Глава 13
«Мои враги — телефон и входная дверь, — поняла наутро Анжелика. — Оттуда, из внешнего мира, приходят опасности и безумие. А значит, надо сделать так, чтобы телефон молчал, и дверь не открывалась. Надо переехать». Она поняла это так же ясно, как и то, что если останется здесь еще ненадолго — сойдет с ума. Вчерашний разговор с Машей оставил у нее тягостное чувство. Визит Юры это чувство только усугубил. Его обещание все объяснить не успокоило. Возникал вопрос — куда переезжать? К матери? Ее передернуло при одной мысли об этом. Больше не было никого. В конце концов она сказала себе, что стала богатой, хотя бы ненадолго — вполне может снять другую квартиру, пока история не уляжется. А может, вообще продаст эту квартиру и купит новую, в другом районе Москвы. А может… Замки Луары?! Вранье, которое они с Сашей придумали для следователя, неожиданно может стать правдой! Она богата, и останется богатой еще пару лет, если не станет больше посещать «Александр Блок». А этого она больше делать не будет — ни при каких обстоятельствах.
Анжелика так впечатлилась, что вылезла из постели и отправилась, а большую комнату звонить Саше.
— Я тебе не нужна в городе Москве? — спросила она его. — Хочу в замки на Луаре.
— Идет следствие! Забыла??
— Ну, кончится же оно когда-нибудь? — упавшим голосом спросила она. Анжелика действительно совершенно забыла о следствии с того момента, когда в последний раз покинула управление. Алиби, так неожиданно подтвержденное официантками «Ла Кантины», казалось ей гарантией того, что следствие больше не будет иметь к ней претензий.
— Пока оно не кончится, отстань от меня со своими фантазиями!
— Ты не в духе? — Она сразу почувствовала, как тяжесть всех последних дней опять опустилась на плечи и придавила ее. Замки на Луаре медленно погасли где-то вдали.
— Представь, да. Ты бы тоже была не в духе, если бы всю ночь просидела рядом с сумасшедшей.
Я ее не привязал, а зря. Хотя бы выспался.
— Она тебя слышит?
— Она меня даже видит.
— Зачем же ты говоришь о ней в таком тоне? — забеспокоилась девушка.
— Она не реагирует. Может, вообще ничего не слышит.
— Как это?
— Я сижу в комнате, она лежит на диване, — раздраженно ответил Саша. — Если я с ней заговариваю, не отвечает.
— Больше не пыталась?..
— Выброситься в окно? Нет. А что это ты собралась во Францию? Ты же дальше Мытищ в жизни не ездила.
— — Ублюдок, — обиделась она. — Это ты нигде не был, а я была в Крыму.
— С папой-мамой? А кстати, на какие деньги ты собралась поехать?
— Как это — на какие? А счет? Там осталась половина.
— Десять тысяч?
— Ну да. Мне бы хватило и на Францию, и на жизнь…
— А мне нет.
— А ты тут при чем? — запальчиво спросила она. — Знаешь, я достаточно тебе переплатила!
Больше ничего не дам.
— Дашь, как миленькая. Я как раз на днях хотел сходить с тобой в банк.
— Можешь сходить туда один и потереться носом об дверь! — взвизгнула она. — Больше тебе там нечего делать!
— Истеричка, — заявил он. — Хватит с меня ваших бабских истерик! Пойдем вместе и все поделим пополам! Смотри ты, какая стала самостоятельная!
С чего бы это?
— Ты меня научил самостоятельности, — она дрожала от бешенства. — О, ты всему меня научил!
И в карты играть, и врать, и еще кое-чему… Странно еще, что ты со мной не переспал!
— Заткнись. Не переспал — значит, не хотелось, — ответил он уже вполне спокойно. — Если тебе плохо, сходи в кабак и напейся. Или найди любовника.
— Обойдусь без твоих советов!
— Не обойдешься. Слишком рано ты стала считать себя свободной.
— Я свободна!
— Это тебе только кажется. Пока Лена в таком состоянии, мы с тобой не свободны. Я должен убедиться, что она будет молчать.
— Так убей ее! — взорвалась Анжелика. — Тогда она точно замолчит!
— Дура! Какая же ты дура!.. — застонал он. — Какие вы все дуры, бабы… Я так от вас обеих устал.
Нашла время скандалить. И вообще, мне нужна твоя помощь, а не истерики.
— Что?
— Помощь, идиотка. Слушай внимательно, если не хочешь оказаться за решеткой. Я не могу ее оставить одну, сама понимаешь. Она может позвонить следователю или выкинуть еще что-нибудь. Заложит, если ей что-то стукнет в голову. Нельзя знать, на что она теперь способна. Думаешь, легко контролировать сумасшедшую?
