Глава 10
Газ и политика
Ошибки бывают разные. Про некоторые говорят: «Это хуже, чем преступление — это ошибка!» Потому что основательно продуманная афера хотя и демонстрирует социально-нравственные дефекты личности, но не унижает интеллект исполнителя, а ошибка — почти всегда следствие недостатка ума.
Заканчивающий свои полномочия и кандидат на новый президентский срок Тучка переоценил свою международную значимость и не просчитал всех возможных последствий принимаемого решения. В немалой степени этому способствовали правительственные газеты, так убежденно трубящие о его возросшем рейтинге не только в стране, но и на мировой арене, что он в это поверил.
Затевая переговоры с Евросоюзом о реконструкции газового трубопровода на своей территории, он рассчитывал не столько повысить его пропускную способность, сколько привлечь внимание Европы к проблеме руки России на газовом кране.
Делегация Еврокомиссии приехала в Киев, и руководитель «Укргаза» Мамед Гайсанов в зале переговоров центрального офиса доложил им ситуацию.
— Газотранспортная система Украины изношена на шестьдесят процентов. Во многом благодаря этому потери порой достигают десяти миллиардов кубометров газа в год…
На большом экране появились графики и таблицы, объективно подтверждающие слова докладчика. Европейские эмиссары с интересом всматривались в цветное изображение. Точно такие же схемы на немецком и французском имелись в презентационных буклетах, лежащих на большом овальном столе из полированного дуба, вокруг которого сидели члены делегации.
— Суть постоянных газовых конфликтов между Россией и Украиной заключается в том, что мы не можем договориться, какой должна быть доля изымаемого на технические нужды газа и кто должен за него платить, — продолжил Гайсанов. Смуглый, аккуратно подстриженный, в хорошо подогнанном костюме и галстуке из последней коллекции, с аккуратным пробором и тщательно демонстрируемыми хорошими манерами, он хотел произвести впечатление европейца — испанца, итальянца или даже француза. И ему это удавалось. Во всяком случае, ему казалось, что удается.
— Москва обвиняет Киев в несвоевременных платежах и даже в воровстве российского топлива, предназначенного для потребителей в странах Европы. Но из транзитных магистралей газ изымался исключительно на «технические» нужды. Это так называемые «технологические потери». Обратите внимание на таблицу номер три и диаграмму «Б»… Они убедительно подтверждают мои слова.
В конце доклада Гайсанов сделал главный вывод:
— Оздоровить ситуацию можно путем реконструкции газопровода и оборудования прокачки. По оценкам экспертов, эта работа обойдется в два с половиной миллиарда евро… Наши специалисты подготовили проекты соответствующих соглашений, которые одобрены как действующим президентом, так и кандидатом — господином Фокиным…
Гайсанов откашлялся и выпил воды.
Сидящие за овальным столом улыбнулись и понимающе кивнули. При этом каждый понял что-то свое.
— Есть и еще один, очень важный аспект такой реконструкции, — выдержав паузу, Гайсанов подвел эффектный итог своему выступлению.
— Как вам, наверное, уже известно, мы заключили соглашение с Азербайджаном о строительстве нового газопровода «Южный поток». Скоро газ в Украину будет поступать бесперебойно. И тогда реконструированный газопровод послужит для полного удовлетворения потребностей Европы в газовом топливе!
Собравшиеся оживились и зааплодировали.
Потом выступил комиссар Евросоюза по энергетике.
— Господа, Европейская комиссия собирается потратить на модернизацию газовых и электрических магистралей в странах ЕС серьезные средства, которые в первую очередь пойдут на создание единой энергетической сети ЕС за счет строительства новых интерконнекторов. Таким образом, Евросоюз усилит свою энергетическую безопасность. Ведь Европу интересует не то, кто виноват в перебоях с подачей газа, а как снять эту проблему! А отдаленная перспектива прямых и беспрепятственных поставок не может нас не радовать!
Одним словом, переговоры прошли плодотворно, и стороны подписали необходимые документы. Патриотические газеты расписали, что это очередная победа дальновидного и мудрого политика — Президента Тучки.
Но ошибка Президента состояла в том, что ни один документ, даже самый лучший, не способен нагреть заводские котлы и домашние батареи. И в том, что даже полностью реконструированная газотранспортная магистраль неспособна ничего транспортировать, если в нее не закачают российский газ. А значит, заключать соглашение в обход России было нельзя.
* * *
Часто в историю входят факты, а не люди, чьими руками они содеяны. Так вышло и на этот раз. Кто знает фамилию дежурного оператора, перекрывшего заслонку на пути российского газа? Да никто. Зато последствия этого действия хорошо известны: они всколыхнули политическую жизнь Европы, заставили рационально-скуповатых Зденека и Франтишека достать дополнительные одеяла, а Жана и Курта — неохотно включить электрообогреватели, оставили без утреннего кофе Хуана и Марчелло, а главное — породили грандиозные планы переключения незалежной Украины и соответственно Европы на лишенный «имперских амбиций» азербайджанский газ. Но это глобальные — социальные, экономические и политические — последствия простейших действий безымянного российского оператора.
