Ночью недалеко от посольства схватились две группы афганцев. Несколько коротких очередей, и они разбежались, оставив двух убитых и нескольких раненых. Раненые до утра исчезли, а трупы лежали почти до полудня.

Посол запретил выходы в город без служебной необходимости и специального разрешения. Но «подкрышников» это не касалось: они работали по своему распорядку и по своим, одним им ведомым законам. Заместитель Шарова капитан Зеблицкий беспрепятственно выехал на тонированной «мазде» с обычными кабульскими номерами за ворота посольства, проехал по проспекту Майванд на примыкающую торговую площадь. Здесь находились основные базары: Чар-Чата и снискавший наибольшую популярность Миндаи.

— Притормози за углом, — сказал лежавший до поры до времени на заднем сиденье Шаров.

И, как только машина на миг остановилась, быстро выскочил наружу. Через пару минут, одетый в афганскую одежду, он вошел в огромный, многолюдный и шумный базар и смешался с тысячами себе подобных. Кабульский базар — особое место. Здесь можно не только купить свежие овощи, мясо и специи, но и от души пообщаться со словоохотливыми бойкими торговцами, узнать последние новости, повидать знакомых… К тому же овощами и специями перечень товаров не ограничивается. Здесь можно купить оружие, наркотики, женщину… Впервые попавший сюда и заблудиться может, и в неприятную ситуацию попасть, а некоторые пропадали в нем, как суда в Бермудском треугольнике. Был человек — и нет, ни слуху о нем ни духу. А иные живут годами, не выходя за пределы базара, находя здесь и стол, и кров, и любовные утехи. Разведчику, полицейскому агенту или преступнику легко затеряться в лабиринте лавчонок, магазинчиков и чайных, правда, те, кому надо, могут отыскать тут любого.

Шаров прошелся по фруктовым рядам и неожиданно вышел к оружейным прилавкам. Чего здесь только не было! Кривые афганские кинжалы, которыми резали горло еще английским завоевателям, широкие пуштунские ножи, почти наверняка знающие вкус крови чужеземцев, автоматы — в основном калаши советского, китайского, румынского производства, редкие в этих краях «Узи», американские штурмовые винтовки М-16, пистолеты — китайские ТТ и советские «макаровы», американские кольты, раритетные маузеры в деревянных кобурах… Россыпями лежат патроны различных калибров, есть гранаты и взрывчатка… Разведчик потрогал ребристые Ф-1 и гладкие РГД-5, незаметно осмотрелся, ничего подозрительного не заметил. Но все равно он испытывал странное беспокойство.

Шаров чувствовал, что за ним следят, хотя не мог определить это наверняка. Даже ему, опытному разведчику, не один год проработавшему в восточной стране, было сложно профильтровать сотни однообразно одетых людей с лицами, практически лишенными эмоций. Наблюдателем мог быть пожилой аксакал или безусый юнец, слепой нищий или богатый иностранец, стоящий за прилавком торговец или чайханщик, словом — кто угодно…

Что ж, в бурлящей толпе и дичь, и охотник находятся в одинаковом положении. С одной стороны, контролировать ситуацию здесь почти невозможно, с другой — легко затеряться и сбросить «хвост». Но сбрасывать, кроме неясных подозрений, было нечего, и резидент неспешно двинулся сквозь бурный людской водоворот по направлению к чайхане Махмуда, где часто проводил встречи с агентами.

Голубоглазый Бахтияр был уже на месте. Он сидел за низеньким угловым столиком, допивая жасминовый чай вприкуску с конфетами-тянучками и крутя в смуглых пальцах новенькую короткую трубку. Шаров, поздоровавшись, сел напротив, поднял руку, и ему тут же принесли керамический чайник, тонкого фарфора пиалу и горячую ароматную лепешку. Он стал ловко переливать содержимое чайника в пиалу и обратно, как делают все, кто не спешит и хочет, чтобы чай заварился лучше. Пока длилась вся эта процедура, Бахтияр, глядя в стол, тихо говорил, почти не шевеля губами:

— Чем ближе мы подходим к городу, тем сильнее командиры грызутся между собой. Кабул — слишком лакомый кусок. Кто им завладеет, тот и будет главным… Наши боятся, что первым будет Панджерский Лев, он самый сильный… А нашего командира он не любит…

— Гостей у Хекматияра не было? — так же тихо поинтересовался Шаров.

— Были люди от Исмаил-хана, он на западе от Кабула, и от Юнуса Халеса. Он с востока идет. Говорили долго, о чем — не знаю, когда уходили, Хекматияр сам провожать вышел. Значит, о чем-то договорились, а о чем — догадывайся сам Безбородый.

— Что-нибудь еще сказать хочешь?

— Да. За тем и пришел.

— Говори!

Но Бахтияр застыл, как зачарованный, уставясь на входную дверь. На пороге стояла высокая плотная женщина в длинном свободном никабе черного цвета, с закрытым черной же вуалью лицом. Взгляд сквозь густую сетку быстро просканировал зал, отметил склонившиеся головы Безбородого и Бахтияра. В следующую секунду черная фигура исчезла.

— Что с тобой? — Шаров повернулся по направлению взгляда агента, но увидел лишь колыхнувшуюся занавеску.

— Ничего, — ответил агент, но разведчик заметил в его глазах тревогу.

— Тебя что-то встревожило? — спросил он парня.

Тот неопределенно пожал плечами:

— Даже моя тень меня тревожит. Дурные сны снятся…

Шаров отхлебнул ароматного чаю.