— Что за помощь тебе нужна?
— Принеси нам продукты. И приготовь обед. Я даже не могу выйти из комнаты. И захвати денег.
— У тебя были деньги! Куда ты их дел?!
— Положил в банк.
— Рехнулся?
— Почему это?
— Следователь может проверить твое финансовое состояние, — забеспокоилась Анжелика. — И если он обнаружит, что у тебя завелись денежки, он сразу догадается, чьи они.
— Какая ты умница. Этот банк он никогда не сможет найти и тем более проверить. А вот если бы я держал дома заначку, это было бы куда хуже.
— Что за банк? — заинтересовалась она.
— Приезжай, расскажу. И купи побольше жратвы, я больше не вынесу. Дома оказался один кефир, и то прокисший.
Она бросила трубку и пошла умываться. В ванной всплакнула от злости и успокоилась только, смочив лицо холодной водой. То ли синяки стали не такие яркие, как вчера, то ли Анжелика к ним привыкла, но ей показалось, что выглядит получше.
Зато на душе был такой огромный синяк, что любая мысль причиняла боль. И замазать это пятно было нечем. «В какой момент все пошло кувырком? — спросила она себя, глядя в зеркало и намазывая лицо тональным кремом. — Когда ворвался в квартиру этот парень? Когда пришла Маша? Когда мне врал этот придурок Юра? Лягушка вшивая…» На миг ей стало смешно, когда она попыталась представить вшивую лягушку, чего в принципе быть не могло, но смех тут же испарился, не успев даже проявиться в улыбке. «Или все испортилось еще раньше? Когда Саша предложил убийство? Когда я в первый раз проигралась? Когда Игорь остановил машину рядом со мной там, на набережной…» На миг она будто увидела все это со стороны — девчонка, поднимающая юбку, чтобы рассмотреть свою ногу выше колена, красная машина, припаркованная к бровке тротуара, ветер над серой рекой, желтые деревья за оградой парка, мужчина, который подходит и спрашивает, не надо ли чем помочь. И его глаза, в которых девчонка видит живой интерес к себе — неинтересной никому на свете, даже собственному отцу.
— Всю жизнь покупаюсь на дешевку! — сказала она вслух, глядя на себя в зеркало. Припудрилась и принялась подводить глаза. Во время этого процесса умная Анжелика периодически отчитывала глупую:
— Идиотка, пора тебе поумнеть. Ты попалась с Игорем. Он тебя не любил. Он любил ту, другую. Если он и остановил свою машину рядом с тобой, то, наверное, только потому, что ты ему напомнила ее. А может, он даже нас перепутал?
Она открыла коробочку с румянами.
— Ему было забавно видеть девчонку, которая так похожа на его любовницу. Но чего ради он стал ухаживать за мной? Зачем женился? Может, у меня характер лучше? Может, я вообще умнее и красивее? Или просто хотел ее позлить?
Анжелика вытащила из косметички помаду и осторожно коснулась ею своих припухших губ. Нижняя губа уже не болела, на ее внутренней стороне остался белый рубчик — след от ранки.
— Я все это могу понять, — сказала вслух Анжелика. — Но какого черта она носит такой же голубой плащ, как у меня, и душится теми же духами? Зачем ей это надо? Или ему это было надо?
Боже, да кому угодно, только не мне.
И вдруг у нее в голове зазвучали два голоса одновременно. Обе Анжелики — сильная и слабая, умная и не очень — ссорились и ругались друг с другом, как две соперницы из-за одного мужчины. Она застыла с помадой в руке, уставившись на свое отражение — бледная, перепудренная, с недокрашенными губами. В конце концов из этого гвалта в голове, будто текст факса из аппарата, выползла одна фраза: «Это она звонила насчет алиби».
— Боже! — сказала Анжелика, когда в голове наступила относительная тишина. — Боже, боже!
Это была она.
Она бросила помаду на полочку, даже не позаботившись закрыть колпачок. Помада покатилась, упала в раковину и сломалась. Анжелика равнодушно отнеслась к судьбе изделия Ив-Сен-Лорана и выскочила из ванны с одним желанием — немедленно что-то выпить. Нашлись остатки водки, и она выпила все, что смогла выдоить из бутылки — примерно с четверть стакана. Отдуваясь, нашаривая сигареты, опустилась за кухонный стол и чиркнула зажигалкой.