В физическом смысле все выглядело еще проще. Огромная стальная игла, поддерживающая экономику и комфортную жизнь европейцев, вдруг перестала гудеть и чуть ощутимо подрагивать. Несущийся внутри газовый поток утратил обычную плотность, давление стало снижаться, и напрасно компрессорные станции, которые стоят через каждые двести километров, пытались подхватить голубой поток и вернуть ему нормативную скорость и упругость. Да и сами турбины стали задыхаться, ибо разреженный газ уже не мог питать их натруженные моторы. Начались скачки мощности, и аварийная автоматика отключила ускоряющие сердца компрессорных станций. Внешне магистральная труба выглядела, как всегда, но внутри она была пуста, и слабенький поток контрабандного радонового газа, который некоторое время по инерции закачивался у Зеленых Лук, бессильно оседал на ее изогнутое дно.
По ту сторону государственной границы, на польской территории, электромагнитный сепаратор Губарева напрасно искал в пустой трубе радоновые молекулы, чтобы отделить их от топливного газа-носителя: поток радона иссяк, и нечего стало направлять в приемный коллектор перерабатывающего комбината. Вся технологическая цепочка по производству GTL-керосина остановилась, и алюминиевые цистерны автовозов напрасно ждали на выходе очередную порцию нового чудо-топлива. Впервые с начала реализации губаревского проекта танкер с радосином не вышел по расписанию из гданьского порта, и ожидаемая партия GTL-керосина не поступила на испытательные полигоны, поставив под угрозу все задействованные по этой теме программы.
Педантичный Билл Фингли после двух предупредительных телеграмм прекратил финансирование украинских партнеров. И дал им двухнедельный срок для урегулирования своих проблем, пообещав, в противном случае, вообще разорвать контракт. У него имелись все технологические схемы производства GTL-керосина, а запасы радона можно разведать и в США или вполне легально закупать его у Катара. Сложившаяся ситуация была даже выгодна американскому миллиардеру, ибо позволяла расстаться с людьми весьма сомнительной репутации, которые строили свой бизнес на контрабанде.
* * *
Баданец находился в крайне удрученном состоянии. Даже королева последнего конкурса — рыжеволосая красавица Ирина, которую он оставил при себе на должности пресс-секретаря с королевским окладом, вдруг опротивела и не вызывала больше никаких эмоций. Почему-то все время вспоминались ее грязные, после хождения босиком по сцене, ступни. И хотя он понимал, что причина вовсе не в припачканных девичьих пятках, а в его собственном организме, не выдерживающем пресса навалившихся проблем, дела это не меняло.
Он отправил Ирину в город, а сам остался в охранямом, как правительственная резиденция, «Голубом воздухе». Закутавшись в плед поверх костюма, он сидел на веранде, на которой решались многие важные дела газового концерна «Поток». Дышал студеным лесным воздухом, барабанил пальцами по резным перилам и задумчиво смотрел на озеро и сосновый лес. По внешнему периметру в лесу несли службу бойцы «Беркута», любезно выделенные полковником Крайницким. По эту сторону забора дежурила личная охрана. Все подступы к даче блокировали «братки» Хана. И все же он не чувствовал себя в безопасности. Может, оттого, что в утренних новостях сообщили об очередных взорванных машинах, сожженных зданиях и убитых людях. Хан не ко времени начал эту войну. Даже если и не он ее начал, то все равно не ко времени…
Впрочем, для него лично война отступала на второй, а может, даже и на третий план. «Баданец и партнеры» с каждым днем несли колоссальные убытки, дело дошло до того, что он стал вкладывать в выборную кампанию Тучки свои личные средства, которые таяли на удивление быстро. А партнеры не хотели ничего понимать и открыто выражали недовольство, хотя он мог предъявить им те же претензии, которые они предъявляли ему. Через час ожидалось прибытие Млота и Скорина, значит, телефонные претензии теперь будут высказаны прямо в глаза, а это тоже не улучшало настроения.
Казимир Халецкий, он же Млот, прибыл в сопровождении охраны на полчаса раньше установленного времени. Они решили не заходить в помещение и остались на воздухе, развалившись в удобных кожаных креслах. Прислуга принесла пару электронагревателей, выкатила столик с бутылками, тарелкой нарезанного сыра, орешками и миндалем. Но они не прикасались к выпивке и не любовались открывающимся видом.
— Что тут у тебе робится, Виктор? — сразу же взял быка за рога тяжеловес. — Наш приятель Скорин объявляет, что закроет газ, ты согласен и говоришь «да», а я объясняюсь с этим крейзи Фингли! И что дале? Ты же знаешь, кака дюже сума есть за нарушение сроков поставок. Мы же разоримся! Тим бардзи, этот дурень Фингли грозит вовси разорвать контракт!
Млот вскочил и теперь нервно ходил взад-вперед по веранде. Доски со скрипом прогибались под его грузной фигурой. В черных, спущенных под нависающий живот джинсах и черном свитере он напоминал сошедшую с пьедестала чугунную статую. Причем очень разгневанную, которая путает польские, русские и английские слова.
