Аэропорт Баграм. День
«Ан-32» «Красного Креста» выполнял свою прямую функцию: первым в него занесли раненого Матвеева. Акимов показал, как правильно закрепить носилки, потом, основательно войдя в роль пилота, рассадил остальных, сообразно своему видению центровки самолета. Сел за штурвал и запустил двигатель. Вырулил на полосу и, не останавливаясь, начал разбег. Все, находящиеся за спиной капитана, не отрываясь, напряжённо смотрели в сторону пилотской кабины.
— Вот какой у меня заместитель, — проговорил Матвеев. Он старался держаться бодро, хотя это плохо получалось.
— Да, удивил он нас всех, удивил! — покрутил головой Ветров. — Мы летающая пехота, а оказывается, среди нас есть и летающие летчики! Ну, дает, капитан!
Справа взметнулся черный фонтан разрыва. С небольшим, видимо от неожиданности, запозданием, опять начался артобстрел. Только «Ан-32» не «Ил-76» — и разбег у него короче, и попасть гораздо сложнее. Тем более, что местные артиллеристы-самоучки и в Илы-то не очень метко попадали. Как бы то ни было, но несколько снарядов разорвались сзади, а самолёт уже успел взлететь и уверенно набирал высоту. В салоне раздались аплодисменты.
— Куда летим? — спросил Ветров, заходя в кабину.
— Боюсь, до Какайды не дотяну, — сквозь зубы проговорил Акимов. — Да и хватит ли горючего, не знаю. К тому же идем без регистрации, могут сбить на границе…
Лицо его было покрыто потом, даже рубашка на спине была насквозь мокрой.
— Попробуем в Мазари-Шариф. — Капитан показал глазами на закреплённую в специальном зажиме карту. — А там до узбекского Хайратона рукой подать…
Чувствовалось, что им владеет сильнейшее напряжение, руки на штурвале подрагивали, но самолёт он пилотировал уверенно. Теорию подзабыть можно, а вот навыки — если они выработаны, остаются на всю жизнь!
Не менее сильное напряжение царило и в салоне самолёта.
— Как думаешь, сядем? — спросил Петров у друга.
— Хорошо бы, — облизывая пересохшие губы, ответил Скоков.
Их услышал Шаров.
— Не спешите садиться ребята, ничего хорошего в тюрьме нет, — усмехнулся он. — А вот приземлиться — дело другое. И приземлимся мы обязательно!
Солдаты исподлобья уставились в его холодные голубые глаза: не врёт ли этот бывалый, видавший виды шутник для успокоения салажат… Но взгляд «шутника» был твердым и уверенным, эта уверенность передалась им, на душе стало легче, они улыбнулись в ответ. Шаров подмигнул и направился в кабину.
— Ну что, земеля, как дела?
— Посадка покажет, — процедил Акимов. — Пусть все пристегнутся…
Впереди появились отделанные бирюзовыми изразцами купола Голубой мечети — святыня Хазрат Али. Мазари-Шариф.
Капитан нашел аэродром. «Ан-32» пошел на снижение. Наступил самый ответственный момент любого полета. Пассажиры напряглись.
Колеса ударились о посадочную полосу, самолет подскочил, потом еще пару раз «дал козла» и, наконец, ровно побежал по надежной земной тверди.
— Молодец, капитан! — крикнул Ветров.
В салоне раздались приветственные крики и аплодисменты. Зина и Лариса обнялись и заплакали. Мужчины возбужденно жали друг другу руки.
«Ан» подкатился к зданию аэропорта, рядом с которым стоял грузовик, за рулем сидел пожилой афганец в халате и чалме. Он с ужасом смотрел, как обвешанные оружием десантники в устрашающей черной форме выпрыгнули из самолёта и подскочили к машине, окружив ее полукругом.
— Шурави… И правда, опять пришли, — прошептал он, поднимая руки.
— Уважаемый, — почтительно обратился к нему Шаров, — подвези до Хайратона, офицер ранен!
— Аллах всемогущий, конечно! — Старик облегчённо закивал.
Десантники и погранцы погрузили носилки со стонущим Матвеевым, помогли забраться в кузов гражданским и сами заняли места по периметру, ненавязчиво выставив на всеобщее обозрение автоматные стволы. Погосова усадили в кабину, туда же сел Осинин с автоматом наизготовку, легонько потрепал водителя по плечу:
— Поехали, уважаемый! Только аккуратно, чтобы раненого не тревожить!
И хотя начальник охраны говорил по-русски, старик его прекрасно понял. Грузовик тронулся и набрал скорость, старательно объезжая ямы и рытвины. Местные жители, удивлённо рассматривая вооружённых бойцов, напряженно перешёптывались:
— Шурави действительно вернулись!
При этом те, у кого были автоматы, старательно их прятали.
Наконец грузовик остановился у моста через Амударью. По его середине проходила граница между Афганистаном и СССР, а ныне — суверенным Узбекистаном. Раньше он назывался мостом Дружбы, а после вывода по нему в восемьдесят девятом советских войск кто-то посчитал, что дружба закончилась и мост переименовали в «Хайратон». Но сейчас название не имело значения. Главное, они были почти дома.
Рядовые подхватили носилки, и вся группа быстрым шагом направилась на мост. Афганские часовые смотрели с изумлением, будто на них надвигались привидения. Но не окликали, ничего не спрашивали и, судя по всему, никаких препятствий чинить не собирались.
Зато с той стороны группу встретил заградительный русский мат.
— Стой, ё…! Куда прете! Стрелять буду!
Осинин мгновенно выпрыгнул вперед — опытный пограничник почувствовал себя здесь как рыба в воде.
— Свои, браток! — закричал он. — Я майор Осинин, отдельный погранпункт в Кабуле!
— Я, б…, щас дам, свои! Повернули обратно, живо!
— Ограниченный контингент! Выходим! — пришел на помощь пограничнику Шаров.
Но его вмешательство тоже не возымело успеха.
— Свои уж три года как дома! Назад, стрелять буду!
Счастливо улыбающийся Акимов вдруг сделал зверское лицо:
— Слышь, ты, салабон, я тебе сейчас яйца вырву! Убери оружие, вызывай врачей, у нас раненый! Ты понял, дятел?!
— Похоже, и вправду наши, — озадаченно сказали с той стороны. — Где ж они сидели три года? Ладно, проходи!
Группа двинулась через невидимую границу.
— Ну, понял, в чём секрет? — спросил подполковник Ветров у Фёдорова.
Рядовой, улыбаясь, кивнул.