"Я же думала, что мне насчет алиби звонила Маша… Но чего ради она стала бы мне звонить? Еще я думала, что это была чья-то неумная шутка. Но шутка, во-первых, оказалась умной, а во-вторых — кто с этим шутит? Это была она. Официанток никто не подкупал. Они действительно меня узнали! Меня, то есть ее. Маша говорит, мы похожи как две капли воды. Может, она и преувеличивает, но мы похожи, теперь я понимаю, что она не соврала! Такого не придумаешь. Она не сумасшедшая. И я не сумасшедшая. И официантки не сумасшедшие! Если бы следователю пришло в голову расспросить их, во что была одета та "я", которая сидела четвертого мая в «Ла Кантине», тогда бы все всплыло наружу…
Я в тот вечер была одета в голубой плащ, на мне были брюки, белая рубашка… И меня кто-нибудь в этом да видел. Хотя бы мои свидетели в казино. А во что была одета та, другая, о которой вспомнили официантки? Так же, как я? Сомнительно. Так не ходят в дорогие клубы. И вообще, она же не может всегда одеваться вроде меня! Но ему и в голову не пришло спросить об этом. Или пришло? Нет, тогда бы мое алиби рухнуло. Я же не успела бы поменять одежду между клубом и казино, за какие-то пять минут. А значит — алиби полетело бы к чертовой матери. Я сама не смогла бы ему сказать, как была одета в клубе. Я этого не знала! Почему она мне об этом не сказала? Странно. Нет, более странно то, что она вдруг позаботилась обо мне… Я ничего не понимаю. Я не знала ее совсем. Она меня, наверное, немного знала со слов Игоря. Но она же должна была меня ненавидеть! Когда он на мне женился, а ее отодвинул в сторонку в качестве любовницы, она должна была мне глаза выцарапать! А как она себя вела? Идеально. Любовницы звонят женам, выясняют с ними отношения, пытаются встретиться "и разобраться… Жены проделывают то же самое. Я ее никогда не видела. Она тоже со мной не встречалась.
Игорь погиб при невыясненных обстоятельствах.
Так черт возьми — откуда должна была взяться ее симпатия ко мне, да еще такая, чтобы она сделала мне алиби?!"
Анжелика глубоко затянулась сигаретой, встала, приоткрыла окно. Чувствовала себя так, будто стояла в проходе несущегося на всех парах скорого поезда. Ее качало. Она упала за стол и закрыла лицо руками. Внезапно перед глазами у нее появился настоящий поезд. Купейный вагон. Поездка в Крым с родителями в возрасте восьми лет. Папа говорит:
«Не стой возле открытого окна, тебя продует». Мама в купе раздирает на части жареную курицу, которая уже начинает нехорошо пахнуть. Дочку зовут есть, но слишком жарко, и есть не хочется. Она становится на чехол отопления и высовывается в окно, как только родители уходят в купе обедать. В лицо ей бьет быстрый горячий ветер, она щурится, чувствуя, как ресницы под этим ветром загибаются в разные стороны и спутываются между собой. Лика высовывает из окна руку, и ее начинает подбрасывать ветром. Резкий аромат незнакомой травы щекочет ноздри, руку жгут прямые солнечные лучи.
Ее снова зовут есть, и она засовывает голову и руку в окно. В вагоне очень душно и пахнет несвежей едой, которую в этот час разворачивают во всех купе. В их купе опущена кожаная коричневая штора — мать страдает от жары. На ней потрепанные красные тапочки, ситцевый халат. Отец усаживает свою любимую Лику рядом с собой и дает ей помидор. Потом приглаживает ее прямые черные волосы и говорит, что они горячие — значит, Лика все-таки не слушалась и высовывалась в окно. Она ест приятно-прохладный пресный помидор и чувствует что-то очень похожее на счастье.
— Господи, — сказала Анжелика, поднимая голову и открывая глаза. — Почему же я теперь одинока, как собака? Что это за жизнь такая? Я не хочу так жить. Я не могу так жить! Зачем я его встретила, зачем он меня подобрал?! Я не хочу его помнить, не хочу его знать! И о ней тоже не хочу ничего знать!
Ничего не хочу! Все это ненастоящее! У меня с семнадцати лет все ненастоящее! Все, все!
Она плакала, упав головой на стол, и больше не пыталась сдержать слез. Сигарета давно потухла, водочные пары постепенно выветривались у нее из головы, в окно проникал мягкий весенний воздух.
Ее уже не шатало, Анжелика больше не видела поезда, не видела отца, не думала, не вспоминала. Она просто старалась выплакать все слезы, которые были. Через полчаса снова умылась холодной водой и вынула из раковины изуродованную помаду.