— Я ни с кем не соглашался! — раздраженно взмахнул рукой Баданец. — Ты знаешь, что у меня сейчас творится? Идет война: взрывают машины, сжигают офисы, стреляют в моих людей! Оппозиция начала жесткое наступление на Президента, журналюги докопались до информации о радоновом газе, только пока не поняли, что к чему…
— Это есть шелуха от семечек, Виктор. Лучше повиджис — скажи, как быть с остановкой газа? Почему Скорин согласился на решение, которое нас всех губит? Погубит… И ты ему не сделал завадрас… Не помешал…
— У Скорина сейчас сам спросишь. А как я мог помешать? Ты думаешь, у меня все в порядке? Нет, Казик, ошибаешься! Я уже на грани! Финансирование выборов Президента прекратить нельзя, а продолжать я уже практически не могу. Да еще эта война — стрельба, взрывы… Сижу как на бочке с порохом…
— С газом, — недобро усмехнулся Халецкий. — Но это лепше, чем на пивной бочке!
Сильный шум двигателей прервал их беседу. Над озером делал круг вертолет. Вот он завис над бетонированной площадкой с красным пятном по центру и медленно опустился. Охрана базы, ощетинившись стволами, тут же окружила машину. Но это оказался Скорин. В шляпе, длинном плаще на утепленной подкладке, в вырезе которого виднелась сорочка с галстуком, он как всегда выглядел солидным и невозмутимым. Его сопровождали четыре внушительной комплекции телохранителя в летних костюмах. Они остались мерзнуть в сторонке, рядом с охраной Млота, которая по сравнению с ними казалась обычной приблатненной шпаной. А шеф неспешно поднялся на веранду, поздоровался с Баданцом, пожал руку Халецкому, который тут же задал свой вопрос: почему друг так подвел своих друзей и перекрыл газовый вентиль?
— Уважаемый пан Казимир, спасибо, что вы такого высокого мнения о моих возможностях. — «Папа» саркастически улыбнулся и опустился в кресло. — Но, увы — не я принимаю в России решения по самым важным вопросам. И от меня не просят с ними соглашаться. Я просто озвучил то, что мне поручили, иначе говоря, выступил в роли «инструментум вокале». Говорящего инструмента, как вы поняли.
— Не разумею, что за «вокале», — помотал железной головой Млот. — Лучше скажи, когда газ пустишь?
Скорин развел руками.
— Это не в моих силах. Не я принимал решение. Давайте лучше немного выпьем для согрева…
Он потянулся к бутылкам. Но Халецкого такой ответ не удовлетворил. Млот подошел к сидящему в глубоком кресле «Папе», угрожающе навис каменной глыбой. Тут же от стоящей в стороне группы телохранителей отделился и подбежал к веранде высокий широкоплечий мужчина. Это был Станислав Белянчиков — начальник службы безопасности «Трансгаза».
Баданец обратил внимание, что сегодня Скорин не взял с собой Слезу. Наверное, хочет дистанцироваться от криминала. Да, скорей всего… Ведь он тоже не пригласил Хана, и причина тому — не только развязанная тем война… Пора дистанцироваться от явных бандитов и переходить в официальное пространство…
— Не хце это слухать! — прорычал Млот и протянул вперед руку. — Где мои пенензы?
— Два шага назад! — рявкнул Белянчиков и, перемахнув через перила, заслонил хозяина. — Назад, я сказал!
Он сильно толкнул Халецкого в грудь. Настолько сильно, что чугунная статуя отшатнулась назад. И тут же инстинктивно нанесла свой знаменитый прямой справа. Но Стас уклонился и ответил через руку встречным крюком, причем более удачно: зубы Халецкого клацнули, и он отлетел в сторону, с трудом удержавшись на ногах. Теперь вперед бросились телохранители Млота. Но Казимир остановил их движением руки. Он напряженно всматривался в неожиданного противника и наконец узнал его.
— Это ты, пся крев? Мало я тебя покарбовал? — зло прогудел тяжеловес, тыльной стороной ладони вытирая разбитые губы. Но сейчас он был не на бандитской «стрелке», поэтому ни свирепый голос, ни угрожающее выражение лица, ни могучая фигура не произвели впечатления на аккуратного и подтянутого Белянчикова.
— Не подходите близко к Валентину Леонидовичу, пан Казимир, — увещевающим тоном произнес он. — И все будет хорошо.
— У мене и так все буде добже, — Млот шагнул к нахальному телохранителю. — А у тебя…
Не закончив фразу, он бросился вперед, «выстрелив» своей коронной «тройкой»: прямой правой, боковой крюк левой, крюк снизу правой. Каждый из этих ударов мог смести неподготовленного человека с лица земли и даже забросить в Аид — мрачное царство мертвых. Но мастера спорта по боксу Станислава Белянчикова нельзя было отнести к категории неподготовленных людей. Он нырком ушел в одну сторону, потом так же — в другую, защитился предплечьем, а отразив серию, контратаковал, причем успешно: правый кулак пушечно пробил Млоту в корпус, левый угодил в лицо.
Мощные удары отбросили тяжеловеса назад, он налетел на сервировочный столик, несколько бутылок и стаканов со звоном разбились вдребезги, разлетелись по дощатому полу закуски. Остро запахло спиртным. Баданец вскочил и, отбежав к дальней стене, стал у двери в холл.
