Это был не «Плейбой». Это был «Космополит».
— «Космополитен», — автоматически поправила я.
— Какая разница! Не «Плейбой», что главное. И официанта мы нашли. Ты, как всегда, отличилась. Слава Создателю, не по месту убийства, — вздохнул он.
— Я буду готова через пятнадцать минут. — Аглаида Карповна горделиво сменила Яшу, а тот, пряча голову в плечи, извиняющимся тоном произнес:
— Девочки пролили масло.
— Аннушка? Где? — встрепенулся Тошкин, припоминая классику и возможные следственные мероприятия, которые он должен будет производить по этому поводу.
— Я уже все убрал.
Яша виновато вздохнул и скрылся в кабинете. Мы с Тошкиным остались в одиночестве. И я подумала, что наша семейная жизнь могла быть унылой, скучной и слишком правильной, если бы не…
— А дедушек у тебя нет? — спросила я.
— Нет, отрезал он. — Куда собрались на ночь глядя?
— Не знаю, там посмотрим. Не забудьте покормить Анну.
Меж нами образовалась стена. То ли мой муж расстроился из-за Яши, то ли из-за Гены, то ли из-за неправильно выбранного жизненного пути. Мне не было места в его мыслях, и я отложила халатно-прачечный стриптиз до лучших времен.
Когда мы вышли из подъезда, уже совсем стемнело. Я внутренне посетовала на вторую смену и порадовалась наличию соглашения, заключенного между мафией, милицией и властными структурами несколько лет назад. В соответствии с этим устным документом дети и женщины не являлись объектами нападения киллеров, псевдоманьяков и рэкетиров. Нас снова отодвигали на второй план, но за эту роль тоже можно было получить Оскара. Первое время сильно возмущались феминистки: «Погром, так погром!», но кто их слушал, если решение было принято и обжалованию не подлежало. За долгие годы клановых войн только две дамы попали под шальную пулю — одна была третьей женой известного политика-мафиози, другая уличной проституткой. Профессиональный риск являлся неотъемлемой частью их существования. Но с тех пор киллеры стали гораздо осторожнее. Один проворовавшийся банкир, зная о соглашении сторон, пытался прикрыться своей молодой любовницей. Бригада наемников еле оттащила женщину, чтобы исполнить акцию возмездия. Поговаривали даже, что несчастная девица, оправившись от утраты, вышла замуж за одного из своих спасителей.
Печалило только одно — злодей Федор мог и не знать о заключенном соглашении. И судя по тому, что он, негодяй, творил, плевать он вообще хотел на всяческие правила поведения в экстремальных ситуациях. А ведь и правда невелика доблесть убить женщину. Попробовал бы хоть раз жениться, тогда да… Слабенькое, но оправдание.
— Куда идем мы с Пятачком? — смело спросила я у Аглаиды Карповны.
— Ты же сама сказала об источнике информации, близком к окружению нашей семьи.
Я лично предпочла бы пойти к родителям и отсидеться там до тех пор, пока меня не посетит новая здравая мысль. Впрочем, ситуация вокруг ядов, чулок и пистолета напоминала известный лозунг тридцать седьмого года «подозреваются все».
— К Дине! — объявила Аглаида Карповна. — Она его ждет.
— А Катя рассылает фотографии, а Люда считает, что он американец. Интересно, он был любовником всей этой бригады?
— Мальчиков не трогай. Мой Федор в этом вопросе был безупречен, — гордо сказала бабушка. — А Дина, как говорится, все еще ждет его. Недаром она тоже претендует на квартиру. Она попалась в ловушку.
Ловушка! Ну точно. Вот откуда эти сигнальные кресты, булавки, веники, шарики и растопленный воск. Шутник Федор давал о себе знать. Давал-давал и дал наконец! А она моему ребенку четверку по русскому. Это же надо! Только зачем она подалась в брачное агентство? Для отвода глаз? Да какая разница! Хорошо мыслит наша Аглаида Карповна!