"Надо быть экономней, — сказала она себе. — Денег нет, как дал понять Саша. В конце концов, я же не убивала своего мужа, так за что мне должны достаться деньги? А интересно, она знает, что мы хотели его убить? Ведь он знал — благодаря Лене.
Рассказал он ей или нет? Если да — я прекрасный объект для шантажа с ее стороны. Зачем она устроила мне алиби? Зачем ей это, если она его убила?
Меня бы посадили, а она осталась в стороне… Может, денег захотела? И кто же, черт возьми, его убил?! Если бы это сделали мы с Сашей, у нас теперь не было бы никаких проблем. Было бы одно из двух: или мы бы уже сидели за решеткой из-за какого-нибудь просчета в нашем плане, или спокойно спали бы по ночам, чего теперь и в помине нет. Меня мучают кошмары, а его — безумная жена. Жаль, что мы этого не сделали! Маша его не убивала. Не знаю почему, но я ей верю. Его могла убить любовница.
По какой угодно причине. Его мог убить тот парень, который избил меня. Тоже по любой причине. Но какая бы ни была причина, кто бы его ни убил, я хочу покоя, нормальной жизни'"
Анжелика заново накрасилась, сунула в сумку деньги и натянула джинсы и легкий свитерок. После смерти мужа она вернулась к тому стилю одежды, который ей нравился до встречи с ним. Вспомнились его требования: классические костюмы, спокойные цвета, украшения, строгая прическа… И она вдруг подумала, не по его ли инициативе в ее гардеробе появился голубой плащ? Попыталась припомнить, и в конце концов пришла к одному выводу — он указывал только стиль, в котором она должна одеваться. Сам в магазины ходил крайне редко.
Вещи не покупал, ограничиваясь тем, что выдавал деньги. Ее покупки не критиковал. "Странно, — сказала она себе. — Если он хотел, чтобы мы с той девушкой одевались одинаково, ему же надо было как-то за мной следить? А он этого не делал. Как же так получилось, что у нас одинаковые плащи? Может, он указывал ей, а не мне? Может, он ее делал под меня, а не меня под нее? Утешение, но слабое…
Во всяком случае, это унизительно для нас обеих. Я вообще не имела понятия, что происходит, когда он мне говорил — «тебе идет синий цвет», или еще что-то в этом роде. Но она?"
Анжелика тщательно заперла входную дверь и побежала вниз по лестнице, прихватывая рукой перила, чтобы не поскользнуться и не загреметь, как бывало сто раз. Во дворе она не увидела своей знакомой девочки и слегка расстроилась. Впервые ей в голову пришла мысль, как мало она общалась с соседями по дому. Прожила здесь так долго и ничего ни о ком не знала. А что здесь знают о ней? Ее же все равно, что нет. Многие, конечно, даже понятия не имеют, как ее зовут. Зато об убийстве судачат вовсю. Ей вдруг захотелось рассказать обо всем именно той веснушчатой девчонке с русыми волосами до пояса, которая никак не могла научиться играть в «классики». И от этой мысли ей стало грустно и смешно — никогда, никому в жизни она не собиралась рассказывать всей правды. Анжелика быстро шла к метро, пытаясь на ходу вспомнить, как же зовут ту девочку? Она ведь назвала ей свое имя.
Она рассказала ей, что видела того парня, который избил ее… Она стояла в сторонке, глазея на «классики», сунув руки в карманы куртки, такая же одинокая, неприкаянная, какой была когда-то сама Анжелика — в ту пору, когда все звали ее просто Ликой. Как же ее зовут? Оля? Наташа?
«Света!» — вспомнила вдруг Анжелика и тут же остановилась. Чтобы попасть к метро, надо было пройти мимо продуктового магазина на углу улицы. Но сейчас она и шагу бы ни сделала в ту сторону. Рядом с магазином, неподалеку от телефонного автомата, стоял парень. Высокий, плотный, коротко остриженный, в черных джинсах и бежевом свитере. Она с первого взгляда узнала это лицо.
Парень, видимо, тоже ее узнал, потому что тронулся с места и пошел прямо к ней, как-то неуверенно разглядывая ее. Анжелика сперва приросла к земле, потом вдруг сообразила, что стоять так и ждать чего-то — глупо. Она бросилась в сторону и побежала. Мимо промелькнул пешеходный переход, светофор с красным глазком, зеркальная витрина, ее облаяла чья-то собачка, рвущаяся с поводка… Она ничего не замечала и даже не оглядывалась, потому что знала — стоит ей сбить дыхание, и конец — ослабнут колени.
Бег никогда не был ее любимым видом спорта. В какой-то миг, когда ей показалось, что она бежит хорошо и быстро, как никогда в жизни, девушка вдруг перестала чувствовать под ногами асфальт, а потом запнулась одной ногой за другую и упала.