Млот с трудом удержался на ногах и стоял, пошатываясь и тряся головой, как бык на бойне, получивший молотом между рогов. Глаза его налились кровью, все лицо было разбито.
— Валентин Леонидович, идите сюда от греха! — крикнул Баданец.
Руководитель «Трансгаза» тяжело поднялся и, прижимаясь к перилам, обошел ошеломленного Млота. У него было растерянно-изумленное лицо монахини, оказавшейся в публичном доме.
Польский чемпион привык к нокдаунам и быстро восстанавливался. Бык еще не был готов к ножу забойщика.
— Ну, пся крев! — выругался Млот и, как атакующий танк, бросился на противника.
Опустевшая веранда была размером с ринг, и теперь на нем происходил бой-реванш, правда, запоздавший на несколько десятков лет.
По сути, конечно, это был не боксерский поединок, а драка — без перчаток на руках, без кап во рту, без судьи на ринге и боковых рефери. Стас так и не снял ни пиджак, ни галстук, ни пулезащитный жилет, Млот даже не распустил тугой пояс. Но и в драке боксеры все же стараются соблюдать правила, поэтому ни ноги, ни запрещенные удары в ход не шли.
Остальные телохранители подошли ближе, с интересом наблюдая незапланированное зрелище. Массивные фигуры бойцов то сближались вплотную, то расходились, огромные кулаки со свистом рассекали воздух и глухо или звонко попадали в цель, в зависимости от того, куда приходился удар. Уже через пару минут выявилось преимущество Белянчикова. Он был в лучшей форме — не успел заплыть жиром, очевидно, вел более здоровый образ жизни, возможно, чаще тренировался. К тому же удары в корпус гасились защитным жилетом, а Халецкий отбивал об него кулаки и инстинктивно сдерживал руку.
Противник быстро сбил Млоту дыхание, и тот почти стоял на месте, сипя, как сбрасывающий аварийное давление паровой котел. Стас же прыгал вокруг, наносил удары, отражал встречные, активно нырял и уклонялся. Пропустив несколько мощнейших хуков в корпус, Халецкий накренился, как кренится получивший пробоину дредноут. Воспользовавшись моментом, Белянчиков провел «двойку» в челюсть и солнечное сплетение, а поскольку противник частично отразил их, тут же повторил атаку и на этот раз «попал по бороде», как говорят боксеры, то есть поразил нокаутирующую точку на подбородке.
Развернувшись вокруг оси, Млот с грохотом рухнул на деревянный пол. Лицо его было в крови, и он мгновенно утратил обычное величие и монументальность. Ничего удивительного в этом не было: разве сохраняет монументальность статуя, лежащая на полу? Конечно, нет!
Телохранители с трудом вынесли с веранды грузное тело побежденного тяжеловеса и положили на подстриженную траву возле озера. Вызванный Баданцом врач достал нашатырь, смочил ватку, дал гиганту понюхать, осторожно помассировал виски. Постепенно нокаутированный Млот пришел в себя и сел, нервно отряхивая одежду. Через несколько минут он встал на ноги, не глядя по сторонам и слегка пошатываясь, направился к машине. Уехал Халецкий «по-английски» — ни с кем не попрощавшись.
Вышколенная прислуга мгновенно навела порядок: одна уборщица смела осколки и еду с пола, вторая вымыла лужицу спиртного и протерла доски сухой тряпкой, официантка выкатила новый сервировочный столик.
— Похоже, Казимир обиделся, — заметил Баданец, как ни в чем не бывало возвращаясь в свое кресло.
— Ему не на что обижаться! — ответил Скорин. Лицо его пришло в норму и как всегда ничего не выражало. — Сам нарвался. Надо уметь держать удар. — И уточнил: — Удары судьбы.
— Что-то их слишком много, этих ударов, — пробурчал Баданец.
— Такова жизнь, — философски сказал «Папа». — Легко получать большие деньги и раздуваться от важности. Но надо иметь и личностные качества. Иначе окажешься блохой, которая всю жизнь жила на собаке, бегала вместе с ней, пила собачью кровь и гордилась своей быстротой, силой и ловкостью. И вдруг собака сдохла…
— Это намек? — оскорбился Баданец. — Кто из нас блоха?
Валентин Леонидович едва заметно улыбнулся.
— Пан Казимир — точно. А кто еще… Жизнь покажет. Наступают новые времена, Виктор, надо перестраиваться! И включать «механизм оптимизации»: отсекать ненужные звенья… Подумай над этим, Виктор! Твоя война тебе как раз на руку…
Скорин встал, придирчиво осмотрел бутылки, плеснул себе коньяку, выпил, заел миндалем.
— Будь здоров!
Не подавая руки, он спустился с веранды и направился к вертолету. Телохранители четко выстроили вокруг живой щит и, шагая в ногу, двинулись вместе со своим шефом. Станислав Белянчиков шел впереди. Выглядел он прекрасно. Баданец вдруг подумал, что эпоха Казимира Халецкого кончена. Так же, как карьера Хана, Кучерявого, Слезы… Недаром Валентин Леонидович сказал про «оптимизацию». Он никогда и ничего не говорит зря…
Баданец смотрел вслед «Папе». Конечно, у него все будет в порядке. Государственная должность делает его неприкосновенным. Да и бабла он наскирдовал немерено. Хотя и ему самому, Виктору Богдановичу, грех жаловаться. В десятке зарубежных банков у него тоже засолено немало «капусты». Так что, даже если он здесь и разорится, любой из трех иностранных паспортов откроет ему беспрепятственный выезд к своим капиталам…
Его размышления прервал телефонный звонок.