— Веди! Знаешь короткую дорогу?
Мы пришли к Дининому дому, ведомые общим порывом расставить все точки над «i» и были встречены чуть приоткрытой дверью. В темный-темный коридор, из которого одиноко выглядывал веник.
— Опоздали? — удивилась я.
Вот это оперативность — не бабушка, а Пентагон.
— Тихо. — Она приложила палец к губам и осторожно шагнула в квартиру. — За мной. Свет не включай, ни к чему не прикасайся. Возможен труп.
— И не один, — согласилась я, чувствуя, что женщине-детективу надо спать минимум десять часов в сутки.
Аглаида Карповна в прошлой жизни явно не была кошкой. Или у нас с ней были разные представления о тишине. В коридоре она свалила нам под ноги телефон, перевернула стульчик и пролила какую-то пахучую жидкость, возможно, даже духи с вещевого рынка. Пробираясь в большую комнату, бабушка уронила вешалку, споткнулась о разбросанную обувь и с грохотом упала на что-то мягкое.
— Я на нем лежу, — прошептала она.
— На ком?
На всякий случай я осталась стоять в коридоре.
— На трупе. Он одет во что-то шершавое типа велюра. Он большой.
— Аглаида Карповна, вставайте с дивана и не морочьте голову. Труп, наверное, на кухне.
Она, как и я, не очень любила подчиняться, а потому осталась в комнате, чтобы разбить кое-что из раставленного на полках хрусталя, традиционного в нашем городе. Я пробралась на кухню и замерла на пороге. Когда-то по вечерам во всех дворах горел свет — лампочки у подъездов, лампочки на фонарных столбах, даже под потолком у допотопных беседок. Сейчас улицы предоставлены для групп ночного видения, милицейского сопровождения и влюбленных парочек. Темнота — друг молодежи. Но в ней, в кромешной, очень трудно понять, почему дверь в квартиру открыта и где вообще Дина. Я сделала маленький шажок и наткнулась на что-то мягкое и трясущееся. Оно не издало ни звука.
— Здесь! — срывающимся шепотом объявила я. — Сюда! Нашла.
Аглаида Карповна, почти не разрушив мебели (поваленные стулья не в счет) в два прыжка оказалась рядом со мной.
— Надо включить свет и посмотреть, — предложила я.
— Ни за что! — хором сказали Аглаида Карповна и желе у стены.
— Кто здесь? — до ужаса умно спросила я.
— Я, — ответила Дина Соломина, которую я узнала по характерному выговору с придыханием: похоже было, что уроки речи она брала у самой Татьяны Дорониной.
— Дина, что ты делаешь на полу? — спросила я.
— Жду! — сказала она, трагически передвигая по стене свое красивое тело.
— Федора? — спросила мы с бабушкой, понимая, что наша миссия поисков дорогого внука вот-вот придет к логическому завершению.
— Как — Федора? — испугалась Дина.
Если бы я не остановила ее заявлением: «Мы все знаем», минут через пять она придумала бы про Федора или считалку, или хохму. С рефреном, в лучших классических традициях: «Как — Федора — как?»
— Не спеши! — одернула меня Аглаида Карповна. — Мы знаем только вершину айсберга. Его нижняя часть нам еще незнакома. Дина, объясни, где он, твой жених, или не знаю там кто? Это очень важно!
— Не будешь врать — не будешь сидеть, — пообещала я, превышая полномочия своего мужа.
— Он пропал, — выдала Дина свежайшую информацию. — Только не включайте свет.
— Пропал?
Я хотела сказать ей все, что думаю в данном контексте, но тяжелая, обутая в модерновые сапожки нога Аглаиды Карповны прижала мою ступню так, что некоторые кости подозрительно хрустнули. Я ойкнула и приняла режим молчания. В темноте мне лично легче было держать рот закрытым. Дине, напротив, легче было говорить.