Падая, она пыталась выполнить сразу несколько операций — прижать к груди сумку с деньгами, подстраховаться вытянутыми вперед руками и одновременно уберечь руки от ссадин. Ни одно дело ей не удалось — сумка отлетела в сторону, она упала на колени, руки оказались содраны до крови. В то же время ее мучила мысль, как глупо она выглядит в глазах прохожих. Кто-то ахнул, глядя на ее эффектное падение. Кто-то испуганно отскочил в сторону. Снова залаяла собака, на этот раз — немецкая овчарка. Анжелика стала подниматься. Ей помогли — кто-то подошел сзади и поддержал ее под локоть. Она беспомощно обернулась и увидела его. Испуганные прозрачные глаза. Русая щетина на щеках. Приоткрытый от изумления рот. Анжелика молча попыталась вырваться. На них смотрели прохожие, но парень ее не отпустил, начиная бормотать что-то невнятное. Ей удалось разобрать:
«Подождите, я все объясню…»
— Пусти! — выдавила она, сопя от возмущения и снова дергая локоть.
— Да подожди… — Парень все-таки отнял руку, и она, крепко прижав к груди сумку, сразу отскочила от него на пару шагов. Он попытался приблизиться, и Анжелика уже громче спросила:
— Обнаглел? — Голос у нее сорвался от страха, и она стала озираться в поисках помощи. Стоило ей только закричать — и помощь, конечно, пришла бы немедленно — многих заинтересовала сцена с упавшей девушкой и подскочившим к ней парнем, который девушке явно не понравился. Одним из таких заинтересовавшихся был накачанный детина, владелец облаявшей Анжелику овчарки. Детина явно гулял с собакой, но, увидев эту сценку, гулять перестал и теперь стоял неподалеку, глядя в их сторону. Овчарка также глядела на них с большим интересом.
— Мало тебе… — Она отошла еще дальше. — Что ты ко мне привязался?! Я милицию позову!
— Я же все объясню… — Он вдруг снова оказался рядом и взял ее под локоть. — Ты не бойся, я тебе ничего не сделаю. Как ты расшиблась! Пошли, посидим где-нибудь. Я, ей-богу, не хотел тебя пугать.
— Пугать?!
— Слушай, я прошу прощения за тот случай.
Ошибся.
— Ошибся он Чуть калекой не сделал! И вообще, бандитские замашки… — Анжелика вырвала локоть и пошла в сторону метро. Он не отставал, приговаривая на ходу:
— Слушай, надо поговорить… Я все объясню…
Овчарка разочарованно рявкнула им вслед. Они уже почти подошли к станции, как вдруг парень метнулся в сторону. Анжелика предпочла не смотреть, куда он исчез, и прибавила шагу. В груди у нее все дрожало, мысли путались. И они запутались еще больше, когда она увидела его опять. Точнее, сперва увидела Букет. Букет с большой буквы. Не менее тридцати темных роз, завернутых в целлофан с бантами и витыми ленточками. Догнав Анжелику, парень сунул ей цветы:
— Вот.
— Это что? — изумленно спросила она, одной рукой прижимая к груди подношение, а другой — непроизвольно поправляя волосы, хотя кокетничать с этим подонком вовсе не собиралась.
— Это — «извини». И я что хочешь для тебя сделаю, только выслушай!
Анжелика рассмотрела розы и с некоторым сожалением протянула их обратно:
— Забери.
— Ну почему?
Он так явно расстроился, что девушка чуть не смягчилась. Но воспоминание о том, как ее гоняли по коридору, подхлестывая ударами, особому дружелюбию не способствовало. Она продолжала совать ему букет и повторять:
— Забери свой веник.
Он не притронулся к цветам, а вместо этого достал из нагрудного кармана сигареты и протянул ей.
Анжелика машинально отметила, что он курит «Кэмел». С того дня, когда она нашла возле трупа своего мужа сигарету, вопрос о том, кто что курит, не переставал ее интересовать.
— Не буду, — с вызовом ответила она.
Тот закурил, огляделся по сторонам и внезапно сказал:
— Гляди, вроде там какой-то ресторанчик? Пошли?
Она возмутилась:
— Ну, ты, придурок! Ты что воображаешь?! Купил мне веник, и я растаяла?! Да я тебя в любой момент могу милиции сдать!
— Что ж не сдала?
— Да пошел ты!