— Включите московский канал, шеф, — взволнованно произнес Юрист. — Там опять говорят про нас!
— Ну и хрен с ними! Какое нам до них дело! — грубо ответил Баданец. — Пусть болтают, что хотят!
Но все же прошел в просторный холл и включил телевизор.
Уже знакомый ему репортер Антон Шишлов своим отстраненно-безразличным, но вместе с тем уверенным голосом напористо говорил:
— После нашего первого репортажа о том, как коррумпированная верхушка Украины использует российский газ в своих криминальных целях, журналист Черепахин, активно участвующий в съемках сюжета, был обманным путем выманен в Лугань, а там захвачен и бесследно исчез. Есть основания считать, что с ним расправились, как и с несколькими его коллегами, неосмотрительно затронувшими газовую тему…
Баданец зло усмехнулся.
— Да я тебе покажу твоего Черепахина! Как он в Пхукете оттягивается! Живее всех живых!
Но Шишлов его не услышал.
— Однако опасности нас не пугают. На днях мы получили очень занимательный репортаж, опубликованный во влиятельном французском издании «Ля газет»…
Антон взял в руки глянцевый таблоид, открыл его и показал телезрителям какой-то снимок. Камера взяла фото крупным планом.
У Баданца захолодело внутри… Яхта «Кристина», за столом пьют дорогое вино пять закадычных друзей, солидные джентльмены: он, Скорин, Хан, Слеза и Млот.
На экране появились другие снимки: полуголые девушки трутся о солидных джентльменов, садятся им на колени, запускают шаловливые ручонки в трусы, а одна, став на четвереньки, облизывает палец ноги сановитого господина Скорина…
— Где они это взяли, суки?
— Так весело и без предрассудков проводят свободное время официальные руководители российского и украинского газовых концернов Скорин и Баданец с руководителями преступного мира России, Украины и Польши… Вот она — транснациональная организованная преступность, о которой все говорят, но которой будто бы никто не видел!
Где они это взяли?!
— Интерпол сообщил, что все участники этой оргии будут допрошены в качестве свидетелей, а потом, возможно, и подозреваемых. Пока что по решению окружного суда Ниццы наложен предварительный арест на счета всех перечисленных лиц во всех банках стран, подписавших международную Конвенцию об отмывании «черных» денег…
— Где они это взяли!!!
В руке откуда-то взялась бутылка, Баданец пил коньяк прямо из горлышка и не чувствовал вкуса.
— А вот снимки из киевских газет, — не унимался Шишлов. — Видите, это Президент страны Константин Маркович Тучка, а рядом его «партийный кошелек» Виктор Богданович Баданец, президент газового концерна «Поток», которого мы только что видели на предыдущих снимках. Таким образом, Баданец дружит не только с международными криминальными структурами, расхищающими российский газ, но и с Президентом Тучкой… А значит, криминальные щупальца протянулись в самые высшие сферы укра…
Баданец запустил бутылкой в экран, раздался хлопок, и телевизор замолк. И если бы таким образом можно было разрешить все связанные с передачей вопросы, то никаких бы проблем и не было!
* * *
Но проблемы никуда не исчезли. Выборы приближались, а криминальная война была в разгаре. В вечерних новостях сообщили о странном убийстве Полины Шматко: две недели назад бухгалтер фирмы «Поток» уехала хоронить родственника, только сегодня вернулась в свою квартиру и на пороге была изрешечена пулями. Причем в богатой квартире сохранился полный порядок: деньги, ценные вещи и ювелирные украшения остались на месте. Зачем в таком случае было восемь раз стрелять в финансового труженика из пистолета с глушителем? Это было непонятно и телеведущему, и сыщикам, и всей широкой общественности.
Хотя осведомленные люди знали, в чем дело. Знал Хан, который посадил в хату сбежавшей «крысы» засаду, потому что непрофессионал всегда нарушает правила конспирации и «на минуточку» возвращается в «засвеченное» логово, чтобы забрать какую-нибудь мелочь: кредитную карточку, любимую кофточку, привычную зубную щетку… Знал и Кучерявый, что эта дура нарушила его строжайший запрет покидать трехкомнатную съемную квартиру, снабженную всем необходимым для комфортной жизни. Знал и Баданец, которому надоела стрельба, взрывы и пожары, за которые он уже получил внушение от Президента.
На сегодняшний вечер руководитель «Потока» вызвал к себе на базу Хана и Кучерявого — оба были уверены, что для примирения, хотя не представляли, как можно дать обратный ход после того, что они уже успели наворотить.
Днем Виктор Богданович сидел в центральном офисе, меланхолично жевал резинку и готовил докладную записку Президенту о ходе реализации проекта «Радоновый путь», а главным образом, о возникших материальных проблемах. Конечно, доклад Хозяину не понравится. Никому не нравится, когда не хватает денег… Но и делать вид, что все хорошо, тоже нельзя!