Она познакомилась с Федором Кривенцовым на дне рождения подруги. Там Федор присутствовал в качестве жениха или вроде того. Это было так давно, что Дина теперь и не понимала, как она могла так лихо и беззастенчиво утонуть в масленых глазах Кривенцова, наплевать на подругу и незаметно уйти с праздника с чужим мужчиной. Который в тот же день стал своим. Тогда еще первым и единственным.
Счастливая Дина была уверена, что обошла подругу на повороте и предложила Феде самое дорогое, самое ценное. То, чего он так и не добился у чопорных, глупых гусынь — этих маменькиных дочек. Когда Дина узнала, что подруга от Феди беременна, и не первый раз, она усомнилась в достоинствах героя, а главное — разуверилась в том, что он женится на ней в ближайшее время. На всякий случай она все же завела разговор о ЗАГСе. Из чисто экономических соображений: в те времена всем брачующимся полагались талоны в магазин «Счастье». Ради него поистине стоило если не жениться, то хотя бы подать заявление. Жениху и невесте продавали не только обручальные кольца, но и гэдээровское белье, мохеровые венгерские шарфы, наборы хрустальных стопочек, индийское постельное белье и всякое прочее счастье, которое украшало дома и квартиры горожан, имеющих отношение к торговле. Федору предложение понравилось. Они написали заявление и оплатили его публикацию в газете. Дина была на седьмом небе и от радости отдала все свои девичьи талоны будущему супругу.
Свадьба не состоялась. Через месяц Федор освоил этот прибыльный бизнес с другой невестой, потом с третьей, четвертой, пятой. Его узнавали во всех загсах, причем не только городских, но и областных. Его даже не били родители обманутых невест: возможность купить упаковку немецких колготок надолго откладывала исполнение любого приговора. Но в газетах о своих матримониальных устремлениях Федор больше не сообщал. Дина осталась единственной официальной будущей женой. Если бы тогда она знала, что это так надолго, то наверняка изменила бы курс. Но Федор был не просто мечтой, а навязчивой идеей, сладкой грезой всех студенток, домохозяек, работниц легкой и пищевой промышленности. Рядом с ним всегда были разные — красивые, богатые, смешные, колоритные, истерически надломленные, усталые, разудалые. Рядом с ним были всякие. Дина решила стать тихой гаванью. Это место оставалось вакантным. Ждать Федора из очередного загула под силу лишь самоубийце. На роль Дины других претенденток не нашлось. Она научилась двум главным с точки зрения Федора женским премудростям: ждать и прощать.
Он ценил ее за это, а потому старательно оберегал от слухов и сплетен, а также от прямых столкновений с очередными пассиями. Но Дина знала Федора, а потому знала все.
А жизнь проходила как бы и мимо. Чтобы не состариться в идиотках, Дина время от времени позволяла себе мелкие шалости. Однажды Федор ее застукал. И очень обиделся.
— Так нечестно! — сказал он и выпроводил Дининого гостя за дверь. Вежливо, без мордобоя. — Так нечестно. Зачем ты спишь с идиотами, когда есть множество хороших проверенных мужей? Или женихов. Вот, например, у Ирочки или у Галочки. И тебе польза, и мне удовольствие.
Почему она согласилась? Боялась остаться старой девой? Вернуться к родителям в глухое вымирающее село? Боялась потерять Федора? Они стали разбойной сексуальной бандой. Но Дине быстро надоела предложенная роль, и она снова стала тихо ждать и прощать. Многие говорили, что после двадцати пяти Федор обязательно остепенится. Когда ему исполнилось двадцать семь, он втянул Дину в гражданский брак. Она была согласна и на такой.
Федор познакомил ее с родственниками и друзьями. Вместо поздравлений, многие как бы в шутку выразили ей свои соболезнования. Дине было страшно: он нигде не работал, сорил деньгами и активно обманывал всяких лопухов. Иногда его били. Часто били сильно. Она ухаживала за ним с благодарностью за возможность просто быть рядом.