Анжелика снова попыталась всучить ему букет, но одну руку тот убрал за спину, а в другой держал сигарету. Ее трясло от злости. Она бросила цветы на землю, чем привлекла всеобщее внимание. Все, спешившие в этот час к метро, имели возможность любоваться романтичной сценой — девушка в грязных джинсах, со слегка замазанными синяками на лице, отказывается принимать ухаживания чистенького, откормленного, весьма приятного с виду парня. На Анжелику смотрели с неодобрением.
— Подними букет! — сказала она, все еще содрогаясь от злобы.
Он послушно наклонился и сделал то, что она требовала. Но когда он протянул ей свой дар, Анжелика мотнула головой.
— Ну, что еще?
— А то — сунь его себе сам знаешь куда! — фыркнула она и рванула прочь. В тот же миг ее сзади схватили за свитер, и она упала прямо в знакомые объятия. Знакомые — потому что точно так он держал ее на лестнице, подталкивая к квартире, чтобы избить, и у нее было то же ощущение — что она прижата к шкафу средней величины. Анжелика отчаянно взвизгнула, но он ее не отпустил. Снова вручил ей букет и придержал цветы, чтобы Анжелика их не бросила. Она тяжело дышала, глядя ему в глаза, и вдруг увидела, что эти глаза смеются.
— Слушай, ты всегда так добиваешься своего? — спросила она, обнаружив, что уже держит букет по собственной воле.
— Всегда, — невозмутимо ответил он. — Пошли, покушаем?
Они уселись за маленький круглый столик, покрытый красной клетчатой скатертью. Официант зажег для них маленькую настольную лампу, стрельнув из кремневого пистолета в крохотный стеклянный абажурчик. В центре абажурчика загорелся язычок пламени. Заказали обед. Шелестящий букет Анжелика положила на соседний столик.
— Ну, так будешь ты мне что-то объяснять или просто хотел поесть? — спросила она, когда перед ними поставили вино и холодные закуски.
— Как тебя зовут? — спросил он, дождавшись, когда официант разольет вино и отойдет.
— Анжелика.
— А меня Женя.
— Ну и что? — спросила она, жадно хватая бокал. Вино придало ей бодрости, по крайней мере, все происходящее перестало ей казаться таким нелепым, как раньше.
— Да ничего. Надо же было представиться.
— А что ты сразу этого не сделал, если такой вежливый?
— Ты же упала. И не слушала меня.
— Нет, еще раньше. Когда ты меня избил!
Женя дал ей прикурить от своей зажигалки и объяснил:
— Тогда ты меня подавно не стала бы слушать.
Ну, и я обалдел.
— Я тоже, представь себе, — презрительно поморщилась она.
— Понимаешь… Я тебя перепутал.
Девушка промолчала только потому, что ничего не смогла ответить. Он продолжал:
— Глупо, ужасно глупо. Но мне была нужна не ты.
— Кому же мне передать твои подарки? — спросила она, указывая пальцем на свои синяки.
— Твоей сестре.
— Кому?!
— Сестре твоей. Сестра у тебя есть?
— Нет, — отрезала она, чувствуя странный жар в желудке, И ни вино, ни закуски тут были не виноваты. — Хочешь сказать, что хотел избить мою сестру?!
— Да не бойся… — Он совсем растерялся, глядя на ее реакцию. — Я теперь и ее не трону. Клянусь, даже пальцем не трону! Только передай ей, чтобы она со мной встретилась.
— Да нет у меня сестры!
— Врешь?
— Пошел ты! — Она перегнулась к соседнему столику, чтобы забрать букет и удалиться, и тут же поняла, что это было бы глупо. Если уходить, так без его подарка. Но и уйти без подарка она не смогла — он протянул руку и прижал ее пальцы к скатерти, убедительно повторяя одно и то же:
— Успокойся! Успокойся! Ради бога, куда ты собралась?!
— Подальше от тебя! — выпалила она, оставаясь, однако, на месте.
— У тебя что — правда нет сестры?
— Да никого у меня нет!
— Да .. — Он выругался, и как ни странно, это ее успокоило. Анжелика больше не пыталась вскочить со стула, а он убрал руку с ее пальцев. В это время принесли жаркое из баранины с томатами. И снова они молчали, пока не ушел официант. Первым заговорил парень:
— Ешь.
— Не хочу, — она нервно сунула в пепельницу сигарету. — А что, та, которую ты хотел избить, похожа на меня?
— Не отличишь.
— Тогда я знаю, кто это.
— Кто?!
— Любовница моего покойного мужа, — выдала она, с наслаждением наблюдая за ним — его округлое лицо заметно вытянулось, голубые круглые глаза приобрели глуповатое выражение. Наконец он сказал:
— С ума сойти. Шутишь?