— Разрешите, Виктор Богданович? — Юрист имел право входить к нему без доклада.
На несколько дней он выезжал в Лугань, к Семиногу, и сейчас по его довольному виду Баданец понял, что командировка оказалась удачной.
— Нашли мы дружка этого Савина, — улыбаясь своей крысиной улыбкой, сообщил Юрист. — Комов его фамилия, оператор. Они в одной квартире жили, и эту микрокамеру он по-товарищески уже прибрал к рукам, вроде как наследство… Вот она!
Он достал из кармана маленький бумажный пакетик и вытряхнул на стол желтую галстучную заколку с небольшим то ли фианитом, то ли кристалликом «Сваровски».
— Это объектив, — пояснил Юрист. — А вот накопитель информации.
Из другого кармана он извлек черную пластинку размером со спичечный коробок и толщиной в две спички. Пластинка легла рядом с заколкой.
Юрист многозначительно хмыкнул.
— Вскоре после того как Савин купил эту штучку, у него появились деньги. А потом его убили. Вот такая картинка: типичный шантаж. Классика…
— Ты просмотрел запись? — настороженно спросил Баданец.
— Нет, вначале надо поставить драйвер…
Рядом со «шпионским глазом» лег небольшой CD-диск.
— Не было времени с этим возиться.
— Так поставь сейчас! — Баданец повернул к Юристу свой ноутбук.
Тот привычно вставил драйвер в дисковод, переписал программу на жесткий диск, потом достал шнур и присоединил камеру к компьютеру. Виктор Богданович терпеливо ждал. Он никогда не вникал в частности — не царское это дело, — перепоручая вспомогательную работу обслуживающему персоналу.
— Готово! — доложил Юрист.
Баданец развернул ноутбук обратно, монитором к себе. Советник обошел огромный письменный стол, стал за спиной и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Мягко щелкнула клавиша воспроизведения.
На мониторе появилось лицо молодого мужчины. Баданец перестал жевать. Его челюсти будто окаменели.
— Откуда вы меня знаете? — спросил кто-то невидимый. Очевидно, тот, на котором и была закреплена камера.
— Ты же учился в школе с моим младшим братом, Петей! — улыбаясь, ответил мужчина. — Я как раз приехал погостить, он и рассказал, что ты работаешь в телекомпании…
— Это верно, — подтвердил невидимый собеседник и, очевидно, энергично кивнул, потому что изображение качнулось.
— Я хочу сделать подарок одному человеку, — продолжил видимый, который был хорошо известен Виктору Богдановичу. «Шпионский глаз» работал идеально: он явно не подозревал, что его снимают.
— Мой дядя — Скворцов Василий Иванович, четверть века проработал оператором на газоперекачивающей станции в Лугани, ей как раз исполняется двадцать пять лет. Я хочу, чтобы ты сделал репортаж со станции, заснял крупным планом моего дядюшку, все тамошнее оборудование, он это очень любит. А я тебе хорошо заплачу. И протолкну твой сюжет на республиканском канале. Договорились?
— Заманчиво, — сказал невидимый. — А вы вообще-то кто?
— У меня небольшая фирма в Киеве. Но есть связи, могу помочь перебраться в столицу… Так сделаем дядюшке сюрприз?
— Отчего ж не сделать, — сказал за кадром Паша Савин.
Дальше собеседники обсудили условия оплаты, другие детали и дружески распрощались.
В кабинете наступила тишина. Ничего не понимающий Юрист сопел за спиной газового барона.
— Так это что, выходит, он по частному заказу снимал? — наконец нарушил молчание советник и вернулся на приставное место для посетителей. — Деньжат хотел срубить по-легкому?
Баданец тяжело вздохнул и стал массировать виски. Он чувствовал себя совершенно опустошенным.
— То выходит, что наш «Папа» — господин Скорин как всегда прав! Когда на кону стоят миллиарды, случайностей не бывает!
— А это что, разве не случайность? — все еще «не врубился» Юрист. — Какой-то фирмач захотел порадовать дядьку — и все дела…
— Иди, Петя, отдыхай, — устало ответил Баданец.
Советник вышел. Тогда он запустил запись еще раз, внимательно просмотрел, в конце нажал стоп-кадр и, обращаясь к застывшему на мониторе «заботливому племяннику», сказал:
— Ты что же, сука, делаешь? Ты на кого сработал, Иуда?
Но помощник Президента Игорь Игоревич Ганзенко не отвечал. Может, оттого, что ему нечего было сказать. А скорей потому, что нематериальное изображение не может отвечать на вопросы. Даже если их задают с пристрастием. А вот когда в руки специалистов попадет его физическая субстанция, бренное тело из плоти и крови, подлая гадюка расскажет, кто закрутил эту тонкую, хорошо продуманную комбинацию!
Быстро уложив ноутбук в кейс, Баданец набрал номер личного телефона Президента. В последнее время Тучка не соединялся с ним напрямую, но на этот раз после четвертого гудка соизволил взять трубку.
— Ну, что там еще случилось? — недовольно проговорил он.