А потом появилась Катя. Любовь навеки. Дина не верила. Ей было только очень жалко и себя, и всех других, которых он снова захороводит. Но Катя оказалась долгоиграющей пластинкой. Она полностью заменила Дину. Как выяснилось потом, Катя тоже решила стать тихой гаванью. Ждать и прощать. Дина посмеялась. Она знала своего Федора. Выдержать его было просто невозможно. И Дина не ошиблась. Катю он ударил побольнее, чем всех. И спокойно вернулся к Дине.
Его идея тогда показалась пугающе грандиозной. Она была какой-то киношной, с явным индийским душком и тонким запахом аферы.
— Ты должна мне помочь, — сказал Федор. — И мы поженимся. Обещаю. Только жить мы будем не в этом дерьме, а в хорошей цивилизованной стране, где моим свадебным подарком для тебя станет «порше». Ну?
— Давай сначала поженимся! — сказала Дина.
— Тебе мало, что ты останешься моей официальной невестой? — разозлился Федор.
Потом Дина поняла, что поступил он все-таки порядочно. Во всяком случае, по отношению к ней. Если бы их отношения были узаконены, то она осталась бы без всего — без квартиры, мебели, вещей, а может, даже и без головы. Невеста — это безопасный блиндаж для спутницы Федора.
И он начал занимать деньги. Под сумасшедший проект кабельного телевидения, распространяемого на всю область. Многим идея казалась безумной; другие, впередсмотрящие, оценили ее как продуктивную. Как показало время — не ошиблись. В идее, разумеется, а не в Федоре. Он занимал деньги у всех — у своих друзей, знакомых родственников, женщин. И тогда у него все равно были другие женщины. Он ограбил даже бабушку — то есть взял у нее взаймы.
А потом он должен был пропасть. По задумке автора, утонуть в ставке на глубоком песчаном карьере.
Дина не смогла справиться с тайной в одиночку. Она все еще боялась Катю, а потому сдала весь грандиозный план обогащения Володе Прядко. Он должен был стать гарантом выполнения всех Фединых обещаний. Даже в самый последний день Дина не верила, что женой Федора станет она, а не та, другая.
— Как я тебя найду? Потом? Когда ты всплывешь? — беспокоилась Дина.
— Я сам тебя найду, — обещал Федор.
Она не верила. Она сама придумала тайное средство связи — брачное агентство. Тогда оно еще не было международным, по старинке проводило вечера «Для тех, кому за…», способствовало даче объявлений в газету и контролю над аферистами. Тогда все это еще называлось «Служба семьи» при Доме быта «Кумач».
— Я буду рассылать свои фотографии по всем международным журналам, — заявила Дина.
— И найдешь себе хорошего мужа, — расстроился Федор.
Искренняя обида успокаивала Дину, но не надолго. Просто хотелось верить в лучшее.
Они поехали на ставок. Федя балагурил, дурачился и запихнул солидный пакет с долларами прямо в плавки. Его мужская доблесть привлекала активное внимание отдыхающих. Дина злилась. Она не понимала, как он потом выйдет из воды, во что оденется, как скроется из города. Она нервничала и не находила себе места.
— Это не твоя проблема. Твоя проблема меня искать, не найти, а потом суметь дождаться.
С громким криком он кинулся в воду. И не вынырнул. Дина заметалась по берегу, сначала картинно, а потом искренне заламывая руки. Несколько подпивших мужиков через полчаса бросились спасать пропавшего в пучине Федора. Глубина ставка была восемь метров. Обезумевшей Дине говорили, что тело всплывет само. Один умудренный алкоголем старичок заметил, что Федора могло прибить сваей. И нужны водолазы.
Дина вернулась в город одна и поняла, что Федор ее обманул. И что она никогда его не увидит. Он сбежал, к счастью не с Катей. Но с кем? Владимир Игнатьевич пообещал взять ситуацию под контроль. Несмотря на Динины предупреждения, он тоже дал Федору деньги.