— Какие могут быть шутки? Только вчера я узнала, что она на меня очень похожа. Не ты первый обманулся. Нас можно спутать.
И, внезапно почувствовав волчий голод, стремительно принялась за баранину. Уничтожив полтарелки, подняла глаза и увидела, что тот ничего не ест.
— Вкусно, — сообщила она. — Язык проглотишь.
Его тонкие брови, от природы высоко заломленные, поднялись еще выше. Женя осторожно спросил:
— Ты не пошутила, ты ее знаешь?
— Ну, как тебе сказать… — Она недовольно посмотрела на свою тарелку, от которой приходилось отрываться, чтобы отвечать на его вопросы. Жаркое привело ее в прекрасное настроение. Ничего вкуснее она в последнее время не ела. — Я не знаю, как ее зовут, но одна женщина знает, где она живет. А что она тебе сделала?
— Гадость, — выразительно произнес он и принялся опустошать бутылку. Потом подозвал официанта и заказал еще одну. Зажав в руке бокал, он спросил Анжелику, уже расправлявшуюся с последними кусками мяса:
— А та женщина может сообщить тебе ее адрес?
— Наверное, да. — Анжелика отодвинула тарелку и тоже взяла бокал. — Значит, ты решил, что гадость сделала я?
— Ну да. Слушай, ты меня простила?
— Не знаю, — почти кокетливо заметила она. — Когда синяки заживут, посмотрим.
— Знаешь, — доверительно сказал Женя, — когда я увидел, что ты — не она, я так испугался!
— Ты это когда увидел?
— Да сразу, когда ты на свет попала. В комнате… — смущенно пояснил он.
— Я поняла, что тебя что-то напугало, но тогда не знала, что у меня есть близняшка.
— А как так вышло, что вы близнецы?
— Откуда мне знать? Мы правда близнецы или все-таки есть разница? Вот ты увидел в конце концов, что я — не она. Так в чем отличие? Оно же есть, верно?
— Трудно сказать, — вздохнул он. — Когда приглядишься, сразу видно.
— Надо было сперва приглядеться, а потом бить, — сказала девушка.
— А вообще ты молодец, — мрачно ответил парень. — Таких девушек, как ты, немного. Другая бы точно сдала меня ментам.
— Да, я редкость, — согласилась она. — Хотя и существую почему-то в двух экземплярах. Ошибка природы…
— Да не похожи вы! — попытался ее утешить Женя. — Только с первого взгляда.
— Она под меня косит, — сообщила Анжелика, наблюдая, как он ест. Женя отправлял в рот кусок за куском, явно не различая вкуса. Бесшумный официант поменял пепельницу, подлил вина в бокалы и опять исчез.
— Слушай, — Женя вдруг замер с поднятой вилкой. — Ты сказала… Твой муж умер? Давно?
— Четвертого мая вечером.
— Что с ним случилось? — спросил он с неубедительным сочувствием.
— Убил.
Женя положил вилку и уставился на нее, ожидая объяснений. Она молчала, вертя в руке бокал, потом поставила его на стол и закурила.
— Кто убил — нашли?
— Нет пока. Сперва думали, что я. Но у меня железное алиби.
— Ясно… А она — его любовница… Можно узнать, у нее с твоим мужем серьезно было или так?..
— Во всяком случае, было долго, — грустно ответила Анжелика. — Знаешь, мне неохота о ней говорить. Если она тебе что-то сделала, я узнаю адрес. Делай с ней что хочешь.
— Лик, ты не сердись… — в замешательстве произнес тот.
— За что?.
— Да все за то же. Я себя идиотом чувствую, когда на тебя смотрю.
— Так не смотри, — она уткнулась в свой бокал, попутно соображая, хорошо ли удалось замазать синяки. Придя к выводу, что их все равно не скроешь, подняла голову и сказала:
— А что она тебе сделала, если не секрет?
— Квартиру ограбила.
— Да ты что?! — ахнула она. — Уверен?
— Еще бы. Знаешь, — он огляделся по сторонам, перегнулся через стол и быстро, тихо заговорил:
— Я не хотел в милицию заявлять. И вообще, люблю сам во всем разбираться. Я-то думал, выследил ее.
Припугну, потом потребую, чтобы все вернула. А это оказалась ты!
— А что она украла? — Анжелика тоже перешла на шепот.
— Да много чего. Главное — как нагло! Понимаешь, ко мне как-то пришли друзья. Неожиданно пришли, я их не ждал. Заявились с выпивкой, с закуской. У меня, в общем, настроения не было гулять, но их же не выкинешь, верно? — Женя откинулся на спинку стула и возбужденно затянулся сигаретой. — Тем более живу один. Ну, все перепились, начались танцы. Эту девку я вообще никогда не видел, мне кто-то сказал, что она с Ильей пришла, но потом оказалось — он ее тоже не знает. Где подцепили — никто не помнит. Они шатались по всяким кафешкам, по клубам…
— А в «Ла Кантине» были? — чуть ли не закричала Анжелика.