— Здравствуйте, Константин Маркович! Прошу принять меня по очень важному и безотлагательному вопросу, — самым смиренным тоном, на который был способен, попросил Баданец.
— Запишитесь у Ганзенко, — сухо ответил Тучка.
— Этого как раз нельзя делать. Вопрос особой конфиденциальности и чрезвычайной срочности!
— Что, Россия восстановила поставки газа? — Президент не скрывал издевки. — Или хотите оправдаться по публикациям и телепередачам?
— Нет. Вопрос касается лично вас, Константин Маркович! — Фраза прозвучала довольно резко.
В трубке наступила тишина. Наверное, такие слова Тучка слышал впервые в своей жизни.
— Приезжайте, — наконец сказал Президент.
* * *
— К сожалению, вы не записаны на прием, Виктор Богданович! — как всегда любезно сообщил помощник Президента.
Выглядел Игорь Игоревич Ганзенко тоже как всегда — строго и официально: хорошо сидящий черный костюм, колючая от крахмала белая сорочка, тщательно отглаженный галстук. Овальное лицо с ухоженной кожей, аккуратная стрижка, ровный пробор. Внимательный взгляд умных зеленых глаз, доброжелательная улыбка, упрямо выдвинутая квадратная челюсть.
— Я знаю, — с трудом выдавил ответную улыбку Баданец.
Ему хотелось со всего маху врезать кулаком в эту лживую харю, потом схватить за горло и сжимать, сжимать, сжимать, пока не хрустнут позвонки…
— Константин Маркович только что позвонил и пригласил к себе с отчетом по «Радоновому пути».
— Вот как, — еще любезней улыбнулся помощник и по внутреннему телефону доложил о внеплановом посетителе.
— Проходите, пожалуйста, Константин Маркович вас ждет, — выслушав ответ, сообщил он. Но в слегка прищуренных зеленых глазах промелькнула настороженность.
Обычно без записи к Президенту не проходили. Даже если Тучка вызывал кого-то, то через помощника, а тот обязательно делал отметку в журнале посетителей. Нарушение обычного порядка всегда нервирует того, кому есть что скрывать и есть чего бояться.
— Вы оставите портфель? — спросил Игорь Игоревич, скользнув взглядом по кейсу с ноутбуком. Никогда раньше руководитель «Потока» не приходил с чемоданчиком. Да и вообще никто не заходит к первому лицу государства с багажом. Даже с дамскими сумочками.
— Нет, там у меня доклад, — сухо сказал Баданец. Пожалуй, слишком сухо. Так вышло само собой.
Настороженность промелькнула еще раз, как юркнувшая в норку серая мышь.
Но Баданец не зацикливался на этих нюансах. Он быстро вошел в знакомый кабинет. Здесь пахло какой-то химией: то ли освежителем рта, то ли дезодорантом, а может, средством от комаров.
Тучка сидел в своем кресле и что-то писал. Имитировал занятость и бурную деятельность на высшем государственном посту. Но Баданец знал, что в его незавидном положении Тучка может писать только один документ — прошение об отставке.
Не ожидая, пока на него обратят внимание, Баданец извлек ноутбук, открыл, включил питание.
— Что происходит?! — Тучка поднял голову. — Мне докладывает министр внутренних дел, что в городе идет самая настоящая война! И это связано с подконтрольными вам структурами!
— Я прекращу ее прямо сегодня, — ответил Виктор Богданович, сосредоточенно настраивая компьютер.
— А сейчас что вы делаете?
— Хочу показать вам предателя. Того, кто стоял у истоков радонового скандала! — Виктор Богданович включил воспроизведение и поставил компьютер перед Президентом.
Тот взглянул на экран и окаменел. Так и просидел окаменевшим всю демонстрацию.
Потом снял очки, протер воспаленные глаза.
— Когда вы об этом узнали?!
— Час назад, — ответил Баданец чистую правду.
Тучка извлек из стола золотой «Верту». Очевидно, его номер был известен только нескольким абонентам в стране. А может, и в мире.
— Сергей, зайди ко мне! — коротко приказал он, нажав одну кнопку.
Баданец понял, что Тучка вызвал начальника своей охраны. Так и оказалось. Через пару минут в кабинет вошел крепкий, круглоголовый человек с короткой стрижкой, мощной шеей и широкими плечами. Официальный костюм с галстуком не подходили к его облику. Более естественно он бы выглядел в камуфляже или короткой кожаной куртке, кроссовках и спортивных штанах. Но на всех официальных фотографиях безымянный крепыш всегда стоял за спиной Президента в строгой «двойке».
— Возьми этого сукина сына Игоря и посади под замок! — сдерживая рвущуюся наружу ненависть, сказал Тучка. — Я пригрел на груди змею!
Лицо начальника охраны осталось совершенно бесстрастным. Он только вопросительно показал пальцем через плечо на приемную.
— Да, Ганзенко, — кивнул Тучка.
— Его нет на месте. Он покинул резиденцию десять минут назад. Я думал, вы послали его с каким-то заданием…
— Так найдите его сейчас же! — раздраженно крикнул Тучка и пристукнул маленьким сухим кулачком по полированному столу. — Он не мог далеко уйти!