Федор обещал выйти на связь через месяц и откликнуться на Динино объявление в рижской специализированной газете. Но он пропал.
— Это все? — тихо спросила бабушка.
— И сколько же там было ваших денег, Аглаида Карловна? — нескромно поинтересовалась я.
— Все. Но мне не жалко. Кстати, меня-то он не обманывал: обещал отдать лет через десять.
— Значит, еще через два года? Тогда что же это? Что?
К счастью, я не видела Дининых глаз, а потому не понимала, пугается она или советуется.
— А чего в темноте-то сидим? Дверь нараспашку? — разочарованно спросила Аглаида Карповна, и я нашла возможным наступить на ногу ей.
Ведь еще не все потеряно. А то, что женщина при случае всегда готова соврать или просто недоговорить, — факт известный.
— Ой! — вскрикнула бабушка.
— Что? — всполошилась Дина. — Пришел?
— Кто? — спросила я.
— Он, наверное. — Дина тяжело вздохнула и сказала: — В моей квартире кто-то бывает и делает всякие гадости. Я решила поймать на живца.
— Значит, все-таки Федор? Дина, не надо скрывать, что он появился. Давай начистоту! Как женщина женщинам. Он тебя шантажирует?
— Нет, он втыкает иголки. Льет воск.
— И пишет письма, — добавила я. — Слушайте, но он же больной на всю голову. И если он таким был всегда, то вы тоже ненормальные.
— Не сметь! — выкрикнули две оскорбленные невинности.
— Ладно, а почему водолазов не вызвали?
— Вызывали, только там в ставке трупов — страшно сказать. А опознать невозможно, — прошептала Дина.
— Превратили природу в кладбище отходов! — возмутилась бабушка. — Так кого ты ловишь?
— Того, кто ходит. Я сказала всем своим знакомым, что буду на работе, что получила письмо от американца. Если это Федор, то он заревнует. Я знаю.
— И приедет со стойкой краской, чтобы разрисовать тебе стены. Ты безумная. Кстати, не исключен вариант, что он действительно утонул. А водолазы забрали деньги. И узнать по другим приметам его уже никто не мог.
— Тогда это призрак, — уверенно произнесла Дина. — Но мне страшно…
Еще страшнее ей будет, если я сообщу свою версию происходящего. Никакой не призрак, а настоящий Федор с бабушкиной подачи сводит счеты со всеми, кто его предал. Кажется, Дину надо спасать.
— Ты же его любила? — сказала я с выражением.
— А теперь ненавижу, — всхлипнула Дина.
— Это нервы. Ты подумай, ты же его верно ждала. Сейчас не многие способны на такие чувства. Федор, — я старательно выделила его имя, — Федор должен это оценить. Вот так прямо мы ему и скажем, да? Не будем скрывать от него этот приятный факт.
— Все-таки ты с ним знакома! — обратилась ко мне бабушка.
— Не важно, главное, что мы все его любим — и Дина, и я, и Тошкин, и даже Яша. — Я усердно тыкала Дину коленкой в бок. Посылала сигнал опасности. Она же отодвигалась от меня и все жалась-жалась к стене.
— Мне больно! — подала она голос.
И совершенно не вовремя. На площадке послышались легкие шаги. Скрипнула дверь, в коридоре усердно дышал запыхавшийся организм. Нас стало по меньшей мере четверо.
— Стой, кто идет? — грозно выкрикнула бабушка, отличница боевой и физической подготовки.
— Держи вора! — присоединилась к ней я и метнулась в коридор, хотя папа мне сто раз говорил, чтобы я командовала людьми с безопасного расстояния.
Мое любопытство было ограничено захлопнувшейся перед носом дверью. С минуту я возилась с замками, потом, подталкиваемая бабушкой, вынеслась в подъезд и на улицу. В свете одинокого фонаря я увидела кинувшуюся в тень, за угол дома фигурку.
— Люда, ты куда? — крикнула я.
Это была Кривенцова. Я узнала ее по ужасной доисторической шляпке.