— Где?
— Это клуб такой.
— Не знаю. Да они сами не помнят, где были, — раздраженно ответил Женя. — Ну, пошел на кухню. Смотрю — в маленькой комнате кто-то есть.
Дверь приоткрыта. Я заглядываю и вижу, понимаешь, она там. Одна. Знаешь, мне сразу что-то не понравилось. Смеется, говорит, голова у нее болит, хотела прилечь на диванчике. Я пошел за таблетками в ту комнату, принес ей. Все ушли через полчаса, я их выставил. Мне же на работу рано вставать. Сам почти не пил. И понимаешь — на другой день квартиру грабанули! А я потом посмотрел — она у меня ключи сперла из пиджака. Пиджак у меня в комнате висел, на спинке стула, в кармане были запасные ключи. А вторые ключи у меня в прихожей, в сумке. Стал думать кто? Дверь не взламывали, открыли ключами.
— Явно она.
— Конечно! — обрадовался Женя, как будто согласие Анжелики в какой-то мере снимало с него вину перед ней. — Я сразу все понял. Так нагло!
Стал всех расспрашивать, кто она такая. И выяснил, что вообще никто ее не знал. Даже как звать, не помнят Один говорит — Катя, другая — Лена.
Короче, кошмар. В милицию, что ли, заявлять? Не знаю… — Он помотал головой. — Не нравится мне кого-то вмешивать. Сам бы разобрался, что я — на девчонку буду милицию натравливать?
— Может, ты и прав… — засомневалась она. — А избить девчонку — это как?
— Слушай, но я же не знал, что ты не она! — возмутился Женя. — Я просто хотел ее проучить.
Меня это все возмутило.
— Ладно, может, ей бы пара синяков не помешала. А как ты меня нашел?
— Я тебя в ГУМе увидел.
— В ГУМе? Когда это я там была?
— Ну, в тот день, утром…
— А! Я пудру покупала! — вспомнила Анжелика. — А ты что там делал?
— Ботинки покупал… Ты понимаешь, я тебя вдруг увидел на галерее, через витрину. Бросил эти долбаные ботинки, бросился за тобой бежать. Хотел сперва тебя прижать, сразу разобраться, потом думаю — может, ты не одна, может, тебя кто-то ждет в машине. Мало ли что? Я думал, если ты воровка, то у тебя и знакомые могут быть такие же.
Короче, решил тебя выследить.
— И выследил?
— До самой квартиры. Я потом стал тебе в дверь звонить, но ты не открыла.
— И ты опять за мной мотался?
— Да, съездил за тобой на Тверскую. Что ты там делала, кстати? Я понять не мог.
— Дурью маялась, — мрачно ответила девушка. — Ну, а как тебе в голову пришло захватить меня на лестнице? Знаешь, как я испугалась?! Ты что — профессиональный киллер?
— Да ладно тебе, — смутился Женя. — Я подумал — если ты не открываешь — не могу же я двери ломать? Ну, и решил, что лучше всего сделать так, чтобы с тобой в квартиру войти. Ну, а там…
Вторая бутылка быстро опустела. Анжелика сидела, уперев лицо в ладони, и смотрела на Женю.
Женя, договорив, уткнулся в тарелку и поддел вилкой остывшее мясо. Где-то на заднем плане снова промелькнул официант, явно хотевший получить заказ на третью бутылку. Женя поднял голову от тарелки и попросил:
— Дай свой телефон.
Она записала номер в его записную книжку, он сунул ее в нагрудный карман и посмотрел на часы.
Анжелика поняла этот жест и сказала, что ей тоже пора идти, ее ждут.
— Я тебе вечером позвоню, — пообещал Женя. — Узнаешь мне ее адрес?
— Постараюсь, — растерянно ответила она и вдруг поняла, что не знает, как ей найти Машу. — Я постараюсь. Звони.
— Если сама увидишь эту бабу, лучше ничего ей про меня не говори, ладно?
— Я с ней не собираюсь разговаривать.
— И все равно, не нарывайся. То, что у тебя еще и мужа убили, мне не нравится. А квартиру не ограбили?
— Все, что пропало, — сказала Анжелика, перегибаясь к другому столику и забирая оттуда свой букет, — это малахитовая дрянь для часов, за которую я бы и гроша ломаного не дала. Больше ничего.