Начальник охраны коротко кивнул и мгновенно исчез. Баданцу показалось, что на месте, где он только что стоял, застойный воздух кабинета закрутился в небольшой плотный вихрь.
Но найти Игоря Игоревича Ганзенко не удалось. Ни сейчас же, ни на следующий день, ни через неделю, никогда. Служба Безопасности Президента пыталась объявить его в официальный розыск, но для этого требовались основания.
Баданец предложил генералу Крайницкому «примерить» на него убийство Савина. Но генерал перезвонил через полчаса и сообщил ошеломившую Виктора Богдановича новость:
— К убийству в Лугани этого парня не пристегнешь, оно давно раскрыто.
— Как раскрыто?!
— Да очень просто. Мы «сняли» преступную группу, действующую у них на авторынке. Высматривали покупателей, нападали, избивали, отбирали деньги… У них эпизодов двенадцать набирается, из них четыре — со смертельным исходом… На обысках нашли вещи этого репортера: зажигалку, сотовый телефон, часы. Ну, они и «покололись» — куда деваться? Парень стал сопротивляться, вот шакалы и рассвирепели…
Баданец откинулся на спинку кресла. Вот и разберись: где случайность, а где закономерность…
— Так что надо найти другое основание для розыска, — закончил разговор Крайницкий.
Но никаких оснований так и не нашли, а через месяц состоялись выборы, после которых советника бывшего Президента уже никто и не искал.
* * *
На «стрелках» принято строго соблюдать пунктуальность. Поэтому к воротам «Голубого воздуха» Хан и Кучерявый прибыли одновременно. По предварительной договоренности, каждый должен был приехать на одной машине, в сопровождении только четырех охранников, без автоматического оружия, гранат и взрывчатки. Внешне эти условия были выполнены: ровно в восемнадцать часов два черных «Хаммера» с номерами, состоящими почти из одних нулей, остановились на заасфальтированной парковочной площадке среди вековых сосен. Было довольно холодно, дул ветерок, ветки сосен раскачивались, сильно пахло хвоей.
Противоборствующих лидеров завели на территорию порознь — через разные ворота. Охрана осталась у автомобилей. Две четверки бандитов, похожие друг на друга, как их «Хаммеры», одежда и оружие, настороженно стояли друг против друга на расстоянии каких-то восьми-десяти метров. Война уже всем надоела, и бандиты рассчитывали, что сегодня она закончится. Но подойти и пожать друг другу руки, как всегда делает дружественная братва, они не могли: тени раненых и убитых стояли между ними, разделяя надежней, чем трехметровый забор «Голубого воздуха». Оставалось только стоять у своих машин и ждать своих старших, которые отдадут нужные команды. Переговоры часто затягиваются, и охранники были готовы стоять так и час, и два, и три. Но все кончилось гораздо быстрее.
У гостевого домика Хана и Кучерявого встретили Каин и Хлыст.
— Оружие надо сдать! — приказали они. — Получите на выходе за территорию!
Поморщившись, Хан отдал Каину свою «беретту», Кучерявый неохотно передал Хлысту «стечкин». Они избегали смотреть друг на друга. Но втайне надеялись, что сегодня справедливость восторжествует. Правда, каждый представлял справедливость по-своему.
Хан считал, что Кучерявый должен возместить ему все убытки и как минимум навсегда убраться из Украины. А его противник ожидал выплаты «закрысенных» денег, увеличения своей доли и возмещения убытков, в том числе от потери монументальной Полины, которую вряд ли смогут заменить худосочные «миски» с конкурсов Баданца.
Их проводили в подвал-бильярдную. Яркие лампы освещали ворсистое зеленое сукно, желтоватые шары в ровном треугольнике, блестящие кии, выставленные в ряд, как винтовки в оружейной пирамиде, разнокалиберные бутылки на барной стойке. К удивлению приглашенных, Баданца там не оказалось. Но долго удивляться никому не пришлось: из «беретты» Хана Каин выстрелил в сердце Кучерявому, одновременно Хлыст из «стечкина» Кучерявого пальнул в голову Хана. Два тела тяжело повалились на легко отмываемый плиточный пол.
— Вот и помирились! — невозмутимо сказал Каин, вкладывая оружие в руки владельцев.
— Пойдем, остальных помирим, — кивнул Хлыст.
Они вышли за ворота.
— Слышь, пацаны, там ваши паханы постреляли друг друга! — буднично сообщил Каин. — Давайте забирайте их и увозите куда хотите, нам неприятности ни к чему…
— Что?! Ах суки!
— Мочи гадов!
Охранники схватились за оружие и открыли огонь друг в друга.
Бах! Бах! Ба-бах!
«Ханские» палили в «кучерявых», а те, в свою очередь, разряжали магазины в «ханских».
Бах-бабах-бах-бах!
Пули мгновенно преодолевали десятиметровое расстояние, разбивали стекла и простреливали кузова «Хаммеров», предварительно пронзив мягкие человеческие тела. Через несколько минут все было кончено. Уцелевший водитель Хана убежал в лес, остальные семеро бандитов в лужах крови распластались у своих машин.
Это была последняя битва большой газовой войны. Баданец сдержал свое слово.