— Мне тоже снится всякое… Так, что ты хотел сказать?

— Хекматияр подготовил смертника для ликвидации Шах Масуда, — сказал агент, снова уставившись в стол.

Шаров даже подпрыгнул на месте.

— Ничего себе! Подробности знаешь?

— В лагерь прислали взрывника, тот изготовил потайную мину — в кроссовке. Смертника зовут Муфид, у него вид, будто опиума накурился. К Масуду придет в то время, когда он принимает население, будто с просьбой. У него старые синие кроссовки. В левой — мина…

— Это важная новость, Бахтияр, — взволнованно произнес Шаров. — Очень важная. Ты молодец!

В очередной раз окинув чайхану внимательным взглядом, резидент положил перед Бахтияром увесистый пакет.

— Это твое последнее задание. Подложи под установку НУРСов, зажги шнур и быстро уходи. У тебя будет пять минут.

Агент покачал головой и отодвинул пакет.

— Нет, Безбородый. Я не хочу, чтобы с меня содрали кожу.

Шаров вновь придвигает пакет, сверху кладет толстый конверт.

— Ты давно работаешь на нас, и все было нормально. НУРСы обстреливают наше посольство, убивают наших людей. Это очень важно!

Агент вновь отодвигает пакет и конверт. И второй раз посмотрел прямо в глаза резиденту:

— Все изменилось. Шурави ушли, а те, кто остались, потеряли силу. Никто не верит вам, никто не хочет с вами работать. И я работаю не на вас. На тебя лично, Безбородый. Но даже для тебя я не возьмусь это делать. Извини, но ваше время ушло. Если бы вы опять ввели войска, другое дело…

— Это вряд ли, — Шаров вздыхает и прячет пакет обратно в сумку, а деньги в очередной раз придвигает своему собеседнику. — Но я тебе все равно очень благодарен. Деньги твои, ты их честно заработал.

— Спасибо, — Бахтияр сунул конверт за пазуху и встал. — А это тебе, Безбородый, я сам вырезал… — Он положил перед разведчиком новенькую трубку.

— И тебе спасибо, — Шаров вздохнул. — Ну что ж, дружище, как у нас говорится, не поминай лихом. Прощай, Бахтияр, береги себя…

Афганец третий раз поднял на него печальные глаза и, прикрыв веки, кивнул — вроде поблагодарил и попрощался одновременно. Повернулся и вышел.

«Больше не будет работать! — отчетливо понял Шаров. — Это была прощальная встреча! А жаль… Добросовестный парень, с ним никогда не было проблем…»

Шаров выждал несколько минут, расплатился и, взяв трубку, медленно встал, вышел из чайханы в бурлящие торговые ряды и повернул в противоположную сторону, смешавшись с пёстрой и шумной толпой базарного люда.

Через несколько минут, отойдя от базара на несколько кварталов, в условленном месте он обнаружил ждущую «мазду», сел на заднее сиденье и откинулся на спинку, пытаясь расслабиться. Но не вышло: дурные предчувствия не отступали.

— Ну как, товарищ подполковник? — спросил Зеблицкий, глядя в зеркальце заднего вида на резидента в облике «афганца».

— А не ваше дело, товарищ капитан, — передразнил его тон начальник.

— Ну что вы опять, Александр Михайлович, — помрачнел водитель.

— А то, Василий Антонович, — устало сказал резидент. — На хрена мне вопросы задавать в неуставной форме, мы же не водку пьём, а работаем. К тому же это вы мне должны докладывать о своих успехах в оперативной работе, а не я вам…

Заместитель обиженно засопел.

— Вот нальёшь вечером, тогда и спрашивай, если дозволение будет, — смягчил ситуацию Шаров. — А сейчас мне мозги не скипидарь, дуй в посольство по максимально выпрямленной спирали.

— Есть, — буркнул Зеблицкий и прибавил газу.

Тем временем Бахтияр шёл среди красочных натюрмортов фруктовых и овощных развалов, среди ароматов восточных пряностей и аппетитных запахов готовящихся на углях кебабов.

На душе было печально. Он решил прервать связь с Безбородым, хотя думал о нем с грустью и благодарностью. Русский всегда держал слово, да и относился с искренним уважением. Такие вещи всегда чувствуются. Не так уж много доброго к себе отношения видел в жизни Бахтияр.

«Прощай, Безбородый, извини, если что не так, — думал он. — Ты хороший человек и не в тебе дело. Но время шурави закончилось, мне теперь надо о себе позаботиться…»

Занятый своими невесёлыми мыслями, Бахтияр расслабился. Слишком долго он ходил по лезвию ножа, рискуя своей шкурой, он привык оглядываться и незаметно проверяться, привык спать вполглаза и отдыхать вполуха, привык жить в напряжении и всегда находиться настороже. Но теперь все кончено! И он может жить обычной жизнью, без всяких хитростей и уловок…

Впервые за долгое время Бахтияр чувствовал себя свободно и раскованно. И не обращал внимания на массивную черную фигуру, закутанную с головы до ног, которая незаметно двигалась за ним от самой чайханы. Выбрав мгновение, она на миг притёрлась к Бахтияру и, тут же резко отстранившись, свернула к боковому выходу на пустынную улочку. За этот миг тонкое длинное шило вонзилось бывшему агенту под лопатку. Профессиональный, хорошо поставленный удар пронзил сердце. Бахтияр пошатнулся, схватился за грудь и тяжело рухнул на грязную, засыпанную мусором и очистками овощей землю. Ещё не достигнув земли, он был уже мёртв.